Сердобольные

Ведогонь
   Борис Георгиевич, 78-летний резонёр, рассуждатель, служил охранником (так ныне называют сторожей), по ночам караулил офис фирмы. По инструкции его действия, в случае ситуации «Ч», заключались единственно в нажатии тревожной кнопки. Сопротивление злодеям, а тем более стрельбу инструкция исключала. Нажал – и отскочи в уголок, хочешь – руки вверх подними.
   Собственно, со времени образования фирмы злодеи ни разу не посягали на её имущество, как равно и на жизнь сотрудников. Но! Положено по штату. Свыше тоже инструкции поступают.

   Но это увертюра, а суть в том, что Борис Георгиевич с детства неизлечимо болен. В пять лет, едва научившись читать, он глотал все книги подряд, читал даже ночью под одеялом, подсвечивая фонариком. Среди первых прочтённых им книг были, например, работы Бергсона, Шпенглера, Лысенко, прочёл он от корки до корки Конституцию, Устав гарнизонной и караульной службы и ещё много чего полезного.
 
   Поначалу доставлял радость сам процесс впитывания, но к шести годам Боря дотумкал: чтение – это всё же инструмент поступенческого познания. Так с тех пор, с шести-то лет, не читал Борис Георгиевич что попало, но в последнее время, под закат жизни, заинтересовался вдруг так называемой народной литературой. Не лубочной, нет, её он ещё в молодых годах проштудировал, «а вот народной бы», говорил он. А где её взять, народную-то? Ведь ещё Мамин-Сибиряк, Дмитрий-то Наркисович, что «Золото» написал, – помнишь? – сказал устами своего героя, что все книги, мол, генералы сочиняют; меньше генеральского чина не бывает, а то всякий писать будет. Ах, восхищался Борис Георгиевич, слова-то какие золотые! А тут задумался-затосковал матёрый читатель, Ванек да Манек ему восхотелось.

   В офисе компьютеры на каждом столе, злодеи не тревожат, и пристрастился Борис Георгиевич к голубому-2 (голубой-1 – телевизор) экрану. С неделю смотрел порнографию, а затем плюнул: показов, как пишут, миллионы, а всё одно и то же – позы, приёмы, эрогенные места, негры, азиатки, монашки, «девственницы»…

   И в поисках чего-нибудь не порнографического налетел Борис Георгиевич невзначай на слово «Проза», да ещё с прибавлением точки и «ру». Присмотрелся и воспрял: вот она, народная-то литература!

   Ночи враз стали короче, народные писатели полонили Бориса Георгиевича талантами и самобытностью. Были, были разочарования, чего там, но в особенности поражало количество пишущих женщин.

   – Баб, – говорил Борис Георгиевич, – принципиально не читаю. В своё время пробежал, и ради эрудиции, и чтобы знать врага, всех этих марко вовчков, тэффи, хвощинских и многих других. По сути, стиль у них у всех одинаков, несмотря на эпохи написания. О стиле вообще, так однажды, прочитавши подряд 25 томов Чехова, принялся за Горького и с налёту разницы не увидел. Наверное, скажут, что бабья литература тоже нужна, но ведь должна же и мера быть. А нынче их, оказывается, и вовсе тьма тьмущая, пишут, пишут, феминистки драные, а мужья, если ещё не сбежали, голодные и оборванные прозябают.

   Раздражали его и так называемые «бабьи стихи». Бабам, сетовал он, конечно, хочется высказать свои страдания, но – боже светлый! – опиши ты их «в прозе», хоть и называют её ЖП, то есть женская проза. Нет же, надо выхлестнуться прямо на люд «стихами»! Кто-то скажет, что это традиция давняя, много и много давнее плача Ярославны, но ведь Ярославна не причитывала «за грудиной в середине моё сердце стукает» или «любимый, помнишь, как весной меня ты лапал под сосной, на нас всё шишки сыпались, а мы с тобою чикались?». Без милого дружка обуяла грусть-тоска, понимаешь!

   Так-то женщин Борис Георгиевич любил. Особенно тех, кто изъясняется прозой. Последняя его любовь – почти двухметровая теннисистка Мария Шарапова. При росте влюблённого в 156 сантиметров. Обожание кумира повлекло чуть ли не бессонные, когда не охранял офис, ночи, как бывало в юношескую пору, а уж все матчи с её участием просматривал, записанные на диск, не единожды. Но затем, как тоже часто бывает, настало жестокое разочарование. Оказывается, живя в Америке (ладно уж, кумиру дозволено!), она, рассказал Борису Георгиевичу всезнающий сосед, подобрала помоечного негритёнка, вырастила его, выпестовала, дала образование (денег-то у неё немеряно!), и где сейчас этот негр, что из него вышло, неясно. Хорошо, если стал он русским шпионом, а если нет! И работает на благо наших врагов – своих соотечественников, не шараповских! Какая же нам с него польза, какой толк? Так что прекрасная богатырша, русская красавица, в глазах Бориса Георгиевича потерялась. Ибо считал он, что заниматься, прежде всего, следует своими проблемами; ему претило, например, когда в совейские времена правители СССР расшвыривали деньги направо и налево, «поддерживая» всех подряд, чуть ли не племена пигмеев, лишь бы те шли путём социализма, а свой, мол, народ, как всегда, потерпит, подождёт. Деньги они, конечно, брали, а вот путём не шли. И мальчик Боря в старой отцовской фуфайке и больших, не по ноге, валенках за пять вёрст добирался до школы пешедралом. И где они, дружественные нам пигмеи?

   Но вот, просматривая и читая (!) женские произведения на Прозе.ру, Борис Георгиевич набрёл на красавицу не хуже Шараповой: то же хорошее русское лицо, та же блондинистость, немалый, как и у прежнего кумира, рост, те же выразительные голубые глаза, в которые так и хочется заглянуть поглубже: а что там у тебя таится, краса ненаглядная? И кому ж ты, этакая краса, досталася?

   Но главное, читая произведения новообретённого кумира, Борис Георгиевич только головой крутил да языком прицокивал: неужто и бабы умные бывают?!

   Неправду говорят, что снаряд или бомба в одну воронку не попадают. Так и с новой любовью вышло: и воронка оказалась та же, и снаряд того же калибра. Читая очередное произведение красавицы, Борис Георгиевич узнал из повествования, что его симпатия ездит, оказывается, в Африку (???), чтобы обихоживать, кормить детишек-негритят, играть-заниматься с ними.

    Время было уже под утро. Борис Георгиевич потряс головой, протёр глаза, вернулся в начало текста. Нет, всё чёрным по белому: и в Африку ездит, и негритосов пестует. Любовь рассыпалась. Снаряд ухнул в ту же воронку, разорвав в клочья сердце Бориса Георгиевича.

   Мало кто задумывается, – часто повторял Борис Георгиевич, – что тех, кто вольно или невольно наносит вред своему Отечеству, своему Роду, ожидает суровая кара до десятого и далее колена. Карму ещё никто не отменял.