36.Антон
Сентябрь был почти на исходе. Все вернулись к своим обычным делам – взрослые на работу, дети пошли учиться. Всё было хорошо, но как-то тревожно. Глеб стал замечать, что с Элеонорой что-то происходит. Она стала задумчивой и рассеянной, подолгу сидела с книгой, закутавшись тёплым пледом, но не улавливала её смысла.
К тому же, она стала плохо есть и еще хуже спать. Всю ночь ворочалась и на утро выглядела очень усталой. Глеб приставал к ней с расспросами, просил съездить к врачу, но Элеонора объясняла всё промозглой погодой и осенней хандрой. Она была здорова, и только её бедная душа была тяжело больна и мятежна.
Рано утром в квартире у Загорских раздался телефонный звонок. Всеволод Иванович встал раньше всех и готовил завтрак. Он взял трубку.
- Всеволод Иванович, здравствуйте, извините за ранний звонок. Мне нужен Антон, - Элеонора сказала всё это таким решительным, ничего хорошего не обещающим голосом, что тот только молча передал трубку подошедшему Антону.
- Антон, это я,- услышал он любимый голос.- У меня нет времени сейчас всё объяснять, но нам нужно встретиться. Сегодня. Пожалуйста.
- Эленька, ты меня пугаешь, что произошло?
- Всё потом, Антон. Буду ждать тебя в парке, на нашей скамейке, в обед, в двенадцать часов. Сможешь?
- Да, конечно, я приду. Обязательно.
-До встречи.
Сердце выпрыгивало у Антона из груди. Что могло её так расстроить или взволновать? Он не слышал у неё такого тревожного голоса никогда. Что-то случилось с моей мышкой-норышкой. Он хотел бы побежать к ней прямо сейчас, сию минуту, бросив все свои дела, но она просила встретиться в обед. Только бы дожить до обеда и не сойти с ума от страха за неё. А потом он будет рядом и решит все её проблемы. Он ещё не знал, что произошло, но готов был взять на себя все её беды, разделить с ней все её тревоги. Он любил её. А после невыносимой тоски, когда она уезжала, и, особенно, после той встречи в гостинице, он понял, что без этой женщины больше не мыслит своего существования.
Антон пришёл в одиннадцать тридцать, он не мог больше ждать. Видимо, Элеоноре тоже не терпелось поделиться с ним чем-то важным, и вскоре он заметил её в конце аллеи, увидел её бирюзовый платок на шее и взволнованные глаза. Он быстро встал и пошёл к ней навстречу, широко улыбаясь, пытаясь снять излишнее напряжение. Элеонора тоже заулыбалась, увидев его, и Антон подумал, что значит всё не так ужасно, как он думал с утра.
Сближаясь, они почти бежали навстречу, а встретившись, не могли оторваться друг от друга. Антон обнял Элеонору, а она, не скрывая счастливых мокрых глаз, подставляла ему шею, щеки, губы. И только правила приличия могли заставить двух взрослых людей остановиться.
Эля уткнулась носом в его рубашку и молчала. Слёзы тихо лились, рубашка уже вся промокла у него на груди, а она всё никак не хотела поднять на него глаза. Наконец, он нежно обхватил её лицо руками, поднял её голову и заглянул в омуты. Тушь потекла, ресницы слиплись и огромные грустные глаза-тучи проливались беззвучным дождем. Он ничего не сказал и не спросил, достал из кармана носовой платок и начал вытирать её лицо.
- Всё, всё, успокойся, любимая. Просто успокойся. Потом всё расскажешь. Все живы?
- Она молча кивнула.- Здоровы? – Она опять кивнула. - Ну и всё. Значит всё хорошо. Всё остальное ерунда. Мы со всем справимся, мышка-норышка. Не плачь. Пойдем.
И он повел её за руку, как маленькую плачущую девочку, вдоль по аллее. Они шли молча. Он ни о чём не спрашивал, ждал, пока она сама захочет всё рассказать, наберётся смелости заговорить. Этот мужчина не торопил её – он просто был рядом, держал её крепко за руку и хотел бы идти с ней так всегда. И женщина это почувствовала и была очень благодарна за его деликатность.
-Когда ты будешь готова – начни с главного.
И она начала. С главного.
- Антон, я беременна. Я это узнала неделю назад, ездила к врачу. Я не знаю, что мне делать. Я совсем запуталась.
Антон молчал. Он ещё надеялся последнее время, что сможет убедить Элеонору быть с ним, развестись с мужем и быть с ним. Он любил её всё сильней и стал жутким собственником – не хотел её больше ни с кем делить. Да и она говорила ему, что любит и, кажется, даже уже решилась уйти от мужа. Но теперь… Теперь все его надежды рухнули. У них с Глебом будет ребенок, что тут скажешь? Он - счастливец. У него есть Элеонора, а теперь ещё и второй ребенок. Что ж, значит это судьба.
-Что ты молчишь, Антон? Ты не рад за меня?
- Я… я рад, мышка,- промямлил он,- я очень рад за тебя. Тебе ведь врачи говорили, что у тебя не будет больше детей, а тут нА тебе, пожалуйста. Ты же хотела ещё ребёнка, что же ты плачешь, родная? Глеб, надеюсь, счастлив?
- Глеб? Он ещё ничего не знает. Я тебе первому сказала, потому что…
- Да, да, Эленька,- перебил её Антон,- я понимаю. Мы с тобой друзья по несчастью, поэтому ты мне первому сказала. Я счастлив за вас, Элеонора.
Антон совсем обезумел. В один миг рухнули все его надежды, да что там, вся его жизнь. Теперь, когда у них с Глебом будет ребёнок, Элеонора останется с мужем. А ему придется уйти. Уйти насовсем. Он не посмеет её уговаривать остаться. Да это теперь и бесполезно...
Антон замолчал и отвернулся. Нет, он хотел бы смотреть на неё не отрываясь, но что-то попало ему в глаз, а может и не попало… Антон не мог больше ни о чём говорить, ни о чём думать, он хотел побыстрее уйти, и даже убежать. Ему нужно было побыть одному. Он очень боялся, что она произнесёт сейчас то, что он совсем не хотел слышать. Он ждал, что она скажет, что им надо расстаться, чтобы он постарался забыть, как будто это возможно, скажет «спасибо за всё», и что там ещё говорят женщины, когда хотят уйти от мужчины. Он не был готов это услышать сейчас. Он закрыл уши ладонями и попросил:
- Не говори больше ничего. Я всё понял. Я, правда, очень за вас рад. Передавай Глебу мои поздравления. А сейчас мне нужно идти на работу, прости.
Элеонора смотрела на него широко открытыми глазами. Она не понимала, что происходит. Она думала – он обрадуется, а вместо этого, он испугался, побледнел, и, кажется, чуть не упал в обморок. Ну и слабые нынче мужчины. Антон поцеловал её в щёку и медленно пошел по аллее, шатаясь. А она осталась и смотрела ему вслед, опустошённая и потрясённая его равнодушием. Он дошёл уже почти до выхода из парка. И вдруг её осенило!
«Я поняла,- сказала она себе. Он подумал, что этот ребёнок…»
- Антон!!! - закричала она громко и так отчаянно, что он остановился и обернулся, как и все молодые мамочки с колясками, гуляющие в парке. Но Элеоноре было всё равно. Её любимый чуть не ушёл, её судьба чуть было не разрушилась, и только отчаяние вдруг подсказало ей – он не понял!
- Антон,- закричала она опять,- я не сказала главного!
Он стоял, молча и грустно смотря на неё. А она побежала к нему навстречу, уже никого не стесняясь и не стыдясь. Подбежав к нему, она обняла его и горячо заговорила:
- Ты всегда учил меня начинать с главного, а я не сказала, и чуть было не потеряла тебя. Антон, это твой ребенок. Твой, слышишь. Ты не понял. Мы с мужем… после той аварии… в общем, у нас больше ничего не было. Только с тобой. Я не могла быть с ним после того, как потеряла нашего ребенка. Да и он… не настаивал. Я долго думала. Я шла к тебе сейчас, чтобы сказать, что я решилась. Теперь нас связывает не только то несчастье, а ещё очень многое – ребёнок, наша любовь. Помнишь, там, на камне, ты сделал мне предложение. Оно ещё в силе? Ты не передумал?
И не дожидаясь ответа, она выпалила разом:
- Я хочу быть с тобой, с нашим ребёнком, с Павликом. Всегда.- Наконец, она перевела дух и остановилась.- Теперь всё. Сказала самое главное.
Антон был ошарашен. Словно в горячей сауне на него опрокинули ушат ледяной воды. Мысли его все перепутались, он не мог поверить своему счастью. Это невероятно, за такой короткий период времени – потерять, уйти, умереть и воскреснуть снова. Ему казалось, что он потихоньку сходит с ума. Вот идиот! Как он сразу не понял? Она же сказала, что пришла ко мне первому, чтобы рассказать о ребёнке. Антон не мог сейчас ничего адекватно воспринимать. Если и бывает состояние аффекта, то это было оно.
Он плохо соображал, что делает. Бросился к ней, крепко сжал в объятиях, затем опустился на колени и стал целовать её живот.
-Родная моя, любимая, какой же я дурак. Прости меня. Я думал… Впрочем, какая разница. Главное, что это наш ребенок – мой и твой. Я больше никому тебя не отдам. Никогда. Поехали домой, мы всё расскажем Павлику и Всеволоду Ивановичу. Они будут очень рады. Или нет, подожди. Мне нужно поговорить с Глебом, всё ему рассказать. Я сам поговорю с ним – тебе нельзя волноваться. Поедем к тебе.
Он уткнулся в её живот носом и шептал:
- Я, кажется, схожу с ума. Я только что чуть не потерял тебя. Я люблю тебя, люблю.
Было полное ощущение, что Антон действительно потерял голову, и Элеоноре пришлось поднять его с колен и успокоить долгим поцелуем. И не было больше мамочек с колясками, других редких прохожих, не было никого. Только он и она. И их ребенок...
Продолжение следует...