Девять месяцев мама ждала меня. И я ждал, очень хотел прижаться к ней. Не знаю почему, но мама всегда грустила, думая обо мне, и мне не терпелось осчастливить её своим появлением. У меня не получилось. Хотя мама и называла меня родным, любимым ушастым телёнком, казалось, сама грусть смотрела на меня её глазами. Она ласкала меня своим тёплым языком, мне было с ней уютно и не страшно. Несколько дней. Потом меня забрали у мамы. Она громко кричала мне что-то, но я не понял. Я и сейчас плохо понимаю, маленький ещё, совсем телёнок. Меня не забрали у мамы насовсем, просто сейчас мама не может покормить меня своим молоком, согреть своим теплом. Даже подойти ко мне не может. Я стою в своей тесной клетке. Хочется походить, побегать, но мне нельзя. Говорят, моё мясо должно быть нежным, и лучше мне не двигаться. Совсем.
Люди знают, что для меня лучше, они же не звери... Иногда мне страшно.
Мама, ну что же ты плачешь, смотришь на меня, как будто я умер.