- Значит, послезавтра смываешься? – со свойственной ему деликатностью Ленька уже третий раз за вечер подвел итог моего недельного пребывания в Ялте. – Ну, ладно, ладно, не обижайся, я ведь понимаю – дела. Это нам, вечным курортникам торопиться некуда. Это нам сам бог даровал – собирай себе потихоньку мзду с вас, столичных жителей – за солнце, за море, за воздух... Я просто к тому спросил, что завтра – еще наш день. И я вот думаю, чем бы тебя еще удивить-порадовать напоследок?
Я насторожился. Ленька – Леонид Леонидис, «Леонидыч», как мы звали его в детстве – мой друг, врун, авантюрист и добрейшей души человек был потомственным греком. Свою родословную он уверенно выводил чуть ли не от того матроса, который первым из древних греков увидел Крым и крикнул: «Ялос! Берег!» Что потом и дало название этому чудесному городу. Грек до мозга костей, он был влюблен в античную культуру, что, правда, не помешало ему стать преуспевающим инженером-строителем, создать собственную небольшую фирму, специализирующуюся на удовлетворении домостроительных фантазий местных и приезжих нуворишей. Но в свое время он буквально обнюхал все античные древности Крыма, таская за собой и меня. Поэтому я и насторожился, заподозрив, что завтрашний день мне придется провести среди каких-нибудь неисследованных нами ранее заросших колючей травой обломков мраморных колон, отмахиваясь от мошкары и слушая Ленькины разглагольствования о величии эллинской культуры.
- Нет-нет! - рассмеялся Леонидыч. – Это здесь рядом, у подножья Ай-Петри. Понимаешь, я обнаружил ее недавно и совершенно случайно. Просто отошел от дороги по нужде метров на десять и увидел ступени. Узкие, проросшие травой, но мраморные. Это меня и заинтересовало. На кой черт кому-то потребовалось устраивать мраморную лестницу в гору? В ближайшие выходные мы с Еленой обследовали ступени и нашли вход в пещерку, - при этих словах Ленка, его жена, тяжело вздохнула, и я понял, что участь сопровождать Леонидыча во всех его псевдоархеологических авантюрах после моего отъезда тяжелым бременем легла на ее хрупкие плечи. – Я навел справки, - распалялся между тем Леонидыч. – Никаких ступеней, пещеры там быть не должно. Начал рыться в книгах, документах. И у Игнатия Архонта, византийского писателя VIII века, нашел странную фразу, - Ленька поставил стакан с вином, прошел с веранды в библиотеку, и в лучах вспыхнувшего света было видно, как он легко вскарабкался по стремянке к самой вершине роскошного стеллажа, заставленного книгами и бюстами великих бородатых греков. Потом вернулся с небольшой книжицей. – Вот, послушай: «У жителей, обитающих между Ялтой и Гурзовитом, все еще пользуется славой пророчица Сивилла Понтийская, будто бы дочь эллинского бога Аполлона».
Прочитав это, он торжествующе переводил взгляд с меня на Ленку, с Ленки на меня.
- И все? – спросил я тупо.
- И все! – взорвался Леонидыч. – А ты знаешь, что из всех известных в истории Сивилл только одна была дочерью Аполлона – знаменитая Сивилла Кумская? Значит, это именно она. Ты хоть знаешь, кто это?
Я не знал. Вернее, имел смутное представление, очень общее, но, на мой взгляд, вполне достаточное для интеллигента средней руки.
- Ну, тогда все! Решено окончательно и бесповоротно, - громыхал Леонидыч. – Завтра едем к пещере! Ты это должен видеть! А заодно, - он вдруг хитро прищурился, - заодно спросишь у Сивиллы о судьбе своей книги, которая, как я знаю, с весны застряла в редакции.
- Вот еще! – отмахнулся я. – Застряла, ну и застряла... Когда-нибудь выйдет.
- Да не прикидывайся ты! Ведь тебя это очень тревожит. Из-за этого у тебя и следующая пишется едва-едва.
Он был прав. Но, чтобы протолкнуть застрявшую рукопись, нужно было не к Сивилле обращаться, а поставить главному редактору ящик хорошего коньяку, что меня по разным причинам не устраивало.
- Все, завтра в семь ноль-ноль я за тобой заезжаю, и мы едем к Сивилле! Вдвоем, Лена пусть отдыхает, - Ленька сделал рукой царственный жест. – Пусть наша Понтийская пророчица наставит тебя на путь истинный!
- А если она меня пошлет куда подальше? – засмеялся я.
- Пусть только попробует! – Леонидыч уже бушевал, словно Зевс в гневе. – Просидела в безвестности больше тысячи лет, теперь пусть поработает!
- А ты ее о чем-нибудь уже спрашивал?
- Нет, не довелось, - сознался он. – Пещеру я ведь всего месяц назад нашел... Но ты не сомневайся, это именно та пещера. Ну, а теперь спать, завтра вставать рано, - и он погладил пышные волосы жены.
Сопротивляться Ленькиному натиску смысла не имело. Поэтому мы распрощались, и я отправился к себе в гостиницу.
Под лучами еще нежаркого утреннего солнца мы с Ленькой карабкались по тропинке в гору. Он шел налегке, а меня нагрузил большим пакетом с фруктами, овощами и бутылкой коньяку. «Даже к Сивилле без коньяка соваться не следует», - подумал я, изучая в машине содержимое пакета.
Вокруг благоухал июньский Крым. Описывать это очень сложно. Кто хоть раз был на полуострове, меня поймет. Да и, в общем-то, некогда мне было любоваться красотами – я больше смотрел под ноги. Довольно широкая тропинка была скошена в сторону пропасти, и покрыта мелким щебнем, и мои кроссовки постоянно скользили. Да и Ленька, чья задница мелькала перед глазами, когда я пытался посмотреть вперед, решил заполнить лакуны в моих знаниях о Сивилле и постоянно что-то бубнил. Я слышал лишь обрывки фраз.
- Кумы – это городок возле Неаполя... Ее мать – жрица храма Аполлона, а отец, ну, сам понимаешь, кто – бог Аполлон... Сивилла была необычайно красива, и Аполлон возжелал ее. Взамен умница Сивилла попросила возможность прожить столько лет, сколько песчинок на эритрейском взморье. Сосчитать песчинки оказалось непосильной задачей даже для бога. Аполлон остался ни с чем, плюнул и просто подарил ей бессмертие. Но отомстил... Дар пророчества мог проявляться у Сивиллы только вдали от родины... Так она и появилась в Кумах... Она предсказала и Троянскую войну, и всю историю Рима, и даже пришествие Христа... Единственный просчет Сивиллы – прося о вечной жизни, она забыла попросить у Аполлона вечной молодости... История знает около дюжины Сивилл – Эритрейская, Фригийская, Геллеспонтская, Понтийская вот... Лично я считаю, что это была одна и та же женщина... Может, жива до сих пор и обитает именно здесь, в этой пещере? Сейчас проверим... Уже пришли...
Мы отдышались, усевшись на довольно широком карнизе, нависшем над пропастью. Далеко внизу в голубом мареве угадывались знакомые с детства очертания Ялты. А еще дальше искрилось море.
- Красота-то какая! – Леонидыч вытер лысину. – А ты это все на Москву променял... Ну, давай, доставай приношения.
Отобрав из всего, что я втащил на гору, два не самых лучших яблока, он протянул их мне.
- Иди в пещеру, пройди от входа метров пять, положи яблоки и задай свой вопрос... про книжку, Выслушаешь ответ, возвращайся.
- Стоит ли? Я же по древнегреческом не умею, - засомневался я.
- Не бойся, она за эти тысячелетия успела изучить все языки и наречия, - успокоил Леонидыч. – Времени ей хватало.
Вход в пещеру выглядел как узкая высокая щель, в которую я и протиснулся. Включив фонарик, осмотрелся. До свода свет фонарика не доставал, но боковые стены, довольно ровные, угадывались. Впереди чернела пустота, а вот пол... Пол был вымощен из мраморных плит.
- Ну, давай, давай, - Леонидыч просунул в пещеру голову. – Холодно здесь, однако...
Ну, что ж, играть, так играть. Я сделал пять шагов, положил на пол яблоки и задал свой вопрос, стараясь говорить возвышенно и с почтением, но – просто:
- Скажи, Сивилла, что будет с моей книжкой?
Оглянулся на Леньку. Он заинтересованно вслушивался в тишину. Долго ждать не пришлось. И вдруг…
- О, достойный литератор! – раздалось из глубины пещеры. – Твои труды не напрасны. И эта книга скоро увидит свет, и множество других, которые ты еще напишешь...
Голос на чистом русском языке еще что-то вещал про мое творческое долголетие и плодовитость, но я уже не слушал. Сзади хихикнул Ленька, и я понял, кто автор пророчества. Да и голос Сивиллы отреагировал на Ленькино хихиканье сдавленным Ленкиным смешком.
Но тут что-то произошло. Сначала послышалось шипение, оно нарастало, постепенно переходя в рокочущий голос. Он тоже вещал, но в отличие от Ленки, не по-русски. Я четко различал отдельные слова греческого языка, но явно не современного.
Впереди в луче фонарика появилась несущаяся ко мне Ленка.
- Там, там... – и она промчалась мимо.
Я начал отступать к выходу, а голос продолжал греметь, насколько я мог понять, объясняя нам всю недостойность нашего поведения.
Леонидыч схватил меня за шиворот и буквально выхватил из пещеры.
- Пошли, пошли быстрей! О, Господи, пошутили... – он побросал в пакет разложенные угощения и, гоня нас с Ленкой впереди себя, словно цыплят, ринулся вниз по тропинке. – Быстрей, быстрей! Она обещала закрыть вход в пещеру. Там слева есть скала, а за ней поляна, сворачивайте туда! О, началось!
Сзади послышался грохот падающих камней. На мгновение я оглянулся. Сверху по склону узкой полосой шла лавина камнепада. Она шла целенаправленно и уже через мгновение засыпала вход в пещеру. Под весом камней карниз, на котором мы только что находились, прогнулся и с хрустом обвалился в пропасть. Несколько увесистых валунов, не спеша, подпрыгивая на неровностях тропинки, устремились в нашу сторону.
- Быстрее! – заорал Леонидыч, и мы, нарушая все законы физики, на полной скорости совершили резкий поворот влево, обогнули скалу и еще какое-то время карабкались вверх по склону, пока не упали на пестрой лужайке.
- Н-да, - задумчиво протянула Ленка. – Я подозревала, что мы идиоты, но что до такой степени... Пойду-ка я, мальчики, прогуляюсь. Что-то меня мутит...
- Ну, и что это было? – спросил я, открывая бутылку.
- Что-что, - Сивилла! – буркнул Леонидыч. – Сивилла Понтийская, она же Кумская... Жива старуха! Я опять оказался прав. И почему мне никто не верит? Вот и Ленка... Давай, говорит, просто разыграем его, подбодрим перед отъездом, а то он со своей книжкой совсем скис. Пусть запомнит последний день в Ялте. Ну, и разыграли... Я ее еще утром сюда отвез... Ну, думали, посмеемся, потом сядем на карнизе, отметим твой отъезд. В неформальной обстановке, так сказать... А что ты там видела? – спросил он подошедшую Ленку. – Что ты все твердила: «Там, там»?
- Видеть не видела, но слышать слышала и чувствовала. Слышала шаркающие шаги, чувствовала, как вокруг колышется воздух. И запах... Нет, не вонь – запах озона. Как после грозы.
- Оказалось, перед грозой... Ну, ты хоть не обиделся? – повернулся Леонидыч ко мне.
- Да нет, наоборот. Спасибо за пожелания, - я поцеловал Ленку. – А что там настоящая Сивилла напророчила?
- Да в принципе то же, что и мы с Леной. Все у тебя будет нормально...
- А почему же такая реакция?
- Достали ее своими просьбами, а просьбы все пустяковые. Наверное, твоя книжка оказалась последней каплей, которая и переполнила чашу ее терпения. Устала она, вот и завалила вход в пещеру, чтобы не надоедали по пустякам.
- Неужели это все возможно?
- «Есть многое на свете, друг Горацио, что недоступно нашим мудрецам», - процитировал Леонидыч Шекспира. – А в эллинской культуре и подавно, - и он пустился в традиционные разглагольствования о величие греческой культуры.
А утро над городом, между тем, перерастало в мой последний день в Ялте. Яркий и солнечный.