После Альбукерке свернули направо, все ночь ехали по горной местности, никаких красот в темноте не увидели кроме редких заправок, сонной публики в окнах кафе и одиночных машин. Утром нашли контору Джека.
- Пойдем? – спросил Ставский, разминаясь после долгого сидения.
- Иди один, я тут в машине посплю. Да и пиджака у меня нет.
Сегодня это выглядело бы странным – вот так без предварительных звонков приехать за тридевять земель к деловому человеку на встречу. Но мистер Джек Радофф оказался на месте.
- В его расписании есть кое-какие дела, но он очень скоро примет гостя из России, - рассказала приветливая дама в приемной.
За несколько минут ожидания Ставский успел разглядеть солидную мебель приемной, греческую(?) скульптуру в углу и карикатуру на стене с маленькой фотографией пожилого лица на месте головы фигурки в шортах, летевшей по горнолыжному склону с сотовым (!) телефоном в руке. «Наш человек», - подумал Борис Михайлович, тогда еще не подозревая как много в этих краях горнолыжников.
Тут большая, дубовая дверь кабинета отворилась, и в приемную выскочил шустрый, небольшого роста, кряжистый, волосатый старикан в шортах и шлепанцах, смахивающий на сказочного гнома. Похоже, никаких пиджаков здесь и не требовалось. Он сходу заговорил на достаточно понятном русском, сообщив, между прочим, что его родители из Польши. Когда прозвучало имя гостя, энтузиазм его незначительно и загадочно поубавился, впрочем, совсем ненадолго.
С ходу, без намеков на торговлю, он предложил 40% концессии за проведение сейсмических работ на довольно большой отведенной территории. Все вопросы об объемах, методике, типах оборудования и прочих особенностях предоставил решать геофизикам. И даже великодушно позволил выбрать первоочередной, наиболее перспективный участок большой концессии.
Не успел Борис удивиться такому замечательному подходу заказчика, как тот безапелляционно заявил, что сейчас поедут вместе к нему домой и там он передаст нотариально заверенную копию концессии. Слова у этого гнома с делом не расходились, и тут же они спустились на каком-то спецлифте из приемной прямо в гараж, сели в шикарный Лексус и выехали на улицу. На огромной стоянке сиротливо стоял хьюстонский автомобиль, Николай не показывался, и его решили не будить.
Дом у Джека был отменный, в нескольких уровнях, приспособленных под гористый рельеф, отделанный природным гранитом и окруженный высокими, хвойными деревьями. На первом этаже располагался огромный холл с розоватым мраморным полом и черным роялем в углу. Рояль был самым крутым из виденных Ставским – «FAZIOLI» полного концертного размера. Он производился только в Италии, с доставкой и таможней стоил примерно в три раза дороже, чем американский Стейнвей. На пюпитре и крышке в раскрытом виде лежало несколько нотных альбомов с известными, достаточно сложными произведениями.
- Жена – концертирующая пианистка, - тут же пояснил Джек.
- Тот еще тип, - с тоской подумал Борис, поскольку неизбежно предстояло выяснять, кто кого во всей этой истории нагреет.
- Wаnt to try? – спросил Джек, кивнув на рояль.
- No, Thanks, - играть «Мурку» даже в классическом стиле было бы кощунственно.
- Тогда к делу, - согласился Джек и протянул прошнурованный экземпляр концессии на испанском с печатями нотариуса:
- Ну что, будем работать?
- Я не один решаю, будем советоваться в России, - осторожно заметил Ставский.
- Чего там решать? – подпрыгнул Джек, - дело верное, станешь богатым, будешь жить в таком же доме!
- Дам ответ через месяц.
- Не затягивай, - начал, наконец, давить Джек, - желающих много.
- Подожди месяц, - упорно стоял на своем Ставский. «Вижу, что много, - подумал про себя – иначе стал бы ты сразу 40% предлагать. И дом этот с роялем демонстрировать. На понтах хочет выехать. Неужели я выгляжу как лох?».
- Хотя, если разобраться, - размышлял Борис, - 40% концессии мы фактически приобретаем не меньше, чем за 2 млн. долларов, которые потратим на сейсмоработы. Наверняка, Джек уже знает, во что по минимуму обойдутся первые работы. Значит, получив концессию явно за копейки, Джек уже сейчас до пятерочки поднял ей цену. А если вдруг после первых работ наметятся перспективы открытия нефти? Тогда стоимость концессии возрастет миллионов до двадцати. В этом случае мы автоматом заработаем 8 мультов, минус 2-3 затрат, в итоге чистая выручка составит для нас пять миллионов долларов. А для Джека в чистом виде выйдет 12, минус всякие организационные затраты – тысяч пятьсот, не больше, итого 11 миллионов 500 тысяч долларов на ровном месте.
Силен гном! Хотя, не совсем на ровном. С кем-то знакомился, корешился, взятки наверняка давал… А вот если пусто там окажется? Тогда Джек потеряет свои полмиллиона, а мы 2-3.
Размышления эти читаются дольше, чем на автопилоте пронеслись в голове Ставского. Весь вопрос в действительной, реальной перспективности концессии. Её предстояло еще изучить. Через секунды после «подожди месяц» Борис равнодушно добавил:
- А в общем смотри сам. Если кто раньше решиться, я не буду в обиде. Я и без концессии рад был с тобой познакомиться. Нет тебе смысла ждать, пока мы примем решение.
Джеку этого можно было не говорить, он и сам прекрасно знал, что делать. Но интуиция требовала. И не подвела Бориса!
- Давай так, я подожду 20 дней, - сказал Джек таким тоном, словно спасает Ставского от больших неприятностей, - потом про тебя забуду. О кей?
- О кей, - ответил Борис.
Они пожали руки и даже обнялись, хотя каждый из них знал: если через час после отъезда Ставского придет какой-нибудь перец с согласием, Джек тут же заключит с ним контракт. В данном случае контракта нет, и обязательств нет. Время покажет, найдет ли Джек нового партнера.
По дороге назад в офис Джек рассказывал про свой родной город. Его родители познакомились в Денвере, в санатории для туберкулезников. Они разными путями добрались в Америку в начале века, у обоих обнаружилась болезнь, которую в голодном польско-еврейском детстве приобрести было нетрудно. Выбиваясь из последних эмигрантских сил, их семьи нашли возможность отправить детей в горный район с чистым воздухом и устроить в клинику. Там они и встретились. Несмотря на предостережения врачей, позже поженились и завели троих детей. Джек был старшим.
Когда вернулись к офису, Николай уже ждал возле машины.
- Куда сейчас? - поинтересовался Джек.
- Солт-Лейк-Сити, потом в Сиэтл.
- Не хотите покататься в горах?
- Что, и летом можно? – все еще сомневался Николай.
- Конечно! Езжайте в Аспен, это вам по пути. Там прокат работает, лыжи возьмете, на леднике круглый год кататься можно.
Распрощались сердечным образом и полетели в Аспен.
Был полдень, до лыжного курорта 200 миль, часа за три надо доехать, чтобы пару часов успеть покататься. Стояла отличная погода. Солнце, прозрачный воздух, чудный лес на склонах. Дорога односторонняя в две полосы, встречная через широкую разделительную зону, засаженную кустами, почти и не видна. Потом впереди в расселинах показался снег.
На склоне ничего примечательного не случилось. Если не считать обнаженного по пояс Николая, который начал носиться по неширокому ледовому языку длиной около километра. Он быстро освоился на горе и с третьего подъема скатывался почти по прямой. Публика состояла в основном из пожилых пар, которые сначала с некоторым восхищением посматривали на атлетическую, закаленную фигуру. Но когда он набирал скорость, остальные катальщики жались ближе к скалам.
- Коля, кончай выделываться, - попросил Борис.
- Здорово здесь, чего не поноситься, - улыбался запыхавшийся Николай.
- Ты людей всех распугал. Они не очень уверены, что ты можешь вовремя остановиться, боятся, изуродуешь кого-нибудь. Я, кстати, тоже.
Покатались от души и поехали дальше. В Сиэтле попали в историю. Заблокировали около пляжа одежду с ключами и документами в автомобиле. Стали бегать в мокрых плавках вокруг в панике, минут через пятнадцать подъехал коп. Он оценил обстановку и быстро все решил путем телефонной консультации и нажатия где-то под машиной секретной кнопки. Из любопытства потом пытались найти эту спасительную кнопку, но безрезультатно.
В Канаде работа была, но в отличие от огромных, привычных проектов Западной Сибири там предлагались маленькие, на неделю-две эпизодические заказы. Привозить на такую мелочь партию из России не имело смысла. Проще было открыть в стране новую фирму, но возникало множество сложностей.
ГЛАВА II ПАРАГВАЙ
В России было по-прежнему неважно с заказами. Вернее, заказы были, но оплачивались с большими опозданиями, а некоторые фирмы вообще не обещали оплатить уже принятые работы до Нового года. Нужны были дополнительные источники. Собрали Совет директоров для обсуждения темы Парагвая. Предварительно текст концессии перевели, оценили и нашли ее положения в юридическом смысле достаточно надежными. Однако, все остальное там было ненадежно, и даже в случае успеха, деньги могли появиться не раньше, чем через год-два.
А как выживать? Зарплату трем тысячам работников платить надо, горючее, материалы, эапчасти покупать надо. Оборудование импортное не поставишь - о конкуренции и думать нечего. Коллектив если разбегаться начнет, потом уже не соберешь. На крайнем Севере коллектив особенный, его годами обучать нужно.
На Западе давно практиковалась т.н. «спекулятивная сейсморазведка», когда геофизики за свои средства изучали участок. Готовый материал с обоснованием перспектив можно продать нефтяникам. Иногда с большой выгодой, - все зависит от качественного, убедительного представления углеводородных запасов. Но в России такого отлаженного законодательства еще не было, да и заказчикам все равно платить нечем.
В итоге решили осмотреться на месте, попытаться провести "спекулятивные" работы на каком-нибудь наиболее перспективном участке концессии. Его еще и выбрать надо было. Кроме того, изучить массу организационных вопросов. Других хороших вариантов на стороне все равно не было.