Василий Ковалев. Роман «Период полураспада» как книга поколения 90-х.
Прочитать новую книгу петербургского писателя Василия Ковалева «Период полураспада», солидно изданную в санкт-петербургском издательстве «Реноме», важно каждому «обдумывающему житье» юноше . Как , впрочем, и зрелому современному человеку, пытающемуся понять загадку поколения 90 – х годов. С чем молодые люди, рожденные еще при советской власти столкнулись в пору своего возмужания ? Как переживали они время внешней и внутренней – психологической разрухи ? Кому и почему из них повезло ? Кто навеки остался за чертой здравого рассудка ? Легкомысленно пропустить мимо глаз читателей и критики исповедь 36- летнего человека, представляющего собой определенный «срез» общества , прошедшего, несмотря на все препоны и препятствия времени, путь от подающего надежды в дворовой криминалистике пацана до пишущего филологическую диссертацию доцента одного из престижных столичных университетов Уже одно то, что поэт Василий Ковалев взялся за перо и в малоприметном ( исторически!) июне 2015 года на одном дыхании ( это чувствуется!) настрочил почти "школьное сочинение" о самом себе - и любимом , и презренном - заставляет вчитываться, всматриваться , скользить по строчкам , подчеркивать особо понравившееся карандашом. «Период полураспада» - вещь , на мой взгляд , поколенческая. И осмыслить ее - это во многом то же самое, что проникнуть в сердцевину "Жизнь Арсеньева" Ивана Бунина , перелопатить "Очерки бурсы" Помяловского, осознать историзм внешне весьма безалаберных ранних рассказов и повестей Андрея Битова ("Аптекарский остров" , "Жизнь в ветряную погоду" ) . Русская литература богата мотивами исповедальности . И в этом смысле прозаик В. Ковалев вполне сопоставим и …с первым шедевром Л. Толстого ( «Детство», Отрочество», «Юность») , и с «Письмами» Сергея Есенина ; и с биографическими откровениями Максима Горького… Из современных авторов уместно вспомнить , пожалуй, Виктора Астафьева, Валентина Распутина … Где-то аукнется Александр Вампилов («Прогулки по Кутулику») , Павел Санаев ( «Хроники раздолбая») . Контекст – от мала до велика – набирается . Но правомочны ли подобные сопоставления ? В чем оригинальность самой новой книги ? Что пытается поведать «граду и миру» питерский автор – Василий Ковалев ?
Он пишет свою книжку от первого лица. Что ,несомненно, привносит в сюжет лирическое начало. Появляется исповедующийся перед читателем персонаж Иван Кузнецов. Самое простое русское имя . Иван – Василий. Кузнецов – Ковалев. Велика ли разница ? И тех и других у нас – миллионы. Пишет Ковалев (рассказывает Кузнецов) просто, бесхитростно. Такое чувство, что писатель имитирует монолог «на кухне». Бывает, что засидится гость в чьем – то доме за полночь. И попросят его хозяева «рассказать о себе». Он и начнет повествование. Сначала робко, почти конспективно : о корнях, о родне. Потом все бойчее и интереснее : о женщинах, о дружбе , о вине. Выложит в кульминационном моменте застольного откровения душу : поведает о грехах молодости , учебе на филфаке , серьезной психической болезни , выздоровлении , влюбленности , путешествии к морю , увлечении восточным единоборством …О любви, смерти , невольных и вольных преступлениях против совести. Мало ли , о чем ? И , вот , уже, вполне внятная история складывается . И сюжет ее для слушателя ( читателя) наполняется содержанием И ждешь развязки. Рассказчику только тридцать шесть лет. Как теперь – то складывается его жизнь ? Чем все закончилось ? Или продолжаются мытарства ? Суета и маета не оставили ? Под утро такой гость уже как бы своим в доску становится. И ловко, и неловко слушателям от того, что приняли близко к сердцу душевное признание. Писатель Василий Ковалев в «Периоде полураспада» , на мой взгляд, уподобляется такому ночному пришельцу на кухне стандартной питерской «хрущовки». Говорит о себе. Не торопясь, хронологически последовательно. Хочешь – слушай! Не хочешь – спать иди… Но рассказчика , повторюсь, есть смысл расслышать : он многое пережил , перестрадал, по сути «остановился на краю бездны» . Василий Ковалев ( Иван Кузнецов) не понаслышке знает, что такое "полураспад" личности. На физиологическом уровне тело способно только , простите, выблевывать из себя все лишнее, чуждое, непереваренное . Мозг же бьется в лабиринтах бесчисленных тупиков – и даже не высокого философского самопознания , а элементарных , почти подростковых "непоняток" : кто я ? зачем ? почему все эти «дичайшие» испытания выпали именно на мою долю ?
Вопросы эти , впрочем, интересны и для критики. Важно разобраться в том, что напропалую откровенничающему Ивану Кузнецову свойственно как индивидуальной человеческой личности , а что он берет из общего , так сказать, котла - своего поколения в целом ? Ну, да ! – именно : как в нем "отразился век и современный человек" ? Значит, и «Евгений Онегин» тоже где-то рядом ? Как без него ?
И все-таки "Период полураспада" - не самое простое чтение. Сначала читается ,в хорошем смысле , легко . Захватывает криминалистическая составляющая детства и юности персонажа ( семейные раздоры , осуждение на долгий тюремный срок отца, убийство брата и тетки , бесчисленные кровавые драки в питерском предместье). Интригуют и любовные опыты Ивана . Подробно выписан двухгодичный роман с красавицей Аленой . Особый шарм исповеди придает то, что Кузнецов ( Ковалев) обнаруживает в себе поэтический дар и становится завсегдатаем на литературных посиделках известного столичного журнала. Переплетается социальное , личное , стихотворное ( хотя сами стихи, к сожалению, не цитируются ). Заманчивое начало. Чем – то обернется ? Однако ближе к пятой - шестой главе («Женщина с ребенком», «Васильевские острова» ) становится скучновато . И уже просто заставляешь себя читать эту чужую историю , разворачивающуюся в скудных на яркие бытовые краски 80-90 – х годов. Сюжет вязнет в житейских подробностях, одна «безлюбовная история» сменяет другую. Серые будни , стертые люди… Первое время после университета Кузнецов работает в средней школе, но сбегает оттуда, не выдержав всех «прелестей» чисто дамского коллектива. Он то заводит краткосрочный роман с «женщиной с ребенком», то даже выгодно женится на дочери своего начальника – предпринимателя . Иван пускается в заграничное путешествие, много читает, пишет стихи . Его хвалит сам БР – Борис Рыжий , будущий екатеринбургский гений с трагической – есенинской – судьбой. При этом молодой человек периодически крупно дерется, у него учащаются запои, усиливается иррациональный страх перед одиночеством. Всего и не перескажешь. Если вчитываться – немало наберется говорящих подробностей жизни Питера 90-х годов. Но в целом - разъедающая душу тоска. Вереница не самых счастливых судеб, стертые отношения , отсутствие внятной перспективы. Знакомо, но зачем ? И опять выручает критика мысленное обращение к традициям отечественной прозы . От российской повседневности ждать особенно нечего . Жизнь скучна и монотонна . А – терпи ! Не уверена, но, может быть, эта неизбежная читательская скука тоже роднит Ковалева с классиками ? Ну, какая особая интрига в "Жизни Арсеньева" ? Нет ее. Жизнь души, да несколько сердечных приключений . Ничего особо экстремального в повествовании нет ни у Ивана Гончарова В "Обыкновенной истории" , ни в "Княгине Лиговской" Михаила Лермонтова. Есть герой ( лучше сказать, персонаж) и те жизненные обстоятельства, в которые он волею судьбы ( лучше сказать – обстоятельств) вписан. Хрестоматийно ! Или есть все же что-то особенное и в герое и в авторе нового романа ? И тут хочется остановиться поподробнее. А начнем – с финала ?
Из чего к 36 годам сложилась жизнь Ивана Кузнецова ? Последние 8 лет из нее них, заметим, в сюжетном повествовании пропущены. Ближе к концу «Периода полураспада» мы узнаем , что стал Иван, в недавнем прошлом пациент наркологического диспансера , работать по "чудесному" - внезапному! - приглашению на кафедре одного из питерских гуманитарных университетов : читает милым семнадцатилетним студенткам "Историю искусств» . Это раз. Два : влюбился в хорошую девушку - филологиню Сашеньку Ильинскую . Иван практически завязал с систематическим алкоголизмом и этим отчасти вознаградил свою терпеливую маму за ее бескорыстную жертвенность и беспокойство. Теперь у него не каждодневные драки и попойки, а стабильный заработок и научная перспектива . Ну, не хэппи ли энд ? Не прекращение ли начавшегося , было, распада личности ? В такой стабильности Иван продержался целых восемь годков. («Прошло восемь лет…») И - не "сбрендил", не "гикнулся". Наоборот, укрепился. На Саше Ильинской женился , стал счастливым отцом, присутствовал даже при рождении сына. На службе - карьерный рост. Доверили читать курс по отечественной истории ( жаль, только, что студентки как не знали «столицу Киевской Руси» так и не знают, а «пятерки с четверками» должны –таки украшать их зачетные книжицы) . Таблетки Иван принимает все реже (хотя медикаментозно вынужден поддерживать свою психику). Пивом не балуется. Водит машину , выкупленную у тестя ( опять повезло - с его-то прежними диагнозами сдал на права!) . Все у Вани Кузнецова теперь хорошо складывается. Повезло ? Или сработали какие-то другие механизмы судьбы ? Вера ? Чудо ? Собственная воля ? Стечение счастливых обстоятельств ? Не этим ли ценна настоящая проза, что дает читателю понять тайну быта и бытия , в их непростом взаимодействии ? Так у Толстого, у Бунина, у Пастарнака ? Насколько приближается к этой традиции Василий Ковалев ?
Можно ли сказать, что «Период полураспада» - это не только сугубо личное исповедальное откровение, но и разговор о России на рубеже веков ? Думаю, с небольшой натяжкой , но можно. И даже должно. Исповедь одного человека не может не найти отклика в судьбе поколения. Как бы громко и претенциозно по нашим дням это ни прозвучало. Питер , который описывается в прозе В. Ковалева, - это «великий город с провинциальной судьбой» ( Д. Лихачев) . Ивану Кузнецову, как и Василию Ковалеву, как и всем нам, выпало родиться на сломе веков и тысячелетий , на смене приоритетов в экономике и политике , в роковой неизбежности личных катастроф и прозрений . Вот и пытается рассказчик ( тот самый – «кухонный гость») «проговорить» - порой «проплакать» - текст своей судьбы : и такой, как у всех, и сугубо индивидуальной. Ведь придется же когда-нибудь ему объяснить и сыну ( а если есть сын , то и будущему внуку) : что случилось на родине в 80-е, 90-е годы ? Что произошло конкретно с тобой ? Очередная « Исповедь сына века» ? Пожалуй, и так. Во всяком случае, очень бы хотелось обогатить свое воображение именно ею .
И теперь приблизимся к началу . Или все сначала начнем.
А что, собственно, произошло ? Жил да был паренек в ленинградском предместье. В поселковой "провинции" , то бишь. Есть такие поселки «городского типа», разбросанные по всему бывшему Советскому Союзу. Культурнейший Питер ( или Москва, или другой видный районный центр) совсем рядом. А жизнь на окраине течет по своим законам, чаще всего – волчьим. Провинциальная тема развивалась в отечественной литературе второй половины ХХ века исподволь, осторожно. Но – самобытно, талантливо. Вспомнить здесь добрым словом можно писателей - сибиряков. Прежде всего, Александра Вампилова. Именно он создал незабываемые "провинциальные ситуации" , построенные на роковом "стечении обстоятельств". В них выявляется суть житейская , проявляется человечность или полное отсутствие такого качества в людях. Вампилов создал галерею «провинциальных типажей» - здесь «святые» и «дикари» , мудрецы и наивные ротозеи. . Достаточно памятью обратиться у "Старшему сыну", "Прошлым летом в Чулимске", «Провинциальным анекдотам» - и всплывет картина жизни российской глубинки . А если не забыть еще и очерки «Прогулки по Кутулику», то картина это дополнится сильнейшим лирическим чувством самого автора, в котором одновременны любовь, боль, тоска , надежда, отчаяние , сомнение и вера. Открытием Александра Вампилова стала, пожалуй, амбивалентность в изображении как самой провинции, так и своего современника – провинциала ( географического и фигурального) конца 60-х – начала 70-х годов На смену Вампилову в осмыслении "провинциальной темы" пришел, скорее всего , отечественный кинематограф. На арену общественного внимания вышло русское "страшное кино". Правда, критика и зрители не сразу обратили на него должное внимание. Путь от развлечения отечественной «чернухой» до глубокого философского осмысления ее еще не пройден. Если даже и начат ? В кинематографической "глубинке" пальму первенства уверенно захватил Алексей Балабанов («Брат», «Груз-200» ) . Не уступает ему в силе «провинциального» откровения Кира Муратова(«Мелодия для шарманки» и др. ) . В этой же плоскости создавались фильмы Хлебникова («Сумасшедшая помощь») , Хвана («Дюба-дюба») , Выропаева. Начало книги В. Ковалева "Период полураспада", особенно ее первая глава " Язычество славян» " не может не напоминать чисто балабановский – внешне сугубо криминалистический - почерк. Есть в описании нравов рабочего поселка под Питтером некая псевдо брутальность. Полу подростки – недоюноши - дружки Ивана Кузнецова –можно без особого преувеличения сказать , зря коптят небо в своем унылом микрорайоне. Жизнь - серия выпивок, поножовщина, матерщина. Ничего сколько-нибудь по-человечески интересного, личностно значимого. Ни авторитетов среди взрослых, ни собственных сильных увлечений или привязанности. Ничего серьезного . Если не считать, конечно, небрежно оборванных в расцвете сил жизней, мимоходной ломки ранних судеб . Так у самого Ивана Кузнецова до наступления возраста совершеннолетия случается целая череда потерь. На длительный срок сел в тюрьму отец , привычно гонявший в состоянии алкогольного опьянения свою семью - жену и маленьких сыновей. . Перед "посадкой" отца от безысходности полоснула лезвием по горлу его до поры до времени кроткая жена – красивая и любимая мама Ивана. Пьяный окровавленный батя успел сказать какие-то жалостливые слова трехлетнему карапузу и... затих. Тюремный срок после , однако, дали не матери , а главе семейства. . Видимо, большой срок. Вырос-то Кузнецов по сути без отца. Его след теряется и в дальнейшем повествовании. Как и не было ! Но талант литературный юноша перенял , видимо, все- же у родителя, непутевого журналиста. Как и склонность к чтению умных философских книжек – сохраненного на книжной полке «Аристотеля без обложки» , например. Пророс отец в сыне не только будущей алкогольной зависимостью , но и тревожной мыслью - о самом себе, о времени. Однако прямого воспитательного влияния главы семейства на отпрысков не произошло. По сути – безотцовщина. Сплошь , ведь, и рядом она. Не правда ли ? Вот и у Ивана случилась боль и "ранняя утрата" . Родовой стыд, к тому же. Тюрьма все-таки - не самая лучшая рекомендация для человека в обществе. Одного и одного из кровных братьев Ивана походя убили. Задушили подушкой. По пьянке и злобе, очевидно. Дружки – приятели. Причем, убийцу брата, оставшегося безнаказанным ( но в итоге тоже бесславно окончившего свои деньки ) Иван Кузнецов неплохо знал. И - что ? А, ничего...Правды не добивался, местью не грозил. В этой среде, очевидно, существует правило : сегодня я тебя по пьянке могу убить - завтра ты меня . Как не вспомнить есенинское "Письмо к матери" ? Да , именно эти строчки : " ... словно кто-то мне в кабацкой драке саданул под сердце финский нож...". Таковы нравы. Здесь не до рефлексии, не до покаяния. А между тем , персонаж Василия Ковалева на всем протяжении романа драться будет много и умеючи. Только как-то бесцельно , по пьяни , сдуру. Сцены потасовок написаны динамично, мастерски. Дух захватывает ! Юнцы кулаки чешут ! За "просто так" чаще всего. И опять обычаи здешние, дикие сказываются : идешь по улице ночью один - жди нападения. Остался цел ? – считай , повезло. Ивану в драках везло всегда. Полумертвым да выходил из них до следующего мордобоя. Уже повзрослевшего , переехавшего в Питер молодого успешного поэта Кузнецова жестоко отколошматили на перроне пригородного поселка, когда он вернулся в Россию из поездки по Италии. И все отобрали : сувениры, подарки... Как и не был в Риме , В Падуе, в Венеции. И зачем, собственно, туда мотался , заняв большую сумму в долг ? Чтобы быть избитым в кровь под родным СПб? Утрат в юности – вернемся к их печальному перечислению – произошло немало. Задушевную , незлобивую тетю Иру убили в собственном доме. Обокрасть, кажется, хотели ? Хорошая была тетка. Никому плохого-то не желала . А , вот, ведь…Жаль. Читаешь "Период полураспада" В. Ковалева и невольно вспоминается " Печальный детектив" В. Астафьева. Именно там бесстрашно , но совестливо изображена череда самых бессмысленных и жестоких расправ человека над человеком. Помните ? Беременной женщине хулиганы в туалете шилом проткнули живот , изнасиловали старуху , ограбили киоск . Привычное дело ! Да и Александр Вампилов про подобное людское поведение сказал в свое время : "Мы одичали!".
Эх, в диких социальных условиях проходит детство и школьные годы простого паренька из питерского предместья - Вани Кузнецова. Куда ему после такой «закалки» дорожка ? В колонию ? Вполне , между прочим, реально... Некоторые из закадычных дружбанов именно в нее и попадут . Те, которые друг дружку на вечеринках до смерти не перережут. А что Иван ? А в нем – ну, совсем на горьковский лад ( скажу это без особой иронии, хотя и не без нее) - зреет тяга к учению, потребность в знаниях. Да и маму свою – красивую и многострадальную - герой В. Ковалева очень любит. Мама у Ивана добрая, с изящными тонкими руками, терпеливая... Настоящая ! Максим Горький по мере чтения исповедальной прозы Василия Ковалева вспоминается все чаще и чаще . Страсть к чтению. Разрыв со средой. Интерес к людям. Самопознание. Верность матери. Главы о том, как Иван учился сначала в морском техникуме ( с наружи обшарпанном и по нравам тоже "диковатом" ) , а затем в педагогическом колледже, читать по-человечески весьма приятно. Они написаны живо, с благодарностью к учителям. Город заметно расширил кругозор поселкового Ивана . С математикой парень так и не подружился , а, вот, игру на музыкальном инструменте ( аккордеон, кажется ) освоил сравнительно легко ? Участвовал в концертах и конкурсах, постигал педагогическую и филологическую премудрость . Следующий этап - филфак в педагогическом вузе. . Чтение серьезной литературы. В зачетке - заслуженные пятерки. Авторитет у строгих преподавательниц отечественной литературы. Сложнейший ХХ век прочитан и проштудирован от корки до корки ! Уважение сокурсников. Характеристика вырисовывается на ять. Ай, да Иван ! Сказалась, видимо, хорошая – интеллектуальная - сторона отцовской наследственности. Но дорогу в педагогический колледж после не завершенного из-за математики морского училища выбрала для сына наугад мама : какая строчка в справочнике для поступающих откроется – туда и держи экзамен ! Открылось... педагогическое училище – будущая филология . . Судьба ? Профессиональная, по крайней мере. Репутация добросовестного студента свою роль в жизни Ивана Кузнецова (как и Василия Ковалева ) впоследствии сыграет : в начале ХХ1 (уже!) века полу спившегося , не оправившегося толком от психического заболевания Ивана пригласят работать в тот гуманитарный университет, филфак которого он когда-то окончил с отличием. Эх, как много возникает чисто биографических ассоциаций ! И Валентин Распутин с Вампиловым ( их, правда, чаще исключали из иркутского университета, чтобы "потом гордиться" ). И Венечка Ерофеев : отличник из отличников , отчаянно идущий под откос на глазах друзей и врагов русский гений, автор шедевра "Москва - Петушки". Василий Ковалев нашел себя в филологии университетского уровня. Экзамены и зачеты ему удавались. Не удавалась Ивану... любовь.
Теперь о любви… Вот и добрались, пожалуй до самого интригующего в книжке, включенной в длинный список номинантов 2015 года на премию им. Ивана Бунина. Эротики в "Периоде полураспада" предостаточно! Порою – зашкаливает . В. Ковалев не стесняется в описании интимных сцен . И они, признаться , держат внимание читателей – особенно, думаю, читательниц . Ковалев пишет просто , предельно конкретно , как говорится , «без комплексов» . Вопросы пола волнует Ваню Кузнецова с детского сада. Первое насилие над девичьей природой и стыдливостью совершено в дикой «провинции» : как водится, "группово"(одному – боязно) и чуть ли не в полном дошкольном "младенчестве". Потом - одноклассницы, сокурсницы, коллеги по работе. Иван Кузнецов , по крайней мере, дважды отправил клюющих на его раскосые марийские глаза "дам" на «искусственное прерывание беременности». Совесть при этом его , похоже, мучала не слишком. Не рожденные в случайных связях дети - ни в счет ! Кто о них помнит ? После доступных абортов в себя сравнительно легко приходили как "девушки", так и несостоявшийся "отец". И тут опять , как и с драками в городском предместье , сталкиваемся мы с извращенной «нормой» житейской аморальности. Великолепно прописана она российскими писателями- бытовиками 70-х. Юрий Трифонов («Московские повести») . Людмила Петрушевская («По дороге бога Эроса») . Андрей Битов «Аптекарский остров») . Василий Белов ( «Все впереди» ) . Близкие отношения между молодыми людьми недолговечны , порочны (если уж позволить себе говорить о морали) , мимолетны. О любви как сердечной привязанности речи, похоже, нет. Это, скорее, забота о приобретении необходимо в житейском плавании опыта, чем настоящее чувство. Читаешь про отношение Ивана и Алены и по старинке диву даешься ! Ворчишь даже. Ох, уж эта молодежь ! Сошлись на вечеринке. Она - пьяным - пьяна. Он – тоже , но чуть трезвее. Сожительствуют – иначе, к сожалению, не скажешь - два года. Скитаются по углам . То в ее купчинской многонаселенной однушке, то в его непрезентабельном прибежище . Если и счастье, то воровское какое-то, урывками , с оглядкой на домочадцев . Привычка не быть одному переходит , правда, в некое подобие близости. Этой близостью , как и водится в мире , допустим, Ивана Бунина, больше дорожит... мужчина. А женщина остается своего рода загадкой. Как постичь смену ее настроений, капризы ? Молодой мужчина и мучительно мается , и вдохновлен порою дивной красотой молодой своей спутницы. Удивительно то, что Иван Кузнецов ( как и сам автор – В. Ковалев) в дни первого серьезного романа начинает даже писать стихи. Они, конечно, о себе. О нежности и одиночестве . Но больше - о смерти. Стихи у Ивана получаются все лучше и лучше. Молодой стихотворец посещает престижные литературные собрания в одном престижном питерском толстом журнале. Его хвалят. Заглавный питерский поэт – зав. Отделом поэзии журнала «Звезда» уделяет начинающему стихотворцу свое личное время , беседует с ним в ресторане о литературе , даже пророчествует : придет, дескать, к Ивану большое настоящее чувство , но позже, к тридцати пяти годам… И ведь надо же – сбылось ! Дар слова заявляет о себе весомо, появляющимися публикациями , первым сборником А как любовь ? Насколько она долговечна ? Увы. Роман с Аленой ( растянутый на более, чем двести страниц) прерывается внезапно. Читательское разочарование скрыть трудно . Как ? Два года близости насмарку ? И не будет продолжения ? Рубца на сердце ? Дуэли с соперником ? Смятения по типу бунинского "Солнечного удара" или "Митиной любви" ? "Натали" или "Руси" ? Любовь не станет трагедией ? Как знать… Но текст «Периода полураспада» не дает судить о действительной силе переживания героя. Ничего сверхъестественного не произошло. Василий Ковалев честен : невнятный душевный дискомфорт … в ботинки проступит осенняя сырость... лицезрение счастливого соперника что-то неприятно надломило где-то внутри... Там где душа ? Там, где рождаются стихи ? Но Иван сравнительно легко переживет разрыв с «первой любовью» . Не убьет – по-толстовски – тургеневски – бунински ни себя, ни ее, ни его... "Крейцеровы сонаты" , "Гранатовые браслеты" , «Митины любови» - в прошлом. Современный молодой человек благополучно забудет Алену... Ради Хельги ? ... Или ... как ее звали ? Да, видимо, "с женщиной главное не забывать, что много других женщин". Помните ? Так говорил вампиловский персонаж Сильва из "Старшего сына". Публика , кстати, всегда смеется и аплодирует на эту реплику.
Читать "Период полураспада" после истории с Аленкой становится, признаюсь, намного тоскливее. Перипетии любовного и профессионального толка особого интереса лично у меня не вызвали. Другое дело - история развивающейся болезни , прогрессирующее психическое заболевание Ивана. Появилось оно, казалось бы, на пустом месте. А, может, свое взяла наследственность ? Или сказались перегрузки с чтением на филфаке ? Передряги в отношениях с дружками и женщинами ? Кузнецов все более и более чувствует себя больным, не уверенным в будущем человеком. Появляются фобии, учащаются запои. Из одной клиники герой Василия Ковалева кочует в другую. Диагноз темен. Брак распадается. Распадается мало-помалу все , что прежде имело хоть какие-то очертания стабильности. Дружбаны из прошлого – дурной сон . Связи с подружками – сон пустой Профессия филолога в ситуации рубежа веков никому по-настоящему не нужна. Водка, пива , транквилизаторы , уличные потасовки, безработица окончательно подрывают веру в себя. В романе «Период полураспада» все больше становится «диагноза» , все меньше здравого смысла. Вот оно – начало конца. На нуле – здоровье, талант , семья. Верной и любящей остается только мама. С нею Ивану , что и говорить, повезло. Сын тяжело болен , лежит в «психушке» . Редкие ремиссии сменяются тяжелыми приступами хандры и меланхолии. Как помочь ? Даже чисто материально ? Мать вынужденно торгует на рынке брюками. Едва – едва сводит концы с концами. В то же время стоически ухаживает за старенькой бабушкой в поселке . Помогает другим своим сыновьям. Лаской и уговорами поддерживает Ивана. А с ним беда из бед. Недуг. . Да никакая-нибудь. Психический..
Вся центральная часть книги " посвящена мытарствам героя по питерским ПНД , наркологическим центрам. Читать, не скрою, становится интереснее. Но слишком больно. Ивана Кузнецова порою просто нестерпимо - по-человечески - жаль. Даже литературные аналогии уходят куда-то на задний план. Хотя не вспомнить чеховскую «Палату №6», ерофеевские «Шаги Командора» , биографические истории Ван-Гога просто невозможно. Скудный быт питерских «психушек» Василий Ковалев изображает со знанием дела. В нем , наконец-то , просыпается настоящий художник, талантливый поэт , способный внимательно вглядеться в людей : врачи , медсестры, сопалаточники. Лирически свежо передается атмосфера осеннего и зимнего больничного парка. Иван чувствует свою изолированность от «нормального» мира и тяжело страдает. Он катится в пропасть «иности» и осознает это. Кузнецова мучает вопрос : почему в этой ситуация оказался именно он ? Это испытание ? Слепой рок ? Страницы, посвященные лечению в наркологическом отделении , коротким передышкам отдыха , кажущейся ремиссии , исполнены тревоги и надежды , благодарности людям , удивлением перед кознями и подарками судьбы. Иван мог навсегда загубить себя в стенах «желтого дома» , но именно ему выпало - выздороветь . К весне узник больничного сада набрался , окреп телом и духом . Кузнецов почти выздоровел. Оказался способен к самостоятельности. Вышел из клиники на волю. Нельзя не сказать о том, что автор романа - Василий Ковалев - сначала запечатлел свой больничный опыт в лирике . И это получилось у него зрело, сильно, духовно пронзительно, психологически правдиво. Лирика и проза в центральной части "Периоде полураспада" сошлись воедино и дали замечательный результат. Из романа ушла скоропись , необязательность или банальность эпитетов и сравнений. Книга зазвучала в полную художественную силу ! Именно книга, но не само поколение роковых 90-х годов . Оно-то, как раз, было в самых типичных своих представителях обречено. На что ? На провал в самой русской истории. Молодые люди большей частью не сумели найти себе достойного места в социуме. Их уделом так и осталось пьянство, драки, болезни души , а то и откровенные суицидальные наклонности. Пили и пьют повсеместно. И мужчины, и женщины. Показательна сцена, когда Ивану Кузнецову приходится разбираться с дракой в соседней квартире. Вот она - бытовуха. Чернуха. Почти порнография. Но в то же время - повседневность. Уродство - нравственное , физическое. Полный абсурд и бред.
Есть ли выход ? Есть что-нибудь, кроме верности и любви к сыну родной матери ? Той, которая тоже стала почти исключением из общих житейских правил. Или этой любви достаточно ? Скорее всего , нет. В ПНД Ивана навещает только мама. Друзья и носа не кажут. Забыли все. И это более, чем обидно – невыносимо. Лишь однажды придет на «свидание» одна знакомая девушка – Саша Ильинская . Милая и умная. Просто скажет : «Привет.» И Иван не сможет сдержать слезы . Беглая, вроде бы, деталь. Но говорящая. Да и залог – будущему семейному счастью. Счастье ? Такое возможно ? Как выйти к нему ? Да и есть ли выход из тупика ?
Писатель Василий Ковалев верит - выход найдется ! Но дастся он не усилием личной воли. С волей –то у Ивана Кузнецова не так уж плохо. Чего стоят его занятия восточными единоборствами с опытным инструктором в городском парке : он не однажды идет на осознанный риск , проявляет великодушие в поединках , не пасует перед опасностью. Но чудо к воле не имеет отношения. Оно – чудо! – даром. Это и есть божественный промысел. Разговор о нем - один из самых принципиальных и значительных в русской литературе. Первым здесь вспоминается, конечно, Борис Пастернак. "Доктор Живаго". В сюжете этого романа Юрию Андреевичу Живаго многое по жизни далось именно чудесным образом : и любовь Лары, и стихи, и выздоровление от тифа , и даже по-своему символичная смерть в Камергерском переулке - в той комнате , где горела заветная свеча любовного свидания. Современный автор Василий Ковалев пишет свои главы о Чуде. Пишет как писатель своего времени. Как молодой человек рубежа веков – уже ХХ и ХХ1. Давайте вникнем в коллизии этого непростого соединения : человек и Бог, герой и Судьба.
На первый взгляд, последняя часть "Периода полураспада" может кого-то из читателей даже разочаровать. Иван Кузнецов вышел из больницы, но толком так и не излечился. Время от времени он запивает «тяжелые» транквилизаторы пивом . В голове , естественно, от этого не светлеет. Порой опять надвигается полный мрак. Катастрофа все неизбежней ? Выхода нет ? Распад неминуем ? Немного держит на плаву знакомство с милой девушкой Сашей Ильинской . Перед ней не хочется выглядеть полным идиотом. Отношения с Сашей складываются романтические , почти юношеские . Разговоры – высокие, о литературе, искусстве. Она способна понять Ивана - человека и Кузнецова - поэта. С ней легко и болтать, и молчать. Но будущее все-таки - в тумане. Пути Господни , однако, не исповедимы. И вот… Однажды ноги сами приводят молодого человека в Алексанро - Невскую Лавру. Он выстаивает службу. Молится ,как умеет. После службы – на выходе из храма - подает деньги одной нищенке. От чистого сердца. Бережно, пытаясь выказать сочувствие. Подруга нищенки, находящаяся поодаль, хочет отблагодарить молодого человека за жест милосердия. Так у него оказывается адрес одного питерского священнослужителя. Через какое-то время Иван случайно обнаруживает записку с координатами «спасения» в кармане куртки и идет к святому отцу. Исповедуется. Разговаривает. И вскоре жизнь как бы сама собой начинает меняться к лучшему. Ивана приглашают на кафедру. Он женится на Сашеньке Ильинской . Рождается сын… Бог услышал Ивана ! И услышал его – скорее всего ! - задолго до встречи с нищенкой. Однажды в страшную ночь помрачения сознания ( глава «Танковая атака») , Кузнецов обратился к Господу с просьбой о помощи. Икона в комнате ( из самых простеньких) вдруг озарилась несказанным светом. Это и был ответ. Но тогда Иван Кузнецов этого знака не понял и не принял. Он даже нашел ему рациональное объяснение : машины в ночи осветили комнату фарами ! Вот икона и высветилась. Ивану даже стало легче от такого объяснения. Он как бы отделался от внутреннего двойника, соглядатая . Однако фары здесь были, скорее всего, нипричем. Случилось другое. На Ивана, пребывающего во тьме, была обращена Милость Божия . И это шаг за шагом изменило жизнь, вывело героя на дорогу Веры и Совести. А , может, исток всего – молитвы матери о сыне ? Не может быть, чтобы она не просила о помощи !
В Чуде не принято сомневаться. И потому финал романа "Период полураспада" внушает чувство духовной радости за героя. Распад остановлен ! Дальше - жизнь. Семья. Труды. Дни. Без власти ночи над душой избранника . Все - под Богом. И - Его Воля.
Вот такой роман. Хочется пожелать и его автору, и его герою дожить до дедовских седин. Чтобы было, что рассказать своим внукам. Неслучайно ведь "Период полураспада" начинается с истории дедушки Ивана Кузнецова ( Василия Ковалева). Дед славный. Прошел войну . Был ранен. Геройствовал. Потом скромно работал бухгалтером. Читал газету "Труд". И почему больше других из писателей - по памяти детства ! - любил Диккенса.
Дед - отец - сын - внук. Цепочка судьбы. Страшной и даже местами «дикой» по своей житейской сути. Но при этом незримо хранимой Богом. И сомнения – прочь.