Далеко на западе...

 

Далеко-далеко на западе среди изумрудных альпийских лугов, зажатых между высокими горами, которые всегда были покрыты снегом, на берегу живописного голубого озера, стояла небольшая деревенька. В ней было всего несколько десятков дворов с жителями, которые занимались огородничеством, выращивая необходимые в хозяйстве овощи, а также разводили знаменитых горных коз, которые славились своей изумительной тонкой шерстью.
 Деревенские жители жили своей обычной жизнью, ходили друг к другу в гости и угощались вкусным козьим сыром, запивая его замечательным виноградным вином.
 Однако, как это обычно бывает в жизни, было нечто, что привычную деревенскую идиллию несколько омрачало, или, если попытаться сказать помягче, создавало некоторые небольшие неудобства. Дело в том, что на самом краю деревни, на "отшибе", жил одинокий старик, который ни с кем из сельчан не общался, никогда не обращался  к ним  ни за чем и вел скрытный образ жизни. Когда жители случайно встречались с ним, то он, опустив вниз голову, молча старался быстро разминуться со встречным. Так как это продолжалось довольно долго, то многие привыкли  и старались не обращать на него внимания. Сложность была в том, что именно за одинокой избушкой сельского отшельника в густых еловых зарослях располагались богатые ягодные и грибные урочища. Поэтому многие охотники за лесными богатствами быстро проходили несколько десятков метров смущающего их пути и углублялись в лес.
 Семидесятипятилетний Ганс недавно похоронил свою "звонкую" старушку, которая ушла из жизни не болея. Как-то раз они сидели за столом и обедали, и вдруг. она, словно поперхнувшись, схватилась правой рукой за горло и стала заваливаться набок. Он быстро вскочил со своего стула и поддержал ее, стараясь уберечь от падения на пол. Все произошло так быстро и неожиданно, что заботливый супруг, с которым она прожила более пятидесяти лет душа в душу, так и не смог понять причину ее смерти. Ганс, не веря, что ангел смерти уже взял ее душу, когда она, закатив глаза, сделала последний прижизненный вздох, пытался в течении некоторого времени вернуть ее к жизни: он легонько встряхивал ее внезапно ставшее таким тяжелым тело, звал по имени,-Марта! Марта, очнись! Но все было тщетно. После похорон около месяца он, практически, не выходил из дома, да и то, если выходил, вел себя словно зомби, односложно отвечая на вопросы случайных прохожих.
 Сегодня Ганс пришел к своему лучшему другу- Курту, которого почти совсем забыл, и который уже несколько лет жил бобылем. Тот несказанно обрадовался приятелю и сразу же засуетился, доставая из стола старинную двухлитровую посудину с вином и кусочек козьего сыра.
-Проходи, мой дорогой!- обратился он к вошедшему Гансу,- как же давно я тебя не видел! Понимаешь, какое дело, извини, пожалуйста, что я не заглядывал к тебе явно, ведь, я приходил как воришка, заглядывал в окошко, и видя твое состояние, не решался нарушить уединение...
 -Ты  приходил ко мне?! Приходил и не вошел!?
 -Ну да, -оправдывался Курт, -я же и говорю, что приходил, но ты был такой, такой...
 -Такой.. повторил его слова Ганс,- такой.. ты знаешь, скорее всего, я был никакой.. Ведь это такая беда быть совсем-совсем одному после стольких лет  совместной жизни..
 -Да уж.. проговорил Курт, задумавшись,- после смерти моей старушки прошло восемнадцать лет, а словно все было вчера. Не зря , видно, говорят, что старики живут прошлым. Вот и я...эх, ладно, что в грусть-тоску впадать, давай с тобой помянем наших половиночек..
Курт смахнул набежавшую слезу, наполнил бокалы доверху, и , не чокаясь, стал глотать ароматную влагу, но остановился, глядя на Ганса, который и не думал поднимать бокал. Он сидел задумавшись, смотря куда-то в угол застывшим взглядом, от которого у хозяина поползли мурашки по спине.
 -Ты.. чего это ты!?- спрашивал он гостя.
 -Как она пела!- не отвечая на его вопрос, продолжал смотреть в пространство Ганс,- как она пела, не зря ее сельчане прозвали " звонкой".
 -Да, пела твоя Марта славно,- согласился хозяин,- у меня и до сих пор стоит в ушах ее замечательный голос, когда она пела на свадьбе моего внука Гюнтера..Чудесное было времечко, сколько воды-то утекло!
 Курт наполнил бокалы и прислонившись к стенке, мечтательно произнес:
 -Эх, если бы удалось поворотить время вспять! ну хоть, чуточку, на пять-десять лет назад, я бы многое отдал за это!
 -Да что бы ты отдал?- откликнулся Ганс,- что еще у тебя осталось? В лучшем случае несколько лет жизни, да и то большой вопрос...
 -Пожалуй, ты прав, -согласился  Курт,- последнее время я что-то чувствую себя неважно, и мысли какие-то нехорошие приходят..А, знаешь что,- неожиданно бодро продолжил он,- меня постоянно мучает мысль о том нашем сельчанине, живущем на самом краю деревни..
 -И что же ты думаешь о нем? -с иронией спросил Ганс.
 -Ты никогда не задумывался о том, сколько ему лет?
 -А какое это имеет отношение к нашему разговору?
 -Самое непосредственное,- отозвался Курт,- как ты думаешь, сколько ему лет?
 -Ну, я не знаю, -неуверенно проговорил Ганс,- где-то наш ровесник, наверное..
 -Наш ровесник!- беззлобно передразнил его хозяин,- нашим ровесником он был лет пятнадцать назад, и за все последующее время совершенно не изменился, остался в одной поре!
 Он задумался на минутку и потом неожиданно выдал:
 -давай-ка мы с тобой к нему сейчас сходим в гости!
 -Ты в своем уме!? -откликнулся собеседник, - это же все равно, что к лешему идти, к нечистой силе!
 -А что нам с тобой сейчас терять, пойдем, сходим к лешему в гости! -рассмеялся Курт.
 И налив бокалы доверху, проговорил:
 -ну, давай "на посошок"!


Полуденное солнце понемногу стало выходить из-за высокой горы, названной среди богатого на выдумки народа "Утренней Занавеской", потому что на некоторое время полностью закрывала противоположную часть горного села и чудесный ельник, расположенный выше его, и направило свои лучи вдоль долины между гор, отчего озеро засветилось, заиграло, откликнувшись небесному светилу ослепительными красками.
 Лучи набирали силу и ласково согревали спины двух стариков, которые, разомлев от принятого накануне вина и солнечного тепла, пришли в благостное расположение духа.
 -В замечательном месте все-таки мы с тобой живем! -проговорил  Ганс,- сколько уже лет живу, а все воспринимаю вокруг как в первый раз!
 Он мечтательно зажмурил глаза и увидел себя малолетним ребенком, когда они вдвоем с отцом ходили в лес за хворостом. Отец радовался, что им удалось найти столько топлива для их печурки:
 -сегодня твоя мама испечет такой вкусный рыбный пирог тебе и сестренке Грете, который надолго запомнится своим необычным ароматом!
 Грету он пережил почти на десять лет...
 -А знаешь что? -  перебив его воспоминания, откликнулся Курт,- давай, пожалуй, зайдем на наш местный рынок, сегодня  вторник и рыбаки уже возвратились из удачной рыбалки с острова. Мы же не пойдем с тобой в гости к отшельнику с пустыми руками, - выберем хорошую рыбку!
 -А что, это мысль! - с удовольствием ответил Ганс.
 Они долго,  веселясь и дурачась, как малые дети , торговались с рыбаками, и , наконец, выбрали настоящую, "звонкую" форель. Приоткрыв, для видимости жабры, Ганс похлопал рыбину по огромной спине:
 -Хороша, ох и хороша твоя добыча, рыбак!
 -Плохих -не держим! - радостно воскликнул продавец, довольный удачной торговлей,- к нему уже спешили многие покупатели, услышав хвалящих его товар стариков.
 -Чудишь, Ганс! -проговорил Курт, когда они уже отошли с покупкой от прилавка, - почему ты форель назвал "звонкой"?
 Ганс, улыбаясь загадочной улыбкой, ответил:
 -а мне всегда везло на звонкое, -хворост в моем детстве горел ярко, с треском, жена попалась звонкая, вот и форелька такая же голосистая, вобравшая в себя всю силу ручейка журчащего!
 Курт, задумавшись, промолвил:
 -удалось тебе, приятель, выходит , сохранить детское восприятие жизни, потому то ты и веселый такой, не то, что я..
 -Да ладно тебе унывать и печалиться!- возразил Ганс,- сейчас придем к отшельнику, приготовим рыбу, выпьем винишка, все будет хорошо!
 За разговором старики, не заметив, приблизились к концу села, откуда рукой подать до избушки сельского изгоя.
 Курт  огляделся вокруг,  пошевелил своими плечами:
 -что-то неуютно мне, тревожно...
 -Да , ладно,- откликнулся Ганс,- предоставь все мне.
Он с привычной деловитостью отодвинул в сторону длинные, потемневшие от времени, еловые жерди ограды, которые, Бог весть, когда убирались в последний раз и прошел вперед. В нескольких десятках метров в самом углу огражденного участка, покрытого изумрудной травой, располагался совершенно удивительный дом. Он словно весь врос в землю, слившись с нею полностью и окончательно, так, что, казалось, они  с землей просто не могут существовать друг без друга. Однако при этом он оставался довольно крепко стоящим,нисколько не пошатнувшимся. Рядом с домом возвышалась небольшая пристройка с несколькими торчащими из земли кольями, которая была покрыта тесом, изрядно позеленевшим от сказочного, совершенно неправоподобного мха. Чуть поодаль, паслись коза вместе с козлом, который угрожающе стал надвигаться на них, похоже, выполняя роль некоего охранника. Если бы не хозяин, неожиданно появившийся ниоткуда, то неизвестно, чем бы закончилось дело.


Он привязал козла к изгороди, не  спеша поправил несколько связок с грибами, которые сохли под навесом, помешал  лесные ягоды, лежащие на нескольких циновках , сплетенных из липовой коры, и лишь тогда двинулся к пришельцам. На первый взгляд он вовсе не показался таким уж страшным и загадочным, каким его рисовали сельчане. Однако разговорчивым он явно не был. Подойдя почти вплотную к старикам, он остановился и выжидающе посмотрел на них.
 Теперь им предоставилась совершенно уникальная возможность рассмотреть отшельника:
 на вид ему было чуть больше пятидесяти лет, однако окладистую бороду почти не тронула седина, его движения отличались не по возрасту молодой живостью, а в глазах светилась такая сила и мудрость, которой позавидовал бы любой праведник. Однако , может быть, он и был праведником, ведь этого же тоже исключать нельзя.
 Затянувшуюся паузу необходимо было прерывать, тем  более, что именно они нарушили уединение лесного жителя, и Ганс произнес:
 -добрый день, хозяин, простите, что явились к вам не званными гостями...
 -Да, полноте, не утруждайте себя извинениями, - мягко, нарушая неловкое молчание, проговорил отшельник, - милости просим, - жестом пригласил их в дом.
 Странное дело, но при входе убогий домишко, с виду вросший в землю, показался довольно вместительным  и достаточно высоким. В просторных сенях располагались вешала со всевозможными травами, многим из которых пришельцы не знали названия и видели их первый раз в своей жизни, хотя считали себя знатоками здешних мест. В глубине сеней располагались вместительные закрытые лари, которые, Бог весть, были  чем заполнены, а может быть, лишь дожидались своего заполнения. В возникшем сумраке каких только мыслей не возникло у пришельцев, вплоть до нехороших.
 "Заведет нас сейчас куда-нибудь хозяин, да и оставит, и будем сидеть до своего конца",- пронеслось в голове у Курта.
 -Да вы не бойтесь!,- словно отвечая на их опасения, промолвил отшельник, привычно идя к двери в избу,- я не душегуб какой -нибудь, и если идет какая недобрая  молва о мне в селе, так это от незнания.
 Он подошел к двери, открыл ее и неожиданно на вошедших пахнуло оттуда привычным жилым духом, таким родным и уютным, что им сразу же сделалось хорошо на душе, и они, перебросившись несколькими добрыми фразами,вошли в дом.
 В переднем углу комнаты располагался иконостас, перед которым горела лампада. Почти посредине  находилась  большая русская печь, а возле нее стояли две большие скамьи. Хозяин пригласил их сесть на два табурета, стоящие возле небольшого стола возле окна.
 Ганс и Курт, оглядевшись, почувствовали себя несколько неуютно, очутившись в русской обстановке.
 -Наверное, мы явно некстати? -проговорил Ганс, доставая бутыль с вином и сыр.
 -Отчего же, -возразил хозяин, - сегодня вторник, легкий день, и мы вполне можем разделить трапезу с вином и сыром.
 Он достал из печи, видавший виды, темный чугунок и, поставив на стол, открыл. Оттуда пахнуло густым ароматом вареной в "шинелях" картошки, сдобренной растительным маслом и посыпанной какой-то травкой, напоминающей укроп.
 -Ну, что, помолимся, благословим трапезу?- обратился отшельник к гостям и, не дождавшись ответа, благоговейно стал перед иконами: "Отче наш, иже еси...". Закончив молитву, впервые улыбнулся своей удивительной улыбкой, и поставил перед ними три деревянных стакана, вырезанных из липы.
 Ганс с некоторым сомнением и вместе с тем удивлением осмотрел диковинную посуду из дерева и проговорил:
 -Однако, надо признать изготовлена она выше всяческих похвал, у нас , в лучшем случае, делают деревянную обувь - сабо, да и то, уже порядком подзабыли старые рецепты!
 Хозяин вместе с гостями подняли деревянные бокалы с ароматной жидкостью и, гости, закусив традиционным сыром, вспомнили о купленной на рынке форели:
 -Курт, что же это мы, совершенно забыли про рыбу! Доставай ее из холщевого мешочка!
 Когда на столе оказалась форель, хозяин, недолго мешкая, завернул ее в виноградные листья и опустив  в другой чугунок, рогачем подал его на едва тлеющий огонь русской печи.
 -Ну вот, через полчаса примерно, будет готова, а сейчас извольте , гости дорогие, испробовать нашего русского угощения!
 К дымящейся картошке хлебосольный хозяин поставил чашку с солеными огурцами с капустой, и мочеными яблоками:
 -отведайте, во славу Божию!
 Бокалы наполнялись еще два раза, прежде чем хозяин нырнув в русскую печь, достал готовую рыбу:
 -Ох и хороша, рыбка, а дух!
 Он на некоторое время вышел в сени, что-то вытащил из дальнего ларя, и , положив в деревянную миску, занес в дом.
 -Что!? Что это такое?- вопросил Ганс, поднося руку к своему носу и вдыхая дивный запах,- что это!? - повторил он, показывая содержимое чашки Курту.
 -Я - не знаю! - ответил Курт.
Отшельник, довольный произведенным эффектом на гостей, проговорил:
 -а , ничего особенного, обычные молодые побеги папоротника, которые будут замечательным дополнением к вашей рыбе!
 -А сейчас, - промолвил хозяин, взглянув в окно, в котором маячила морда козла - охранщика,- сейчас самое время пригласить вас туда, где вы почувствуете себя совершенно удивительно!
 -По-моему нас уже ничего не может удивить!- проговорил посоловевший от выпитого вина Ганс,- однако,- несколько, оживившись, продолжил он,- если только свадьба Гюнтера напомнит мне о чуде, или... или моя Марта,- внезапно погрустнев, закончил он.
 -Ты хочешь очутиться на свадьбе внука Курта Гюнтера!? Ты хочешь оказаться там!? И ты нисколько не пожалеешь о своем желании!?  -вопросил едва слышным голосом хозяин.
 - Конечно, хочу!- воскликнул Ганс, - и почему это я должен жалеть о своем желании!?
 -Я тебя спросил,- ты ответил! -сказал хозяин.
 -Еще один вопрос: остаться ли Курту, когда я покажу тебе ответ , или выйти в сени?
 -А зачем ему выходить?- пусть остается!
 -Воля твоя!- ответил хозяин.
 На внезапно возникшей на противоположной стене дома картине показались свадебные гости, которые много лет назад присутствовали на свадьбе Гюнтера. Послышался звон бокалов и приглушенное:
 -Ну ты же прекрасно видишь, что Гюнтер избрал эту.. эту худосочную тянутку, которая  вот-вот переломится пополам, и упадет на пол... Ну почему, ну почему он не избрал дочку твоей сестры Греты, Амалию, ведь она была такая работящая!?
 -Марта, твоя Марта сказала эти слова!? - откликнулся Курт, - но.. но, ведь она так пела на свадьбе...
 Курт откинулся на своем стуле назад с недопитым бокалом, и словно вспомнив о чем-то, вернулся назад и, поставив бокал на стол проговорил:
 -Не может быть.. этого просто не может быть... я вам так верил с Мартой..
 
 -Ну, что, продолжать? - откуда-то издалека послышался голос хозяина лесной избушки.
 Двое его гостей сидели совершенно опустошенные: один - проникновением в их с покойной  женой сокровенные мысли, другой -  страшным лицемерием лучшего друга с его женой..
 Они невольно отодвинулись друг от друга,пытаясь, хотя бы таким способом несколько  восстановить, восполнить то истинное  взаимоотношение между ними, которое должно было бы установиться между ними, знай они истинное духовное расположение гостей на свадьбе..
..  С чем вы придете в храм сей, и с чем вы уйдете из него,- вот суть главные составляющие души вашей!- говорил Курту с Гансом пастор, когда они приходили в храм. Вот истинные  стороны души вашей..
 -Кто - ты!? - почти одновременно повернулись к хозяину избушки его гости,- кто ты, Бог или дьявол!?
 Хозяин, перекрестившись в передний угол, проговорил:
 -да Бог с вами, я не дьявол, конечно, а до Бога мне, грешному, так же далеко как и вам, и простите меня, что показал вам лица ваши, но ведь на то была воля ваша...И божья,- дополнил он, глядя на образа.
 -Ушли вы,- продолжил хозяин,- да не вы! - обратился к гостям, а все западные люди, ушли от веры истинной, потопили ее в золотом блеске металла презренного, сделали потребление свое идолом! Идите с миром!
 Хозяин открыл дверь, и надев на них кресты , благословил:
 -Идите с миром! - повторил.
Ганс с Куртом вышли из хижины и, не оглядываясь, пошли к выходу. За пряслами оглянулись, и увидели, как бородатый козел бодает ветхую хижину, которая на глазах уходит под землю.
 Через некоторое время, когда они отошли от хижины на приличное расстояние, увидели, что на том месте, где ранее стоял дом сельского отшельника, было совершенно пустое пространство, на котором росли две столетние ели, которых прежде было не видно...