Был замечательный июльский день. Один из тех, о которых только и можно сказать: «Настоящее лето». Тепло солнечных лучей разливалось в воздухе, перемежаясь свежим ветерком. Трава и листва к полудню накопили жар и звучали множеством голосов. Кузнечики, шмели, малиновки, ласточки, синицы - вот голоса июльских полуденных часов. Здесь, за рекой, раскаленное небо как будто стекало по склону холма и там, на берегу, отдыхало. Изредка легкий порыв ветерка тревожил стебельки травы, листья на деревьях и растворялся в знойном воздухе. Игорь Михайлович поднимался по склону последним, впереди шла Зинаида Петровна и остальные друзья. Машины и вещи остались на берегу, с собой отдыхающие несли только коврики, чтобы присесть и отдохнуть. Игорь Михайлович посмотрел на небо над холмом за секунду до того, как услышал голос Марии Семеновны, шедшей самой первой.
- Смотрите, смотрите, какое облако! Ангел! - восхищалась Мария Семеновна.
Но Игорь Михайлович все же первым увидел это чудо. Образ ангела, был очень точно передан художником - ветром в белоснежном легком облаке на кольбальтово - синем холсте неба. Игорь Михайлович остановился в восхищении. Он вгляделся в удивительно точные контуры, в раскаленную белизну крыльев даже складки одеяния небесного посланника угадывались в чертах облака. Игорь Михайлович уже не слышал, что говорили впереди, его захватили воспоминания. Дежа-вю. Он точно знал, что уже видел точно такое же облако когда-то давно. Очень давно. И другая жизнь подступила к памяти, как отражение в зеркале. Он даже услышал имя, свое и не свое одновременно. Он огляделся, нашел, где можно было отдохнуть, и присел на ствол поваленного дерева. Зинаида Петровна оглянулась и направилась к нему, но он, предугадав вопрос, поспешил ее успокоить.
- Все хорошо, дорогая, я просто хочу немного посидеть и посмотреть на реку.
- До вершины осталось совсем немного, пойдем со всеми вместе, там и отдохнем, - предложила Зинаида Петровна.
- Ты иди, - ответил Игорь Михайлович и протянул ей фотоаппарат, который все это время был у него в руках, и о котором он уже забыл, - Вот, сними мне, пожалуйста, это облако с вершины холма. А я пока побуду тут.
- Хорошо, - сказала Зинаида Петровна, взяла фотоаппарат, и пошла дальше.
Игорь Михайлович остался один. Облако было все таким же, он снова вгляделся в него и начал погружаться в воспоминания. Он снова услышал свое имя. Это не было сказано вслух, но он слышал его во всем. В дуновении ветра и отклике листвы, в крике попугая, в шорохе песка на тропе. Его звали, и он шел на этот безмолвный зов. «Санджи, Санджи, Санджи...» - слышалось ему впереди, и он неутомимо поднимался вверх по тропе.
Вскоре пальмы расступились, и Санджи увидел небо. Какое чудо подарила ему дорога! Над вершиной горы, в неподвижности безветренного неба, застыло облако. Светлый и чистый образ слепил белизной и удивлял точностью линий. Человек в длинном хитоне распростер руки, обнимая мир, и поднял крылья. Санджи остановился, любуясь этой красотой, и подумал, что именно таким он и нарисовал бы торжество, будь он художником. Он огляделся и, неспеша, присел на ствол поваленного дерева. Чудесное явление недвижно парило в небе и все глубже впечатывалось в память. Казалось, что еще немного, и небесный посланник с крыльями целиком заполнит ее, вытеснив все остальное. Но нет, Санджи помнил все. Он проделал долгий путь к этой горе, на вершине которой ему суждено было встретить учителя учителей. Великий просветленный Каси Джайдев, совершал осанну на вершине этой горы. Многие ученики, отшельники и монахи приходили к нему за советом. И Санджи был в их числе. Он еще немного посидел, посмотрел на деревню у подножия горы, потом на облако, и снова тронулся в путь. Скоро тропические сумерки заполнили лес, и Санджи остановился на ночлег. Он развел небольшой костер, пропел несколько мантр и погрузился в созерцание природы. Растворившись в тишине, он на несколько минут отрешился от мира. Потом вернулся в свои мысли. И тут ему тоже было светло и спокойно. Только облако никак не шло у него из головы. Он вновь и вновь возвращался памятью к созерцанию знамения. Что-то большее сейчас виделось ему за всем этим, образ с крыльями связывал два времени, настоящее и будущее, Санджи точно знал, что увидит еще этот образ. Потом он почувствовал голод и открыл глаза. Рядом с костром стоял путник.
- Долгой жизни ищущему истину, - поздоровался человек, - бхая, разреши мне погреться у твоего костра.
В отсветах огня человек казался старым для таких дорог. Его одежда, некогда добротная, уже ничего не могла рассказать о своем хозяине, только о его странствиях. И лицо тоже хранило печать дорог, но это была не усталость, в каждой морщинке читалась обретенная мудрость, во взгляде - доброта, в улыбке - милосердие.
- Тхакур джи, на этой дороге я могу встретить только устремленного, отмеченного мудростью, и ему не нужно спрашивать моего разрешения, ведь пламя и его тепло не может принадлежать человеку. Я буду рад разделить с тобой часы отдыха. Меня зовут Санджи.
- Торжество устремления, да будет благословен твой путь. Меня ты можешь называть Пракаш.
- Да будет свет твой бесконечен, - приветствовал его Санджи.
Но не успел он сказать ни слова больше, как услышал неподалеку шорох шагов. Пракаш тоже прислушался. Но ни тревога, ни беспокойство не тронули путников. Предвидели они отсутствие опасности, или были готовы принять ее, но страха не было в их глазах, вглядывающихся в темноту. Вскоре на свет костра вышел мальчик лет девяти. Его одежда говорила, что он сын уважаемого, но не богатого человека. Глаза смотрели немного напугано, но мальчик боролся со страхом. Было видно, что его дорога была неожиданной и недалекой.
- Тхакур джи, свами джи, - обратился мальчик к Пракашу и Санджи, - разрешите мне отдохнуть у вашего костра?
- Присаживайся, дада, раздели с нами тепло огня и часы отдыха, - сказал Пракаш. - Расскажи, как тебя зовут, и как ты оказался так далеко от дома? Ведь ты живешь в деревне у подножия этой горы?
- Вы правы, тхакур джи, я живу в Бакхаи. Зовут меня Ратан. Я ищу здесь свою корову. Пожелайте мне удачи, тхакур джи, и Вы, свами джи, и я верю, что свет озарит мои искания.
Путники пожелали мальчику удачи. Он был немногословен, и они не стали больше ни о чем расспрашивать его. Ночь была тихая и теплая. Изредка кричали попугаи, шумела листва от налетавшего ветра, но все было спокойно. Санджи подбросил веток в костер и достал из своего дорожного мешка лепешку. Он разломил ее на три части, предложил одну Пракашу, а вторую отдал Ратану. Пракаш взял ломоть, поблагодарил и достал из своей сумки еще одну лепешку. Так же разделил ее на три части и отдал одну Санджи, а другую мальчику. Ратан поблагодарил путников и хотел сделать то же самое. Он развернул платок, который был ему вместо мешка или сумки и все увидели, что у него осталась одна единственная лепешка. Но он немедля разломил ее так же на три части и поделился с путниками. Три человека у огня обменялись хлебом. Все сидели молча, слушая ночь. Ратан заговорил первым.
- Тхакур джи, свами джи, - обратился он к путникам, - простите мне мое любопытство, вы идете на гору чтобы встретить великого гуру Каси Джайдева?
- Я не вижу в тебе любопытства, дада, только жажду знания. Нет, - ответил Пракаш, - я уже спускаюсь с горы, я видел великого гуру, имел счастье говорить с ним, и получил его наставление. Теперь я иду в Бакхаи.
- А я иду на вершину, - ответил Санджи, - за советом и благословением.
- Позвольте пожелать Вам доброй дороги, свами джи, пусть ваши искания будут успешными, - сказал Ратан. - Тхакур джи, простите меня еще раз. Расскажите, пожалуйста, о гуру Каси Джайдеве, что он сказал Вам?
- Как можно описать солнце? - задумчиво сказал Пракаш. - Самое главное, что было сказано для меня – «не оценивай». Я повидал немало и усвоил много уроков, но этот самый простой и самый сложный из них. Я расскажу тебе старую сказку, - начал Пракаш.
Санджи задумался о его словах. Не оценивай. Он слышал что говорил Пракаш, но слова прошли мимо него и не остались в памяти.
- Твое сердце зовет тебя к знанию, - сказал Пракаш Ратану, - однажды перед тобой откроется дорога.
Ратан поблагодарил Пракаша. Потом снова молчали. Когда приблизилось утро, мальчик простился с путниками и отправился в дорогу. Санджи и Пракаш дали ему лепешек с собой, Ратан отказывался, но они настояли.
Когда мальчик ушел, Пракаш сказал Санджи:
- Не оценивай. Это очень важный урок, я шел к нему так долго. Ратан понял меня. А ты, возможно, уже знаешь эту истину. Если нет, то пусть твоя дорога к ней будет короче моей. Санджи поблагодарил Пракаша, они попрощались и каждый продолжил свой путь. Санджи знал, что на той дороге, по которой он шел, не было случайных встреч. И это был урок для него.
Потом глаза затуманились, пальмы и песчаная тропа исчезли. Игорь Михайлович снова окунулся в зной летнего дня. Сначала он не сразу понял, где находится. Потом оглянулся на вершину холма и увидел людей, идущих к нему. Он не сразу сообразил, что зовут именно его.
- Игорь, ты уже второй час тут сидишь, - сказала Зинаида Петровна, когда подошла, - с тобой точно все хорошо?
Она протянула руку, потрогала его лоб. Посмотрела пристально в глаза.
- Нет, нет, все в порядке, - сказал Игорь. - Я задумался, и совсем не заметил времени.
Он встал и пошел за всеми. Зинаида Петровна взяла его под руку. Так же не спеша все вместе спустились к реке. Здесь было прохладнее от воды и тени деревьев. Накрыли раскладные столики, пообедали. Потом купались, загорали, играли во что-то. А Игорь сейчас находился и на берегу, и где-то далеко - на склоне горы, неподалеку от деревни Бакхаи. Другая жизнь, подступила вплотную к его настоящему. И теперь он был и Игорем, и Санджи одновременно, и даже не знал кто из них сейчас важнее. Что было вчера, позавчера, неделю назад, казалось таким мелким, словно происходило не с ним. Не с Игорем, точнее не с Санджи. Он улыбался друзьям, обедал со всеми вместе, плавал в реке, а сам думал только о дороге по склону горы возле деревни Бакхаи, и о том, когда же закончится день. День прошел замечательно. Игорь знал, что такого хорошего дня у него не было много лет, и возможно еще долго не будет. Друзья приехали из разных городов, скоро уедут, и он не увидит их еще несколько лет. Он был очень рад провести время со всеми вместе. И в то же время он не был собой. Так необычно было это чувство, словно он раздвоился. Вечером все разъехались. Дом опустел, Зинаида Петровна проводила последних гостей, прибрала на кухне и пошла отдыхать. А Игорь Михайлович остался на террасе. Сел в кресло и отдался воспоминаниям.
Его снова вела песчаная тропа. Вот еще немного, и он вышел на поляну перед вершиной. После тени тропического леса солнце слепило глаза. Санджи немного постоял и огляделся. Дальше, на вершине, тоже росли деревья, но не так густо. А еще здесь были руины древнего храма. Небольшого. Не так богато украшенного, как другие храмы. И невозможно было сейчас сказать, какому Божеству он был посвящен. На фоне деревьев белели каменные ступени, колонны, ступы, купола. Посреди вымощенных проходов росли кустарники, колонны густо увивали цветы. Кроны деревьев нависали зеленой крышей. Над одной из беседок ветви расступались, и туда золотым дождем лился луч света. И эта картина запомнилась Санджи надолго. Здесь среди руин поселилась вечность. Она была в самой жизни, в деревьях, цветах и птицах, она медленно стирала каменную память - ступени и колонны. И луч света, как торжество истины, указывал верный путь. И опять все было не случайно. Санджи увидел на полу беседки в ярком пятне солнечного света Великого Просветленного, гуру Каси Джайдева. Учитель неподвижно сидел в позе лотоса, его можно было принять за одну из статуй, если бы Санджи не знал, что Великий здесь. Санджи подошел ближе и склонился в безмолвном почитании.
- Сердце радуется приветствовать тебя, Санджи - торжество устремления. Ты последний, с кем я говорю в этом воплощении, - сказал гуру, не открывая глаз.
- Учитель, - начал Санджи, - мое почтение бесконечно, да будет каждый твой шаг победой Бога на земле.
Гуру открыл глаза и посмотрел на Санджи.
- Я пришел просить твоего благословления.
Учитель слушал, и Санджи продолжил.
- С самого детства мне было открыто, что мой путь по земле не простой. Я пришел, чтобы изменить мир, сделать его добрее и светлее. С ранних лет я практиковал йогу, изучал древние писания, я посетил много монастырей и храмов, и исполнял послушания многих учителей. И многое понял. Теперь я чувствую, настало мое время. Если так предначертано, благослови меня, Учитель Учителей, Великий гуру Каси Джайдев. Моя судьба ведет меня к людям, единственной дорогой. Мне есть что сказать, и я смогу научить их мудрости.
Каси Джайдев немного помолчал.
- Скажи мне, Санджи, почему ты думаешь, что путь проповедника - единственный для тебя?
- Потому что мир это люди. Мир не изменится прежде сердца человеческого. Ожесточенные творят зло, но это от незнания добра. Если научить человека мудрости - прощать, понимать, помогать, он перестанет творить зло.
- Санджи, Санджи... Здесь ты не прав. Невозможно человеку научить человека мудрости. Научить человека мудрости может лишь его собственная жизнь, и она дарит ему эти уроки только тогда, когда он готов их усвоить.
Санджи растерялся. То, к чему он шел всю жизнь, оказалось неверным. Он не так понял что-то в самом начале своего пути. Он призвал на помощь множество практик, чтобы не допустить расстройства, но тут вспомнил свой последний урок – «не оценивай». Не делая выводов из сказанного, он продолжил разговор.
- Давным-давно мне было знамение...
- Ты оценил его не совсем верно, - ответил ему просветленный. - Ты выучил урок «не оценивай» но не так давно. Вспомни, три дня назад ты шел к Бакхаи и подвернул ногу.
- Верно, - сказал Санджи.
- Ты счел это испытанием своей стойкости и продолжил путь, не смотря на боль.
- Да.
- Ты снова оценил, и снова неверно. А мне стоило немалого труда, увести с твоего пути тигра, с которым ты должен был неминуемо встретиться. И которого ты должен был избежать, остановись ты на отдых всего на полдня. Не дается испытаний на стойкость тому, в чьей стойкости нет сомнений.
- Прости меня, Учитель, и прими мою благодарность, - сказал Санджи. - Ты преподал мне еще один урок, я принимаю его, как великий дар.
Каси Джайдев кивнул и улыбнулся.
- В остальном все верно, - сказал ему Учитель, - ты пришел, чтобы изменить мир, сделать его добрее и светлее. Но не словами. Мир можно изменить только руками и делами. Не нужно учить других, у каждого человека есть свой учитель, и все уроки его своевременны. Следуй своим знаниям, и приложи к этому руки. Но не переусердствуй, отдых так же важен, как и труд. А труд души важнее, чем труд тела. Помни, лавина рождается от одного камня. Сад начинается с одного ростка.
- Учитель, ты благословишь меня в этот путь?
- Да, Санджи, перед тобой широкая и светлая дорога. Ступай по ней смело, твое сердце подскажет тебе, где приложить руки. Но потом эта дорога станет узкой тропой. Чем больше знаний тебе откроется, тем уже будет эта тропа. Прими благословление солнца, воздуха, - гуру воздел руки к небу, - воды, - он зачерпнул рукой воду из чаши, стоявшей рядом, оросил волосы Санджи, - и земли, - другой рукой учитель взял горсть земли и макнув в нее палец, нарисовал Санджи на лбу круг.
- Теперь ступай, - сказал Каси Джайдев.
Санджи встал, еще раз поклонился и пошел. В его голове звучали слова разговора, а сердце наполняло новое знание. Он остановился перед сплошной стеной леса и оглянулся туда, где сидел Учитель, но уже никого не увидел. Санджи еще раз поблагодарил Великого Просветленного и шагнул в лес.
Игорь проснулся, когда уже было темно. Рядом с креслом на полу лежала газета, которая выпала из рук, когда он уснул. Поначалу казалось, что в лесу кричат попугаи, но потом Игорь постепенно понял, что это пели соловьи. Он вспомнил, что идти ему никуда не нужно, это дом. Он зашел в спальню, лег и уснул.
Утро встретило свежестью и россыпями росы в лугах. Дом Игоря Михайловича и Зинаиды Петровны Речковых стоял на самом краю дачного поселка. За участком раскидывались просторы лугов, был виден берег реки, и где-то вдалеке темной полоской лес. Только участок с остановленным строительством портил вид. Собирались строить какой-то небольшой завод, разровняли участок, где когда-то был красивый березняк. Но под давлением жителей Лебяжьего проект было решено закрыть. Теперь там лежала голая земля. Игорь вышел за калитку. Прогулялся по луговой тропинке. Ноги сразу стали мокрыми от росы. Над лесом только встало солнце. Облака были еще розовыми.
Игорь постоял, любуясь этой красотой, и отправился назад. Подходя к дому, он вдруг подумал, что ограда слабовата для тигра. Но потом сам засмеялся над своими мыслями. Как необычно было его существование сразу в двух временах одновременно. Санджи наполнил его каким- то новым пониманием всего происходящего. Игорь задумался, кто же он на самом деле? Кто он сейчас в большей степени? Игорь или Санджи? Ответ обозначился в понимании так быстро, словно он только и ждал заданного вопроса. «Так всегда бывает со своевременным знанием», - подумал сейчас Санджи. Ответ был прост. Он был больше чем Игорь, и он был больше, чем Санджи. Жизнь, одна или две, была небольшой частью его самого. Той его сущности, которая связывала Игоря и Санджи. Теперь он почувствовал себя душой.
Он оглянулся на поле. Давным-давно, здесь был непроходимый лес, поля не существовало, а он существовал. Еще раньше тут были голые скалы и ничего живого. Он и тогда существовал. Еще дальше в прошлое, тут были снега, он и тогда существовал... Он был душой. Он посмотрел на свои руки уже одетые в сетку морщин. Какой же короткой казалась эта последняя прожитая жизнь в сравнении с настоящей жизнью, жизнью души. Каким мелким теперь казалось все, что произошло в этой жизни. Теперь в ней ничего не было важнее этого воспоминания и этого чувства. Он посмотрел на луг, шагнул немного в мокрую траву и собрал букет полевых цветов. Вот еще одно сравнение было перед глазами. Жизнь, как цветок в поле, проходит время и от него ничего не остается, но расцветают новые цветы, и поле остается полем. «Эти цветы значат не меньше меня и не больше. Если не оценивать привычными мерками, знания открываются сами» - подумал он и улыбнулся.
Он вернулся в дом, посмотрел на стены и вещи другими глазами. Вспомнил, как он строил этот дом, тогда это казалось таким важным, а сейчас было малозначимым. Зина еще спала. Он поставил цветы в вазу на стол. Вот что было самым важным в его жизни. Она была ангелом хранителем, если бы ни ее помощь и поддержка, он не стал бы таким, каким был сейчас. Она была человеком великой силы и мудрости, из тех, кто незаметно делает мир лучше. Она была с ним всегда, Игорь и Зина росли вместе с детства, а теперь он понял, что знал ее гораздо раньше. Она была с ним еще до этой жизни. За всеми этими мыслями Игорь приготовил нехитрый завтрак и заварил ароматный травяной чай. За окном пели птицы и звучно стрекотали кузнечики. Сегодня нужно было собираться и ехать в город. Оставалось два дня отпуска.
Две недели прошли легко, но как будто это время не было жизнью Игоря. Он все так же жил своей душой на два времени. Ему слышались крики попугая в джунглях, или звуки ситара в Бакхаи, или чудились запахи джунглей. И, хоть он ничего больше не вспомнил, видения не отпускали его. Они проходили туманными образами по самому краю сознания, не давая рассмотреть подробнее, Игорь был больше в далекой Бакхаи, чем там, где на самом деле находилось его тело. Он чувствовал, что воспоминания наполняют его чем-то большим, чем просто мыслями и чувствами.
Он окончательно вернулся в себя, в свое время, только сидя в кабинете начальника. Его отправляли на заслуженный отдых. У него забрали проект. Его исследования теперь проходили под именами сотрудников, без упоминания его, руководителя проекта. Последний год, что он провел в лаборатории, можно было считать потерянным. Он мог ожидать отправки на пенсию, кому-то нужно было уступать дорогу, но не такой несправедливости. Хотя, наверное, когда-нибудь это должно было случиться. Он слишком сильно любил свою работу, чтобы замечать что делали и говорили за его спиной. Что-то внутри него испугалось того, как Игорь мог отреагировать на случившееся. Он действительно не представлял, как мог бы пережить такое, случись это месяц назад. Но сейчас он словно не был собой. Он был кем-то другим, и словно наблюдал за всем со стороны. Где-то на краю разума он услышал слова, сказанные ему больше жизни назад: «Не оценивай». Санджи усвоил этот урок, поэтому и Игорь, впомнив эту истину, почувствовал себя необычно легко и свободно. И он не стал решать для себя, хорошо это или плохо, подумал, что время рассудит лучше. Игорь вернулся за свой стол, заполнил все необходимые бумаги. Еще раз попытался удивиться, но удивления не было в его голове. Он собрал свои вещи, две фотографии со стола, на которых были Зина с ним, и Зина с детьми, ручку-перо, блокнот и книгу. Покинул свой кабинет.
Вечер был по-летнему жарким. Наверное, это был последний из теплых дней. Новая машина завелась с половины оборота и плавно повезла его по проспектам и улицам. Через полчаса он открыл двери своей квартиры. Его встретила тишина. Зина осталась в Лебяжьем, у нее начиналась горячая пора заготовок, и к тому же сын с семьей обещал приехать к ней в отпуск. Игорю сейчас не хватало Зины. Одно ее присутствие вселяло покой и свет. И хоть он был на удивление спокоен, он хотел бы, чтобы она была рядом для другого. Прошлая жизнь снова стучалась в его память, и он точно знал, что сегодня он вспомнит события, где она принимала участие. Игорь заварил на кухне трявяной чай, поужинал. Включил автоответчик на городском телефоне и устроился в кресле. Переход к воспоминаниям был быстрым, они уже давно стучались в окна сознания.
Санджи снова вела дорога. Бакхаи осталась далеко позади, он возвращался в родные места. В Джохили он родился и вырос. В Джохили он хотел начать все сначала. Перед ним сейчас был чистый лист, так он чувствовал свое будущее. Наконец он поднялся на вершину холма. Отсюда всегда было видно деревню и ее окресности, и Санджи с друзьями в детстве часто поднимался сюда. Как же давно он не был в родных местах. Шаг, еще шаг, еще один, и взгляду открылась маленькая деревенька. Но то, что Санджи увидел не обраловало его. Многие дома были брошены, какие-то разрушены, на улицах было пусто, как будто беда прогнала отсюда людей. Недалеко от деревни, на равнине, там, где раньше был лес, теперь чернел большой пустырь. «Да, - подумал Санджи, - здесь есть, где приложить руки.» Он вернулся на дорогу и направился к Джохили. У первых дворов ему встретился старик в лохмотьях.
- Куда ты идешь? - сердито крикнул ему старик и закашлялся, - Или жизнь тебе не дорога?
- Добрый день, прапху джи, - поприветствовал старика Санджи, - скажи мне, что здесь случилось? Что за беда прогнала людей из этих мест? Я помню Джохили маленькой, но красивой деревней.
- Давно же ты не был здесь, - сказал старик, отдышавшись от кашля, - болезнь унесла много людей, многие уехали, бросив свои дома. Вот я и говорю тебе, иди туда, откуда пришел, если тебе дорога жизнь.
- Спасибо, прапху джи, - поблагодарил его Санджи, - но Джохили и есть то, откуда я когда-то пришел. Я родился здесь.
Санджи поклонился старику и пошел вперед. Старик затянул траурную мелодию. Когда Санджи оглянулся, он сидел у дороги, раскачивался из стороны в сторону, пел, глядя прямо перед собой, изредка ударяя по земле руками, отчего из дорожной пыли вздымались небольшие облака. Санджи прошел по знакомой улице. Как здесь все изменилось. Когда-то из-за каждого забора было видно, как цветут по весне плодовые деревья, теперь их затягивали дикие лианы. Улицы зарастали кустами и пальмами, постепенно становясь частью леса. Санджи дошел до того места, где был его дом. Он был такой же брошенный, как и другие, двор зарос травой, крыша дома местами обвалилась.
- Хозяева этого дома ушли еще до того, как все началось, - услышал Санджи хриплый голос старика за спиной, он последовал за Санджи.
- Это дом моего отца, - сказал он старику.
Старик удивленно поднял брови и пристально посмотрел на Санджи. Минуту он молчал, не отрывая глаз.
- Санджи? – вспомнил он мальчишку, когда-то жившего в этом доме.
- Да, это я, - ответил Санджи.
Старик улыбнулся, прокружился несколько раз вокруг себя, и пошел прочь, бормоча молитвы и воздевая руки к небу. Санджи вошел во двор. Огляделся. Печально было видеть руины родного дома. Он вспомнил время, проведенное здесь, и, вглядываясь в разрушенные стены, подумал, что счастье, свет и радость вряд ли вернуться в этот дом. И опять в голове прозвучали слова Пракаша: «Не оценивай». Санджи прогнал от себя грустные мысли и постарался не отдаваться тоске. Ему вспомнились слова Учителя: «Лавина начинается с одного камня». Он присел посреди двора, сложил ноги в позе лотоса и сказал:
- Я начну с тишины.
Санджи погрузился в глубокую медитацию, и забыл, где находится. Но когда открыл глаза, не печальным зрелищем представилось ему то, что окружало его, а началом долгой дороги, началом большого дела. Из тех, что кажутся непосильными, но день ото дня, терпением и трудом приближаются к своему завершению. Он отыскал единственное строение, пострадавшее меньше других. Это был сарай, сложенный из камней и глины, с двумя небольшими окнами. Санджи нашел, что крыша здесь добротная, окна могут давать достаточно света, и помещение вполне пригодно для жизни. Здесь к его радости сохранился почти весь инструмент. Санджи взял топор и принялся за работу. За два дня он вычистил весь двор, сложил из мягких веток себе подобие кровати. Подобрал камни и сложил небольшую печь. На его счастье здесь росло много диких растений, пригодных в пищу, и несколько плодовых деревьев, которые, хоть и сильно одичали, все же принесли в этом году мелкие, но сладкие плоды.
Потом Санджи вышел за ворота и начал вычищать улицу. Точными быстрыми движениями он срубал кусты, стволы пальмовой поросли и другие деревья. Он чувствовал, что украдкой за ним наблюдают оставшиеся здесь люди, но подойти и заговорить они не спешили. И он просто продолжал свое дело. Первой к нему подошла девушка. Был знойный полдень, Санджи далеко продвинулся по улице, ему уже хотелось пить, но он говорил себе, что отдохнет после того, как срубит вон то дерево, а потом еще одно и еще одно. Она возникла ниоткуда, Санджи не слышал ее шагов, только увидел краем глаза все еще яркое сари и услышал приятный голос.
- Долгой жизни тебе, прапху джи, - сказала девушка, сдерживая кашель, и поклонилась Санджи. – Я принесла тебе воды.
Она подала ему кувшин. Санджи поблагодарил девушку и присел. Тогда девушка развернула платок и подала ему еще лепешку.
- Пообедай, - предложила она, - отдохни, ты уже давно трудишься.
Санджи взял лепешку, но есть ее не торопился. Он попил из кувшина и спросил:
- У тебя есть еще лепешка? Или другая пища.
- Для тебя сейчас у меня есть еще две лепешки, - ответила девушка.
- Нет, не для меня, - уточнил Санджи, глядя на исхудавшие руки и лицо девушки, - для тебя.
- Зачем мне пища? В доме моего отца осталось немного запасов, но мне они не нужны. Мы все тут джем своего часа, а ты хоть и странный, но болезнь не коснулась тебя, ты, может быть, еще уйдешь... - она не договорила, отвернулась и закашлялась.
Санджи понял, что болезнь все еще не ушла из Джохили.
- Пойдем со мной, - не принимая возражений, сказал он, - здесь недалеко, ты наверняка знаешь, где я живу.
Он привел девушку к своему двору.
- Стой тут, - строго сказал он и пошел в свой маленький дом.
Санджи принес ей стул и усадил на самое солнце. По глазам девушки он увидел, что она давно отвыкла от солнца. Он быстро затопил печь, сорвал со стены траву из которой заваривал себе целебный чай, сделал отвар для гостьи и добавил туда других сильных трав. Не первый раз он благодарил судьбу за знания о травах, подаренные ему в далеком монастыре. Когда закипело, Санджи налил питье в стакан и, немного остудив, подал девушке.
- Пей, - снова настоял он.
Девушка повиновалась.
- А теперь расскажи мне, что случилось с Джохили.
Девушка снова повиновалась. Где-то сдерживая, а где-то прерываясь на кашель, она рассказала ту историю Джохили, которую видела своими глазами.
Ее звали Арчана, и ей было пятнадцать, когда болезнь унесла ее родителей. Теперь она жила одна. Точнее не жила, а ждала своего часа, как она и сказала Санджи еще на улице. Все, оставшиеся здесь, ждали своего часа. Они ничем не помогали друг другу и ничего не делали. Быстрая утомляемость не позволяла бороться. Тоска и отсутствие солнца довершали дело. Два раза в деревню приходил тигр. С наступлением деревьев стало больше змей. Вода уходила глубже, добывать ее было все труднее, неглубокие колодцы быстро высыхали после дождей. Санджи накормил гостью тем, что обычно ел сам. Коренья и плоды когда-то прекрасного сада. Налил для нее полный кувшин отвара и сказал как его нужно пить. Взял с Арчаны обещание, что она будет принимать это лекарство и завтра придет за новым, и приведет любого, кто захочет этого. В среднем он заметил, что между приступами кашля проходило около пяти минут. И еще он узнал ее. Игорь, или Санджи, его душа узнала ее душу, ту самую, что была и будет рядом не одну жизнь.
На следующий день Санджи снова чистил улицу. Он прошел уже не один двор, но за каждым забором дома были заброшены, или казались такими. Снова Арчана принесла ему воды и лепешек. Но одно разительное изменение бросалось в глаза и радовало сердце. Она улыбалась.
- Доброго дня, прапху джи, - приветствовала она, подавая Санджи воду, - мне тяжело держать топор, но очень хочется помочь тебе, - Арчана задумалась. - Хочешь, я сыграю для тебя на ситаре?
Санджи очень обрадовался, это была маленькая победа.
- Очень хочу, давай сыграем вместе, - предложил он девушке. - Давай будем играть прямо здесь, я схожу сейчас домой ненадолго, а потом помогу тебе принести ситар. Хорошо?
- Тебе не нужно будет далеко идти, - сказала она с улыбкой, - вот мой дом, - она указала на последние ворота, которые Санджи спас от зарослей.
Санджи побежал домой, быстро развел огонь, поставил котелок на плиту и сделал концентрированный отвар. Взял самый большой кувшин и вылил отвар туда. Затем открыл единственный сундук в своем жилище. Здесь лежали вещи, которые он собрал в большом разрушенном доме. Он размотал один сверток, и взял в руки свой старый бансури - бамбуковую флейту. Вскоре с бансури и кувшином Санджи был у ворот Арчаны. Он долил кувшин водой до верха, вынес скамейку и ситар на улицу. Арчана присела и взяла в руки инструмент.
- Начинай ты, - попросил Санджи.
Первые звуки ситара тронули тишину. Она отступала все дальше и дальше, и вместе с ней исчезали безысходность, обреченность, безразличие. Санджи немного волновался, он очень давно не держал в руках инструмент. Но вдруг он вспомнил свои детские годы, и начал играть. Сначала неуверенно, звук иногда срывался, потом руки вспомнили свое дело, и мелодия бансури полилась так же легко. Она вселяла надежду и дарила улыбку. Через некоторое время стали подходить люди. Первым пришел тот старик, что встретился Санджи на краю деревни. За ним подходили остальные. Неуверенной, почти дикой походкой покидали они тень своих дворов и шли на звуки музыки. Боязливо выходили на солнечную улицу, останавливались в нерешительности, потом присаживались на землю. Так продолжалось около часа. Много людей собрали две простые мелодии. Теперь они сидели, хоть и поодаль, но улыбались и слушали, прихлопывая в такт. Кашель, стоял почти не прекращающийся, но он не мешал завороженным зрителям.
Потом Арчана сыграла несколько завершающих аккордов и, прищурив глаза, поглядела на Санджи, словно спрашивая, как ему то, что она задумала дальше. Но он не мог ничем ей ответить, так как не знал ее мыслей. В следующую минуту Арчана заиграла быструю мелодию танца. Санджи понял ее, улыбнулся и подхватил эстафету. Первым не выдержал старик, он поднялся с последнего ряда, подхватил полы своего изодранного хитона и начал танцевать. Его простые, угловатые движения не имели ни красоты, ни смысла, но глаза его постепенно загорались радостью, губы расплывались в улыбке, иногда кривившейся от сдерживаемого кашля. Поддержать его вышла пожилая женщина. Незамысловатый узор их танца сначала вызвал смех, но постепенно все вставали и присоединились к этому веселому занятию. Солнце сделало свое дело, вскоре стало жарко, и танцевавшие выпили весь кувшин лекарственного отвара, который приготовил Санджи. Люди долго не хотели расходиться. Пели старые песни Джохили, просто сидели молча, потом снова кто-то начинал песню. За это время страх и темнота вымывались из их сердец чистыми потоками надежды и радости.
Когда Санджи и Арчана остались одни, было уже темно. Санджи занес инструмент и лавку на свои места и уже прощался с хозяйкой. Арчана поклонилась ему и поблагодарила за чудо.
- Ты не представляешь себе, что произошло сегодня, - сказала она, - мы приняли величайший дар – надежду.
- Это чудо сотворила ты, - сказал ей Санджи, - спасибо тебе, Благословенная.
Арчана еще раз молча и почтительно поклонилась.
- На самом деле, мне очень нужна твоя помощь, - продолжил Санджи, - скажи, тебе ведь стало лучше от моего лекарства?
- Да, намного лучше, благодарю тебя! – воскликнула девушка.
- Я научу тебя готовить этот отвар, жители Джохили доверяют тебе, раздай это лекарство, столько, сколько будет нужно.
- Я рада быть полезной, свами джи! - обрадовалась она.
- Тогда я буду ждать тебя завтра утром, - сказал Санджи.
Утром Санджи решил, что настало время отдыха. Он позавтракал, приготовил еще концентрированного отвара, снова взял в руки бансури и начал негромко играть. Вместе с мелодией в воображении плыли воспоминания из далекого детства. Но теперь он не испытывал тоски по ушедшим дням, его сердце наполняла благодарность каждому дню, каждому часу. К каждому камню на его дороге, ко всем трудностям, потому что все это вместе сделало его таким, каким он был сейчас. Рассвело. Санджи отложил бансури и погрузился в тишину. То, что нарушило его покой очень удивило и обрадовало его. С разных сторон он вдруг услышал звуки топоров, рубящих дерево. Камень сделал свое дело, лавина началась. Все, кто остался в Джохили, поднялись на борьбу за свою жизнь. Следующий месяц Арчана готовила лекарство для всех, а Санджи вместе с людьми приводили деревню в порядок. Джохили постепенно преображалась. Когда привели в порядок улицы и дворы, принялись за ремонт домов.
Прошло два года. Джохили снова расцвела по весне. Многие вернулись, на улицах снова появились дети. Санджи пришел на пустырь, который видел с горы. За два года его площадь сильно разрослась. Земля была сухой, глубокие трещины расчертили ее. Вода уходила отсюда, и лес отступал все дальше. И снова ему вспомнились слова Каси Джайдева: «Сад начинается с одного ростка». На следующий день Санджи принес с собой на пустырь саженец плодового дерева. Он выкопал яму, посадил свое сокровище и полил водой, которую взял из деревни. «Первый росток…» - подумал Санджи, когда услышал голос за спиной.
- С него начнется сад.
Санджи оглянулся и узнал Пракаша, обрадовался как другу и приветствовал его. Но чтобы узнать второго человека, пришедшего с Пракашем, ему потребовалось не меньше минуты.
- Долгой жизни тебе, савми джи, - первым поздоровался юноша.
- Ратан! – узнал наконец Санджи, - как ты вырос! Что же, ты нашел свою корову?
- Конечно нашел, свами джи, я не мог не найти ее, ведь Вы и тхакур джи пожелали мне удачи, и свет озарил мои искания.
- Здесь будет прекрасный сад, - сказал Пракаш, - мы поможем ему вырасти.
Множество событий проплыло перез глазами туманными картинами. Сколько всего было сделано, сколько дорог пройдено. Санджи исполнил свое предназначение.
Игорь очнулся от того, что руки и ноги уже затекли от неподвижного сидения в кресле. Не включая свет и не раздеваясь, он добрался до кровати и уснул светлым и спокойным сном счастливого человека.
Через месяц Речков Игорь Михайлович перевез последние вещи из города в Лебяжье. Все было оформлено, документы подписаны, жилье в городе решили сдавать, хорошие квартиранты нашлись быстро. Зинаида Петровна расстроилась даже больше Игоря Михайловича, но на следующий день уже обо всем позабыла.
На следующий день Игорь стоял на том самом месте, где когда-то был березняк. В его руках были лопата и саженец яблони полукультурки. Он выкопал ямку и посадил дерево.
- Здесь будет прекрасный сад, - услышал Игорь голос за спиной.
Он оглянулся и увидел незнакомого человека. Но узнал его с первого взгляда. Сквозь настоящее, высокого худощавого человека, лет шестидесяти, на Игоря смотрели глаза Пракаша.
- Петр Семенович, - представился незнакомец, - я недавно переехал в Лебяжье.
- Очень приятно, Игорь, - он пожал протянутую руку, - Вы верно догадались, я хотел бы видеть на этом месте цветущий сад.
- С радостью поддержу Вас в таком деле, сады и парки моя страсть, правда пока только теоретически. А Вы раньше занимались чем-нибудь подобным? Не пугают такие объемы?
- Нет, дальше дачи мои руки не заходили. Тут площадь большая, работы много, но все большое всегда начинается с малого.
- Вы правы, сад начинается с одного ростка, - напомнил ему Петр Семенович.