Поле

Было полседьмого, когда машина миновала последний поворот в сторону цивилизации, теперь дорога шла в глухой лес. Вскоре Кир миновал последнее безопасные километры, дальше начиналась аномальная зона. Жители Хохломского, самой ближней деревни, не решались заходить в эти места, им вполне хватало видимого на расстоянии, чтобы отбить желание наведываться сюда. Лесники тоже обходили аномальную зону далеко стороной. Солнце близилось к горизонту, Кир хотел успеть засветло добраться до цели, не включая фар, занять позицию и притаиться в засаде. Неприятное чувство тяжестью лежало на душе, давящее, препятствующее или предостерегающее, оно преграждало путь, но Кир упрямо ехал вперед. Все сильнее и сильнее становилось беспокойство, что-то покалывало в сердце. Он подробно расспросил людей, которые бывали здесь, все чувствовали то же самое. Вот последний ориентир остался позади, дальше этого места не заходил никто. Еще немного дорога шла лесом, еще одну вечность все внутри дрожало и сжималось, но когда деревья поредели, и дорога вышла в поле, все мучившее и давящее отпустило так внезапно, что обычное повседневное состояние показалось Киру невесомостью. Он успел как раз вовремя, дорога была хорошо различима, и свет не понадобился. Он пристроил машину рядом с кустами, отсюда она не должна была бросаться в глаза. Кир быстро достал из багажника аппараты, штативы, собрал свой маленький пункт наблюдения. Он подготовился, как следует, сегодня ничего не должно было ускользнуть от беспристрастных механических "сетчаток" аппаратов. Кир отнес микрофон на двадцать шагов от машины. Потом размотал шнуры, подключил все аппараты к контрольным мониторам в кабине, накинул сверху машины маскировочную сетку, задернул шторки и затих. Они не заставили себя ждать. Не прошло и десяти минут, как в небе появилось четыре объекта. Кир направил первую камеру на них. Сначала они кружили над полем, выписывая разные фигуры, которым позавидовала бы высшая летная школа. Этот танец, иначе назвать было трудно, был красив и завораживал своей четкостью и синхронностью. Потом каждый из светящихся шаров, именно так они выглядели, разделился надвое. Ни одной мысли не пронеслось в голове Кира, он был само внимание, чистое беспристрастное внимание, никак не обрабатывающее получаемую информацию. К тому же в глубине сердца он знал, что четкая мысль, вопрос, попытка понять или оценить выдаст его, помешает этому действию. Поэтому он просто наблюдал за картинкой на мониторах, выравнивал направление съемки и с замиранием сердца пытался ни о чем не думать. Вскоре восемь светящихся шаров начали описывать широкие круги над центром поля. И тут случилось невероятное. Из-под земли, или сквозь нее, в небо хлынул яркий свет. Он был неоднородным, а по видимой структуре напоминал пенистый водопад, если бы вода падала вверх. Какая-то мысль шевельнулась в уголке сознания, но Кир силой воли загнал ее назад в небытие. Он направил первую камеру на поток, на второй оставил общий план, третья - "рыбий глаз" не нуждалась в поправках. Ничего подобного ему еще не приходилось видеть. Но тут он почувствовал, что его затягивает. Поток притягивал его к себе, не давая оторвать взора. Его тянуло к центру, словно он был на краю черной дыры и уже пересек горизонт событий. Только теперь опасность стала очевидна. Это давящее чувство, которое он сравнивал с тем, что испытывают мелкие грызуны под действием низких частот, было конечно создано Ими. Но не для того чтобы причинить вред, а для того, что бы все живые существа успели покинуть местность - поле действия луча, который всего в нескольких десятках метров Кир видел перед собой. Он как завороженный смотрел на пенистые струи света, вырывавшиеся из травы, колыхавшие ее, то в одну сторону, то в другую. Кир почувствовал, что падает куда-то, хотя глаза говорили о неподвижности его тела, он продолжал сидеть на заднем сидении машины. Потом все вокруг словно затопило водой, тело стало легким, а движения замедленными. Будто вода окружала его со всех сторон, настолько чистая, что себя он ощущал сгустком глины или грязи. Он почувствовал ее не разрушающей, не грозной стихией, словно погрузился на дно горного озера, где внезапно включили свет. Кир даже инстинктивно задержал дыхание, когда его слегка приподняло с кресла, но потом обнаружил, что дышится еще легче, чем прежде. Рука поплыла без всякого усилия, потянулась к ручке двери, но и без малейшего желания, словно не принадлежала ему. Она уже растворилась в этой чистоте. Дверь необычно легко открылась, и Кир вышел, или скорее выплыл из своего укрытия. По краям потока в нескольких метрах от земли парили шары, теперь он точно знал, что это легкие корабли для полетов в нижних слоях атмосферы. Но откуда это было известно, Кир не мог сказать даже самому себе. Он замедленным, плывущим шагом приближался к потоку, и все больше становился частью общего Поля. И только теперь он различил своими глазами, что главным в этом действии был не тот поток, что свечением вырывался из земли, а тот, за гранью видимого спектра, что лился с неба. Оба потока существовали в одной точке пространства, единовременно. А он, Кир, завороженный сиянием, брел на свет. Он понял, что теперь уже весь растворился в чистой воде, что его сущность перестала существовать, и поэтому ему позволено быть здесь. Такой глупостью виделась вся его затея, не включать свет, выставить камеры и притаиться в машине, единственно правильным было то, что он оставил все мысли. И он ощущал это понимание не как собственные догадки или чувства, это было знание Поля. Через пять минут он поравнялся с кругом восьми шаров-кораблей. Еще шаг, это знало Поле, и это знал он, и Кир исчезнет навсегда. Тот, кем он был, перестанет существовать. Кир боковым зрением увидел, как из кораблей выходят Они. Нет, они не были страшными гуманоидоподобными, они по строению ничем не отличались от людей, но было другое разительное отличие, Кир снова почувствовал знание Поля, они отличались от людей как чистая вода от загрязненной. И не просто мутной природной водой увидел он сейчас бывших себе подобных, в последних обрывках исчезающего сознания возникли воспоминания об отработанной воде химических заводов. Потом все поплыло, поток подхватил его. Последний шаг к небытию. Кир его сделал. И он перестал существовать. Он был теперь Полем, частью этого загадочного действия. Но оно больше не было загадочным. Знание об этом процессе оказалось простым и доступным. Он был частью мирового Поля, такой же частью, как сияющие шары - корабли, как эти люди, входившие в поток, так же как когда-то вошел он. Кто он? Никто. И он всё. И он все. Он был каждой травинкой, каждой молекулой земли, каждым порывом ветра затихшим в вышине. Он был, и одновременно его не было. Он не помнил, сколько времени прошло. Просто смотрел, как над людьми, вошедшими в поток, свет становился ярче, и сильнее становился тот невидимый поток, который ниспадал на землю. Все замерло на миг, и этот миг стал вечностью.

Когда он очнулся, вокруг все было белым. Потолок, стены, свет из окна, все сливалось в одно бесцветное сияние. "Кто я? Что я?" - спросил он себя. И удивился тому, что задает вопрос. Последнюю вечность, прожитую им, у него не было потребности задавать вопросы потому, что он сразу узнавал ответ. Он почувствовал, что Поля больше не было. Почувствовал и осиротел. Горькое отчаяние остаться маленькой песчинкой, тоска по испытанному и непередаваемому, страх перед грядущим, надежда отыскать, вернуть. Он больше не был частью Поля, стенала его память. Как нечто новое он обнаружил у себя наличие такого простого человеческого механизма, как память, и начал вспоминать. Он помнил поток, помнил, как шагнул, как он был всем и знал всё. Но как его зовут, как он оказался в том месте, где, в конце концов, он теперь? Это было выжжено из его памяти. Но если он не был больше частью Поля, часть Поля осталась у него внутри. Он обратил вопрос туда и сразу понял, не выжжена из памяти его прошлая жизнь, она растворилась в чистоте, он сам растворился в сиянии потока, иначе он не смог бы выжить, сгорел бы заживо. Где он, это тоже казалось теперь очевидным.  Датчик пульса, больничная палата, за ширмой дверь в коридор. Вскоре вернулся слух. Где-то в соседней комнате играло радио. Старая песня, какую он уже и не помнил, но когда-то слышал. Шаги, скрип двери. Из-за  ширмы вышел человек в белом халате. Человек показался ему знакомым.
- Доброе утро, - сказал вошедший.
- Здравствуйте, - сказал он.
Человек удивленно поднял бровь, но потом постарался не выказывать удивления. В коридоре послышались еще шаги, и зашел другой, намного старше первого.
- И так, Ветров Кирилл, наконец, мы видим Вас в добром здравии, - обратился второй приятным низким голосом. Он заглянул в папку с листами, отыскивая нужную историю.
- Амнезия, полная или частичная, - сказал первый врач.
- Понятно, - проговорил негромко второй, он подошел, к пациенту, посветил фонариком в глаза, что-то чиркнул в бумагах.
- Выздоравливайте, - сказал он, - до скорой встречи.
Теперь он вспомнил свое имя - Кирилл Ветров, Кир. И все. А чем занимался, как оказался там и здесь? "Не все сразу", - подумал Кир. "Не все важно", - почувствовал он ответ. И согласился, единственным значимым событием для него та была ночь, когда он шагнул в Поле.
В следующие дни он встал с койки, занимался лечебной гимнастикой. Ходил по длинным коридорам но никак не находил себе места, отчего-то чувство тревоги прорастало в нем, как трава сквозь асфальт, и не давало покоя. Он совершенно непроизвольно взялся за ручку одной из дверей в коридоре. Она на удивление оказалась открыта. В то время как почти все двери на его пути оказывались закрытыми. Секунду он раздумывал, потом вошел. Тут кто-то схватил его за грудки и рванул в сторону. Дверь, в которую он только что вошел, захлопнулась, человек, так настойчиво приглашающий Кира следовать за ним, был тем первым врачом, что вошел к нему в палату. Он затолкал его в кабинку туалета и посадил, не отпуская ворота пижамы. Кир посмотрел в его глаза. Как просто было прочесть в них все, что он хотел, стоило только пожелать. Но Кира сейчас интересовал один вопрос - друг или враг? Да, он сразу же получил ответ - друг, но за секунду до этого, врач отдернул руки от него, будто сильно обжегся. Испугано посмотрев на Кира, он секунду колебался, но, очевидно, так же что-то разглядев в своем пациенте, решился.
- Отвечай и слушай. Ты помнишь меня? - он сказал подчеркнуто "ты" и без всяких предисловий.
- Нет, - ответил Кир.
- Как тебя зовут?
- Кирилл Ветров, - спокойно ответил Кир.
- Ты узнал это от доктора Федорова?
- Да. Нет... - запнулся Кир. - Он сказал, и я вспомнил, что это мое имя.
- Что еще ты помнишь?
- Ничего.
- Теперь слушай, буду краток. Твое счастье, что исследование мозга поручили мне. Что там случилась с тобой в той глухомани, куда ты так долго собирался, не мое дело. Ты получил незначительные неоднородные радиационные ожоги, был доставлен к нам в центр с сильнейшей сердечной недостаточностью. Сейчас ты вне опасности, но сердце еще нужно поберечь. Твой мозг изменился, это не поддается никакому объяснению, не буду углубляться в термины, это нельзя назвать мозгом обычного человека. Если результаты обследования станут известны, тебе отсюда не выйти, станешь предметом исследований, подопытной крысой, при попытке бежать, будешь убит на месте. Я не стану давать огласку результатам. Скажешь, что у тебя частичная потеря памяти. Теперь запоминай. Ты Кирилл Ветров, родился в тысяча девятьсот восемьдесят первом году, в городке Березовск Владимирской области. Работаешь, - он запнулся, - работал оператором на телецентре. В Хохломское поехал снимать аномальное явление для выпуска новостей. Твой адрес, улица Гагарина, дом двенадцать, квартира пятьсот двадцать восемь. Из Хохломского в гостиницу Подгорного к остальным участникам группы ты приехал сам. Но там, открыв дверь машины, упал без чувств и ничего больше не помнишь. Этого достаточно для закрытия истории болезни. С работы не вздумай увольняться сразу, сначала подай больничный, и ходи, регулярно жалуйся кардиологу, причины у тебя есть. Все, забудь этот разговор, и меня, ты меня не знаешь. Врач закрыл дверь кабинки и пошел прочь, в сторону от выхода. Сквозь хаос мыслей Кир успел понять, там второй выход. А разговор врач решил провести здесь, потому, что здесь нет камер.
- В каком мы городе? - просил Кир у удаляющихся шагов.
- В Новогорске, - ответил тихий голос, - а это Научно - медицинский центр.
"Спасибо, брат" - неожиданно для себя сказал Кир. И услышал: "Не за что", а потом тихий хлопок дверью.
Еще через два дня Кир стоял на пороге Центра. Сквозь красивые кучевые облака светило солнце, теплый ветер легкими движениями гладил деревья за оградой. Лето было прекрасно, оно дышало миром и счастьем. Никто его не встречал. Кир даже понятия не имел, в какую сторону идти, но это было не важно, он мог узнать это в любую минуту. Через минуту к воротам подъехало такси. Водитель опустил стекло и спросил, ни он ли заказывал на Гагарина двенадцать? Кир сунул руку в пустой карман, но таксист сказал, что вызов оплачен. Кир оглянулся на окна здания и увидел, как закрываются жалюзи в одном из окон второго этажа. И снова пробежала мысль: "Спасибо, брат". И снова ему послышалось эхом: "Не за что".
Кир зашел в свою маленькую квартиру. Первое, что он взял в руки, первое, что он стал бы искать, если бы не знал, где взять, это был альбом с детскими фотографиями. Просматривая снимки, он мог вспомнить все события из своей жизни. И еще до того, как он открыл тяжелую книгу на старинный лад, он знал, что увидит в ней. С первой страницы смотрели счастливые лица женщины, мужчины и малыша. Мама, папа и он, Кир. Он просмотрел дальше, он вырос, ему было уже пять лет, когда появилась сестра. Она живет теперь в Славгороде, вышла замуж, карьера. Нет, не то, он прервал проток информации. Пролистал дальше. Вот оно. Грустное лицо мальчика, в нем угадывались черты доктора, который спас Кира. Да, спас, говорило ему предчувствие. Все было бы в точности так, как он сказал. Спасибо ему за это. И Кир действительно должен был забыть о его существовании, иначе им обоим грозила опасность. Он был двоюродным братом Киру, но с восьми лет они росли в одной семье, потому что его, сашины родители погибли. Все, на этом Кир захлопнул книгу. И положил на место.
Место. Да много ли теперь лежало на своем месте? Он прошел кругом по комнате, оглядел бардак. Это было не его произведение, скорее всего обыск. Он отступил к окну и пригляделся. Потом чуть глубже, в недавнее прошлое. Увидел мутные фигуры людей, пыльные образы, разбирающие его вещи. Обыск. Но что искали? Второй диск, на который синхронно велась запись. Видео на первом диске обрывалось на двадцать девятой минуте. Хотя его вещи после Хохломского доставили сюда, но диска здесь нет. Кир снова это знал, никаких загадок больше не было, диск остался у Них. Кир вздохнул. Нужно было сегодня съездить на работу и узнать, как обстоят дела. Для начала он взглянул на календарь, Хохломское было намечено на четырнадцатое июня, а сейчас... Он взял со стола смартфон, сегодня двенадцатое июля. Получается, он больше полумесяца пробыл без сознания. "Или, наоборот, в сознании" - пронеслось в мозгу. Кир взял папку для бумаг и отправился на работу.
Когда он спустился по ступенькам с подъездного крыльца, вспомнил, что мелочи на проезд у него по-прежнему нет, и банкоматов по дороге тоже. А до работы нужно было пройти пять остановок. Был такой чудесный летний день, светило солнце, дул легкий ветерок, облака безмятежно плыли по небу. Кир пошел в сторону телецентра пешком. Он не помнил ни адреса, ни дороги, он просто следовал туда, куда нужно. Новые способности не удивляли, все это были мелочи, после того, как он был частью Поля. После того как он растворился в чистом сиянии, и это изменило его физически. Кир проходил мимо людей и понимал, что может узнать о них все, но не испытывал любопытства, теперь любое знание влекло за собой ответственность для него. Его чуть не задела, девушка. Она смотрела на часы и не заметила, как он замедлил шаг. Он не хотел заглядывать в ее жизнь, но узнал, словно увидел боковым зрением, что сегодня она сломает ногу. Это будет сложный перелом, и месяц она проведет на кровати, а последующие полгода в кресле каталке. Но она такая гордая и заносчивая, что только это может изменить ее. Иначе через несколько лет она заведет свою жизнь в тупик. Он сейчас мог помочь ей избежать аварии. Нужно было просто окликнуть ее и спросить время, несколько секунд решили бы все.  Но Кир отчетливо понимал, что у него нет права вмешиваться в ее судьбу. Не случись аварии, ей грозило бы еще большее зло. Кир старался идти быстрее и ни на кого не смотреть. Но вскоре его заметили. Заметили не люди, их души, они тянулись к нему, как холодные немощные руки к теплу и надежде. Он пошел еще быстрее, и скоро испытал на себе, что значили слова, "но сердце лучше поберечь".  Сердце колотилось как после долгой пробежки, оно не выдерживало обычного напряжения. В ушах звенело, а в глазах темнело. Кир присел на ближайшую скамейку, чтобы немного прийти в себя.
Скоро он добрался до парадного входа в телецентр. В отделе его встретили аплодисментами. Того материала, что остался на первом диске, хватило с лихвой, и он был теперь героем. Он узнал, что вся аппаратура цела, за исключением второго жесткого диска, но его стоимость уже вычли у него из зарплаты и благополучно забыли о пропаже. Он разобрался с делами, принял все поздравления и похвалы, а так же лесть и завистливые взгляды, и поспешил удалиться. Домой он бежал от всего, что узнал и почувствовал на улицах города и на работе. Еще недавно город казался ему красивым и светлым, а работа престижной и важной. Теперь город виделся ему свалкой судеб, амбиций, претензий, проклятий, депрессий и нервных расстройств. А телецентр показался ему пауком в большой сети, производителем яда. Так и стояли у Кира в глазах картинки с мониторов, которые он мельком оглядел, пока ждал начальника. Нет, там он работать больше не будет, если это у него не пройдет. А Кир очень не хотел, чтобы это у него проходило, сколько бы мучений оно не причиняло. Он больше не мог выносить даже легкий беспорядок и  хорошо чувствовать себя на улице среди людей, но не хотел возвращаться к тому, что было до памятной ему ночи. Оно казалось ему серым, грязным подобием настоящей жизни. Он уже два часа раскладывал вещи по шкафам, вытирал пыль, и драил полы. В обычной домашней суете Кир немного успокоился и задумался. Он хотел вернуться в Поле, но пока ему не было это позволено. У него были задачи здесь. Первая, не вызвать подозрений и уйти от всяческих преследований. Закончив с уборкой, Кир присел отдышаться. Следующий шаг, куда его направил брат, поликлиника. Терапевт, потом кардиолог. Жаловаться было на что. Теперь Кир понимал, что поездка в Хохломское не прошла бесследно не только для мозга, но и для организма в целом.
На следующий день возвращение домой было еще большим счастьем. Он старался не глядеть ни на кого, но тени снова слетались на его свет, бесплотные призраки тянущихся рук снова преследовали его. Кир захлопнул дверь, облокотился на стену и бессильно сполз по ней на пол. В глазах снова было темно, в ушах стоял звон. Встал на учет. Прописали таблетки, витамины, больше ходить, но давать нагрузку постепенно. Врач сказал, пристально разглядывая кардиограмму, что выглядит Кир скверно, и если улучшений не наступит через пять дней, он будет рекомендовать стационар. Дела были плохи, раз доктор сказал все так честно. Но если такой мукой будет каждая прогулка, то придется покупать беговую дорожку, подумал Кир. За два дня мир успел опротиветь ему. Теми глазами, которыми Кир смотрел на него, нельзя было взирать без слез, без боли в сердце. Сколько скрытого зла, страданий, грязи. "Почему я здесь? - спросил он себя. - Нет, почему я должен быть здесь?" Он прислушался к себе. Прислушался не к приказам, но с готовность исполнять. Мысль потянула его в кресло. Он дополз, сил еле хватило. Устроился удобнее и погрузился в тишину. В памяти возникли милые сердцу образы светящихся шаров, потока, колышущейся травы, он даже ощутил тот самый запах. И тут увидел, что и его самого окружает слабо мерцающим сиянием. Оно обволакивало его, как те корабли. Он почувствовал себя теперь намного лучше с этой сияющей защитой. Теперь ни мысли соседей, надоедливые и сварливые, ни флюиды чужого настроения не касались его. Теперь он был в своем маленьком космосе, который хорошо смягчал воздействие окружающего мира. Кир понял, он родился, и был гол, а теперь получил одежды.
Спалось хорошо, первый раз после той ночи в поле. Его не мучили кошмары, он не был вывернут всеми нейронами наружу, когда даже прикосновение ветра причиняет боль. Он не чувствовал себя антенной, когда не по собственному желанию, а только потому, что ты так устроен, вынужден улавливать все каналы спутникового и местного телевидения, все телефонные разговоры, смс и передачу данных по всем доступным протоколам. Сегодня ничего этого не было, и это было счастье. Он проснулся и первое, что увидел в окно, был клочок розового облака. Кир обрадовался ему, как чуду. Его состояние было значительно лучше, и когда он вышел на балкон, город показался ему не таким серым и чужим. Вспомнились мысли "пока должен быть здесь", и Кир улыбнулся, первый раз за месяц. Он позавтракал, и вышел на улицу, мысль, предчувствие, или что-то другое повело его в сторону центрального парка. Туда он и отправился. Он называл источник своих знаний Полем потому, что всякий раз задавая вопрос, в нем возникал именно этот образ. Он видел себя стоящим в том самом поле, на краю сияющего круга, и оттуда получал ответ. А может быть оттого, что каждый раз при этом вновь на мгновение чувствовал себя частью общего Поля. Как хорошо было прогуливаться в утренней прохладе, машин было еще не много, прохожих тоже, а те немногие, что попадались, или спешили и не о чем не думали, или еще спали на ходу, и тоже не имели четких мыслей. Да и четкие мысли, он чувствовал иногда рядом и такие, уже не касались его. Не били своей ясностью по оголенным нервным окончаниям. Кир присел на скамейку на одной из аллей и подумал о том, что же привело его сюда? "Торопишься - пронеслось в голове, - жди". И Кир стал ждать. Ждать и наблюдать. Чтобы лучше видеть, и не обращать на себя внимания, он пригасил сияние своей сферы, оно было и без того не видимое, но картинка стала четче. Теперь Кир видел сразу четыре потока проходящие здесь. Один, темно-серого цвета, закручивался спиралью, собирая энергию из пространства, и воронкой уходил в землю. Второй намного слабее, но светлее закручивался в противоположную сторону и уходил в небо. Третий и четвертый были внутри воронок построенных первыми потоками. Один ниспадал на землю, другой возвращался в ответ от земли. Сложное построение, как показалось Киру, он был не силен в физике. Он отгородился от друзей, реже отвечал на звонки. Говорил, что пока неважно себя чувствует, извинялся и отказывался от всех приглашений. Его уже, наверное, все считали сумасшедшим. И Кир признавался себе, что они были правы. Он сошел с ума, но обрел разум. Вот он сидел в тихой аллее на краю серой воронки, которую никто кроме него не видел. Он улыбнулся самому себе. Что он тут делал? Работал. Тот рукав спирали уходящей вниз, который проходил через его аллею, был светлее остальных, и Кир знал, что это его заслуга, и что ради этого он пришел сегодня сюда, и будет приходить в любое место, куда потребуется. Теперь у него были на это силы. И было желание работать, что бы потом однажды получить разрешение вернуться в Поле.
Сколько потом было таких прогулок, он приходил в какой-нибудь парк или двор, присаживался отдохнуть, иногда на пять минут, иногда на полчаса, потом уходил. Он делал все, как прописал доктор, и, казалось, не вызывал никаких подозрений. Через несколько дней состояние улучшилось, и в стационар он не попал. Кир продолжал, как лекарство, принимать прогулки и делать невидимую работу, непонятную никому из жителей города, даже седым профессорам, спешившим по утрам в Научно-медицинский центр.
Однажды он пришел домой и заметил, что тут кто-то был в его отсутствие. Но посещение не оставляло неприятных ощущений, только легкую досаду, от того, что Кир не успел, разминулся с кем-то долгожданным. Он снова встал у окна и с волнением вгляделся в комнату, он настолько разволновался, что это не сразу удалось. Со второго раза, когда Кир заставил себя успокоиться, он увидел. Сияющий силуэт. Это был один из Них, точнее одна из Них. Она просто появилась у его стола, положила конверт и исчезла. Кир подбежал к столу. Распечатал конверт, и в его руках оказался второй жесткий диск. Он включил компьютер, подключил диск и скорее открыл папку. Там были все файлы. Начало записи сохранилось на первом диске, и Кир видел его, но перед тем как ему выйти из машины, запись на всех камерах обрывалась. Он глянул на изображения, сразу отбросил из списка желаемого третью камеру, съемки "рыбьим глазом" смотреть было неинтересно. Открыв запись со второй камеры, которая стояла неподвижно, охватывая почти все поле, он стал ждать. Кажется, вечность загружалась запись высокой четкости. Наконец появилось изображение. Кир щелкнул сразу на то время, когда он должен был выйти из машины. Вот он появился в кадре, плавно прошел к свечению, словно парил или летел. Кира захватили чувства, даже дыхание стало перехватывать, он снова был там, был частью того целого, был ничем и был всем. Он опять пережил все испытанное им тогда, и от этого оно не стало меньше или тусклее. Еще одну истину он обнаружил в своем новом мире. У него был выбор. Всегда. Ехать или не ехать в Хохломское, идти или не идти в поток, быть или не быть частью Поля, остаться в городе и вернуть себе прежнюю жизнь или двигаться туда, куда он сейчас стремился. Он в любой момент мог выбрать старую жизнь, но каждый день, каждый миг он выбирал новую. Она в городе была похожа на мучение, как бы ни защищала его сияющая сфера, город забирал много сил. И на работу с потоками уходило много сил. Но все равно Кир выбирал это. Он открыл редактор и сделал минутный ролик из своей записи. Добавил туда звук с отдельного микрофона, и записал это все на смартфон, а звуковой трек записал полностью. Теперь с ним всегда было его воспоминание.
Однажды ему снова привиделись Они. Невозможно было сказать, что это было сон или явь, на этой грани послышался голос, обрывок фразы - "...он работает с потоками, люди это сложно..." и почувствовалось присутствие. И снова, то досадное понимание, когда ты сознаешь, что опоздал. Конечно, куда ему было успеть за Ними, Они были всегда на шаг впереди и исчезали до его появления. Они не искали встреч. Но было безграничным счастьем, знать, что Они рядом. Кир не был брошен ненужным осколком в городе, не был забыт. Они вернули ему диск с записью и говорили о нем только что. И он снова услышал ответ, "ты часть Поля".  Этим было сказано и то, что Они действительно не забыли его, и то, почему не оставили и не покинут, и то, что его заслуг в этом не так много. Это утро было для Кира счастливым.
Кир продолжал свои прогулки все лето. Сначала он работал с серой воронкой, но потом приступил к координации второй спирали, той, что шла вверх. Она отнимала еще больше сил. Но силы откуда-то находились. В конце августа он понял, что за ним наблюдают не только Они. Он замечал одних и тех же прохожих невдалеке, вся его бумажная почта приходила с двойным слоем клея на шве конверта, от повторного заклеивания. Однажды он встретил своего кардиолога, который почему-то проникся к своему пациенту большим доверием, хоть Кир и не заводил никаких разговоров на отвлеченные темы. Врач не то спросил, не то сказал Киру вполголоса: "Кто Вы такой, Кирилл Ветров? Вами уже второй раз интересуются". Кир вгляделся в глаза сухого седого мужчины, и узнал, кто приходил и что спрашивал. Он улыбнулся и ответил доктору: "Я обычный оператор с телецентра". Он спросил у доктора, можно ли ему переходить к более активным занятиям. И на следующий день купил себе спортивный костюм, отыскал в коробке с проводами наушники от телефона, и приобрел вид помешанного на здоровье человека. В дополнение к наряду он зашел на страницу в соцсети и подписался на немыслимое количество групп о здоровье. Через месяц им перестали интересоваться.
Осень стала в его жизни чем-то особенным. Каждый день, он чувствовал, что это его душа сбрасывает листья, омывается холодными дождями, это в его маленьком мире небо становится выше. Его мечты уплывают за горизонт необыкновенно красивыми стаями облаков, в его сердце становится холоднее. Все засыпало внутри, чтобы потом проснуться совершенно иным. Его дни были похожи один на другой. Сколько через него прошло этих потоков, Кир уже потерял счет, сколько было исхожено улиц, площадей и парков, сколько причудливых построений и завихрений из потоков он повидал, сколько сбоев и разрывов исправил, но воронка в центральном парке все же оставалась самой большой. И однажды он понял почему. Киру попалась на глаза карта города. Городской центр был смещен к югу, но фактический центр был здесь, в парке. Со всего города собиралась однородной массой энергия, возле парка закручивающаяся в рукава спирали, уходящей вниз и вверх. Это было интересно, но Кир не любопытствовал о значении этих потоков, он чувствовал, что это знание пока не ко времени, а несвоевременно познанное часто приносит вред. Все чаще вспоминался обрывок той фразы: «…он работает с потоками, люди это сложно». Невольно он стал чаще приглядываться к людям. Не к самим людям или их судьбам, не к необходимости и своему праву оказать влияние на чью-то жизнь. Он хотел понять значение людей, так же как и свое значение. Тогда он встретил Артема.
Этот парень сидел на скамейке и ждал кого-то, читая книгу. Не понятно чем, но парень показался Киру необычным. Не успел Кир объяснить себе, в чем его отличие от остальных, парню позвонили, он встал и пошел. Кир хотел было отправиться следом, но не решился. Он просто установил мысленный контакт и вгляделся в его жизнь. Кир улыбнулся, когда увидел то, что составляло жизнь этого человека. Образы и картины сменяли друг друга перед глазами, потом кисти и краски пытались их повторить. Холсты, альбомы, блокноты, масло, акварель, карандаши. Наброски и эскизы. Всего себя человек сосредоточил в передаче образов и картин. Теперь Кир понял, что ему понравилось в этом незнакомом и неприметном парне, его образы были светлыми, и не в выражении, а в значении. Через неделю Артем сам познакомился с ним. В этот день прошел дождь, и на дорожках парка дрожали в редких порывах ветра яркие отражения в больших лужах. Кир снова сидел на той же лавочке, что и всегда. Художник присел напротив. Он бросил беглый взгляд на Кира, потом отвел глаза и задумался. Через несколько минут он встал и ушел, но потом снова прошел мимо Кира, несколько раз взглянув на него. Парень прошел до конца аллеи, потом вернулся и подошел к Киру.
- Разрешите присесть, - спросил он.
- Конечно, пожалуйста, - сказал Кир.
- Простите, если я буду навязчив, - начал парень, - я художник, меня зовут Артем Совин, я бы хотел написать ваш портрет, вы не могли бы уделить мне немного времени, хотя бы десять минут, для фото, - он запнулся и смутился.
- Очень приятно, меня зовут Кирилл, Кирилл Ветров, - добавил Кир от того, что парень назвал свою фамилию.
- Я понимаю, работать по фото, это не то, но мне важны ваши глаза, я очень много потеряю, если не сделаю хотя бы фото, если вы мне откажете.
-  Я не откажу вам, - поспешил успокоить его Кир, - но чем же так интересны мои глаза?
- Ваш взгляд, мне трудно объяснить, - Артем потер пальцами лоб, как будто вспоминая, или прогоняя головную боль,-  ваши глаза, как будто видят намного больше, чем это можно представить.
Кир улыбнулся.
- Вы наблюдательны, - сказал он Артему.
Кир записал его номер и оставил свой. Спустя несколько дней он пришел в студию, Артем рассказал ему замысел картины, сделал несколько набросков и показал уже написанные полотна и акварели, Кир вглядывался в них, и образы радовали его душу. Образы, созданные Артемом, были светлы, даже выполненные в темных тонах, необыкновенно воздушны и оставляли в сердце теплый след. Кир вспомнил пузырьки в потоке - водопаде в Поле, нашел в этом воспоминании сходство с образами Артема, и увиденные картины стали еще роднее его душе. Зиму Кир провел, работая с верхней, светлой спиралью, и наблюдая за своим новым знакомым. Он не заглядывал в его жизнь и чувства, он был добрым ангелом хранителем. Кир заглядывал в недалекое будущее, смотря в нем единственное – опасность. Убеждаясь, что события и их последствия, не причинят парню вреда ни сейчас, ни потом. В сами события Кир не заглядывал, это было бы неприлично. Но с особым восхищением, словно прогуливаясь по картинной галерее, Кир смотрел на образы, которые приносило художнику вдохновение. Смотрел и радовался.
Он еще несколько раз приходил в студию, художник выставлял свет, просил его присесть, как ему будет удобно, погрузиться в свои мысли, и начинал работу. Конечно, работой это нельзя было назвать, это был поиск формы, выражение чувств и мыслей, старания передать нечто необъяснимое. Кир не видел картины, которую творил этот человек и не хотел видеть сейчас. Художник работал молча. Иногда вставал, и начинал ходить по студии взад и вперед, он глядел на Кира, потом на холст, потом выливал на себя целый ушат уничижительных мыслей, не произнося ни слова, и снова брался за кисть. Он и в обычной жизни был молчун, но с ним было приятно. Что-то располагающее теплом исходило от его души, он был из тех людей, которые притягивают своей непонятностью и необычностью. Но разговоры между ними все же были. Кир узнал, что тяга к изображению была у Артема с детства, но так серьезно он занялся этим только когда поступил в художественное училище. Работал он с большими перерывами, точнее не работал, а именно творил. То, что он писал в рамках обязательной программы, Артем картинами не считал. Он пригласил Кира в галерею, Кир пришел. Картины ему понравились. Он сразу отличил полотна Артема. Потом художник отложил работу над тем портретом, для которого позвал Кира, навалились дела, да и время творчества подошло к концу. Артем поблагодарил Кира и сказал, что позировать больше не нужно, и когда он закончит картину, то обязательно позвонит. На этом и простились. Кир все реже заглядывал в жизнь художника. Но признавался себе, что теперь по-другому стал смотреть на окружающих его людей. Мысли Артема, вопросы которые он задавал себе, оценки, которые он давал ситуациям и отдельным людям, заставляли под другим углом глядеть на привычное. Кир никогда не копался у него в голове, но он не мог не слышать все четкие мысли, когда был в студии. Теперь Кир вспоминал и пытался оценить работу Артема в привычной для Кира среде потоков.  Художник работал с верхней спиралью. Каждый человек был связан с какой-нибудь из спиралей. Но вклад невозможно было оценить потому, что потоки были непостоянны. Бывало, широкий мощный поток, который казался неиссякаемым, обрывался, и от него не оставалось даже ниточки. А слабый еле заметный, приближаясь к краю воронки, вдруг становился ярким и сильным. Кир узнал, что вклад художника большой и светлый, иногда даже яркий, хоть, так же как все, непостоянный. И больше не стал прикасаться к его жизни, ни мыслями, ни чувствами.
Зима была для Кира временем одиночества. Он не страдал от отсутствия внимания людей. И то, что о нем буквально все забыли, никто больше не звонил ему, не тяготило. Он снова стал чужим в городе. Но не это беспокоило. Ему казалось, что Они оставили его. Кир больше не чувствовал  незримого присутствия, едва ощутимого внимания, которое сопровождало его все последние месяцы. Он спрашивал почему, и понимал, что это знак доверия. Но все равно беспокоился, словно ребенок, внезапно оказавшийся в одиночестве. А еще он побывал на самом дне. Или почти на самом дне. Раньше он никак не мог объяснить себе, отчего бывает в некоторых душах так темно, отчего темная воронка больше светлой? И ему дали это почувствовать и понять. Проведя неделю в маленьком городском аду, выбравшись оттуда далеко не с первого раза, Кир больше не посмел осуждать никого, ни мыслью, ни отсутствием мысли. Он вернулся в свое одиночество, к своим тревогам, и это показалось ему раем. Зима длилась и длилась, отчуждение, оцепенение, сон, забытье. Часы не шли, они тянулись. Стрелки словно застывшие еле двигались по кругу. Кир научился делать свою работу намного лучше, но это радовало его не так сильно.
Рита была спасением для него.  Однажды ему стало плохо в магазине, вдруг закололо в груди, дышать стало больно, в глазах потемнело, и он схватился за полку, чтобы не упасть. Девушка поддержала его за руку, довела до дивана и предложила вызвать врача, но он отказался, поблагодарил ее, скоро ему стало лучше, и отправился домой. На полпути он оглянулся и увидел шагах в десяти от себя свою спасительницу. Она угадала возможное удивление с его стороны и сказала, что не была бы спокойна, если бы не увидела, как он доберется до дома, но им к счастью пока по пути.
- Меня зовут Рита, - ответила она на его вопрос.
А он вспомнил от чего-то, как знакомился в парке с художником.
- Кирилл Ветров, - вырвалось у него само собой, хотя к чему тут было называть фамилию?
- Вы - Кирилл Ветров? Тот самый? Вы снимали «Босиком по облакам»? – и тут она пояснила, - я из тех людей, которые читают титры.
Кир по-прежнему не многое помнил из своего прошлого. Он спросил себя и получил утвердительный ответ, но все же ответил уклончиво.
- Я много снимал, работал на телецентре.
- А сейчас? - удивилась Рита, но потом очевидно догадалась и смутилась.
- Сейчас не работаю по состоянию здоровья, - подтвердил Кир.
- Простите.
- Ничего, в конце концов, это правда.
Рита жила через два дома от него. Она была студенткой экономического, но мечтала о режиссерском и возможности работать над фильмами. Сейчас она снимала для себя, от случая к случаю, иногда бралась за сценарий, но оставляла недописанным, потому как начиналась сессия. У нее было несколько коротких работ, которые можно было посмотреть, Кир их посмотрел, они ему понравились. Он пообещал Рите привести ее на съемку какой-нибудь передачи, и сводил. Восторгу не было границ. Назад они шли пешком, Рита всю дорогу молчала, но Кир не мог не чувствовать как в ее душе солнечным дождем на землю проливались мечты, как невообразимо красивыми цветами среди зеленой травы расцветали желания. Она хотела создавать свои фильмы, да, так смело, это же были мечты. Снимать, не ограничиваясь спросом, говорить с экрана со зрителем, задавать ему такие вопросы, от которых изменился бы и человек и мир вокруг. Через несколько дней Кир прочел два недописанных сценария. Он, конечно, не был силен в литературе, и составлении именно сценариев, о чем честно сказал, но работы ему понравились. Они были написаны интересно, снимаемо, неизбито и, что самое главное, в них был смысл. Не та поблескивающая пыль, которой щедро пересыпали повторяющиеся на разные лады сюжеты, а что-то еще никем не высказанное. Кир поинтересовался, когда Рита думала поступать, и посоветовал с этим надолго не откладывать. Рита звонила ему. Вечерами, когда она думала над сюжетом и у нее возникали вопросы. Она много спрашивала у него, она пыталась посмотреть на вещи его глазами. Кир был очень благодарен ей за то, что она не была многословной. О мелочах никогда не спрашивала, и не  рассказывала о пустом.
Кир видел в ее будущем, что многие ее мечты воплотятся. Ее работы будут признаны и востребованы. Вот оно, подумал Кир, вот, что могло бы удержать его в городе. Подождать несколько лет и стать ее помощником, а может и соавтором. Это было бы действительно стоящее занятие. Чем больше он узнавал Риту, тем больше ему нравились ее идеи и свое возможное участие в них. Кир подумал, как это будет интересно, наблюдать, ее рост, ее взлеты, помогать в тяжелые минуты, как она будет меняться и становиться тем человеком, которым, Кир это точно знал, ей суждено было стать. Последние дни мысли о ней всерьез захватили его. Он каждый день смотрел свою запись, и теперь понимал, как был построен выбор. Именно сейчас, только сейчас у него появился выбор. Не тогда, когда он был одиноким, когда ему каждую ночь снился поток - водопад, а город был кошмаром. Тогда это был не выбор, а бегство от пустоты, от боли. Только теперь обе чаши весов для него пришли к одной черте, оба варианта стали равноценными для него. И снова он выбрал Поле. Он мог бы выбрать другое. Влюбиться в Риту без оглядки, уйти в работу над проектами сценариями с головой, или остаться другом и соратником, не важно. Главное, что у него была бы возможность работать вместе, над одним делом. Но как тогда, не объясняя ни себе, ни другим, он выбрал Поле. Ничего не изменилось в его дружеских отношениях с Ритой, но выбор снова вел его к одиночеству. Один раз он внимательно заглянул в ее душу, хоть и ругал себя за это, и считал неприличным. Он узнал, как Рита относилась к нему. Но она видела в нем только друга и учителя. Он облегченно вздохнул и успокоился.
Однажды он зашел на бывшую работу в телецентр. Не пытаясь понять, что его туда привело, собственное желание, или Поле. Зашел в свой бывший отдел и присел с краю. Все здесь знали его и относились к нему хорошо. Он просто стал слушать. Обсуждали планы на следующий месяц. Планировали выпуск передачи о художниках современности и в частности о художниках Новогорска. Пока собирали наброски и предложения. И тут Киру в голову пришла сумасшедшая идея. Он спросил о сроках выхода программы.
- Если я предоставлю трёх минутный ролик на эту тему, примете к рассмотрению? - удивляясь своей смелости, спросил он.
Коллеги одобрительно посмотрели на него.
- Конечно, Кир, какой разговор, - ответил Илья Ступин, назначенный координатором, - поглядим, и представим главреду.
Когда он выходил коллегии одобрительно похлопывали его по плечу, и звали бросать свою хандру и возвращаться в боевые ряды. А что, подумал Кир, подпишусь вольнонаемным, на какую нибудь детскую передачу, там всегда не хватало народа. И подписался. Время на следующей неделе было распределено. Кир пришел домой к Рите, когда она была одна. Положил на стол небольшой чемоданчик и открыл его.
- Примерно через месяц, - без предисловий начал он, - в эфир выйдет небольшая передача о художниках современности и художниках Новогорска. Сними ролик на три минуты, его примут к рассмотрению и, возможно, включат в эфир. У тебя свой взгляд, передай его зрителю. Через две недели ролик должен лежать на столе у координатора. Я должен буду отнести его.
Рита оглядела камеру. От изумления она не могла вымолвить не слова.
- А если...
- Я покажу, - сказал Кир, - здесь все легко и удобно, конечно, ручной фокус, но ты всегда снимаешь на ручном, привыкнешь и к остальному. Вот еще два объектива. Просто твоя оптика не годится, прости.
- Нет, - сказала Рита, - какое "прости"! Спасибо!
- Все, я исчез, - поспешил Кир, но потом вспомнил, - Да, чуть не забыл, вот!
Он положил на стол листок с именем и номером Артема.
- У этого художника тоже свой взгляд, он особенный. Можешь сделать его ключевой точкой, или финальной, как тебе больше понравится. Штатив я оставил у двери. Дерзай.
И он ушел, не дожидаясь лавины вопросов и ливня благодарностей. Он больше всего боялся, что она скажет, "я не могу". У нее была сессия. "Кто сказал, - думал Кир, - что все должно даваться легко?" Но Рита поняла, что перед ней начало ее дороги, и пусть пока это была еле заметная тропа, отступать было нельзя. Она поняла, что даже если ее ролик не выйдет в эфир, его посмотрит главный редактор. Оценит. И начала работу.
Через два дня, в понедельник, Кир встал на третью фронтальную точку съемки, и включился в процесс. С приятным удивлением он заметил, что руки хорошо помнят свое дело, зрение стало острее, а он сам предвидит все действия наперед, и неожиданностей больше нет. Он с легкостью и удовлетворением отработал неделю. Когда пришел на следующий понедельник на планерку, к нему подсел режиссер со снятой передачи.
- Кир, ты ясновидящий? - неожиданно спросил Степнов.
- В каком смысле?
- Тысячи мелочей в работе без предварительного сценария, и ты предвидел каждую мелочь, ты знал наперед, кто куда пойдет, и кто куда обернется! А это дети, ты же помнишь, самое сложное, они непредсказуемы.
Степнов смотрел внимательно, словно хотел по его реакции уличить Кира во лжи, когда тот станет оправдываться.
Кир отговорился случайным везением, и сделал вид, что не придал значение словам коллеги. Через неделю Кира пригласили работать на четырех сложных прямых эфирах. Значит, шутки Степнова на этом не кончились, подумал Кир, он и главреду рассказал о своих впечатлениях. Хотя, Кир посмотрел выпуск, и, правда, очень много было взято из его работы. На все эфиры Кир согласился. Но не потому, что искал признания или денег. Для него в этом была другая работа. Он наблюдал, что и на записи и на эфирах тоже есть свои потоки и построения, и что его вклад в каждую отснятую минуту больше, чем просто работа оператора. Это было и радостно и тревожило Кира. Радостно, от того, что он теперь мог и делал намного больше, чем в то первое время, когда начал приходить в центральный парк. А тревожило его то, что это была новая ступень, и он боялся, как каждый раз шагая вперед, что она последняя. Что он так и останется на этой точке, какой бы высокой она не была, ведь больше всего он хотел вернуться.  А Они все так же не давали о себе знать. Рита сняла ролик, его включили в эфир. Но это не удивило Кира, и поэтому не так обрадовало, как если бы он не предполагал, что так будет, если бы он надеялся и боялся, если бы он переживал так, как переживала Рита. Она сделала свой шаг. Теперь Кир был не важен ей, так он оценил свою роль в ее жизни.  В его душе сейчас было смятение. У него было сейчас все, и даже больше. Все о чем он мог мечтать. И ко всему прочему он был абсолютно здоров. Сердце больше не беспокоило его, он знал, что ткани и нервные окончания восстановились полностью. А Они словно исчезли. Он каждый свободный час смотрел свою запись и готов был уже разрыдаться горючими слезами, но успокаивал себя, убеждая, что Они помнят о нем.
Весна была затяжной и холодной. Кир никак не мог отойти от зимнего оцепенения, когда увидел первый цветок. Сейчас, после долгого времени работы с потоками, он по-другому пригляделся к маленькому зеленому росточку с уже заметным белым бутоном. Кир вживую увидел то сияние, которое не раз попадалось ему на фотографиях. Сияние было четче заметно на краешках листьев, но на этом оно не кончалось. Оно вливалось в темную спираль и делало ее светлее. Кир, не думая ни минуты, повинуясь мгновенному порыву, пошел в садовый ларек, и купил на всю мелочь семян и луковиц разных цветов. Он высадил на клочке земли у подъезда крокусы, тюльпаны, лилии, и стал наблюдать за ними. Как ни удивительно это было, но цветы меняли мир. Кир видел это своими глазами, хоть и глядел намного глубже. Он купил еще цветов, и посадил на другом клочке, пригодном для растений. Надо признаться, что он передавал им часть своих сил, что бы цветы меньше болели, быстрее принялись и зацвели, и защищал от холодов, создавая для них невидимые источники тепла. И на его клумбах творились чудеса, точнее он видел необыкновенное. Так же как запах, каждый цветок отдавал городу свое сияние. И вокруг становилось намного светлее. На работе он часто был приглашен сразу на несколько проектов, и если время позволяло, не отказывался от предложений, помня, что это возможность сделать многое.
Было второе июня, когда положение окончательно прояснилось. Чуть меньше года назад он стал частью Поля, и в один миг потерял всю прежнюю жизнь. Чтобы вернуться в Поле, он должен был сделать выбор, а выбора у него не было. Они не могли принять его раньше, это было бы кражей у нищего. Он должен был оставить прежний свой мир, но у него нечего было оставлять. Теперь у него был выбор, и выбор самый объективный, когда чаши весов на одной линии, а разум ничем не затуманен. Теперь ему не нужно было бежать от пустоты и одиночества своего прежнего мира, у него здесь все складывалось хорошо, и здесь он был больше, чем обычный человек, Кир знал, что теперь так и будет, что он не лишится своих необычных способностей и Их поддержки и помощи. И еще он понял, что никто не тянул его в тот новый мир, которого он коснулся без разрешения год назад. Кем он будет там? Он этого не знал. И если он пойдет туда, то это будет только его стремление и желание. Туда никого не могло принести течением. Туда мог привести только путь. Только теперь Кир осознал всю глубину своего выбора и то, что теперь его выбор будет принят. И он выбрал. Шагнул вперед. И Они его позвали.
Кир встретил Риту во дворе, когда шел к ней.
- Добрый день, - огорчилась Рита, - как жаль, что Вы не позвонили, я собиралась уходить.
- Я ненадолго, - сказал Кир, - я скоро уезжаю, зашел проститься с тобой.
Она остановилась.
- Как уезжаете, надолго?
- Не знаю, может надолго, может быть навсегда.
- Как же так... - Рита расстроилась, но Кир ничем не мог успокоить ее, он просто говорил правду.
- Хочу пожелать тебе больших успехов в твоем настоящем деле, - сказал Кир, он взял ее за руку и добавил, - знай, ты многого добьешься, никогда не опускай руки.
- Спасибо, - сказала Рита, - но я не хочу говорить "прощайте", можно, я скажу "до свидания"?
- Хорошо, - Киру и самому стало легче от этих слов, - тогда и я скажу. До встречи. Он выпустил ее руку и пошел. Оглянулся через несколько шагов, Рита стояла так же неподвижно.
Четырнадцатого июня Кир купил дом на окраине Хохломского. Соседи, люди почтенные, приехавшие сюда десять лет назад за чистым воздухом и здоровой жизнью, приняли его как друга, взяли ключи на хранение, и обязательство в его длительное отсутствие иногда поглядывать за домом. Мироновы не были большие любители телевизора, но узнали Кира по фамилии.
- Ты Кирил Ветров? Так ты жив! - обрадовался Степаныч. - Я все гляжу, где я тебя видел? Как же, тебя в Хохломском помнят, это же ты снимал НЛО в наших лесах, показывали по телевизору. И про аномальную зону и про летающие тарелки, и сказали, что человек, заснявший эти редкие кадры, теперь без сознания в медицинском центре. Ну, все, подумали мы с Зинаидой, почитай, что похоронили. Туда, к тем местам, на километр подойдешь, потом неделю болеешь, а он вон куда забрался. Жив! Молодец!
Кир сказал, что намерен гулять в этих лесах, и заниматься фотоохотой, пока не снимет каждый камень, каждое дерево, каждую птицу. И стал пропадать на природе по несколько дней. Он погрузился в лес, стал понемногу узнавать его жизнь, его мир. И здесь были построения из потоков, сочетания полей, сияний, и тому подобных явлений. Но как отличался этот мир от города! Город был полон живых людей, с которыми было просто заговорить, попросить о помощи, но в этом городе одиночество было острым, равнодушие пугающим. А лес состоял из неподвижных, на взгляд человека, даже не живых предметов, но здесь все отзывалось на каждое движение души, здесь каждый цветок готов был помочь, не нужно было даже просить об этом. Одиночество здесь было великим даром. Тишиной для открытия и познания. Чем ближе Кир подходил к тому месту, где побывал год назад, тем сильнее он физически ощущал Поле. Тем большую радость испытывал. Но дальше его пока не звали. Он давно предупредил Мироновых, что может пропасть неожиданно и надолго, и теперь, уходя, сам никогда не знал, вернется ли назад.
И однажды ночью он услышал. Его звали Они, его звало Поле. Он вышел из дома, оставил все тревоги за калиткой и пошел. Дорога была освещена лунным светом, или это множество маленьких потоков - ручейков указывало путь, Кир не стал разглядывать, он просто шел вперед. И как год назад ни о чем не думал. Только теперь это уже было не усилие воли, это была естественная тишина. Она наступила внутри от того, что все уже было решено. И в этой тишине он дошел до края поля. Ничего здесь не изменилось за год, и никто больше не приходил сюда. Четыре минуты он стоял неподвижно. Дыхание выровнялось, пульс пришел в норму. На этот раз появился только один корабль. Он сделал несколько кругов над полем, из-под земли хлынул поток - водопад, сверху заструился невидимый свет, только круг этого потока был меньше, чем год назад. Корабль мягко снизился к земле на противоположной стороне потока. Кир видел, как опустилась лесница, появились Они. Две светящиеся фигуры, они стояли за струями потока - водопада, такие близкие и такие далекие. Один из них сделал знак рукой, приглашая идти, и Кир шагнул в поток.