Этот год становится все более и более судьбоносным для всего человечества, значительно более зловещим, нежели все предыдущие годы человеческой истории. 2015-й постепенно становится зримой границей, разделяющей историческое «прошлое», в котором доминировал некий «шовинистический оптимизм», когда при всех досадных кособокостях действительности, типа невиданных по жестокости войн или бунтов, все же непререкаемым и само собой разумеющимся было всеобщее убеждение, высказанное еще Экклезиастом, что «всё проходит, пройдет и это», - и «будущее», в котором для библейского оптимизма места уже не будет.
Увы, человечество обречено, оно не смогло стать «венцом творения», и будет, как и до него не раз случалось с такими же доминирующими видами – динозаврами, саблезубыми тиграми, и прочими некогда «надеждами эволюции», отправлено в корзину для отходов.
Для Вечности это пустяк: она даже с самой Эволюцией, т.е. с биологической жизнью, может проститься легко, если Эволюция вдруг придет к абсурду, к непримиримому противоречию с более фундаментальными стихиями вроде нехватки природных ресурсов или внезапного изменения климата. Когда-то на Северном полюсе цвели магнолии, где они теперь?
Человечество не оправдало надежд, «Туманность Андромеды», увы, оказалась только красивой сказкой, как, впрочем, и всякие безапелляционно оптимистические «всепобеждающие учения», вроде злосчастного «марксизма-ленинизма», в сакральных фолиантах которого человечество бодро шагает по заранее начертанной лестнице всё выше, и выше, и выше, от дымных пещер до некоего абсолютного финального рая, где «от каждого по способностям, каждому по потребностям».
Говорят, когда Бог хочет кого-то наказать, он первым делом отнимает у него разум, так вот, похоже, он отнял его у всех нас, наказав таким образом нас, возомнивших себя равными богам, и способными быть творцами своей судьбы, за непомерную гордыню. Мир охватило невиданное по масштабу и силе безумие.
С ума сошли все, даже те, от которых, казалось, ожидать этого было никак не возможно. Ну ладно, что возьмешь со слаборазвитых народов Азии и Африки, ударившихся в экстаз деторождения, да даже с России, которую охватило имперское «вставание с колен» при состоянии экономики много худшем, чем у Ботсваны, - Европа, мудрая Европа, пережившая фашистское безумие, и, казалось бы, получившая иммунитет от подобного патогенного экстаза, - горячо аплодирует новому «Великому переселению народов», превращающему ее, Европу, в «Северную Африку»!
США же превратились в «орден Ситов» Империи Зла из знаменитой саги «Звёздные войны», так и снующий по свету и сея за собой смерть и хаос. Кстати, вот интересная и очень-очень умная публикация появилась, показывающая, что всё это всемирное безумие не такое уж и спонтанное. На Бога, как говорится, пеняй, но и сам совесть не забывай. Хорошо организованное безумие, и из одного центра. Вот кое-что оттуда.
http://www.svoboda.org/content/article/27295587.html
Александр фон Ган
Опубликовано 09.10.2015 16:15
«Рамки здравого смысла сузились до перекрестья в прицеле автомата. «Цель должна быть уничтожена!» – кричат безумные дикторы безумных каналов безумного телевидения. Кажется – все это там, в далекой, неведомой стране, среди песка и верблюжьих колючек. Но это мираж! Настоящая цель ближе – мы, каждый из нас.
Нас заставляют ненавидеть, а это значит действовать, не размышляя, не колеблясь, не сомневаясь. Перестать думать, задавать вопросы, даже пытаться нарушать новый «распорядок дня»: ненависть всегда права, как правы летящие в небе ракета или пикирующий бомбардировщик. Не к тебе, а от тебя. Умри ты сегодня, а я завтра.
Россия побеждена ненавистью, утомлена подозрительностью, унижена мерзостью злорадства и злопыхательства. Мог ли кто-нибудь из нас представить себе, что спустя четверть века после падения Берлинской стены Европа и Россия окажутся на грани новой войны?».
Ненависть, между прочим, между народами появилась не стихийно, а весьма целенаправленно. Конечно, можно сколько угодно сетовать на то, что власть в России захватил КГБ, а из «привратника директор» как из фекалий пуля. Можно упомянуть плохие качества самого «народа-богоносца», в котором злобу пробуждать дело нехлопотное, она у него на поверхности. Всё это так. Но так ли без греха сам демократический Запад?
«… Россия всегда была разделена, разбросана по поверхности земной щедрой рукой провидения. Верно. Даже более того: России и не было вовсе, а была вера в нее. Вера в то, что можно устроить мир иначе, что можно построить если не Царство Божие, то хотя бы некое его подобие. Что если и подобия нельзя, то мечтать о таком Царстве уж точно не зазорно.
Гармония, симфония, единение – то, чего не было в России материальной, расцвело в России идеальной – в русской поэзии, литературе. Мы сверяли свою жизнь не с компасом и полюсом, а с Пушкиным, Толстым, Бальмонтом. Возможно, эти сравнения не покажутся вам очевидными. Но ведь как точно они отражают саму суть русского человека, душевно связанного со всем и каждым живым существом, суть русской культуры, открытой навстречу всему и вся, без различия чинов и званий.
Величайшей ошибкой последнего Государя было ввергнуть страну в пожар Великой Войны, первой жертвой которой стала вера в победу добра. Единая ткань русской, европейской, вселенской жизни была разорвана, растоптана на полях сражений в Восточной Пруссии, Фландрии, Закарпатья. Веры не стало, а вместе с ней не стало и России. Нет ее больше, и вряд ли возникнет она наново. Большевизм стал возможен только потому, что иссякла вера в добро. Как и новозаветная толпа, которая, потеряв веру в Благое, требовала «Распни Его!», русский народ выдал на поругание захватчикам не царя, но самого себя. Отказ от себя, своего будущего, своего собственного «я», растворение в прахе земном – вот та участь, которую он не только безропотно принял, но избрал.
В августе 1991-го Ельцин, кажется, был намерен принять вызов истории и возродить Россию, освободив ее от бремени советской оккупации. Был провозглашен День независимости, запрещена Компартия, открыты архивы КГБ, Была допущена – и даже поощрялась – многопартийность, многоукладность, провозглашено и утверждено право частной собственности, Россия стала полноправным участником мировой экономической системы, открыла свои границы и порты для иностранной торговли, начала систематически привлекать иностранный капитал.
Прошло двадцать лет, и вернулись отчаяние, неизбывная горечь разъятости мира – когда не только диалог, но и сама возможность его немыслимы. Упущены колоссальные возможности для создания современных институтов гражданского общества, всеевропейской безопасности, структур всеобъемлющего экономического сотрудничества. Остались и даже укрепляются европейские границы, ограничения в сферах культурного сотрудничества, обмена не исчезли, а превратились в норму.
Что стало тому причиной? Мне кажется, что их две.
Первая – это, безусловно, неготовность Запада к тем переменам, которые произошли на Востоке. Неспособность эти перемены оценить, разобраться с тактикой и уж тем более выработать стратегию. Ее просто не было. Не было людей, способных оценить масштабы и размах тех возможностей, которые открывались тогда перед всем мировым сообществом, не только перед Россией, с окончанием холодной войны. На смену мыслившему эпохами Миттерану пришел манипулятор Ширак, Маргарет Тэтчер сменил статист Мейджер. Предел воображения немецких стратегов был достигнут и перекрыт с лихвой – объединение Германии, бесконфликтный «разъезд» республик СССР, вывод российских войск из Восточной Европы…
Казалось, что геополитика исчерпала саму себя. Президент Клинтон тратил больше времени на семейные драмы, чем на развитие диалога с Россией, списанной Вашингтоном со счетов мировой политики в том числе и благодаря эксцентричности позднего Ельцина.
Получив все, о чем только можно было мечтать, Запад потерял стратегическую инициативу. Результат – была выбрана тактика «поживем – увидим», расчет на месяц, квартал, год. В отличие от пессимистов в третьем поколении, проповедовавших неослабное давление на Россию, хор оптимизма был жидок и нестроен.
Настаивавших на сближении и даже союзе с Россией скоро заглушили голоса тех, кто с самого начала перестройки видел в происходящем больше рисков, чем возможностей. Боялись всего: что за развалом СССР последует развал РФ – неконтролируемый, кровавый хаос. Боялись сотен тысяч, миллионов беженцев, потери контроля над ядерным оружием, толп оборванных, вооруженных до зубов орд на границах Европы. В умах аналитиков в Вашингтоне, Берлине, Париже и Вене царил разброд и многоголосица, всегда пагубная для выработки четкой политической линии.
Масла в огонь подливали и властные элиты получивших независимость бывших республик Союза, пытавшиеся конвертировать страхи и фобии в наличные экономической и военной помощи и, шантажируя Запад реальными и гипотетическими угрозами, набивавшие цену своей новообретенной лояльности «свободе и демократии». Блокирование конструктивного диалога с новым руководством РФ, навязывание «посредничества» и всякого рода условий – сиюминутные интересы ставились выше интересов национальных. Так была упущена возможность преодоления раскола Европы и мира.
Расчленение единого тела русской нации, натравливание одних народов на другие означает конец России не только как страны. Это еще и гибель русского народа, вмещающего в себя все, без различия «языки и племена» великой русской державы.
Второй причиной я бы назвал «профессиональную настороженность». Страх перед Russian security apparatus, которого, как казалось, напрочь лишены российские политики «новой волны». В отличие от Горбачева, безраздельно доверявшего Крючкову, Собчака, окружившего себя офицерами ГБ, Ельцина, достаточно долгое время находившегося под впечатлением добровольного, как ему казалось, перехода последователей Железного Феликса из лагеря сначала Горбачева, а потом и Крючкова под его знамена, западное экспертное сообщество прекрасно осознавало тот потенциал, которым обладают «секретные органы», вышедшие из-под серьезного государственного контроля.
Коллективный «Запад» – спецслужбы Германии, Великобритании, США – обладал достаточно полной информацией о том, кто и в какой степени «контролирует» Россию, ее оборону, финансы, процессы принятия решений, как на региональном, так и на федеративном, уровнях. Складывалось ощущение, что российские демократы – не более чем бродячий цирк, приглашенный для развлечения публики ловкими мошенниками, срезающими кошельки у доверчивой публики.
Единственное, что внушало надежду, было отсутствие у КГБ опыта административного управления в масштабах страны. Помните Джона Силвера из «Острова Сокровищ»: «Зарезать их мы всегда успеем, но ведь кто-то должен знать, как ставить паруса?» Впрочем, была надежда, что контроль над криминальным миром и теневая экономика – предел не только возможностей, но и амбиций бывших сотрудников «охранки», никто из которых не был замечен в непосредственной близости к «трону». Многим казалось, что кардинальская «серость» – не только плоть и кровь чекизма, но и осознанное стремление держаться на расстоянии от публичных, знаковых постов и властных полномочий, сводивших на нет достоинства и подчеркивавших недостатки.
К концу 1990-х и в Москве, и в Вашингтоне пришли, кажется, к согласию на предмет того, как будут выглядеть российско-американские отношения в XXI веке. Предполагалось, что Россия будет продолжать постепенный дрейф в сторону Запада, в Запад возьмет на себя заботу о «малых сих» – оставшемся без поводыря стаде восточноевропейских, латиноамериканских, африканских, азиатских и всех прочих бывших социалистических некогда львов, а ныне овец, в тоске бродивших по тощим пастбищам новообретенной свободы.
Этим планам не суждено было сбыться: стало очевидно, что и сам «первый президент», и некоторые лица из его непосредственного окружения готовы в любой момент пуститься во все тяжкие. Ни к политике, ни к экономике, ни к селу, ни к городу это отношения уже не имело – но только к стареющему Ельцину, стремительно терявшему последние остатки здравого смысла. Вертевшийся вокруг него хоровод случайных людей, никому ничем не известных, делал не только осуществление, но и просто формулировку внятной политической линии невозможным.
Именно к этому периоду относятся попытки Запада, терзаемого самыми мрачными предчувствиями по поводу преемственности власти в стране с 75 тысячами ядерных боеголовок, вступить в непосредственный контакт с гэбистами на предмет подыскания достойной кандидатуры преемника.
Контакты шли по нескольким направлениям – «пробы грунта» непосредственно в рамках рабочей группы сотрудничества ЦРУ и ФСБ, через высокопоставленных генералов КГБ, осевших в США и имевших связи как в России, так и среди высокопоставленных членов администрации США, через страны Прибалтики и резидентуру там, через Русскую православную церковь за границей и Московский патриархат.
Результатом работы стало достижение взаимопонимания, точнее «границ непонимания», между разведсообществами на предмет того, как именно будет выглядеть распределение власти в России после ухода Ельцина с политической сцены. Предполагалось, что силовики/гэбисты получат в свое распоряжение контроль над армией и ВПК, олигархи-государственники сохранят контроль над экономикой, а Русская православная церковь – над общественной моралью. Кроме того, РПЦ было обещано объединение с РПЗЦ.
Ставка на олигархический капитализм была сделана во многом из желания выстроить противовес все возраставшему влиянию аппаратчиков из ГБ в руководстве страны. Причем ставка эта была сделана не столько и не только Западом, но и Борисом Ельциным, уровень стратегического мышления которого к тому времени не простирался дальше очередного банкета.
«Первый Президент» узрел в Путине «мышь белую» – чекиста без амбиций, чиновника-технократа, безразличного к свету софитов, эффективного менеджера «среднего звена», не боящегося грязной работы. Путин не был «достоин» Ельцина, не мог быть его «соперником», не мог, «по определению», затмить его президентство. Именно эта «серость» и непохожесть и определила его судьбу. Именно «серостью» сумел он объединить вокруг себя и Восток, и Запад: в 2000 году Путин занял должность президента Российской Федерации, разделив, как многим казалось, ответственность за судьбу России с кругом бизнесменов-государственников.
Но «симфонии» не получилось. Органы госбезопасности переиграли и своих, и чужих, вновь, как и в ноябре 1917-го, получив право безнаказанно распоряжаться судьбой страны. Фронт «невидимый» стал видимым, зримым, кровавым. Как и в начале двадцатых, конце тридцатых и сороковых годов, судьба страны вновь оказалась в цепких руках кадровых офицеров спецслужб».
Вот так, оказывается, произошел отказ от демократии и возвращение к «мягкому тоталитаризму» в нашей стране. Не просто по взаимному согласию, а при прямом руководстве США и их союзников! Лично для меня это было ошеломляющим открытием. Демократический Запад, на который мы, русские интеллигенты-шестидесятники, молились как на икону, предал нас! И вот что было дальше.
«Вы совершенно правы – авантюры НАТО в Афганистане, Ираке, Ливии, Сирии, попытки переделки и перекройки мира под сиюминутные соображения, предвыборные кампании, или просто из желания поднять рейтинг не только недопустимы, а глубоко аморальны. Но, по моему глубокому убеждению, это все же не более чем плод «плохой политики», непродуманности решений и последствий.
Вопрос в том, можно ли отнести войну на Украине, аннексию Крыма к той же категории – ошибок и неспособности оценить последствия непродуманных действий в отношении сопредельного государства, допущенных ответственным правительством, подотчетным народу? Думаю, что все гораздо серьезнее. Гражданская война, начатая с подачи украинских националистов, но подхваченная и с готовностью использованная руководством Российской Федерации, расчленение сопредельного государства, суверенитет которого она же и гарантировала, – все это не что иное, как откровенное предательство интересов России в интересах группы людей, намеренных любой ценой удержать страну (а посредством оружия массового поражения и весь мир) в повиновении и страхе.
Расчленение единого тела русской нации, натравливание одних народов на другие означает конец России не только как страны. Это еще и гибель русского народа, вмещающего в себя все без различия «языки и племена» великой русской державы. Умерщвление идеала единого и неделимого пространства русской культуры, русского языка, русского духа, пережившего век репрессий и гонений». Александр фон Ган – историк искусства, живет в Германии.
Вот так, благодаря «практичности» западных политиканов мир оказался охвачен злобой и безумием и ныне всё больше втягивается в войну всех против всех. Была ли эта «практичность» такой уж невинной и вызванной исключительно известными особенностями западного мышления? Вряд ли. Уже тогда, в конце 90-х, было очевидно, что наступающая глобализация ведет к небывалому экономическому кризису, который не удастся разрешить без излюбленного приема капитализма – новой мировой войны! И насаждение в России власти «Ордена мерзавцев» было первым шагом в этом направлении.
Лживая англосаксонская дипломатия, на словах выступающая за демократию в России, на деле готовила плацдарм для войны. А все эти «крымнаши» и шизофреническая «поддержка Асада» - это уже следствие. Безумие и гибель цивилизации были тщательно спланированы еще тогда, при позднем Ельцине. Почитайте фон Гана.
Валентин Спицин