В воздухе дым, как духи «Домино»,
Это зима обращается в бегство,
Это ко мне обращается детство…
Самыми любимыми для нее всегда были сумерки. Возвращение домой всех после рабочего дня превращало квартиру в теплое семейное гнездышко. В то время, пока готовился ужин, просматривались и прослушивались родителями новости по радио и телевизору, она, играя, часто уделяла много времени рассматриванию себя в зеркале. Тени падали на освещенный лучами заката трельяж, казавшийся окном в волшебный и далекий мир. Зеркальные боковые створки напоминали ставни, украшавшие окна всех сказочных домов, что ей встречались в книгах и экранизациях, на улицах города, в котором жила. На столике всегда находились любимые для изучения предметы, среди них - шкатулки, вазочки, коробки с пудрой, тенями, помадами и духами. Все эти атрибуты девичьих мечтаний обладали своими неповторимыми свойствами и предназначением в воображаемом мире. Среди баночек и тюбиков с кремами, заколок для волос и невидимок, внимание привлекали футляры с причудливыми запахами, каждый из которых имел уникальную историю: три драгоценности «Малахитовой шкатулки» - «Алмаз», «Аметист», «Сапфир», «Шахразада», «Индийский сандал», «Черное домино». Дама в маске и черно-белом одеянии на крышке коробки, где на бархатном покрывале лежал флакон с чарующим ароматом, приворожили детское воображение игрой, интригой и дальними путешествиями. Впереди история «Клоунов» Д. Кабалевского в книге по сольфеджио с рассказом-прологом об арлекинах разных стран - паяце, шуте, скоморохе, Петрушке, Панче, Пульчинелле, Пьеро… В воскресный день мечтательница-фантазерка увидит экранизацию с участием Льва Дурова и Аллы Демидовой. Красавица - черно-белая колдунья, Домино, приоткрыла двери в потусторонний мир, где можно найти чудесные подарки русского отца-купца из легенды аксаковской Пелагеи-ключницы: золотой венец, хрустальный туалет и чудесный цветок. Лазоревая путь-дорога в страну-сапожок с ее пермскими корягами-сваями: далекий морской берег аквамаринового моря - Адриатики, гондолы и шлюпки, фейерверки и празднования. Подготовка к маскараду - церемония с ее секретами и тайнами, действо. Венецианское зеркало с его целебным эффектом золочения, выравнивания неточного, доведения до совершенства всего отраженного в нем. Серебряная гладь этого кудесника своим теплым блеском поднимала настроение, позволяла почувствовать себя волшебницей, пришедшей из неведомого пространства, наделенной способностью обогащать и одаривать все окружающее вокруг. Серебро и золото, Солнце и Луна, соединение несоединимого в одном образе-маске - Дамы, всегда разной, такой изменчивой, непостижимой. Причудливые орнаменты дорогих тканей: роскошь парчи, нежность шелков, теплота бархата, прозрачность вуали, шлейф аромата запахов - пряных, сладких, пудровых. Блеск и игра света граней-изломов камней маминых драгоценностей. Звуки и трели шкатулки-пудреницы, наигрывающей "Танец феи Драже", переливы мишуры и блесток, разноцветность паеток и бисера, вкус какао, шоколада, молока - девочка-Дева.
В воздухе дым, как духи «Домино» -
Где-то качается Божье кадило.
Это сгорает, что происходило
В этом безумном столетье со мной.
Россия с ее ледяными дворцами и горками, катками и костюмированными балами, проводимыми с петровских времен, балаганы и народные театры, веселье, бесшабашность, ликование.Неподалеку от дома возводились ледяные терема и горки, заливались катки, как воспоминание о последнем бале шутов времен Анны Леопольдовны, на которых проходила весомая часть свободного каникулярного времени. Непременная гостья любого новогоднего утренника и карнавального вечера ушедших времен - девица, Василиса Прекрасная, соблюдательница кода древнего календаря, матушка-дарительница этой куклы, мудро и щедро одаривающая шлейфом шоколадно-цитрусового аромата сладких подарков с их богатством ассортимента: «Маска», «Золотое апельсиновое суфле», «Чародейка», «Грильяж», «Монпансье» в жестяных баночках, пастила, зефир, мармелад… Серпантинный дождь и радужная пыль конфетти, огни гирлянд, пора осуществления желаний, радость бытия - ощущение сказочной реальности, здешнего, живого и не потустороннего. Дама с ее множеством имен - Фантазия, Муза, Дриада, Звезда… Костюм к ежегодным елкам придумывался самостоятельно, как будто ее советницами-помощницами были все те же Фантазия, Муза, Дриада, Звезда… Образ создавался не для того, чтобы поразить, снискать зависть, а удивить, показать: «А я и такая!» Сложность прически - переплетение кос и локонов, как ажур венецианского кружева, живая корона, венчавшая силуэт, обязавшая к горделивой осанке, грациозности движений, такту, царственности. Зеркальное отражение себя в зале, мамином трельяже, понимание сути: «Похожая, но другая, напоминающая, но отличная, знакомая, но не угаданная!» Солнечные тени и вечерние блики, музыкальные звуки и благоухающие запахи научили видеть собственное среди другого, разглядывать и понимать, творить и изменяться, находить и принимать, развлекаться и учиться.
Роскошь свободы детской поры, множество времени для себя, шик возможностей, как материнское:
- Ш-ш-ш! Тс-с-с! Ты что здесь притаилась? О, опять ты в образе! Только посмотрите на нашу Даму! Кто вы, маска?! Ну-ка, разоблачайся!»
В воздухе дым, как духи «Домино»...
Плачет паяц по ушедшему веку.
Прошлое кануло, смежило веки –
Всё умирает легко и умно.
("Домино" Андрей Мирошников)