Глава 4: Медные очаги
Дорожная песня сменила ритм, стала стремительной и злой. На этот раз охотники двигались быстро, силы не берегли. Караван леморов давно скрылся за сопкой и цверги спустились с хребта кратчайшим путем, отвязали костяные, зубастые подступи для лазания по горам от мягких унт, надели короткие обшитые мехом лыжи и заскользили по твердому насту.
Путь был длинен, а рассвет уже близок. Из-за окоема показался край небесного горна, чуть подернутый облачной дымкой, и лучи заиграли на покрывале свежего снега, дробясь и слепя розовыми отблесками. Пришлось натянуть на лицо тонкие платки с узкими щелочками напротив глаз, спасаясь от нестерпимой белизны.
При таком темпе младший быстро выдохся, но молчал, боясь вызвать недовольство отца, твердил бесконечный заговор, но ноги уже плохо слушались хозяина. Он перестал различать, что лежит вокруг, видя только вещевой мешок с редким узором из бусин и связку бурых тушек, стараясь не споткнуться, не упасть.
Только когда навстречу с лаем бросились ручные лисы, и, учуяв своего, затявкали с подвизгом, начав ластица к ногам, он понял, что пришли. Остановился перевести дыхание, потрепал зверя по загривку и следом за Ругурдом скатился по тропе на площадь перед высокой аркой в ледяной стене, входом в деревню Белого Лиса.
В нише под высоким карнизом коротал время дозорный, молодой парень всего на пару зим старше Субура. Заметив охотников на тропе, он взмахнул рукой, скатился по лесенке, спеша навстречу, сделал знак, благодаря предков за богатую добычу, и встал у прохода, напустил на себя серьезный вид, приосанившись и сжав копье. Старший снял лыжи, воткнул в снег и шагнул к караульному, указав на чужие, богато украшенные нарты с золотыми полозьями неподалеку от входа.
- Будь богат, Рёник. В деревне все хорошо? Кто у нас гостит?
- Все здоровы, слава ками. Это Сорутор Черный Лис с сыном, дочкой и двумя женами. На оленях приехал, они там, в нижнем загоне. Отощали, видно он сильно торопился, не давал отдыхать.
Парень был рад поболтать. Стоять в дозоре – не самое веселое занятие. Но Ругурд уже услышал все, что хотел, кивнул ему и вошел под ледяную арку. Зато младший задержался.
- Слушай, а дочка Сорутора очень даже ничего, - подмигнул Субуру приятель. – Волосы цвета вечерней звезды, и личико гладкое, сама гибкая, как лоза… Жаль, меня тут поставили...
- Рён, твоя сестра уже в Морморике? – усталый охотник был угрюм и не разделил восторга по поводу возможной новой подружки.
- Да, - растеряно кивнул караульный. – И мать с ней, у дяди…
- Это хорошо. Ты нам поможешь? В дороге за моими присмотреть?
- А что случилось? – недоуменно скривил губы парень. – Вы оба, словно незрелой льдянки объелись.
- За хребтом Лемор! Нужно уходить. Только я тебе ничего не говорил!
- Вот почему старики круг собрали!
- Так подсобишь? – Субур воткнул лыжи рядом с отцовскими. – Ты же давно Лугулу обхаживаешь. Когда сватать соберешься, я замолвлю словечко…
- Слаженно, ками слышали! Только прихвати для меня пару запасных ножей.
- Прихвачу. Старики в святилище?
- И старшие тоже.
Вход в селение преграждал полог из шкуры снежного червя, того самого, что забрал жизнь прадеда. Лучший трофей, гордость деревни, символ силы и отваги здешних охотников.
За шкурой, в низких пустых тоннелях желтый, как сурковый жир, свет редких масляных ламп мешался с дымной пеленой. Женщины и подростки сидели по домам, а мужчины собрались в недрах ледника у скального основания, вокруг алтаря с черным, заостренным кверху камнем.
С главой семьи юноша столкнулся на пороге родной пещеры. Отец уже переоделся, сменив охотничье облачение на праздничное, в котором не стыдно предстать перед лицом круга старших и ками.
- Собирайся! – буркнул глава семьи, и направился вниз по коридору, спеша на совет.
За войлочным пологом слышались перешептывания и смешки сестренок.
- А ты видела ее шубку? Там настоящее стекло и раковины с моря.
- Да, хотела бы я быть дочерью старейшины.
- Тише, - шикнула на них мать. – Если будете усердны, у вас тоже будет хорошее приданое.
- Да, она-то сама за шитьем не сидит, и кости не сверлит… - проворчала младшая.
Послышался шлепок подзатыльника.
Субур откинул занавес и шагнул внутрь.
Женщины уставились на него, а юнак только молча кивнул, сделав приветственный знак, сбросил с плеча добычу и поклажу. В ледяной нише стены, в медной чаше на треноге горел светильник с широким фитилем. Три отполированных до блеска вогнутых медных зеркала собирали теплый свет, отправляя к центру комнаты, где на трех слоях шкуры и войлока сидели мастерицы. Вокруг зеркал на цветном шнуре висели обереги ками из волос умерших предков. Охотник присел перед ними на пятки, прошептав благодарности за охрану и удачу.
Когда поднялся, сбросил мокрую малицу в каплях тающего снега на козлы, зашел за занавеску и выудил из ларя сухую. Переодеваясь, повернулся к родным спиной и тайком выхватил из ниши овальный камешек на тонкой цепочке, повесил на шею, спрятал за воротом. Повернувшись, приказал, подражая отцу:
- Займитесь добычей, соберите все, мы уходим в Морморик.
- А ты?
- Пойду вниз к залу. Буду ждать новостей.
Мать промолчала. Сын был уже взрослым и должен быть там, у входа в святилище, с остальными своими сверстниками, еще не допущенными в круг старших.
Но у Субура было другое неотложное дело. Перед кельям одиноких охотников он свернул в узкий коридор, уходящий в недра ледника, и вскоре оказался в лабиринте совсем уж узких лазов с неровными стенками. Привычным к полутьме глазам вполне хватало мягкого голубоватого сияния каменного светца на груди, чтобы различать каждую трещинку в полупрозрачных стенах. Но он мог пройти путь и в полной темноте, отлично помня все изгибы и повороты.
Зеленоватая толща окаменевшей воды была полна мелких пузырьков, камешков и мусора, всего того, что лед медленно нес со склонов гор вниз в долину. Самые тяжелые окатыши опускались вниз, оседали, выстилая дно ледяной реки, к которому спускался цверг.
Лаз расширился, превратившись в широкую рукотворную пещеру с толстыми, пузатыми колоннами, подпирающими свод. Здесь, в семейной штольне Субур с отцом вырубали новые отнорки, а потом вместе с сестрами перебирали россыпи окатышей, отбирая кроваво-бурые, зеленоватые, синие и желтоватые в отдельные кучки. После в плавильнях Тулорма из них выплавят звонкий металл, и мастера Голдарика скуют из него зеркала, острые ножи или легкие каркасы для саней.
Но юнак пришел не за ними. Весь собранный урожай давно хранился в деревенской кладовой, готовый к торгу. Пустая же порода свалена в заброшенных ответвлениях. Там, в самом дальнем углу, на дне кучи под большим плоским камнем укрыто наследство, втайне оставленное ему бабкой.
Пришлось потрудиться, раскидывая округлые голыши, и вот на ладонях лежит сверток из паромасляной кожи. Внутри таился широкий двуострый стальной нож в ладонь длиной с причудливой витой рукояткой, аккуратно обмотанной полоской холста. Сквозь ткань тускло поблескивал серый металл. К простым кожаным ножнам пришит длинный сыромятный ремешок.
Субур быстро стянул одежду, поежившись от холода, и перекинул ремень через плечо так, чтобы оружие оказалось на боку подмышкой. Когда рубаха и мех легли сверху, его уже невозможно было заметить.
Забросав тайник камнями, разровняв кучу, цверг выбрался из штрека, спрятал светец и прислушался. Стихло эхо дыхания. В недрах ледяной реки на несколько долгих мгновений воцарилась тьма и тишина. Убедившись, что на рудных россыпях кроме него никого нет, юноша отправился назад, вверх по штреку, медленно, прислушиваясь, опасаясь случайной встречи.
Выходя в широкий тоннель, он вдруг остановился, увидев слева темный силуэт с двумя горящими глазами, и отшатнулся назад, в темноту. Что это за чудище бродит по коридорам поселка?
Рука поползла к ножу, нащупала рукоять.
Субур прижался к стене, прислушиваясь, но ничего не услышал.
Что делать? Отступить? Дождаться, когда пройдет мимо и напасть со спины? Позвать на помощь?
Тем временем тень уже добралась до перекрестка и оказалась напротив парня, четко очерченная в бликах голубого сияния на гладких стенах и охотник едва не рассмеялся, но сдержался, зажав рот.
По коридору брела девушка, мягкие унты скрадывали звук шагов, в прическе над висками горели два небольших синих камешка, они-то и показались глазами.
Он сразу понял, что это она и есть, дочь Черного Лиса. Девчонок своей и соседних деревень он знал, мог узнать по фигуре, к тому же среди них не было настолько богатых, чтобы носить светцы как украшение. У семьи Субура был единственный, тот, что висел сейчас у него на груди.
Незнакомка не заметила рудокопа, и ему ужасно захотелось отомстить за свой недавний страх.
- У тебя в самом деле волосы цвета вечерней звезды.
Голос раскатился эхом по тоннелю, гостья вздрогнула и отшатнулась к стене, оглянулась, подняв руки для защиты, и увидев, кто ее напугал, выругалась.
- …тупой байбак! У вас здесь все такие же деревенские недоумки? – повернулась и пошла дальше, даже своей спиной выражая презрение.
- Эй, постой! – парень бросился следом, вытащив светец из-за пазухи. – Я не хотел тебя напугать.
- Да мне нет дела, чего ты хотел.
- Нет, в самом деле, ками слышали. – ради знакомства Субур даже не побоялся покривить душой перед предками.
- Все равно. Иди назад, нечего тебе за мной ходить. Сглазишь еще…
- Я же не пустынник…
- Откуда я знаю. Ты слишком высок для цверга.
- Мой дед был человеком, охотником из-за оленьего горба.
- Да? – уже с некоторым интересом протянула незнакомка. – Тогда понятно. Понятно, в кого ты такой балван.
Она шла дальше по коридору, все ускоряя шаг, но охотник не отставал.
- Слушай, а чего ты здесь одна бродишь, по окраине? Матери тебя отпускают?
- Да мне наплевать на этих клуш! Они старше меня то всего на три года! Нашлись матери! Буду бродить здесь, пока совет не закончится. Не хочу сидеть в одной комнате с этими!
- Вижу, ты не слишком то своих чтишь…
- Чего их чтить? Позарились, дуры, на богатство! А тебе то что? Я же сказала, не ходи за мной!
- Чего это? Это мой поселок, и я охотник! Могу ходить, где захочу!
- Ой, охотник! – Девушка фыркнула и рассмеялась, насмешливо и презрительно, обидно. – Сначала помойся, охотник! Или иди шагов на пять позади.
Субур даже остановился. Он никакого запаха не ощущал. Да, цверги в городе часто мылись в банях, залах с бассейнами горячей воды, вырубленных глубоко в камне, но снежные роды чистили свое тело, натирая его жиром.
Хотя бабка говорила, что за грядой есть горячие ключи, и тамошние семьи устраивают мыльни над ними. Наверное, и у черного лиса есть такая.
- Не смейся! Вот найду богатую жилу, соберу дары и посватаюсь к тебе, посмотрим, что ты тогда запоешь!
- Ой, посватается! – гостья рассмеялась еще обиднее. – Да какой ты охотник? Ты еще белек! Тебя даже через круг не провели, а уже свататься собрался. Был бы старшим, сидел бы с остальными на совете.
- Да я… у меня другие дела. Важные!
- Ну, так иди к старшим! Или наврал и струсил!
- Да сейчас и войду! А если войду, что тогда?
Гостья обернулась, глянула на парня снизу вверх, ничуть не смутившись.
- Тогда я позволю тебе при всех взять меня за руку!
- Согласен, ками слышали! А не откажешься!
- Я, дочь Черного Лиса?! Ками слышали, и я не вру!
- Идем!
Субур развернулся и зашагал вниз по коридору, к пещере святилища. Если девушка при свидетелях позволит парню прикоснуться к своей руке, значит она дает согласие на сватовство, и уже только от ее родных будет завесить окончательный ответ.
Миновав две развилки, парочка оказалась у входа в широкую галерею. В стенах тянулись вереницей входы в жилища одиноких мужчин, до женитьбы покинувших семейную пещеру а в двух десятках шагов впереди, в окружении десятка светильников темнел вход в зал предков.
Девушка остановилась, ей нельзя было даже переступать этот порог. А парень пошел дальше, туда, где у занавеса столпились два десятка юнаков, прислушиваясь к голосам, долетающим из-за расписанных сакральными знаками оленьих шкур. Раздвинул сверстников локтями, пробиваясь вперед, замер в двух шагах от арки. Остальные тоже сохраняли дистанцию, и перед входом образовалось пустое пространство, в которое он и шагнул.
Товарищи недоуменно вздохнули, кто-то даже схватил его за локоть. Войти незваным к старшим – нет преступления хуже. Оскорбить ками и обречь себя на изгнание…
- Куда. Нельзя же! – прошептали позади.
Но в душе Субура все еще кипела разожженная девчонкой веселая злость, и он дернул локтем, вырвав его из чужих пальцев, пошел дальше, коснулся священного полога и отвел его, и зажмурил глаза, сам испугавшись своей смелости.
Ему на плечо легла рука, и дернула его внутрь.
- Входи, старики хотят с тобой говорить! – перед ним стоял отец.