Лисбет переодевалась долго, но результат впечатлил даже ее кузена, неоднократно видевшего девушку на работе: из скромной девочки-студентки с кругами под глазами молодая полицейская превратилась в аккуратную ухоженную леди. Широкая блузка, юбка-колокол до колен, туфли, завитые длинные волосы, мелкие детали, украшения...
— А где твой мелкий приятель? — заулыбалась девушка, когда брат выразил свое восхищение. — Он вроде обычно рядом крутится?
Алан скис и пообещал, что обязательно (если не забудет, конечно) попросит Майкла зайти. А пока он наблюдает за объектом. Работа, ничего не поделаешь.
Девушка вполне удовлетворилась таким ответом. К работе она относилась со всем уважением, поэтому, когда Майкл все-таки позвонил, не стала напоминать об обещании и отправилась к месту встречи.
Джианни Белл проводил время по-светски — на благотворительном вечере. В отличие от сестры, он любил Нью-Йорк с его ночной жизнью и, конечно же, богемными тусовками, на которых можно было показать себя во всей красе. Вот и сейчас он, попивая шампанское, с воодушевлением рассказывал местной светской львице в золотом платье о недавнем туре по Австралии.
За ним наблюдали, временно спрятавшись около окна. Среди местной богемы Лисбет смотрелась гармонично, но все равно как-то... не так. Возможно, дело было в юности, которую не могла скрыть косметика, или неумении смотреть на красивых и богатых с равнодушием привычного к подобному человека.
Когда, подойдя ближе, девушка наткнулась на случайно брошенный на себя взгляд, она почти искренне заулыбалась. Лезть в разговор не хотелось, зато занять руки было бы неплохо. Взяв бокал с гранатовым соком, Лисбет неторопливо пошла дальше, не забывая то и дело таращиться восхищенными глазами на объект.
Будучи человеком тщеславным, но неглупым, Белл заметил ее почти сразу, но не мог определиться, как вести себя. Скрипач с мировым именем хоть и не так популярен, как актер третьесортных голливудских фильмов или рок-звезда, но и ему иногда приходится отбиваться от сумасшедших фанаток. Особенно в Штатах. И все же девушка была слишком интересна, чтобы ее игнорировать: такая юная, такая открытая, такая... нездешняя.
Закончив свой рассказ и вежливо разойдясь с "львицей", Джианни побрел по залу, якобы невзначай приближаясь к Лисбет.
Очаровательное создание, неуверенно жмущееся среди важных гостей и то и дело принимающееся накручивать на палец прядку волос необычного светлого оттенка, не сразу заметила, что он ушел с прежнего места. Тонкие, но красиво очерченные губы расстроенно задрожали — это было видно даже издали.
Скрипач подошел к ней со спины и остановился на расстоянии достаточно почтительном, чтобы не вызывать подозрений в домогательстве, и достаточно близком, чтобы не приходилось повышать голос.
— Добрый вечер, мисс.
Девушка обернулась, не сразу сообразив, зачем и, главное, кто к ней обращается. Только когда она мило порозовела, еще более мило делая вид, что совсем не узнала Джианни.
— Добрый вечер, мистер... простите, мы не представлены, — распахнула она синие-синие глаза.
— Джианни Белл, — мужчина галантно протянул ей руку и улыбнулся.
Он был не то чтобы красив, но харизматичен: высокие скулы, аристократические ямочки на щеках, лукавый прищур светло-серых глаз и упрямый подбородок. Кто-то мог бы посчитать, что он чересчур заботится о внешности, гардеробе и прическе, но ведь публичному человеку не пристало выглядеть неопрятно.
— А вы?..
— Элизабет Стил, — вспыхнула девушка еще сильнее, когда дотронулась до его пальцев. Дрожь на секунду передалась и руке Джианни, прежде чем Лисбет отдернула ладонь. Ей пришлось сжать бокал сильнее, чтобы не расплескать сок. — Очень... очень приятно, мистер Белл, сэр...
— Почему вы так волнуетесь, мисс Стил? — добродушно-понимающе улыбнулся скрипач. — Вы впервые на подобном мероприятии?
Синие глаза горели почти демоническим огнем, если бы демоны были способны чувствовать смущение. Девушка улыбнулась, слегка пожимая плечами и отводя взгляд, а пальцы снова схватились за завитые прядки.
— Д... то есть нет, не со... совсем, — выдохнула Лисбет. Косметика слишком сильно контрастировала с улыбкой и прищуром, и девушка казалась русалкой из сказки, приведенной на бал своим принцем в тщетной попытке превратить ее в человека. — Я бывала раньше, но... Простите, — прикрыла она пальцами глаза, — здесь и правда непривычно, и я н-немного сбиваюсь.
— Не волнуйтесь, — все тем же успокаивающим тоном проговорил Белл. — Вы здесь со спутником?
— Нет. Мне досталось только одно приглашение... мне его подарили... за хорошую учебу. — Лисбет, сглотнув, неловко улыбнулась. — Мой дядя.
— Не сочтите меня чересчур грубым, но ваш дядя — бесчувственный болван, раз отправил племянницу одну в львиное логово.
— Ну, он не слишком интересуется тем, что мне нравится. Но на этот раз ему повезло, — смутилась Лисбет, искоса поглядывая на мужчину. — Если вы действительно тот самый Джианни Белл, я поблагодарю его как никогда раньше.
Мужчина выглядел польщенным. Даже плечи расправил больше обычного.
— Вы увлекаетесь музыкой?
— Очень, — с жаром, далеким от влюбленности в искусство, выдохнула Лисбет, не замечая, как на нее смотрят некоторые из гостей. — Но совсем ничего не умею, только немного играю, но об этом даже говорить не стоит. Зато я люблю слушать, как играют те, кому бог не поскупился на талант. Совсем недавно я слушала Сторна с квартетом, оркестр Эглитис-Райхман, Мирафлорес и... и вас, — немного сбавив эмоции, улыбнулась она, снова глядя куда-то в сторону.
От такого Белл растаял окончательно. Он вызвался быть спутником Элизабет и почти два часа взахлеб рассказывал ей о концертах, турах, встреченных людях и сыгранных произведениях, иногда отвлекаясь на такие малозначительные вещи как знакомство юной особы с организаторами и почетными гостями вечера, а также закуски и выпивку.
Белокурый ангел превратился в идеальный фон для Джианни: красивая, не похожая на остальных, замечающая только его самого и, кажется, немного влюбленная. Восхищение сквозило во всех действиях Лисбет, но прорывалось в словах очень дозировано, почти робко, словно девушка боялась оттолкнуть кумира неуместными восторгами. И все же порой проскакивали у нее упоминания имени спутника вместе с известными всему миру музыкантами, удивление его таланту и выдержке, и прочее, прочее...
Джианни, разгоряченный успешным турне и шампанским, был неимоверно горд. К концу вечера он готов был хоть на руках носить новую знакомую и даже предложил ей сходить куда-нибудь после следующего концерта.
— Я с радостью, — поглядела на него Лисбет с плохо скрытым восхищением. — Но вы, наверное, с поклонниками заняты? Страшновато немного, если они меня решат прикончить, чтобы ничего не отвлекало вас от них. Я б себя прикончила на их месте, — почти мечтательно прибавила она.
— Ну что вы, — сдержанно усмехнулся скрипач. — У меня почти нет времени ни на что, кроме работы и таких вечеров, как этот. Музыка требует серьезного отношения и постоянной практики, как бы талантлив ни был исполнитель.
— А...
Лисбет запнулась и в прямом, и в переносном смысле. Уставшие на каблуках ноги подрагивали, и на Джианни девушка смотрела виновато, словно на бога, перед которым нельзя выглядеть неподобающе. Растерев колено и разогнувшись, тонкими пальцами неловко придерживая ворот рубашки, она все же решилась спросить:
— А можно мне как-нибудь послушать вас... просто? Без помех вроде других людей? Я имею в виду, — немного изменился ее тон, — только вас.
— Индивидуальное выступление? — задумчиво протянул музыкант. Смелая просьба, фанатки обычно о таком и не заикались. Интересно, что нравится этой девушке больше: он сам или его музыка? — Мы можем обсудить это. За ужином.
Глаза "русалки" затуманились, да так, что, казалось, девчонка сейчас или завизжит, или рухнет в обморок. К счастью, она только крепче схватилась за многострадальную рубашку и несколько раз глубоко вздохнула, прежде чем часто-часто закивать.
— Вот и договорились, — довольно улыбнулся Джианни. — После концерта, в девять у главного входа в консерваторию вас устроит?
— О, да-да! Да!
Лисбет, взяв его ладонь в свои, сжала ее, отводя взгляд и трогательно краснея. Ее руки подрагивали.
***
В условленный срок Лисбет была на месте, зябко кутаясь в плащ. Она провожала взглядом прохожих, робко отходила в сторону, пропуская спешащих в здание, и, казалось, совсем не верила, что Джианни Белл вспомнит о наверняка случайно данном обещании.
Как ни странно, он не забыл. Только опоздал на полчаса, зато в руках нес футляр со скрипкой.
— Добрый вечер, Элизабет.
В первые секунды девушка, продрогшая и изнервничавшаяся, не поняла, к кому он обращается, но профессионализм взял верх, и удивление ни на секунду не появилось на ее лице.
— Мистер Белл! — немного охрипшим голосом воскликнула Лисбет, поспешно приглаживая волосы. Сегодня она переплела их в косу и обернула вокруг головы, что не придало ей ни капли солидности: юность заслоняла все ее ухищрения выглядеть взрослой. — Мистер Белл, как я рада вас видеть!
Джианни улыбнулся, глядя на девушку с чисто мужским выражением собственничества, лишь чуть сглаженным вежливостью. Извиняться, что заставил девушку ждать на морозе, он и не подумал.
— И я рад. Пойдемте, я заказал нам столик в ресторане неподалеку.
Лисбет поначалу улыбалась неуверенно, а затем, когда оказалась в зале ресторана — почти вымученно. Сняв пальто и оставшись в многослойном, сложенным будто из тонких паутинок платье, она откровенно защелкала зубами, дрожа всем телом и обхватив себя одной рукой — в другой она сжимала что-то небольшое, но объемное.
Мужчина смотрел на нее с сочувствием.
— Вы так замерзли. Позвольте одолжить вам свой пиджак.
Румянец на бледном лице расползся шире, и девушка принялась торопливо отказываться — так торопливо, как позволяли челюсти. Впрочем, отогрелась она довольно быстро и даже попросила Джианни протянуть руку и закрыть глаза, быстро положив на ладонь темную, обтянутую густо-синей тканью коробочку.
Заинтригованный, он открыл ее и обомлел: на подложке из синего бархата лежала миниатюрная скрипка и смычок. Крошечная, длиной не больше пальца Джианни, но с настоящими струнами и, кажется, даже полая.
— Боже, что это? Вы ограбили эльфа из волшебной страны? — с горящими от восторга глазами спросил музыкант.
Лисбет заулыбалась, не разжимая губы, и опустила взгляд на свои колени. Скромная, застенчивая девочка.
— Мне показалось... я... — Ее щеки заалели еще сильнее, чем на ветру. — Я подумала, что вам часто что-то дарят, и... Такой больше ни у кого нет. И не будет — мастер не эльф и повторить подобное не сумеет.
— Это великолепный подарок. — Скрипач тронул струны крохотного инструмента, и они отозвались тихим, но вполне отчетливым звуком. Если бы у людей могли быть пальцы еще меньше этой скрипки, наверное, на ней даже можно было бы играть.
Он с сожалением закрыл футляр и протянул его Лисбет.
— Настолько великолепный, что я не могу его принять. Эта вещь наверняка дорога вам.
— Дорога, — тихо согласилась девушка, осторожно, неуверенно накрыв его ладонь своей. — Поэтому я хочу, чтобы она осталась у вас. Ничем другим я не смогу выразить вам свою... свою благодарность. За вашу музыку.
Легкая тень, набежавшая на ее лицо, более чем ясно говорила, что подразумевалось совсем иное. И все же Лисбет твердо подтолкнула руку обратно, заглядывая Джианни в лицо.
— Не обижайте меня отказом. Пожалуйста.
Скрипач опустил коробочку на стол и сцепил ладони под подбородком.
— Я не хочу вас обижать, но это слишком... неожиданно.
— У вас есть время все осознать до конца ужина, — расхрабрилась Лисбет, не отводя взгляд и не догадываясь, что даже кончик ее прямого носа забавно порозовел. — А после я куплю вам цветы, чтобы все стало казаться немного привычнее. Договорились?
***
Ужин прошел спокойно. Вопреки опасениям Джианни, Элизабет вела себя безупречно и больше не проявляла никаких признаков нездорового фанатизма. Разочарование ждало его чуть позже, когда они уже вышли из ресторана: в ответ на предложение отправиться вместе в отель девушка уклончиво ответила, что скрипке лучше находиться в более подобающей для нее месте. Это могло быть началом вежливого отказа, а отказы Джианни Белл не любил.
— Я обещал вам сыграть на скрипке. Неужели вы больше не хотите послушать, как я играю лишь для вас?
Девушка в очередной раз за этот вечер опустила глаза, виновато выгибая светлые брови.
— Может быть, в консерватории найдется тихое место, чтобы никто вас не отвлекал? — робко предложила она, порывисто переплетая пальцы. — Так ведь будет правильнее?
Синие глаза поглядели на Джианни с мольбой, но без слез. Эта девочка, похоже, не была любительницей устраивать сцены.
Ответный взгляд мужчины был мрачным. Его губы сложились в улыбку, но глаза оставались серьезными и внимательными, как у хищника, наблюдающего за добычей.
— Хорошо, — наконец, сказал он. — Мы возвращаемся в консерваторию.
Не сразу, но Лисбет взяла его под руку, улыбаясь тихо и очень счастливо, и только немного недоуменно поглядела на скрипача, когда поняла, что не может приобнять его немного удобнее. Эта легкая растерянность не исчезла, когда они вернулись к большому зданию, но возражать девушка не смела, сначала ловя на себе взгляды таксиста, а после, редкие, прохожих.
Джианни крепко прижимал ее руку к себе, не давая отойти ни на шаг. Он отпустил девушку, только когда им на пути попался пожилой мужчина, с явным недовольством отнесшийся к спутнице скрипача. Они тихо спорили минут десять, но потом старик все-таки сдался и отдал музыканту ключи, и музыкант вернулся к спутнице с довольной улыбкой.
— Гримерная в нашем полном распоряжении.
— Спасибо, — сдавленно прошептала девушка, на пару секунд замерев и поглядывая на Джианни больше испуганно, чем в предвкушении. И все же улыбнулась в ответ.
Она послушно прошла за ним до гримерной и с минуту оглядывала помещение с немым восторгом влюбленной в концерты и театр маленькой девочки, позабыв снять плащ.
— Так вот как это все выглядит? — выдохнула она, будто и позабыв о недоверии и страхе, сочтя это глупой слабостью.
— Обычно здесь гораздо больше народу. — Джианни достал из кармана подарок и положил у зеркала вместе с футляром с настоящей скрипкой, и только после этого стал снимать пальто. — Музыканты, персонал, инструменты. Иногда журналисты.
— И все равно как в каком-то сказочном мире, — рассмеялась Лисбет негромко и, спохватившись, тоже принялась раздеваться, повернувшись к Беллу спиной. Она старательно сложила плащ на подлокотник кресла.
На красивую шею падало несколько коротких, не удержавшихся в прическе прядок, завивающихся пепельными колечками.
Теперь, когда она его не видела, Джианни следил за ней взглядом, которым обычно смотрят на стриптизершу или подружку на ночь. Он снова отметил про себя и скромный свободный покрой платья, не скрывающую, впрочем, изящную линию шеи, покатые плечи и чуть широковатую, по крайней мере на вкус Белла, спину. Интересно, снимет ли она эту тряпку? Или притворится, что не понимает, чего Джианни от нее хочет? Иногда женщины слишком много о себе воображают.
Лисбет обернулась, чувствуя на себе взгляд, и растянула губы, хоть и не особо уверенно. Даже сев в кресло, она сложила руки на коленях, укрытых слоями платья, как школьница-отличница, приглашенная директорской четой на чашку чая.
Джианни улыбнулся и снова превратился в обходительного джентльмена. По крайней мере, внешне.
— Я предоставлю вам выбор произведения, — великодушно предложил он, доставая скрипку из футляра и проверяя строй. — Чего хочет моя единственная слушательница?
— Мне очень понравилась "Колыбельная трех фей", — с детским романтичным простодушием призналась Лисбет, подавшись немного вперед. — Вы не могли бы?..
Мужчина замер, будто его ледяной водой окатили, и, сделав глубокий вдох, ответил:
— Нет.
Лисбет поднялась, сжимая ткань платья на груди, и шагнула вперед, глядя на Джианни, широко распахнув глаза.
— Мистер Белл, пожалуйста! Это так красиво, даже когда вы играете не один, но в лично вашем исполнении "Колыбельная" должна быть незабываемой!
— Я не играю эту композицию один, — резко ответил Джианни. — Она не должна звучать просто так и она не подходит для солирующей скрипки. Это не обсуждается.
Девушка поежилась. Поведя плечами, она отвернулась, медленно возвращаясь к креслу.
— Тогда сыграйте то, что вам больше нравится, — убито и обиженно попросила она, садясь боком и уставившись в пол. — А мне позвольте ничего сегодня не решать.
Джианни поджал губы, резким движением вскинул скрипку на плечо, еще раз подкрутил колки и стал играть. Кажется, это был концерт для скрипки с оркестром Бетховена, торжественно-легкомысленный и совершенно не соответствующий мрачному выражению лица музыканта. Каким бы человеком он ни был, играл он прекрасно, и все же в его музыке чего-то не доставало. Может, его мысли были просто очень далеки от музыки.
Чем дальше звучала мелодия, тем больше успокаивалась и расслаблялась Лисбет. Подобрав подол платья повыше и сбросив туфли, она села в кресло с ногами и подперла щеку кулачком, полуприкрыв глаза. Теперь она снова напоминала хрупкую русалочку, завороженную музыкой человеческого мира.
Или принцем, ее играющим.
Когда отзвучали последние ноты, скрипач опусти инструмент и сделал поклон, только вот лицо его оставалось слишком серьезным, напряженным.
Девушка поднялась не сразу. Спустив ноги в тонких чулках на пол, она, все еще не отошедшая от очарования музыки, провела ладонями по бедрам, расправляя платье, и только после захлопала.
— Вы ве-ли-ко-леп-ны! — выдохнула она резко. Глаза влажно блестели. Кажется, ее останавливала только застенчивость, чтобы броситься Джианни на шею. — Сыграйте еще!
— Вынужден отказаться, — отвернулся мужчина и аккуратно положил скрипку в футляр. — Мне пора возвращаться в отель.
— Мистер Белл, ну пожалуйста! — Лисбет подошла ближе, протянув к нему руки. Теплые пальцы тронули спину и плечо. — Хотя бы что-то короткое. Я вас совсем не задержу, мистер Белл!
Она обошла его, не опуская рук, и просяще заглянула в лицо, улыбаясь нежно и невинно, как ребенок.
— Вы такой замечательный, — уговаривала она тише и мягче, — такой талантливый. Как можно позволить вам так быстро уйти?
Уголок губ мужчины дернулся, выдавая его раздражение.
— У вас есть другие предложения?
— Если бы вы сыграли мне еще, я помогла бы донести вашу скрипку, — предложила девушка, отступив и снова принимаясь сжимать платье под горлом. Плотный ворот чуть передавливал изящную шею. — Или как-то еще помогла. Вы только скажите, — заломила Лисбет брови, — я буду рада.
Джианни следил за ее руками.
— Я не буду играть вам "Колыбельную".
— Сыграйте что угодно. — Кулачок сжался сильнее, оттягивая ткань. — Черт с "Колыбельной", вы ведь уже сказали, что не хотите. А кто я, чтобы так к вам лезть? Просто играйте, — тише повторила Лисбет, обнимая себя другой рукой за талию.
Джианни окинул ее подозрительным взглядом и, поколебавшись, все же снова взял скрипку. На этот раз он играл Вивальди, и чем дальше, тем более расслабленным и отрешенным казалось его лицо. Что бы ни обеспокоило музыканта, теперь он успокаивался.
Девушка села там же, где и стояла, почти у самых ног скрипача. Полуприкрытые глаза блестели от сдерживаемых слез, руки слабо подрагивали. Она не поднялась за платком, когда все же расплакалась, улыбаясь краешком губ: создавалось ощущение, что любительница музыки так до конца не осознала, что все это действительно на самом деле.
Когда она все же подняла голову, глядя на Джианни, в глазах читалось слепое обожание.
Губы музыканта растянулись в улыбке одновременно снисходительной и блаженной. Теперь эта девочка принадлежит ему. Может, она еще сама этого не осознает, но она теперь его и душой, и телом, и тайными мыслями и желаниями. Когда отзвучала последняя звонкая, трепещущая нота, мужчина достал из кармана пиджака белоснежный платок, пахнущий дорогим одеколоном, и протянул Элизабет.
Руки задрожали еще сильнее. Не смея отказаться, "русалка" промокнула слезы, со смешной скромностью украдкой вдыхая запах ткани, и протянула платок обратно. Пальцы снова принялись мучить ворот платья.
— Оставьте себе, — великодушно предложил Джианни и протянул ей руку, помогая подняться.
Девчонка от такого едва не задохнулась и крепко сжала его ладонь, не отпустив даже после того, как твердо встала на ноги.
— Вы позволите помочь вам донести скрипку до машины? — севшим голосом спросила она.
— Если вы настолько не хотите расставаться, — Джианни погладил большим пальцем ее костяшки, — могу предложить вам проводить меня хоть до отеля.
От внеплановых падений и обмороков Лисбет удержало только то, что ее ступни максимально надежно соприкасались с полом: на вид ей хватило бы легчайшего толчка, чтобы потерять равновесие. И все же ей пришлось опереться на локоть Джианни и другой рукой.
— Я... — Кто знает наверняка, понимала ли эта куколка, что означают такие приглашения и взгляды, но в этот момент скрипач мог уложить ее на диванчик и взять, и она бы не посмела и пискнуть против. — Я... Только если я вам не буду еще больше мешать, сэр.
***
В этой девочке все было восхитительным, включая смешную скромность, в которой ни на секунду не промелькнула вульгарная жеманность. Лисбет обнимала футляр скрипки, сидя в машине, и прикасалась к ноге Белла коленом, прикрытым слоями платья и сползшим краем пальто. Она смотрела на скрипача, когда он отводил взгляд в сторону. Она не замечала, как выглядит со стороны, и только снова и снова застенчиво комкала и расправляла платье под воротом.
В отеле она вела себя в соответствии со всеми подобающими юной леди манерами, но то и дело переводила взгляд то с одной мелочи на другую. Кем бы ни был ее дядя, но племянницу он не баловал путешествиями и возможностями познакомиться с гостиницами и прочими заведениями изнутри.
Остановившись около лифта, Лисбет протянула Джианни футляр.
— Наверное, мне пора? — больше вопрошающе, чем утвердительно протянула девушка, ловя себя на дрожи в голосе. — Дяде все равно, где я, но так навязываться просто неприлично... да? Спасибо вам. Спасибо за все!
Джианни взял у девушки футляр и, шагнув вперед, практически прижал Элизабет к двери.
— Вы можете остаться... если хотите. Это был приятный вечер, и можем сделать его еще приятнее.
Девушка облизнула, закусив, нижнюю губу, и медленно кивнула. От ее кожи тянуло жаром, а глаза блестели смущенно, испуганно, но крайне взволнованно.
— Меня могут увидеть, — только и прошептала она. По животу и ногам расходилась дрожь.
— Здесь вас никто не увидит. — Мужчина взял ее за локон и принялся накручивать его на палец. — Кроме меня.
— Тогда я останусь, — все так же шепотом согласилась Лисбет.
***
Все получилось не так гладко, как хотелось Джианни: девочка оказалась не то слишком скромной, не то неопытной, так что все, на что ее удалось развести — ласки руками и ртом. Неплохо, но, учитывая, сколько времени и сил пришлось потратить на обхаживание самой Элизабет, проще было снять проститутку, так что скрипач был даже рад, когда выставил девушку за дверь и смог наконец-то лечь спать.
Разбудил его самый ненавистный в мире звук — тихий стук, похожий на неравномерно играющий метроном. Сбивающийся ритм резал слух хуже фальшивящего инструмента в оркестре. Мужчина перевернулся на другой бок и натянул одеяло на голову в надежде заглушить омерзительный шум.
Тук. Тук-т-тук. Т-т...
Скрипнуло и тут же стукнуло громче, намного громче, чем прежде. Часто и тихо защелкало, как-то странно, едва слышно загудело и снова принялось стучать.
Джианни раздраженно вздохнул и, сев на кровати, принялся оглядываться в поисках источника шума.
Темнота в номере была какой-то мутной и непроглядной, да еще и небо затянуло тучами. Глаза с трудом различали силуэты кресла, журнального столика, сложенную на стуле оде...
Нет. Совсем не одежду.
Мужчина потянулся к ночнику, но стоило ему щелкнуть выключателем, как лампочка, ярко вспыхнув, погасла. И все же ему удалось различить силуэт человека в кресле. Дыхание перехватило от страха.
Длинные черные волосы не закрывали лицо, но то, что успели уловить глаза, было... невозможно. Это сон. Обман зрения, полупьяный бред — что угодно...
Снова перестук зубов, снова стул качнулся и встал на все ножки.
— Привет, дядя Эджи, — тихим, очень севшим голосом поприветствовала скрипача, казалось, сама тьма, разлившаяся по комнате.
Джианни вытаращился на нее, не в силах издать ни звука. Он оцепенел.
Нос щекотал запах стоялой воды и легкий привкус гнили. Покачиваясь на стуле, существо зябко поежилось и приобняло себя за плечи.
На бледных руках темнели странные, не похожие на простую грязь пятна.
— Ты не рад мне? — выше, немного надтреснуто спросило существо, не сводя больших темных глаз с Белла. — Или ты позабыл меня, дядя?
— Уходи, — хрипло прошептал Джианни. — Ты не можешь быть здесь!
Стул качнулся раз, другой... Существо молчало, так знакомо запрокинув голову и разглядывая потолок. На какую-то секунду стало легко поверить, что вот сейчас, вот через секунду оно исчезнет, и Джианни проснется уже по-настоящему, с головной болью, но один.
Стук. Все четыре ножки опустились на пол, а тонкая, по-подростковому нескладная фигура поднялась, не прекращая дрожать. И неудивительно — в таком-то рванье...
— Почему не могу? — тихо, совсем без удивления спросила она, делая крошечный шаг к кровати. — Разве я могу пойти к кому-то еще?
Джианни машинально отодвинулся к противоположному от нее краю кровати.
— Убирайся! Ты не настоящая! Тебя здесь нет! Уходи!
— Ты в этом так уверен, дядя Эджи? — Существо хихикнуло сквозь перестук зубов и закашлялось — запах гнили усилился. Когда оно подняло взгляд, то уже не улыбалось. — Потому что ты убил меня?
— Я никого не убивал! — закричал Джианни, скинув одеяло и поднявшись на ноги по ту сторону кровати от мертвой племянницы. — Я не хотел тебя убивать!
Чавкнуло. Под босыми ногами скрипача оказалась лужица — словно тварь, пришедшая по его душу, прежде чем сесть на стул стояла рядом с кроватью, обтекая... и глядя на спящего убийцу.
— Убил... — Хрипловатый смех зазвучал легким шорохом, но со всех сторон. — Убил, — припечатала Эллиот Белл, выщерив зубы.
— Я не убивал тебя! — еще громче закричал Джианни, пятясь к выходу. — Не убивал!
— А что же тогда? — словно издеваясь, поинтересовалась племянница, дергано делая еще один крохотный шаг. — Почему же я мертва, а ты, — послышался ни на что не похожий присвист, — до сих пор здесь?
Мужчина сделал еще один шаг и, повернувшись к племяннице спиной, рванул к двери. Круглая ручка почти не двигалась, заклинив в одном положении, а в спину уже дохнуло холодом и тошнотворной гнилью. Шагов он не слышал, но смех прозвучал над самым ухом.
— За что, дядя? Что я тебе сделала?
— Замолчи! Замолчи-замолчи-замолчи-замолчи! — как заведенный, повторял мужчина, раз за разом дергая не поддающуюся дверь.
На его шею капнуло, стекая по спине.
— Ответь мне, и я уйду, — страшно сочетая детские и глумливые интонации, пообещал призрак, постукивая ладошкой по стенам и неторопливо приближаясь. — Убегу. Как тогда. Или буду рядом с тобой до конца дней, потому что только ты у меня остался. Ты отобрал у меня маму, — нашептывало то слева, то справа от Джианни, — ты отобрал у меня жизнь, так ответь, за что? Почему?
Мужчина резко развернулся и попытался схватить привидение за горло.
Тень стояла в трех метрах от него. Казалось, она не сдвигалась с места и только перебирала пальцами по стене, но...
Быстрое движение, взметнувшиеся черные волосы — и тварь зашипела, безумно исказив лицо. С такого расстояния стали видны и страшные ссадины на лице и руках, и пятна гниения, расползшиеся по коже и вывернувшие комочками мясо.
— Отвечай! — прорычала она уже низким, клокочущим голосом, подхваченным никогда не существовавшим в этом номере эхом. И что-то в этом тоне обещало Джианни: терпение мертвой Эллиот подходит к концу.
Голос скрипача снова сел, к горлу подступила тошнота.
— Я не хотел тебя убивать!
— И не хотел меня запирать... да, что это было? — оскалилась Эллиот. — И не смей мне лгать, иначе сам узнаешь, как это — метаться в полной темноте, срывать ногти и молить бога, чтобы тебя отыскали. И знать, что не отыщут. — Оскал стал еще шире. — Никогда.
Ноги Джианни подкосились, и он сел на пол, прижимаясь спиной к двери.
— Ты не должна была умереть! Тебя бы выпустили, как только мы уехали бы из страны! Если бы не сбежала, ты бы была жива! Это ты виновата! Это все ты!
Усмешка девушки стала ненавидящей.
— Я заставила тебя спрятать меня под землю? Я заставила тебя бросить меня там?! На колени, — резко понизив голос до шепота, велел призрак.
Не сводя с нее испуганного взгляда, Джианни слепо зашарил вокруг себя в поисках... чего-нибудь. Чего угодно. Это же сон, да? Ночной кошмар, а значит, должно быть что-то, что его спасет. Должно быть что-то!
Холодные капли, край собственной одежды, напольный плинтус... Не слишком большой выбор.
Существо следило за ним с плохо скрытой иронией.
— На колени, дядюшка, — зашептало оно уже почти ласково. — Я даже не хочу, чтобы ты каялся в содеянном и молил о прощении. Просто скажи, ради чего ты убил ребенка собственной сестры, и я уйду. И позволю уйти тебе.
— Я никого не убивал! — как заведенный, повторял Джианни. — Ты не должна была умереть! Ты бы не умерла, если бы не сбежала! Глупая девчонка, ты всегда была помехой, но я не хотел тебя убивать! Я не убивал тебя!
— Помехой? К чему помехой? — тихо-тихо, чтобы скрыть удивление, спросила Эллиот, склонив голову к плечу и неторопливо отступая. — Ты хотел получить дом мамы?
— Мне не нужен ее дом! Мне нужна была она! Она не хотела тебя оставлять, а нас ждало турне! Мы застряли бы в этом проклятом городе и пошли по миру, если бы я тебя не запер! Она осталась бы никем!
— Ты сунул меня в какой-то подвал... ради... турне? Ради этого?!
Девчонка топнула, и звук прозвучал неожиданно громко.
— Пошел вон! — рявкнула она, указывая на дверь пальцем с обломанным ногтем. — Убирайся, мерзавец, пока я не вытянула из тебя душу!
Повторять дважды не пришлось — мужчина поднялся на ноги, держась за косяк, и снова рванул дверь на себя. На этот раз она поддалась без проблем, и Джианни, спотыкаясь при каждом шаге, помчался по коридору, не оглядываясь.
***
Когда Джианни вернулся в номер в сопровождении метрдотеля, раздраженного, что его оторвали от разговора с весьма внушительного роста блондином (а по тому, как увлеченно они разговаривали, можно догадаться, насколько интересной была тема), в номере не оказалось... никого. Не было ни запаха, ни луж, ни страшного призрака, и даже одежда лежала на том же месте, где ее оставили вечером.
Следующий час заняли споры и требования переселить скрипача в новый номер, и когда с этим было покончено, ничто уже не беспокоило мистера Белла. Ровно до самого утра.
При попытке заказать билет на самолет ему сообщили, что пока это невозможно. По неким причинам службы безопасности заинтересовались подлинностью его документов.
Джианни был в бешенстве. Остаток ночи он не сомкнул глаз, от воспоминаний о полуразложившейся племяннице кусок не лез в горло, а теперь еще и это! Измотанный и озлобленный, он бродил по городу, стараясь справиться с собственными невеселыми мыслями. Ноги сами привели его в трущобы, к одному из десятков, если не сотен полуразвалившихся зданий Нью-Йорка, притулившихся в закоулках, куда по доброй воле не сунется ни один турист.
К тому самому дому, в котором он запер племянницу.
У этого дома была особенность, о которой мало кто знал: в одном из дальних уголков подвала за переплетением труб скрывалась малоприметная дверь с лестницей, ведущей в одно из технических ответвлений метро. Туда-то и ухитрилась прошмыгнуть малышка Эллиот, неизвестно каким несчастьем отыскав ее и открыв замок. Или его и не запирали?
В любом случае, сейчас подвал был заперт, и дверь, и сам замок покрывал малоприятный налет грязи и пыли.
Пройдясь по первому этажу, Джианни замер у одного из окон, в тени, так, чтобы с улицы его не было видно, и огляделся. Вдруг призрак, или что там это было, следил за ним?
Ничего похожего на зыбкое марево или жуткого зомби ему на глаза не попалось, только бродячая кошка спрыгнула откуда-то сверху, покосилась на человека и зашипела, вздыбив шерсть и внушительно распушив хвост. Удирала она боком. Может, и почувствовала что-то, а может, ей не понравился запах пришельца.
Джианни проводил ее раздраженным взглядом и побрел прочь. Показалось. Наверняка ему просто показалось, это был дурной сон, ничего более... Только почему? Он не чувствовал себя виноватым. Более того — он знал, что не виноват, это все глупая маленькая мразь, испугавшаяся непонятно чего. Нужно будет узнать, что за баба так расстроила Эви: как-то подозрительно, что ее появление совпало с визитом ночной гостьи.
На обратном пути, уже совсем недалеко от цивилизации, ему перебежала дорога тощая черная кошка.
Она шарахнулась от мужчины так же, как и та, живущая в заброшенном доме.
***
Алан окончательно лишился кухни. Деятельные коллеги не стали сворачивать "штаб" и перебираться в менее уютное, но более подходящее место, и теперь скандинава вынудили есть на работе, потому что на плите разложили карты и досье на потенциальных свидетелей, а в холодильнике стали хранить все вещдоки, включая кусочки органики. Как обещал Майкл — только до тех пор, пока не удастся договориться с лабораторией о быстрой и не оставляющей лишних отчетов проверке.
Этим вечером здесь собрались все участники, включая Лисбет. Девушка отмылась от грима с огромным трудом и все еще пестрела блеклыми "трупными пятнами" на руках и лице, но не жаловалась: ее весь этот хаос с переодеваниями и издевательствами над преступником приводил в безумный восторг. Каору смотрела на нее с легким ужасом и завистью: она и сама была бы рада принять более активное участие в расследовании, а не корпеть над бумажками, как штабная крыса. Но в то же время она прекрасно понимала, что Лисбет с ее опытом и навыками наверняка справилась куда лучше.
Одновременно с этим на нее таращилась и сама Лисбет, стараясь это делать незаметно, и все равно... Настоящая японка. Живая. Да еще и красивая.
Не то что бы девушка ревновала кузена, но... Алан всегда был для нее кем-то идеальным. А теперь у него, похоже, завелась подружка.
— Может, вам сделать чай? — предложила Лисбет с поспешностью, когда мужчины вышли усмирять истосковавшуюся Лори, выставленную из кухни за попытку сожрать сначала тапок Майкла, а затем — его же документы.
— Не откажусь, — неловко улыбнулась Каору, глядя на разложенные на столе документы. Смотреть на Лисбет она почему-то робела. — Если вы уже закончили с гримом.
— А-а! — махнула рукой Лисбет, придирчиво разглядывая себя в зеркальце. По краям губ и на крыльях носа, как оказалось, тоже остались темные пятна. — Лучше уже не будет!
Рассмеявшись немного натужно, она включила чайник и хорошенько потянулась. В спортивной майке и широких шортах она выглядела еще более внушительно, чем в форме на фото. Для настолько молодой девушки у нее были впечатляющие мышцы и гибкость дикой кошки.
И она очень походила на кузена, разве что не могла похвастаться таким волевым подбородком.
Лисбет, встав на носочки, принялась рыться в одном из шкафов, просыпала сахар на документы, легкомысленно фыркнула и выудила небольшую коробку с чаем. Украдкой поглядывая на японку, высыпала в заварник листья и залила кипятком.
— Алан такой рассеянный, — заметила она, смахивая сахар на неровно лежащие карты. — Пьет эту гадость из пакетиков и забывает про хороший чай.
— Я вообще не думала, что у него он есть, — не стала скрывать удивления Каору. — Алана можно понять — у него не слишком много времени на еду и хороший чай. У вас, наверное, тоже? Работа полицейской наверняка отнимает много времени и сил.
— Пока что я только начинаю, так что на меня или сваливают всякую скучную мелочь, или гоняют за кофе, — хмыкнула "русалка", ополоснув кружки и разливая чай на всех четверых, не давая ему настояться до горечи. В длинных светлых волосах застряла чайная веточка. — Так что сейчас у меня проходит курс "ешь и пей то, что найдется в столе или автомате". Или что принесешь с собой. А вы? — уже с жадностью спросила Лисбет, расставляя кружки. — У вас — я, знаете, мельком так слышала — чай любят?
— Чайная церемония в Японии — элемент традиционной культуры, — подтвердила Каору. — Но мало кто заваривает его по всем правилам каждый день. Разве что в очень консервативных семьях.
Лисбет ногой отодвинула свой табурет и, не обращая внимание на шаги в коридоре, уложила подбородок на подставленные кулаки и с пугающим вожделением поглядела на Каору, забывая моргать.
— А как у вас еще бывает? — спросила она немного глуховато, широко распахнув глаза.
Каору смутилась еще больше.
— Алан упоминал, что вы интересуетесь Японией. О чем вы бы хотели услышать?
— Обо всем! — выпалила девчонка, от избытка чувств схватив свою кружку, обжигая ладони. — Что едят, как едят, с ке...
— Лисбет!
Вернувшийся Алан, порядком потрепанный, смотрел на сестренку со сдержанным возмущением, то и дело косясь на ее губы. Лоуренса вместе с ним не было, зато из спальни доносилось восторженное хихиканье и приглушенный собачий лай.
— Лисбет, это просто невежливо, — сердито, с наставническими интонациями заметил хозяин квартиры, но подобрел, увидев и унюхав приличный чай. — Мисс Каору, извините, она совершенно несдержанная.
— Все в порядке, — японка посмотрела на него и счастливо улыбнулась. — Вы же знаете, я люблю рассказывать истории и рада, когда есть кому их выслушать.
Высокие скулы Алана подозрительно потемнели, и Лисбет уткнулась в чашку, предпочитая хлебать кипяток, но не видеть любимого кузена смущенным и таким... довольным. Совсем как пес, которого отвезли в парк погоняться за палочкой.
— Зря вы это сказали, — проворчал Алан, усаживаясь рядом. — Теперь она от вас не отстанет.
— Зачем ты делаешь из меня чудовище? — заставив себя проглотить уже набранное в рот, хрипловато возмутилась девушка. — Я, например, вообще хотела пригласить Каору-сан на исследование подвала. И никаких допросов.
— Подвала? — мигом насторожилась японка. — Вы его уже нашли?
— Нет, — тут же поджал губы Алан, подумывая пнуть сестренку, пока не поздно.
Но опоздал.
— Этот выродок занервничал и помчался проверять, все ли там в порядке, — ухмыльнулась зловеще Лисбет, снова прихлебывая чай, не поднимая кружку от стола. — Не думаю, что у него был другой повод тащиться в такую помойку. Так что осталось только получить разрешение — а этим занимается Майкл — и вскрывать двери. Сбежать "дядюшка Эдж" из страны не сможет, а попытается — превратится из звезды в бомжа. Уж я-то постараюсь, — грозно сжала она кулак.
Каору не заметила, как повторила ее жест.
— Этот мерзавец должен получить свое. Родную племянницу... скотина, — рыкнула она и тут же пристыженно прикрыла рот рукой. — Простите.
— Правильно! — расплылась в довольной улыбке Лисбет. Ее ужасно обрадовало, что японцы тоже люди. — И, самое мерзкое, он даже не понимает, насколько он скотина, мерзавец и выродок!
Алан тяжело вздохнул, взяв палочку соленой соломки и с тоской глядя в окно. Если эти две неугомонные девчонки столкуются, уследить за ними станет невозможно. И если они нарвутся на неприятности...
— Давайте так: мы с Майклом займемся поисками, а вы опросите людей, живших и работавших недалеко от места? — предложил он, не слишком надеясь на успех.
Каору оправдала его опасения.
— Я должна пойти с вами. Я видела то место и могу его узнать.
— Но вы же видели только свечение и кусок стены, а этих стен там должно быть очень много!
— И я хочу пойти, — оборвала его кузина, принимаясь пить чай воспитанно и без пародии на Лори. — Сами свидетелей ищите, а я не для того кувыркалась с этим мудищем. Или в следующий раз сам наряжайся в кружевные комбинации.
Каору подавилась чаем.
— Ку... простите, я, кажется, не поняла смысла.
— Кувы...
— И не надо! — Алан схватил сестру за руку, стиснув так, что у Лисбет глаза на лоб полезли, а свободной рукой поспешно протянул Каору стопку бумажных салфеток. — Лисбет просто шутит.
— Шутит о чем? — с наивной дотошностью уточнила японка, промакивая залитые чаем брюки и футболку.
— О способах вызвать доверие у подозреваемого, — сквозь зубы процедил Алан, продолжая сжимать руку кузины: негодяйка, привыкнув к боли, уже хихикала и беззвучно шептала что-то вроде "неподобающее поведение для леди".
— А, — Каору слегка покраснела. — Но все равно я иду с вами. У меня нет значка, так что если я начну вынюхивать, меня арестуют за... как у вас это называется? Нарушение частной жизни?
— В том доме уже давно никто не живет, а удостоверение мы вам найдем.
— Подделаем. — Высвободив руку, Лисбет принялась растирать ее с ожесточением, совершенно не соответствующим довольной физиономии. — Мистер Лоуренс любит это дело, так что заодно и развлечется. А потом пусть идет к свидетелям. Четыре человека на одну помойку — это слишком много.
— Если призрак девочки еще там и если она может позвать на помощь, ей будет проще, если искать ее будет тот, кто с ней уже говорил. Или я не права?
— Я абсолютно согласна, — важно подняла кружку Лисбет под тоскливым взглядом Алана.
Ему оставалось только молить таинственных богов Каору о благоразумии их склонной к авантюрам дщери.
***
Если Майкл любил баловаться с замками и отмычками, то Алан предпочитал или ломать, или пользоваться нормальными ключами. Так он отпер дверь, ведущую в подвал, а после недолгих поисков — и вторую. Вооруженный мощным фонарем, он спустился первым, оставив кузине право прикрывать их маленькую группу в хвосте.
Нужно признать, он не слишком верил в успех. Метро! Огромная территория, и все эти ответвления... Как здесь найти тело маленькой девочки?
Они блуждали достаточно долго, пока Каору не наткнулась на место, показавшееся ей знакомым. Еще пару поворотов назад она не была уверена, но вскоре она без сомнений шла вперед, поглядывая на стены в поисках одной ей известных ориентиров. И наконец — вот оно! Стук. Тихий и навязчивый.
— Это она! — радостно воскликнула японка и чуть ли не бегом бросилась вперед.
— Что? Что? — Алан рванул за ней, но хватать не решился и просто держался рядом, настороженно оглядываясь с таким видом, будто был готов пристрелить призрака. — Вы узнали место?
Сам он не видел ничего особого в этом отрезке коридора. Даже плесень такая же, как и до этого.
Наиболее отчетливый стук раздавался у совсем непримечательного куска стены, но когда Алан осветил его получше, внимательная Лисбет села на корточки, подзывая напарницу. Она указала на несколько неглубоких, полузатертых полос, недостаточно узких, чтобы остаться от ножа или чего-то похожего.
— Как от ногтей, — тихо буркнула полицейская, освещая фонариком кладку. Голос ее стал мрачным. — Только вряд ли человеческих. Здесь, конечно, грязно, но чтоб так — и детские ногти? Не знаю.
Каору подошла вплотную к стене, чтобы внимательнее осмотреть ее. Вроде бы ничего особенного, но...
— Мне кажется или тут между камнями меньше выкрошилось? Как будто кладка новее.
— Дайте-ка посмотрю.
***
Почти полчаса Алан ломал стену, велев женщинам отойти в сторону и нацепив на лицо защитные очки и простенькую маску. Пыль летела во все стороны, широкий нож, используемый вместо лома, грозил сломаться, но выполнил свою часть работы: перед теховцем темнел провал, некогда заложенный кирпичом.
Каору стояла поодаль, обхватив себя руками, будто от холода. На нее накатил страх. Что, если они ошиблись? Что, если девочки там нет? Или она там, но превратилась в чудовище от отчаяния и одиночества? Что, если это она убивала людей в метро?
Ее плеча коснулась ладонь Лисбет. Девушка хмуро глядела, как Алан пытается расширить лаз, и покачала головой.
— Иди сюда, — позвала она кузена и начала стаскивать с себя куртку и пояс с кобурой. — Мисс Танака, подержите это.
Каору машинально взяла протянутые ей вещи в охапку.
— Вы пойдете туда? Одна?
— Алан туда не протиснется, а если вы будете щекотать мне пятки, я стану визжать и разбужу всех местных призраков, — серьезно произнесла Лисбет.
Проверив, хорошо ли держатся собранные волосы, она хлопнула подошедшего и, что странно, не возражающего Алана по плечу и последним передала Каору камеру. Маленькую, попроще, она закрепила на дужке защитных очков.
— Ладно, скрестите за меня пальцы и не дергайте лишний раз.
Обвязав ногу веревкой и с деловым видом сунув свободный конец кузену, она подошла к лазу, похрустела спиной, разминаясь, и осторожно полезла внутрь. Совсем скоро в темноту втянулись и ноги.
Каору прижала к себе ворох одежды и направила камеру на лаз. Страх только усилился.
На маленьком экране гораздо четче, чем при взгляде, была видна Лисбет, протискивающаяся в узкий ход. Она заползала все глубже и глубже, веревка постепенно разматывалась...
Очень приглушенно зазвучала ругань. Лисбет поспешно заработала локтями и коленями и через пару минут уже вывалилась на пол.
— Есть там тело, — отдышавшись, произнесла девушка, стянув перчатки и растирая лицо. Выглядела она немного ошалело. — По росту и сложению — ребенок лет шести.
Каору глубоко вздохнула.
— Это может быть она. Нам нужно позвать медэкспертов или что-то в этом духе?
Лисбет, не поднимаясь, поглядела на Алана, и тот только сильнее нахмурился.
— Мы могли бы извлечь тело самостоятельно, — медленно произнес он, — но будет лучше, если все сделают полностью официально. Лисбет, сбегай наверх, здесь телефон толком не ловит.
— Не могу.
— Что? — Алан, быстро переведя взгляд на Каору, опустился на колено перед младшей сестрой. — Что с тобой?
— Я не могу встать, — четко произнесла полицейская, и на лице ее кузена отразилась вся гамма паники.
— Ты повредила позвоночник?!
— У меня ноги дрожат и подгибаются. — Девушка почти плакала, отводя взгляд и нервно гладя себя по колену. — Мисс Танака, не снимайте это, пожалуйста...