1995, август — сентябрь
Провожая друзей, официант, рыжий юноша с тонким большим носом, недобро глянул в спину Чебакову, явному виновнику того, что их постоянный и щедрый клиент, владелец компьютерного магазина ниже по улице, вопреки обыкновению позавтракал сегодня наспех, все скомкал, отказался от любимого земляничного мороженого и капучино, ушел очень озабоченный. В итоге, «как обычно, только два раза» обернулось соком, парой салатов и омлетов. Подойдя к скучающей коллеге, официант не стал сдерживать раздражение: «У нас тут что, забегаловка вокзальная? Если торопишься, купи в магазине творожный сырок. И побриться бы не мешало».
Маклаков направился за своей иномаркой. Чебаков остался ждать его возле кафе. Завтрак сразу спровоцировал желание завалиться где-нибудь и поспать. Хоть в машине, как коллега Штирлиц. Хоть пятнадцать минут. Вадим зевнул, потряс головой, растер лицо и, пытаясь взбодриться, стал снова думать о том, что открылось ему в разговоре с Надей. Как ни крути, но получалось, что в течение полутора, а то и двух лет — до того самого момента, как они на поезде отправились в Сочи, — за ним следили, прослушивали, вероятно, исподтишка фотографировали, может быть, все двадцать четыре часа в сутки. Они свободно заходили в его квартиру, - неизвестные люди, каким-то образом причастные к спецслужбам. И Галя была их агентом. От такого открытия мурашки бежали по коже. И Вадим еще ниже натягивал на глаза козырек бейсболки, опасливо поглядывал по сторонам, подозревая в прохожих тайных врагов. Наконец на своем дорогом «БМВ» подкатил Маклаков. Чебаков сел рядом. Алексей тронулся, узким проулком проехал на проспект. Выглядел он очень угрюмым и после долгой молчаливой паузы заговорил тоном человека, искренне сознающего свою вину:
— Светка говорит: давай познакомим Вадика с моей подругой. Только пусть думает, что это он ее поклеил, иначе не согласится. Пригласим в кафе, выпьем, потанцуем, аккуратно подведем его к прекрасной незнакомке... — Он глянул на друга, пытаясь понять, можно ли рассчитывать на прощение. — Не обижайся, но до Гали ты... не знал ничего, кроме учебы и работы. Я подумал, что пора тебе попробовать, какие женщины на вкус... и как оно в этой жизни вообще.
Чебаков горько усмехнулся:
— У тебя получилось. Про жизнь я понял многое... даже больше, чем хотелось...
Лёшка тяжело вздохнул:
— Кто же мог себе такое представить? Я думал, немного развлечешься... а ты сразу влюбился... никого, кроме нее, не замечаешь... Одно время хотел тебе признаться, что вы не случайно познакомились, да передумал. Еще обидишься. А так — какая разница: случайно или нет. Главное, чтобы семейное счастье... Извини.
Маклаков с трудом протиснул «БМВ» в крайний левый ряд и продолжил свой рассказ только после того, как развернулся:
— Когда пришли гориллы со своими вопросами про Галю, я подумал, что ты спрятался где-то у нее, и потому молчал. Иначе... рассказал бы им про тот вечер в «Индиго». Они бы поговорили со Светкой, нашли Галю, или как там ее звать... вернули свои деньги... или хотя бы часть... Во всяком случае, на тебя бы сейчас так не охотились...
— Правильно сделал, что промолчал.
Алексей удивился:
— До сих пор ее любишь? Или... боишься, что они могли ее убить?
Чебаков ответил вопросом на вопрос:
— Как долго она была подругой Светы?
Маклаков пожал плечами:
— Точно не знаю. Сейчас спросим... если Светка захочет с нами общаться.
Теперь Вадим удивленно глянул на друга, тот кашлянул.
— Я тебе не говорил. Мы со Светой расстались. За пару недель до того, как ты пропал. Я, кстати, женат. Ждем ребенка. Светка тоже вышла замуж... за араба. Представляешь?
Чебаков испугался:
— Уехала?
— Пока здесь. Я ей сейчас позвонил, едем к ней на работу. Собственно, уже приехали.
Он запарковал свою иномарку на стоянке у «Дамского салона», в дверях которого то и дело возникали разновозрастные стильные женщины. Маклаков не спешил вылезать из машины, произнес как бы между прочим:
— Теперь она здесь — врач-косметолог. — Посмотрел на Чебакова. — Как ты попался? До сих пор не могу в себя прийти...
— А я уже целый год не в себе. Живу как Штирлиц.
Маклаков хмыкнул:
— Знаешь, браток, в этом мире женщин мы все только Плейшнеры — рассеянные, неопытные, жалкие... Удивительно, такой умный парень ни разу не заподозрил во лжи шпионку, хотя спал с ней в одной кровати, ел из одной тарелки...
— Не преувеличивай, у нас было много посуды. Или не преуменьшай! И если можно, давай без пафосных речей.
— Давай, — согласился Маклаков и остался сидеть на месте.
— Так мы идем или нет?
Алексей тяжело вздохнул, глянул на фасад «Дамского салона». Чебаков понял причину его медлительности.
— Что такое — волнуешься перед встречей со старой любовью?
Внутри дамского салона Маклаков лишился последней уверенности в себе, в лице появилась нервозность, и Чебакову стало ясно, что инициативу надо брать в свои руки. Он направился к девушке администратору.
— Доброе утро! Нам нужна врач-косметолог Светлана...
— Максимовна, — тихим голосом подхватил подошедший Маклаков и продолжил с сарказмом: — У нее теперь смешная фамилия. Совсем не русская. Мы договаривались о встрече.
Администратор поняла, о ком речь.
— Светлана Максимовна Хаддад?
Алексей скривился.
— Во, во. Какая-то абракадабра.
— Подождите, пожалуйста. Я ее вызову.
Друзья направились к креслам, Чебаков взглянул на Маклакова с упреком.
— Послушай, Леха, если ты намерен и дальше хамить, лучше тебе уйти.
Тот ответил с виноватым взглядом:
— Я сейчас успокоюсь.
Они плюхнулись в кресла. Чебаков посмотрел на друга с сочувствием.
— Что, Плейшнер, до сих пор ее любишь?
— Глупости. — И произнес, как беспомощное заклинание: — У меня жена, мы ждем ребенка. Кстати... Вадик, если нужны деньги, не стесняйся. За этот год, пока ты бегал, я хорошо поднялся.
— Я видел. Деньги пока не нужны.
— Ты сейчас вообще где живешь? Как с тобой связываться? Какой-нибудь телефон, адрес?
— Уверен, что хочешь его знать?
Маклаков поразмыслил недолго.
— Пожалуй, не надо. Пыток я не выдержу.
— Если понадобится, я тебя сам найду. А как я живу?.. Много работаю, чтобы вернуть долги, вернуть свое имя и свободу.
Алексей вынул из кармана визитку, протянул другу.
— Вот возьми. Можем как-нибудь шифровать разговоры. Например, говоришь по телефону: это Серега по поводу принтеров. Означает, что встречаемся через полчаса в кафе, где мы сегодня завтракали. А если говоришь: это Костя по поводу мониторов, — Маклаков задумался, — встречаемся через два часа... допустим, в сквере. Помнишь, где я уснул на скамейке после выпускного?
— Не слишком сложно?
— А чего - на войне как на войне. Если против нас воюют бойцы невидимого фронта. — Алексей заметил Свету, смутился. — Вот и она.
Молодая обаятельная женщина с полными чувственными губами и умным взглядом, в симпатичной врачебной униформе, вышла в холл, глянула на них безо всякого энтузиазма, подошла ближе. Маклаков остался сидеть, отвел глаза, Чебаков поднялся ей навстречу.
— Привет, Света.
— Привет! У меня только пять минут.
— Хорошо. Я по поводу Гали.
— Какой Гали?
— Вы познакомили меня с ней в кафе «Индиго». Она была твоей подругой.
Светлана усмехнулась:
— Была. Мы не виделись уже больше года. Я пыталась ее найти — бесполезно. Потом решила, что вы на стороне этого пентюха, — она кивнула в сторону Маклакова, — и не хотите со мной общаться. А я не в обиде.
Чебаков быстро глянул на друга, потом снова на Свету.
— Я только сегодня узнал, что вы с Лехой поругались?
Светлана взглянула на него с недоверием. Вадим продолжил:
— Света, за этот год столько всего произошло...
— Значит, вы с Галей не поженились?
— Нет. Она пропала.
И тут в разговор вступил Маклаков, не удержался:
— Пентюх! Был пентюхом, пока жил с тобой. А потом одумался.
Она попыталась не замечать его, но тот пошел вразнос:
— Интересно, кого ты будешь избавлять от прыщей в этой долбаной Арабии? Там же все бабы ходят в парандже.
Светлана не вытерпела:
— Придурок.
Развернулась и заспешила прочь от них. Чебаков кинул на Маклакова гневный взгляд, догнал ее, пошел рядом.
— Света, еще две секунды. Я ведь не сделал тебе ничего плохого.
Она остановилась:
— Слушаю.
— Всего не расскажешь. Это сложно... Галя была не тем человеком, за которого себя выдавала. Ее даже звали как-то иначе. В общем, она меня обманула... не то слово.
Светлана посмотрела на него удивленно, потом перевела взгляд на Маклакова, снова на Вадима.
— Почему у тебя глаза красные? Ты что, пьешь?
— Я сегодня не спал. Как долго ты была с ней знакома до того вечера в кафе «Индиго»?
— Ну... недолго. За месяц до того она стала посещать салон красоты, где я тогда работала. Так познакомились...
К ним подошла администратор.
— Светлана Максимовна, извините, ваша пациентка...
— Да, иду.
Чебаков достал из кармана и подал ей визитку Маклакова.
— Света, пожалуйста, еще пару часов я буду вместе с Лехой.
Она глянула на визитку, Чебаков поспешил объяснить:
— Просто у меня нет своих телефонов. Я теперь вообще никто. Позвони — может, встретимся?
— Никто?
— Даже хуже. И, пожалуйста, никому - о нашей встрече.
Светлана оглядела его испытующим взглядом.
— Хуже, чем никто? Все это сделала Галя?
Чебаков кивнул, Светлана снова глянула на Маклакова.
— Так вам и надо. Впрочем, я подумаю.
Она сунула визитку в карман и ушла из холла.
Долго ехали молча, оба переживали встречу со Светой. Вадим знал ее еще студенткой-медичкой, веселой, даже взбалмошной. Познакомились, когда Маклаков привел ее на новогоднюю вечеринку в институтское общежитие. Но из очередной подруги, легкого, ни к чему не обязывающего увлечения, какими Лешка всегда отличался, она очень скоро стала его постоянной девушкой, потом невестой, и казалось, им никак не избежать свадьбы и счастливой семейной жизни до самой старости. Выходит, избежали. И теперь Чебаков думал о том, что за прошедший год в Москве жизнь тоже не стояла на месте. Однако эти их бархатные перемены вряд ли сравнишь с его собственными потрясениями — как мелодраматичные сериальные страсти не поставишь рядом с крутым шпионским детективом, с триллером. Уже хорошо, что обошлось без трагедий. Первым заговорил Маклаков:
— Может, завернем ко мне в гости? Познакомлю с женой.
— Нет, Леха, в другой раз. Не обижайся, но две твои женщины в одно утро — это уже слишком.
— Светка не моя.
Опять надолго замолчали.
— Ее араб занимается парфюмерным бизнесом. Так что у них любовь с интересом. На этом и познакомились.
В кармане у него зазвонил мобильный, он достал его, нажал на кнопку, выслушал какую-то реплику, усмехнулся, протянул телефон Чебакову, проговорил, подражая Светлане:
— Придурок, передай трубку Вадиму, — и добавил себе под нос: — Изгаляется, знает, что мы от нее зависим.
Чебаков взял мобильный телефон.
— Алло... Да, хорошо. Где?.. Понял. Спасибо.
Он вернул трубку Маклакову, взглянул на часы.
— Сегодня мы со Светой обедаем в кафе.
Алексей заерзал.
— А я?
— На твой счет никаких указаний не было.
— Но ты не против?
— Я — нет.
Маклаков вздохнул с облегчением:
— Я ведь тоже могу быть полезен.
Снова помолчали.
— Не сомневайся, я буду держать себя в руках...
В кафе было многолюдно, время бизнес-ланча. Вадим и Лешка устроились в центре зала. Когда в дверях появилась Светлана, Чебаков поднялся, чтобы она их заметила, помог ей сесть. Маклаков кивнул официанту — можно подавать. Света долго осматривала соседние столики, словно ища кого-то, наконец обратилась к Чебакову:
— Я буду разговаривать только в том случае, если ты объяснишь, что произошло между тобой и Галей.
В этот момент официант поставил перед ней тарелку с первым. Светлана удивилась:
— Что это? Я только собиралась сделать заказ.
Официант взглянул на Маклакова.
— Суп. Молодой человек сказал, что знает о ваших предпочтениях.
Светлана недоуменно посмотрела на Лешку, тот пожал плечами, буркнул:
— Просто, чтобы не тратить время.
Света перевела взгляд на официанта.
— Он так и сказал: «предпочтения»?
— Да.
— Отдайте ему этот суп и скажите, что мои предпочтения изменились.
Маклаков обиженно хмыкнул.
— Видимо, теперь ты ешь только шаурму, кус-кус, чак-чак или что они там пожирают на обед...
Чебаков поспешил вмешаться:
— Алексей!
— Извини, я уйду.
Но на этот раз сама Светлана удержала его, обратившись к Чебакову:
— Пусть сидит, от этой паршивой овцы может понадобиться клок шерсти. — И добавила официанту: — Я съем этот суп. Спасибо. — Снова Чебакову: — Итак?
Лешка уже приподнялся, но, услышав про паршивую овцу, с удовлетворением опустился на стул, пробубнил:
— Может, и паршивый, но все-таки баран, а не овца.
Вадим снова глянул на него укоризненно, подождал, пока отойдет официант.
— У Гали был сообщник, которого я не знаю. Они кинули меня на большие деньги. Это были не мои деньги. В этом вся беда.
У Светланы округлились глаза.
— Вот как? И теперь...
— Я никто и вынужден от всех убегать.
Света задумалась, снова оглядела зал, потом вдруг произнесла:
— Юля.
Чебаков не понял.
— Что?
Светлана повторила:
— Ю-ли-я. Юля. Возможно, ее так зовут. После того как утром ты ушел, я вспомнила один случай. Летом девяносто третьего года мы договорились с ней пообедать, поболтать. Именно в этом кафе. Сидели вон за тем столиком. Мимо нас проходила незнакомая мне девушка. И вдруг она всплеснула руками и говорит Гале: «Юлька, привет»! А Галка как-то очень ловко отвела ее в сторону и быстро с ней простилась. Потом сказала мне, что это, мол, случайная знакомая, очень навязчивая... когда-то пристала к ней в поезде с разговорами, вот она и назвала ей фальшивое имя. В общем, пустяки. Однако...
Светлана опять взяла паузу, и Чебаков не удержался:
— Да?
— Когда они прощались, я издали услышала, что эта девушка работает где-то поблизости и часто здесь обедает. Больше мы в это кафе с Галкой не ходили. А я тебя именно поэтому сюда и позвала.
Чебаков огляделся по сторонам. Светлана предупредила его вопрос:
— Сейчас этой девушки здесь нет. А теперь о том, зачем нужна паршивая овца.
Небрежный кивок в сторону Маклакова, и тот снова поправил свою бывшую невесту:
— Баран.
Светлана взглянула на Вадима с иронией.
— У тебя украли деньги, с которыми ты ездил по стране, покупал на местах чиновников и так далее?
Вопрос ошеломил Чебакова. Она продолжила:
— Не ожидал, что твои секреты знала вся Москва? Как думаешь, кто же нам слил эту информацию?
Вадим посмотрел на Лешку, тот на Свету.
— Когда? Когда я тебе об этом сказал?
Она не спешила отвечать, как ни в чем не бывало, съела несколько ложек супа, наслаждаясь произведенным эффектом. Осторожно промокнула губы салфеткой, с язвительной усмешкой глянула на Маклакова, а потом, рассказывая эту историю, говорила о нем исключительно в третьем лице:
— Он все равно не вспомнит, а я тебе расскажу. Примерно за две недели до появления Галки прихожу в квартиру, которую мы с ним снимали, а там какой-то чужой мужчина — молодой, крепкий, высокий. Такой хищный красавчик. И наш пьяный ушлепок. Я вошла тихо, они меня не сразу заметили, и минуты две я слушала, как этот баран по секрету рассказывает о своих однокурсниках и показывает фотографии... Разве, говорит, у меня деньги? Вот Вадик возит по стране миллионы зеленых, такой парень... далеко пойдет.
Светлана посмотрела на мясо, которое принес официант.
— Ну, ладно... На второе у меня все равно нет времени. К тому же вам наверняка хочется остаться наедине — есть о чем поговорить, правда?
Она произнесла это с неприкрытым сарказмом, поднялась из-за стола.
— Если ваши жены от жизни с вами покроются прыщами, знаете, где мой салон.
Едва Света ушла, Вадиму захотелось наброситься на Алексея с упрёками и вопросами, но его остановила настороженность, с которой к их столику присматривался официант...
Через десять минут Чебаков сидел на скамейке, с трудом сдерживая свое раздражение на друга, Маклаков топтался рядом, пытаясь оправдаться.
— Вадим, да я тебе рассказывал об этом случае.
Чебаков оставался непреклонным.
— Ты просто алкаш.
— У меня был плохой день. По пути домой зашел в рюмочную, выпить пятьдесят граммов коньяка. Познакомился там с каким-то мужиком. Выпили еще. Дальше — провал. Утром прихожу в себя: лежу дома в кровати, ничего не помню. Как будто, меня клофелином опоили...
Чебаков вздрогнул.
— Что ты сказал? Клофелином?
— Или чем-то еще, я не могу сказать точно.
Чебаков резко поднялся и пошел по скверу, Маклаков опешил.
— Вадик, ты куда?!
Чебаков тут же вернулся, задыхаясь от возбуждения.
— Ты его помнишь? Того мужика?
Алексей напрягся, сморщил лоб.
— Очень смутно.
— Слушай! Это, скорее всего, был он!
— Кто?
— Ее сообщник. Высокий, крепкий, хищный красавчик.
Маклаков растерянно захлопал глазами, пытаясь сообразить, почему Чебаков сделал такие выводы. А Вадим продолжил:
— В поезде меня тоже опоили какой-то гадостью.
— Да-а?
— Хочешь, расскажу тебе, как всё произошло? Он познакомился с тобой, подлил тебе что-то в рюмку, разговорил, узнал, что у тебя дома сейчас никого, — давай, мол, продолжим там. Вы пришли, он осмотрелся: что можно украсть. Расспросил тебя про то, где лежат деньги... Здесь ты, вероятно, и сказал: «какие, мол, у меня деньги, вот Вадик — это да».
Лешка почесал затылок.
— А что? Может быть...
— Потом появилась Света, воровать нельзя, и он решил срубить по-крупному — приставить ко мне сообщницу. Возможно, они на пару с Галкой таким образом зарабатывали на жизнь. Клофелинщики.
Помолчали, немного успокоились. Маклаков тяжело вздохнул.
— Похоже на правду — кто откажется выпить с такой красоткой?.. Выходит, в самом деле это я тебя подставил. Только еще до знакомства с Галкой.
Чебаков заговорил примирительным тоном:
— Я сам виноват, надо было меньше болтать.
— С другой стороны, Вадик, мы же всегда делились друг с другом...
— Скажу тебе честно... однажды я тоже по пьянке проболтался Галке о своей работе.
— Опоила гадостью?
— Скорее, очаровала... прелестями.
— Это они умеют... И что мы теперь?
Вадим недолго поразмыслил.
— Я почитаю криминальные газеты. А тебе... придется уговорить Свету...
— Обедать в этом кафе?
— А может, походить по ближайшим магазинам и конторам. Та девушка ведь сказала, что работает рядом...
Маклаков произнес крайне неуверенно:
— Я постараюсь. Но ты сам видел, как Светка со мной. Рассказать, почему мы расстались?
— Извини, в другой раз. Слишком много секретов...
— Согласен, явный перебор. Но какая Светка, а? Все вспомнила, все просчитала.
*
Вернувшись в поселок Комсомольский, Чебаков открыл свои ворота, въехал во двор, забрал с заднего сиденья «Нивы» две толстые газетные подшивки, поднялся с ними на крыльцо дома и с удивлением обнаружил, что дверь открыта. Тут же нахлынули московские страхи, которые в дороге и после двухчасового сна на обочине «а-ля Штирлиц» успели слегка развеяться. Вадим прислушался, осторожно заглянул в комнаты, на кухню, увидел, что стол накрыт, и тут у него за спиной возникла Женя.
— Привет, прогульщик. Как Москва? — Она обняла его, поцеловала, посмотрела на газеты. — А это зачем?
Чебаков расслабился.
— В библиотеке взял, почитать.
Он положил подшивки на комод, снял рубашку, достал из шкафа полотенце.
— Я в душ. Ты не против?
Женя игриво усмехнулась:
— Дольше ждала...
— Я быстро.
Она вздохнула.
— Не хочется говорить, но придется.
Вадим снова напрягся:
— Что?
— Витаминыч два раза присылал за тобой. Велел передать: как появишься, сразу к нему домой.
— Домой?
Он снова надел рубашку, озабоченный этим приглашением — может, что случилось? Бандиты? Или местные начальники?..
Быстро проехал по поселку, тревожные мысли метались в голове. Барановы жили в самом добротном на всю округу особняке. Вадим вылез из машины, открыл калитку, взбежал на крыльцо. Едва постучав, зашел в дверь и попал к богатому застолью. Во главе пиршества восседал Баранов. Заметив Чебакова, он взмахнул руками:
— Вася! Ну, ты где?! — Кивнул жене: — А ну-ка, давай!
Та выскочила из-за стола и начала хлопотать — поставила чистую тарелку, наложила в нее мяса и овощей.
— Садитесь, Василий Сергеевич, садитесь. Поди, с дороги устали, проголодались...
Заерзали на стульях и две дочери Баранова, девушки не особо симпатичные и без шарма, одной двадцать, другой шестнадцать. Обе старательно улыбались Чебакову.
— Мама, положи Василию Сергеевичу баклажаны. И сало. Это мы сами коптим.
Вадим вяло улыбнулся в ответ, посмотрел на захмелевшего Баранова.
— Вениаминыч, что произошло?
Тот озадачился:
— Произошло? — Потом, поразмыслив несколько секунд над вопросом, глянул на дочерей. — А ну-ка, девочки, псст!
Демонстрируя образцовое послушание, они тут же поднялись из-за стола и вместе с матерью вышли из комнаты. Баранов подался ближе к Чебакову.
— А то, Вася, произошло... что я вчера человеком себя почувствовал. — Глаза у него блестели. — Знаешь, как они со мной все разговаривали... будто я зам главы администрации или районного прокурора. Щегол меня остановил... я думал: сейчас порвут. А они все: сю-сю-сю. А я им по ушам: мол, нас не трогать! У нас в Москве все схвачено!
Он дважды стукнул по столу кулаком. Чебаков немного расслабился — очень боялся плохих новостей, зацепил вилкой кусок мяса, сунул в рот.
— Вениаминыч, ты только не переусердствуй...
— Не бойся, Вася... я... я все понял. Давай-ка выпьем. — Он разлил по стопкам водку. — За тебя!
— Вениаминыч, ты знаешь: я не пью. Даже за себя. Не обижайся. Скажи: Пал Палыч вышел на работу?
Баранов махнул из своей стопки.
— А то! Все вопросы решили. Уже трудится.
— Хорошо.
Вадим попытался встать и проститься, но Баранов удержал его:
— Слушай, Вася... а чего это Женька у тебя в доме делает? Я слышал, что у тебя с ней там... Кстати, не у тебя одного... Она еще та...
Чебаков прервал его с легким протестом:
— Витаминыч...
— Нет, ты послушай! Я как бизнесмен бизнесмену... Зачем тебе подержанный товар? Столько хороших девушек вокруг. Я, например, за тебя хоть старшую, хоть младшую... Капитал останется внутри семьи, сто процентов акций, все — моим внукам, твоим, стало быть, детям...
Вадим улыбнулся, поднялся.
— Вениаминыч, извини, я устал. Давай об этом в другой раз.
— Вася, ну, ты знаешь, мой дом для тебя всегда...
Быстро темнело. Чебаков проехал к кирпичному цеху, остановился, вылез из машины. Только ступил к воротам, как с той стороны, немного прихрамывая, показался Паша в военном камуфляже. Он открыл замок на калитке и впустил Чебакова. Чебаков пожал протянутую руку.
— Вы довольны условиями, которые предложил Вениаминыч?
— Доволен. Собственно, он сделал все, как вы сказали.
Они пошли между штабелями. Чебаков взял один из кирпичей, подержал его в руках, погладил.
— Очень надеюсь, что на днях начнем вывозить. А вы почему здесь? Где сторож?
— Сторожа я отпустил.
Чебаков глянул на него вопросительно. Рокотов отреагировал:
— Разве это не мое право? Я ведь начальник охраны.
— Конечно. Просто... вы же не станете все время подменять сторожей.
— Нет. Завтра здесь появятся другие люди. А этих... Витамин перебросил с клуба и с конторы, добавил им по полставки. Один из них просто выпивоха, а второй...
— Алкоголик. Я заметил. А кто появится завтра? Мне казалось, что здесь пьют все.
— Два охотника, мои старые знакомые. Живут в соседних деревнях. Будут дежурить со своим оружием, заведут злых собачек. В этом они хорошо разбираются. Только надо будет поднять им ставку вдвое.
— Хорошо. Передайте Баранову, что я не против.
— И еще. Потребуются некоторые вложения, чтобы отремонтировать забор — в трех местах. Хорошо бы натянуть по периметру колючую проволоку, заложить ненужные оконные и дверные проемы, заменить некоторые замки.
Чебаков кивнул.
— Согласен. Только не сегодня-завтра, а едва начнем получать прибыль. Еще что-нибудь?
— Да. Хорошо бы поставить телефон.
— Я думал об этом.
— И поговорить с начальником милиции в Березняках. Чтобы он своим дал команду: если что происходит, выезжать по первому звонку. Иначе у них всегда не будет бензина, времени, патронов и всего остального.
— Сколько он может потребовать?
— Витамин наверняка знает, кто чем берет и чего стоит.
— Хорошо. Я рад, что вы с нами.
Женя встретила Вадима лежа на кровати под настольной лампой — в одной рубашке, из-под которой в полумрак комнаты нескромно выглядывали наливные оголенные ягодицы. Она листала принесенные Чебаковым подшивки газет. Дождавшись, когда он застанет ее в таком выгодном положении, поднялась, подошла поцеловать.
— Все, конечно, остыло, но я быстро разогрею. Пойдешь в душ?
— Хорошо бы. Но чего-то... устал.
Женя усмехнулась.
— Не надо в душ. Я не брезгливая. Но руки хотя бы вымой. Просто не могу допустить, чтобы наш местный олигарх заболел дизентерией.
Чебаков подумал, что эту шутку она явно заготовила заранее — вместе с ужином. Девушка прошла на кухню, Вадим тут же избавился от натянутой улыбки, которой прикрывал неприязнь, вдруг возникшую в нем по отношению к Женьке. Попытался понять, отчего эта неприязнь, и тут же вспомнил Надю. Он был с ней утром, и так хотелось удержать в себе и на себе — на руках, на губах, на коже — память о ее поцелуях и прикосновениях, аромат ее духов. Неужели придется изменить ей так скоро? Где выход? Можно, конечно, сказаться нетрудоспособным, но этим делу не поможешь — Женьку не выгонишь и себе на полу не постелешь. А если лечь в одну кровать, то уже не отвертеться — они ведь давние любовники, она скажет: «не напрягайся, я все сделаю сама». И сделает. Не отталкивать же ее. Чебаков с тоской посмотрел на газеты — разве что сослаться на них: мол, спи, девочка моя, я должен еще кое-что почитать. Женин голос прозвучал из кухни.
— Что там Витаминыч? Я имею в виду, ничего не случилось?
— Все в порядке.
— Ты завтра во сколько встаешь? Мне в полвосьмого надо выйти.
Он промолчал. Она заглянула в комнату, посмотрела на него.
— Вася, ау? Ты где? — Подошла к нему вплотную, сунула ему в рот ломтик колбасы. — А может, ты насмотрелся на этих паршивых овечек и теперь думаешь о них?
Чебаков глянул на нее непонимающе.
— Паршивых овечек?
— Ну да. Барановых дочек. В первый раз за тобой сюда прибегала старшая. Смотрела на меня так, словно хотела забодать. Вот только рожки пока не выросли...
— Сегодня я уже слышал шутку про паршивую овцу. Утром. Какой же длинный был день.
Он поднял Женю, отнес к кровати, бросил на тугие матрасы — рубашка разлетелась, и в полумрак комнаты во все соски бесстыдно уставились тяжелые груди. Девушка усмехнулась, и он начал расстегивать ремень — чтобы уже не мучиться сомнениями.
*
Дремотными глазами Чебаков следил за производственным процессом — механизмы гудят, как положено, рабочие трудятся, как должно, из печи для обжига появляются кирпичи. Сидя в бытовке у оконца, Вадим зевал — новости, привезенные из Москвы, и подруга Женя не дали ему выспаться. Чрезмерное возбуждение обернулось к утру и мышечной, и умственной, и душевной вялостью. Он пытался разделять свое внимание между тем, что происходит в цехе, и газетными страницами. Это были те самые подшивки, которые ему позволили взять в местной библиотеке. В глаза бросались криминальные заголовки: «Девять с половиной трупов», «Она не знала, что это был ее последний секс», «Красная кровь черного петуха»... Редкая газета обходилась без сообщения о клофелинщиках — слишком распространенным оказался этот преступный бизнес. И Чебаков даже чувствовал себя оскорбленным — хотелось, чтобы его обидчики были более оригинальны, чем мелкая шпана на вокзалах. Он тащился по строчкам тусклым взглядом, в тягучем ритме перелистывал страницы, пока его внимание не привлекла очередная заметка: «Уснул богатым, проснулся нищим». Вадим поморгал, сосредоточился — случай походил на то, что он ищет.
«Состоятельный москвич проснулся в своей квартире, но квартиру узнал не сразу. Впрочем, состоятельным он был накануне... Все, что мог вспомнить... подсел в ресторане к яркой блондинке... Свой ущерб он оценивает в сорок тысяч долларов... деньги, драгоценности жены, отдыхающей на тайском курорте, предметы антиквариата, одежда... Экспертиза установила наличие в его крови психотропного вещества...»
«Не очень свежо по замыслу, — мелькнуло в голове у Чебакова, — зато эффективно». Он посмотрел на дату, взял листок бумаги, ручку, написал: «23.12.92»...
Баранов сидел за столом в кабинете начальника березняковской милиции майора Устинова Валерия Алексеевича, рыхлого сорокапятилетнего брюнета с сальными волосами и хитрыми глазками. У майора было правило: прежде чем принять взятку, он заводил разговор на постороннюю тему, полагая, что в эти минуты, изучая посетителя, сумеет распознать, почувствовать подвох, если таковой имеется. Не изменял он себе, даже если деньги приносили старые знакомые, — мало ли, а вдруг успели продаться тем, кто мечтает снять его с должности. Про это правило все знали и принимали его как неотъемлемую часть ритуала. Нарушать — себе дороже. Поговорили коротко по существу дела, куда большее время посвятили бане, рыбалке. Наконец, уловив в лице Устинова едва заметный, но тот самый знак, Вениамин Вениаминович вынул из кармана конверт и, глядя с подобострастием, протянул его майору. Устинов открыл журнал «За рулём», конверт упал между страниц. Баранов потер руки.
— Ну, Алексеич, теперь, надеюсь, если что — твои орлы прилетят быстро?
— Не вопрос.
— Не хочешь по сто граммов? А то вчера перебрал, башка гудит.
— Я, Витаминыч, за твое здоровье вечером угощусь. — Он положил ладонь на журнал. — А сейчас — у меня работа.
Баранов неловко попятился к двери, но она распахнулась без его участия. На пороге появился Прохоров, охранник из «Нового Ампира». Устинов махнул ему рукой:
— Заходи!
Виктор и Вениамин Вениаминович двинулись в разные стороны. Дверь за Барановым закрылась. Едва поздоровались, Прохоров заговорил о деле:
— Ну, чего?
Устинов развел руками.
— Да пока все то же. Если что, как договорились: поймаю, посажу в обезьянник, позвоню.
Он открыл ящик стола, заглянул в него, не сразу, но все же нашел два снимка, вынул.
— Видишь, где лежат, каждый день смотрю на него по десять раз. Появится — не уйдет.
На снимках в разных ракурсах был запечатлен преуспевающий «белый воротничок» Чебаков, самодовольный, ухоженный и не очень похожий на Василия Гаврилова, бородатого, мужиковатого, украшенного шрамом на лбу и небольшой горбинкой на носу. Если Маклакову, Светлане и Наде эти перемены не помешали признать Вадима, то для Устинова задача сильно осложнялась. Виктор с сомнением посмотрел на майора.
— Ну, ты это... показывай его людям. Сидишь тут, света белого не видишь, — глянул на окна. — У тебя вон стекла пыльные...
— Витя, я свое дело знаю.
Повисла неловкая пауза. В нарушение всех местных правил Прохоров вынул из кармана конверт, и без всякого положил его перед майором. Устинов немного растерялся, испытав чувство дискомфорта, но не стал воспитывать столичного гостя, сунул взятку в ящик стола вместе с фотографиями, закрыл его пузом.
— Останешься на ночь? Устроим баньку. Позову для тебя эту рыжую... которую ты в прошлый раз... Не знаю, как тебе, а ей понравилось.
Виктор скривился.
— Да ну... а помоложе что есть?
Майор усмехнулся.
— Есть. Но в рамках закона. Уголовный кодекс надо почитать.
Баранов вышел из РОВД, скосился на джип с московскими номерами, который так бесцеремонно подпер его «УАЗ», что не выехать, оглянулся на дежурного милиционера.
— Чья машина?
— А того, который у начальника.
Вениаминович кивнул с понимающим видом и направился к ларьку.
— Да и ладно... пусть базарят, а я пока - пивка.
*
На листке бумаги были записаны в столбик уже несколько дат. Они равномерно распределялись по девяносто третьему году и первой половине девяносто четвертого. Угадывался незатейливый алгоритм — преступники особо не напрягались, на мелочи не разменивались, примерно раз в полтора месяца красавица с флакончиком психотропного вещества выходила охотиться на состоятельного клиента, - с тем расчетом, чтобы ее непременно пригласили домой. Бытовой техникой, аппаратурой, одеждой не интересовались, брали деньгами, украшениями, предметами искусства, антиквариатом — тем, что помещалось в спортивной сумке, весило мало, стоило десятки тысяч у. е. Очередная заметка, в которой похищенное имущество оценивалось крупной суммой, отличалась от предыдущих, но Чебаков заинтересовался.
«Вчера жертвой стала солидная дама. Она призналась оперативникам, что познакомилась в ресторане с молодым привлекательным мужчиной, вечером он проводил ее домой и, к обоюдному удовольствию, остался на ночь. Кавалер не вызывал никаких подозрений. Впрочем, мы знаем, что блондинки и брюнетки тоже не вызывали подозрений. Утро следующего дня дама встретила одинокой бедной женщиной с жестокой мигренью и уже к обеду впала в глубокую депрессию, из которой, по словам врачей, теперь долго не выйдет. Зато хорошо повеселилась накануне. Очередной легкий флирт обернулся тяжкими потерями. Добавим, что в крови несчастной обнаружены следы того самого психотропного препарата. Так выпьем, как говорится, за дам, не дам, а также дам, но не всем».
Циничный тон, к которому постоянно прибегали корреспонденты жёлтых изданий, уже перестал удивлять. «Интересно, как бы они посмеялись надо мной? - Поехал в Сочи, но в Богучаре ему понравилось больше!» Вадим посмотрел, когда вышла газета: 19 мая 1994 года. «Неужели это был он, Галин подельщик? Почему сам? Может, причина в том, что Галя в те вечера была со мной — в мае я никуда не ездил. А у него кончились деньги? Или они готовились к операции против меня? Тогда я уже знал, что предстоит командировка в Сочи и мог запросто об этом обмолвиться. Она запомнила. Он подслушал. Похоже на правду».
Чебаков принялся дальше листать подшивку. Снова запестрели громкие заголовки, но про другое: убийства, вооруженный грабеж, насилие. Наконец мелькнуло слово «клофелинщики», но этих поймали — у пивного павильона. «Не наш случай — мелко».
Вадим изучил еще несколько газет, стал быстрее перебрасывать страницы, несколько раз ненадолго задерживался глазами на отдельных сообщениях и скоро дошел до самого конца.
— Итак... либо моя версия верна... и тогда все эти случаи — за Галкой и ее неизвестным другом. Регулярно в течение двух лет, последний раз — в середине мая, потом — моя очередь... и они свалили далеко-далёко... либо... Либо я все это выдумал.
Улетучились дремота и вялость, Чебаков огляделся, прислушался — ожидая, что Галя напомнит о себе каким-нибудь язвительным замечанием, но голос ее так и не прозвучал.
— Что, испугалась? Погодите, ребята, это только начало.
Он улыбнулся, сладостно потянулся, закрыл глаза, и перед его мысленным взором возникли экзотические картинки...
В фешенебельном ресторане за столиком с дорогим шампанским и фруктами сидит Галя. На ней элегантное вечернее платье. Ее кавалер — старик-миллиардер, весь из себя в золоте и бриллиантах, но лысый и дряхлый. Он говорит Гале какие-то приятности, она смеется, кокетничает. Старик отпрашивается в туалет, со скрипом в суставах поднимается, уходит из зала. Галя исподтишка оглядывается — у барной стойки тоскует молодой крепкий мужчина, некое подобие Джеймса Бонда. Он подмигивает ей, идет вслед за стариком. Галя пользуется моментом и подсыпает в бокал миллиардера порошок. Играет скрипичный ансамбль. Старик возвращается, забыв застегнуть гульфик, садится за стол, произносит какой-то тост, подносит бокал к губам...
Чебаков открыл глаза, в окно бытовки увидел, как в помещение цеха вбежала техничка из конторы. Она огляделась, заговорила с рабочим. Вадим сунул листок с датами в карман, поспешил к ней.
— Что случилось, Лидия Семеновна?
— Василий Сергеич! Василий Сергеич! — Пожилая женщина не могла отдышаться. — Там! Там... Москва... звонили из Москвы! Уже два раза! Вас просят. Сказали, ровно в четыре. А Витамин уехал в Березняки, еще не вернулся.
Быстрым шагом Вадим направился к «Ниве» и уже через пять минут вошел в свой кабинет. Телефон зазвонил, как и было обещано, в шестнадцать ноль-ноль.
— Да?.. Это Василий Сергеевич Гаврилов. Да... Я понял, Артем Петрович... Вы исследовали наши кирпичи на качество?.. Да... Приятно слышать... Завтра?.. Да, завтра такой объем возможен... Хорошо... Буду рад встретить вас. До свидания.
Положил трубку, достал из холодильника бутылку воды, наполнил стакан, выглянул в окно — на стоянке резко затормозил «УАЗ», из него появились Баранов и техничка, поспешили в контору… и вот уже залетели в кабинет.
— Ну что?!
Чебаков посмотрел с иронией на своего делового партнера.
— Что?
— Москва?
И техничка не осталась безучастной:
— Успели, Василий Сергеич?
Вадим допил воду, поставил стакан на стол.
— Лидия Семеновна, вы не волнуйтесь.
— Да как же? Звонит Москва, а я тут одна... совсем растерялась, испугалась... а может, что важное пропустим...
Чебаков улыбнулся:
— Москва теперь часто будет звонить, больше не надо пугаться. И спасибо вам.
Она покивала, ушла. Вадим обратился к Баранову:
— Завтра днем придут две машины, заберут весь кирпич. О форме оплаты будем договариваться на месте. Часть по безналу, другая — наличными. Что милиция?
— А?! Порядок. Если что — по первому звонку прилетят. Это... может, организуем гостям баньку, стол?
Вадим выдержал паузу - чтобы притушить пламя страстей, которое разбушевалось внутри Баранова.
— Может быть, но потом. Витаминыч, бросай ты эти советские замашки с банями и все прочее. Людям нужен кирпич, нам нужны деньги. Если все стороны точно исполняют свои обязательства, можно получать удовольствие без пива и парилки.
— Усек. — Баранов замялся. — А ты вчера это... не обиделся... я, может, чего лишнего сказал по пьянке-то?
— Все нормально. Поторопись с телефонной линией в цех и посади здесь секретаря. С первой зарплаты купим факс.
Вениаминович оживился.
— Я дочку старшую посажу. Кристину. Она ведь на заочном учится... поэтому здесь, в поселке. Положу ей небольшую зарплату. Ты не против?
— Не против.
— Она справится — хорошая девка.
*
Пока на два «КамАЗа» с прицепами грузили кирпич, Чебаков устроил московскому гостю экскурсию по цеху, показывал, объяснял. Артем Петрович вникал в суть дела с неподдельным интересом, много спрашивал, всюду заглядывал, постоянно отвлекался на разговоры с рабочими, смотрел им в глаза, интересовался жизнью — в общем, стремился разобраться во всем сразу, представить себе местную картину во всей полноте. Когда вышли во двор, извинился за напористость.
— В другой раз сам уже не поеду, пришлю экспедитора. Надо ясно понимать, куда и зачем.
Появился Вениамин Вениаминович. Вадим представил его Петровичу, но тот едва кивнул и больше не обращал на Баранова никакого внимания. По этой причине Вениаминович почувствовал себя неловко и в какой-то момент с озабоченным видом заспешил к печи для обжига — будто бы дать указания. Петрович взял Чебакова под локоток.
— Надумаешь, Василий Сергеевич, купить новое оборудование для производства черепицы, дай знать — у нас на этот счет хорошие партнеры в Германии. Можно взять в лизинг. Условия обговорим. Допустим, гарантированные поставки по фиксированной цене в течение первого года. — Петрович лукаво улыбнулся: — Ну, и кредит можем выделить.
Чебаков сразу понял, о чем разговор, — в прежней жизни на благо «Нового Ампира» он, бывало, и сам лишал заемщиков всего, что те имели. Ответил такой же лукавой улыбкой:
— На этой позиции у нас уже есть надежный партнер. А если что изменится, обсудим.
— Не хочешь складывать все яйца в одну корзину? Правильно. Ну, чего — пока загрузка, прокати, покажи достопримечательности. На карьер отвези, посмотрим. Есть время?
Вадим показал рукой на «Ниву». Они прошли к автомобилю, сели, уехали. Баранов проводил их недобрым взглядом. Как это бывает с теми, кто обрел аппетит во время еды, Витамину привиделось, что его хотят объесть. Заревновал Гаврилова к москвичу, москвича к Гаврилову, а их обоих к кирпичному цеху.
А в эти же самые минуты, сидя в потрепанных «Жигулях», которые в бригаде Щегла использовались при скрытном наблюдении, Гусь и Грузило следили сквозь затемненные стекла за тем, как по центральной улице поселка Комсомольский дефилировала Кристина Баранова. Вот она поравнялась с машиной братков — то ли попыталась разглядеть, кто внутри, то ли полюбовалась своим отражением. Грузило усмехнулся:
— Что, не очень красивая?
— Главное, чтобы шевелилась. Сегодня у них в клубе дискотека. Может, там ее зацепить?
— Нет. Здесь тебя никто не должен видеть.
*
Промелькнул месяц. «КамАЗы» из Москвы стали в поселке обычным явлением и теперь мало кого волновали. Цех трудился в две смены, и здесь получали самые большие зарплаты во всей округе. К Баранову выстроилась длинная очередь из желающих устроиться на работу, и он с томлением номенклатурного сердца вернулся к прежним замашкам — смотрел как бы сквозь людей, а уж если на ком останавливал взгляд, то изображал строгость и начинал поучать жизни. Следить по телевизору за делами в стране теперь было проще: разруха, задолженности перед бюджетниками, война на Кавказе — все воспринималось не так трагично и к его семье не имело никакого отношения. А когда записные демократы валили всю вину за пробуксовку реформ на коммунистов, которые-де никуда не делись — как сидели в чиновных креслах, так и поныне там, — Вениаминович самодовольно хмыкал: «А кому еще руководить, как не нам. Вот был я инструктором в райкоме, был председателем сельского совета, был директором совхоза, потом возглавил АО. Теперь начальник на кирпичном заводе. Нет замены — вокруг алкаши и лодыри». Жена в ответ улыбалась и подавала ему к чаю прозрачные ломтики французского сыра, который Кристина привозила из Владимира. «Да мне бы сальца порезать». — «Нет, Веня, нельзя — холестерин».
В общем, эта очередь в его руках стала реальным рычагом, с помощью которого он накачивал свой авторитет и влиял на обстановку в Комсомольском. И потому многие поселковые женщины, в последние два года безнаказанно обижавшие Витамина, а теперь обиженные им, все чаще шли к Гаврилову: «Возьмите наших мужиков, совсем ведь сопьются, детей кормить нечем». Вадим пробовал отговариваться тем, что кадровые вопросы не в его ведении, но помогало мало. Стали приходить к нему домой, из-за чего он чувствовал себя крайне неуютно. Как-то незаметно превратился в спонсора — покупал школьные учебники и принадлежности, начал доплачивать тренеру по футболу и руководителю хоровой студии. Вот и сегодня хозяйка дома, который он снимал, разбудила ни свет ни заря, чтобы похлопотать за зятя — всю ночь парень дебоширил, а к утру чуть в петлю не залез. Старушка заливалась горькими слезами. Успокоил, оплатил жилье на год вперед, сказал, чтобы зять наведался в контору, когда выйдет из запоя: может, что-то придумаем.
А на дворе нежилось бабье лето. Чебаков сощурился под ласковым утренним солнцем, направился в сад. Вот уже второй месяц, как у него здесь появились турник и пара гирь — для утренней разминки. За огородами и заборами на соседнем участке Пал Палыч долбил грушу. Махнули друг другу. Покончив с упражнениями, Вадим облился по пояс холодной водой и, утираясь полотенцем, вернулся в дом. Жил он по-прежнему один. Рядом с кроватью на тумбочке лежала книжка на английском языке. Отлаженное производство, размеренная жизнь высвободили пространство для любимых занятий — вечерами и ночами он много читал, слушал радио.
Сегодня, например, завтракал под испаноязычные новости. Когда пил кофе, возле дома с визгом остановился автомобиль. Чебаков быстро сменил волну, выключил транзистор, взял с тумбочки книгу, вышел с ней в сени, ловким движением отделил от стены одну из досок — за ней открылась ниша, в которой он хранил небольшую библиотеку. Спрятав улику, вернул доску на место. Несмотря на то что ему вполне удалось легализоваться в поселке, Вадим постоянно напоминал себе о бдительности: «Вася Гаврилов не владеет иностранными языками. А если кто-то узнает обратное, то вряд ли такая новость про местную достопримечательность, в которую он превратился, надолго задержится в Комсомольском, да и во всем Березняковском районе. А уж тогда точно — жди недобрых гостей-охотников». В общем, необходима строгая конспирация. Именно по этой причине третья часть его теперешней англо-испанской библиотеки состояла из шпионских романов. Он покупал их в Москве в букинистических магазинах, с их помощью обретал необходимые познания, мало-помалу становясь специалистом в области разведки и контрразведки.
Во двор зашли Баранов и его старшая дочь Кристина. Отец поднялся на крыльцо, постучал, открыл дверь. Девушка осталась снаружи. Чебакова Вениаминович нашел на кухне.
— Здорово, Вася! Не передумал ехать во Владимир?
— Сейчас поеду.
Баранов сел за стол, любопытным взглядом исследовал обстановку.
— Не устал холостым?
— Витаминыч, обещаю, что когда-нибудь обязательно женюсь.
Делового партнера Чебаков называл по прозвищу только в тех случаях, когда тот позволял себе лишнее – например, лез, куда не следует. Баранов намеков не понимал, но и не обижался — привык.
— Хотя... лучше так, чем абы с какой... А я ведь с просьбой, Вася. Кристине моей во Владимир надо, в институт. Захватишь?
— Конечно.
Баранов прильнул к окну, махнул дочке рукой. Она вошла, изобразила смущение.
— Доброе утро, Василий Сергеевич!
Отец не удержался от нежного взгляда на свою девочку.
— Поедешь с Васей во Владимир. — Повернулся к Чебакову: — Может, по дороге сговоритесь: если она успеет разобраться в институте, пока ты по делам в банке... то и домой вместе. — С деланной строгостью посмотрел на Кристину: — А если задержишься, тогда - на автобусе. И смотри: шаг влево, шаг вправо, буду пороть.
— Ой, да ладно тебе, пап, людей смешить. Василий Сергеич и так, наверное, думает, что я совсем несовременная деревенщина...
Вениаминович поспешил с нравоучительной речью:
— А что плохого в том, что девушка сидит дома. Главное, чтобы по хозяйству управлялась, чтобы у нее в руках любая работа горела. А эти современные вольности, - они только портят. Так, Василий Сергеич?
Вадим принялся за мытье грязной посуды. Баранов тайком от него кивнул дочери — ну-ка, помогай! Кристина тут же отреагировала:
— Давайте я, Василий Сергеевич. А вы пока собирайтесь.
— Хорошо. Спасибо, Кристина, — Чебаков улыбнулся. — А про то, как воспитывать детей, я, Вениаминыч, мало понимаю... Пока на повестке дня только кирпичи...
Он прошел в комнату, начал одеваться. К этой дешевой драматургии в исполнении отца и дочери он всегда относился с иронией. Но Баранов не успокаивался:
— Ну да... Однако вот возьмем новый кредит, расширим производство... сможешь подумать и о личной жизни... Так?
— Надеюсь. Можем ехать.
Вениаминович посмотрел на папку в руках Вадима.
— Бизнес-план?
— Он самый.
Чебаков вел «Ниву», Кристина сидела рядом, то и дело поглядывала на него, улыбалась.
— Вы так сосредоточенно рулите... Сразу видно — человек целеустремленный.
— Это хорошо или плохо?
— Для мужчины — хорошо.
— А для женщины?
— Не знаю. Я хоть и буду инженером, но предпочла бы сидеть дома с детьми, разводить цветы, ждать с работы мужа...
Въехали во Владимир.
— Похвальные мечты. Сегодня девушки больше думают о дальних странах, о больших деньгах, о принцах на «мерседесах»... Так вы, Кристина, долго будете в институте? Я освобожусь часа через три...
— Я точно не знаю... У меня встреча с научным руководителем по курсовой, потом еще в библиотеку... Если мне с собой не выдадут нужные книги, придется сидеть в читальном зале...
— Серьезная программа.
Чебаков остановился возле политехнического института.
— Давайте договоримся: ровно в час на этом месте. Время ожидания — пятнадцать минут. Если не встретимся, добираемся отдельно. Только обещайте мне, что ни влево, ни вправо — как завещал строгий папа.
Девушка посмотрела на него кокетливо.
— Будет исполнено.
Она вылезла из «Нивы», пошла к институтскому крыльцу, махнула рукой. Вадим уехал. В холле Кристина сразу направилась к телефонному автомату, набрала номер.
— Алло? Ну, привет, красавчик, я уже здесь. Да... поняла.
В библиотеке она с нетерпением дождалась, когда ей соберут нужные книги, быстро сунула их в сумку и заспешила к выходу. На улице свернула за ближайший угол, огляделась. Вскоре возле нее остановилась иномарка. Кристина открыла дверцу, нырнула внутрь, бросила на заднее сиденье сумку с учебниками и впилась жадным поцелуем в губы Гуся. Он откровенно облапил ее за грудь и бедра.
— Ну, поехали, девочка моя...
Кристина задохнулась от страсти.
— Куда?
Он показал ей ключи.
— Приятель одолжил хату до вечера.
— Круто! Я тебя люблю!
— Увидишь хату, вообще обалдеешь.
Кристина завизжала, Гусь тронулся.
В банке «IBC Евразия» у Василия Сергеевича Гаврилова получилось все, как он запланировал, как было договорено. Отделом выдачи кредитов здесь руководил ровесник Чебакова, и общий язык они нашли еще во время первой встречи. После оформления всех финансовых документов Вадим поехал на переговорный пункт, набрал номер компьютерного магазина.
— Здравствуйте! Мне нужен Алексей Иванович. Это его беспокоит... Константин...
— Он сейчас в торговом зале, разговаривает с клиентом.
— Хорошо, я подожду... Только вы передайте ему, что звонит Константин.
Чебаков ждал, бросал в аппарат жетоны, наконец в трубке раздался голос Маклакова:
— Я слушаю.
— Алексей Иванович? Это Константин... Я по поводу монитора, о котором просил...
— Сегодня есть что посмотреть. Вы приедете?
В первую секунду Чебаков даже растерялся.
— Есть что посмотреть?
— Да. Это то, что вы хотели.
Лешка сохранял в голосе бесстрастный тон, Вадим заволновался.
— Я буду во второй половине дня. В пятнадцать ноль-ноль.
Повесил трубку, взглянул на большие часы в помещении переговорного пункта — двенадцать семнадцать. Сердцебиение участилось, руки задрожали, в голове зашумело: «Неужели свершилось, и Маклаков со Светой вышли на след Гали?»
Кристина глянула на циферблат и прильнула к любовнику.
— Пора домой. Зайчик, а тебе еще раз дадут ключи? Я могу приехать на следующей неделе в четверг.
Гусь закурил.
— Я не зайчик, я Гусь.
— Дурачок... я тебя обожаю...
— Папаша отпустит тебя на следующей неделе?
— А куда денется?
— А кто будет у них секретутить? Еще уволят...
Кристина усмехнулась:
— Ага, сейчас! Не забывай, я - дочь хозяина.
Теперь хмыкнул Гусь:
— А я думал, хозяин — Вася.
В глубине квартиры раздался какой-то шум. Кристина насторожилась. Гусь погладил ее.
— Расслабься. Это кот.
— Я не видела здесь кота.
— У него свободный режим: когда хочет, вылезает в форточку, когда хочет, возвращается.
Кристина тут же успокоилась.
— Вася - тоже хозяин. Папаша мечтает, чтобы я за него вышла... тогда все капиталы останутся в семье. Кстати, Вася сегодня приехал в банк, хотят покупать новые станки... Богатеем.
— Значит, я тут имею будущую миллионершу?
Она сладко потянулась. Гусь глянул на нее хитрыми глазами.
— А как же эта... Женя? Вася с ней...
Кристина фыркнула:
— Вася не такой дурак, чтобы жениться на шалаве. Она уехала из поселка.
— Значит, женится на тебе?
— Хочешь, чтоб женился?
— А чо, хорошо будет: он ведь любит работать, пусть работает, делает кирпичи, а мы с тобой вот на этом станке...
И он покачался на упругой кровати. Кристина с удовольствием приняла эту игру и навалилась на него.
Через полчаса, уже одетая, стоя в прихожей перед зеркалом, она приводила в порядок волосы. Гусь обувался.
— Зайчик, давай поедем куда-нибудь, так хочется сменить обстановку.
— А я думал, тебе здесь понравилось. Ты так громко стонала.
Кристина улыбнулась, прижалась к нему, поцеловала.
— Дурачок, я не об этом. Поехали в Сочи или в Крым.
— Может быть. Убью пару челноков, заберу бабло, и поедем. Выходи!
Гусь шлепнул подружку по заду, и она со смешком переступила порог.
В гостиной появились Щегол, Грузило и Круглый. Они подошли к окну и осторожно пронаблюдали за тем, как Кристина и Гусь уехали. Круглый направился в спальню, где любовники провели пару часов, и достал из потайного места видеокамеру. Он перемотал назад пленку, включил воспроизведение, и втроем они уставились на маленький экран. Круглый был явно доволен.
— Почти три часа отсняли, получится минут двадцать жесткого порно.
Грузило посмотрел на Щегла.
— За такое кино Витамин нам не только акции, но и свой домик отдаст. Теперь ему в поселке по-любэ не жить.
Но бригадир не спешил предаваться радости.
— Я пока не решил, когда... но скоро.
Глядя, как Кристина скачет на Гусе и трясет грудями, Круглый перестал себя контролировать.
— А может, пустим ее здесь под трамвай? Или вторую его дочку подтянем? Тогда точно...
Щегол резко пресек разговор:
— Чтобы рта не разевали! И Гуся предупреди. — Глянул на экран. — Пока эта Чичолина между делом базарит про их бухгалтерию, пусть живет честной девочкой. Может, она для нас украдет документы или еще чего. … А прикинь, если Вася и вправду на ней женится?
Грузило осклабился:
— Тогда завод точно наш...
Как и большинство бандитов новой России, они были бывшими спортсменами. Щегол и Грузило — мастера, закончили институт физкультуры, поработали тренерами по самбо. Именно в этом качестве их когда-то уважали все пацаны Березняков, потом уважение сменилось авторитетом, добрые чувства — страхом. Однако и теперь, без джипов, толстых золотых цепей и прочей мишуры, они легко могли сойти за обыкновенных крепких русских мужиков, не было в их лицах никакой свирепости, и глаза наливались свинцом крайне редко. Казалось, подойди к ним запросто, расскажи про тяготы своей жизни — поддержат словом, помогут и точно не обидят. Может, ровно так думали и те, кто нашел свой последний приют в ближайших лесах, в безвестных могилах.
А самым перспективным борцом в компании когда-то считался Гусь. Едва начал заниматься самбо, с парой приемов в арсенале взял первое место на городских соревнованиях. Становился чемпионом среди юношей и взрослых, на области, на России, однажды на Европе получил бронзу. Его друг, Круглый, добивался побед только в детстве. Тогда среди мальчиков одногодок у него почти не было соперников в самой тяжелой весовой категории. Вырос он высоким, круглозадым, с покатыми плечами и мощными бабьими ляжками. Никакого успеха у девушек не имел — в отличие от Гуся, жилистого, гибкого, с рельефными мышцами. Этот мог менять подружек хоть каждый день. А Круглого даже не на всякую стрелку брали — как шутил Грузило: «чтобы не портить имидж бригады». Вот и приходилось толстяку вертеться, доказывать свою значимость. Он смотрел про мафию фильмы, читал книги, то есть по-настоящему осваивал профессию. Круглый и предложил снять кино — старый затасканный трюк, но Щеглу идея понравилась. Бандиты даже не рассматривали вопрос об особом русском пути — с готовностью копировали все, что предлагал Голливуд.
*
В Москву к месту встречи Чебаков примчался за десять минут до назначенного срока, запарковал машину недалеко от сквера. Маклаков уже был здесь. Пожали руки. Вадим вопросительно посмотрел на друга, и тот не заставил себя ждать.
— Мы со Светой нашли эту девушку, которая знает Галку, точнее Юльку.