Мишка Кесс
-----------------------------------
Одно дело, плавить свинец на костре в консервных банках, а другое дело, когда родителей нет дома, на газовой плите в специальной плавильной чашке с длинной ручкой. Я был крупным специалистом в этом деле, и все пацаны с нашей улицы заказывали мне большие тюхи для броска и маленькие для боя.
Однажды я утащил из зубопротезной лаборатории моего папы, который имел патент и работал на дому, коробку мелкого, чистого отливочного песка и некоторый запас свинца. Форму для отливки я делал электрической лампочкой. Мои тюшки считались лучшими на Сельхозпоселке. Заказов было много, свинец быстро кончился, и мне посоветовали накопать пуль на месте взорванного и сгоревшего в начале войны склада в районе Севастопольского парка.
Звали его Миша Кесс. Это был известный на весь Сельхозпоселок малолетний бандит. Врачи признали его идиотом, и в школу он не ходил. Говорили, что в прошлом году он ударил ножом десятиклассника. Все его боялись. Он был старше меня, но по весу и по росту мы были равны. Мишка сидел на корточках и рыл землю руками, когда я стал копать лопатой на почтительном от него расстоянии. Он заметил меня, подошел, достал нож, приставил к моему животу и предложил выложить на траву содержимое карманов. В карманах, кроме яблока, ничего не было. Он забрал его и сказал:
-- Заеbись, что с лопатой. Теперь ты мой раб. Что ищешь?
-- Пульки, -- сказал я, -- плавить свинец для тюшек.
-- Тогда копай здесь.
И он, как в игре, воткнул в землю свой нож. Я стал копать в том месте, где он указал, и сразу наткнулся на россыпь тяжелых винтовочных пуль. Набралось целое ведро.
-- Много, мне столько не нужно, -- сказал Мишка.
Мы развели костер и принялись выплавлять из пулек свинец. Он сказал, что хочет отлить из свинца кастет, но у него нет формы. Я предложил ему услуги отцовской литейки и сказал, что могу вылепить форму из воска и отлить в гипсе. Я знаю, как это делать.
Он посмотрел на меня недоверчиво и сказал:
-- Ладно, ты мне мозга не еbи, -- давай копай, там еще кое-что есть.
Вел он себя беззлобно, и было в его внешности неряшливого гнома что-то располагающее. Это была игра. Я подчинился. На глубине около метра лопата ударила в металл.
-- Подожди, -- сказал Мишка, залез в яму, стал разгребать руками и вытащил артиллерийский снаряд. -- Положим в костер.
-- Взорвется, -- сказал я.
-- Не сцы, не взорвется, -- сказал он уверенно.
Мы положили снаряд в костер. Я отбежал и спрятался в яму.
-- Иди сюда! Взорвется! -- позвал я Мишку из укрытия
-- А мне похуй, -- сказал он, сел возле костра и принялся есть мое яблоко.
Снаряд не взорвался. Только, когда нагрелся, хрюкнул, и из его задней части потекла в костер вязкая масса, загорелась желтым пламенем.
-- Это тол, -- сказал он. -- Им мужики рыбу глушат.
Мишка зацепил палочкой, остудил, снял ботинки и стал втирать между пальцев.
-- От грибка хорошо, -- сказал он.
-- Почему ты ходишь с ножом? -- спросил я.
-- Все с ножами, -- сказал он.
-- Я без ножа.
-- Ты без ножа, и я у тебя забрал.
-- Я тебе сам отдал. Мог бы лопатой отбиться.
-- А чего не отбился?
-- Из-за яблока драться, что ли?
-- Из-за всего нужно драться, -- сказал он.
-- Ну, что, -- сказал я, -- пойдем ко мне делать кастет.
-- У тебя кто-нибудь дома есть? – спросил он.
-- Никого, родители в Вильнюс свалили за сырами.
Мы продели лопату в ручку ведра и, взявшись с двух концов, понесли добычу ко мне домой.
-- Есть хочешь? -- спросил я.
-- У тебя какао есть?
-- Есть. «Золотой ярлык».
-- Насыпь мне в стакан с сахаром.
Он перемешал и стал есть ложкой получившуюся смесь.
-- Может, кипятка добавить? -- спросил я
-- Я так люблю. Могу всю пачку съесть.
Он походил по дому, огляделся и сказал:
-- Хорошо вы, евреи, живете. У вас есть, что спи3д*ть.
-- Что? – спросил я изумленно.
-- Золото, например.
-- У нас нет золота, -- сказал я
-- У всех евреев есть золото. Только они его прячут.
-- Не знаю. Вряд ли у моего папы есть спрятанное золото. У нас каждый год обыск. Папа называет это переучетом.
-- А чего он боится?
-- За золото сажают.
-- За все сажают. У меня батька сидит.
-- За что?
-- За убийство.
-- А мама?
-- Матка на пластмассовом заводе работает. Я тоже скоро сяду, как только шестнадцать лет исполнится.
-- А ты за что?
-- Еще не знаю. Может, за золото, а может, за убийство. Пацан должен сидеть. Хочешь, я у вас золото поищу?
-- Давай, -- он смог меня заинтриговать.
Мишка закрыл глаза, выставил ладони вперед, как в игре в жмурки, и стал ходить по дому ни разу нигде не споткнувшись. Через несколько минут сказал:
-- Ни *** нет у вас золота, но где-то рядом есть.
-- Где?
-- У соседей, может.
-- Откуда у них золото? Здесь вокруг одна голота. Этот Шатилов -- водила, на грузовике работает, а этот Большаков – попкарь в тюрьме.
-- Где живет попкарь? – спросил он.
-- Вот, за забором.
Я показал на владение. Деревянный дом, сарай, сортир.
-- Вот у него надо поискать. Мне с их стороны щеку греет. Где он сейчас?
-- На дежурстве на Володарке.
-- А жена?
-- Жена пьяная, спит.
-- У них собаки нет?
-- Какая собака, они такие жадные, держат у себя только то, что можно съесть.
-- Тогда бери лопату, полезли.
У Большаковых был большой огород, который каждый год они полностью засаживали картошкой.
-- Вот здесь, -- Мишка уверенно воткнул лопату в землю.
-- Копай.
-- Глубоко?
-- Прилично.
-- Откуда ты знаешь?
-- Чувствую. Когда я в отряде был, партизаны брали меня мины искать.
-- Сколько тебе лет? – спросил я
-- А *** его знает. Я от войны остановился в развитии.
Земля в том месте, где я копал, была не очень плотной, но я быстро устал.
-- Да, -- сказал Мишка, -- говно вы, ж..ды - работники, любите чужими руками все делать.
Он забрал у меня лопату и довольно скоро вырыл глубокую яму.
-- Может, там ничего нет? -- спросил я.
-- Есть, -- сказал Мишка уверенно. -- Вот оно уже.
Лопата ударила в твердое.
Он расчистил землю и я прочитал на темно-зеленой крышке: «Тruppenvoratsfatz».
-- Что это? – спросил я
-- Снарядный ящик.
Мы вытащили ящик сантиметров около семидесяти длинной, окованный сверху железными скобами, и Мишка стал ковырять защелки.
-- Давно не открывали, -- определил он.
В ящике лежала детская одежда.
-- У них дети есть? -- спросил Мишка.
-- Нет.
-- На фига им детское? Старое, довоенное. Сейчас такое уже не носят.
-- А как же золото? -- спросил я разочарованно.
-- Сейчас поищем, -- Мишка порылся в глубине и вытащил магендовид на цепочке. -- Видишь, не ошибся. Продадим твоему батьке.
-- Мой папа это не возьмет, сказал я.
-- Почему?
-- Не возьмет, и все.
Он посмотрел на меня внимательно и сказал:
-- Ладно, тогда я тебе это дарю, -- и надел мне магендовид на шею. -- С тебя два кастета.
-- А с ящиком как?
-- Зароем обратно. Погоди, давай, мы ему пулек насыплем. Он охуеет, когда откроет.