Мой друг, бывший сотрудник уральского филиала Академии наук СССР, живет в США уже более двадцати лет. В академии он занимался порошковой металлургией – тогда только зарождающимся у нас направлением научных исследований.
Исследования представляли не только научный интерес, но и имели практическую значимость. На основе проведенных исследований удалось получить различного рода присадки, используемые в двигателях внутреннего сгорания и существенно повышающих срок их службы. Кроме того, на основе использования порошков удалось получить качественно новые виды красок, обладающие уникальными антикоррозионными свойствами, которые должны были получить широкое применение в кораблестроении, мостостроении и других отраслях нашего могучего тогда народного хозяйства. Важно, что удалось организовать промышленное производство таких красок, а мой друг непосредственно курировал этот проект.
А тут как раз он получает разрешение на ПМЖ в США, которое он ждал не один год. Не воспользоваться этим разрешением было невозможно, но и бросить начатое дело он также считал недопустимым. Тогда и было принято соломоново решение – раз в квартал возвращаться в «землю исхода» и осуществлять надзор за реализацией этого проекта до полного его завершения.
Любое посещение страны исхода, естественно, сопровождалось разнообразными просьбами бывших соотечественников. Так как «дым отечества», а также другие нематериальные носители памяти многолетнего пребывания в России, не могли унять их ностальгической тоски по родине, просьбы соотечественников сводились в основном к доставке каких-либо продуктов питания российского происхождения.
Далее рассказ буду вести от первого лица – героя настоящего повествования.
- Сказать, что я не был знаком с таможенным законодательством США, в соответствии с которыми был запрещен ввоз в страну любых продуктов питания, было бы не правдой. Но как отказать настойчивым просьбам родственников!?
- Ну что, тебе трудно привезти две палочки моей любимой сыро-вяленной колбаски и хотя бы один килограмм зефира, который так любит твоя племянница Фира, - с надеждой на мое согласие вопрошали они.
- Вы что, забыли в какой стране вы живете? Здесь можно купить любую колбасу и любой зефир.
- Не скажи. Местную колбасу просто нельзя взять в рот, а такого зефира как в России здесь мы ни разу не пробовали.
- Ладно, посмотрим по обстоятельствам, - отвечал я, надеясь на лояльность американских таможенников и наше иудейско-христианское «авось».
Первое посещение России после исхода заняло три недели. Успешно справившись с производственным заданием и выполнив многочисленные поручения родственников, я готовился к возвращению в США. Две палки сыровяленой колбасы, исторгающие острый запах специй, а также один килограмм зефира для любимой племяннице Фиры, были упакованы в газетную бумагу и надежно замаскированы среди вещей в дорожной сумке
.
После успешного завершения полета пассажирам лайнера предстояло пройти таможенный контроль аэропорту Нью-Йорка.
- Прошу предъявить вашу декларацию, - обратился ко мне коренастый таможенник афроамериканского происхождения. Это был крепко сбитый парень с застегнутым на все пуговицы фирменным кителем. Его суровый вид не давал мне никаких оснований надеяться на какие-либо поблажки в случае провала операции по ввозу в страну запрещенных продуктов питания.
Ну, вот и накаркал! Не успел я предъявить свою дорожную сумку к досмотру, как слышу, вдруг, лай из неоткуда взявшейся собаки, которая уткнула свою несимпатичную морду в мою сумку. Правда, я еще до появления этого чудовища, ощущал запах каких-то специй, но не мог предположить, что их источником могла стать колбаса, надежно спрятанная в моей сумке. Для собачьего же нюха определение источника происхождения столь специфических запахов было делом совершенно не хитрым.
Меня пригласили в специальное помещение, в котором таможенник, с лицом римского императора Калигулы, известный своей невероятной жестокостью и непристойными манерами поведения, начал методически вытряхивать из моей сумки всё ее нехитрое содержимое, пока не добрался до пакета с колбасой, которая источала тот самый запах специй, привлекший натренированного пса.
- Что это? – спросил таможенник афроамериканского происхождения, раскрывая пакет.
В то время я еще плохо владел английским и не нашел ничего лучше, чем односложно ответить:
- Это колбаса.
Тем самым я дал понять, что таможенник не ошибся в определении запрещенного к ввозу предмета, и две палки колбасы мгновенно полетели в стоящий рядом пластмассовый бак цилиндрической формы. Бак был достаточно глубок, так что достать погребенный в нем продукт было делом весьма трудным, а потому и любые апелляции были бессмысленны.
Расправившись с колбасой, этот Калигула еще с большим пристрастием продолжал извлекать из сумки, содержащиеся в ней вещи, пока не добрался до второго пакета, в котором должен был находиться зефир для моей любимой племянницы Фиры.
- Что в пакете? – сухо спросил меня таможенник.
- Зефир, - ответил я по-русски, так как не смог быстро подобрать равноценного синонима на английском языке.
Таможенник разворачивает пакет, и к моему ужасу я обнаруживаю в нем вместо воздушных кондитерских изделий крупнозернистый порошок белого цвета. Это я уже потом понял, что зефир не выдержал многократных механических воздействий при погрузке багажа и перелете и в знак протеста потерял свою изначальную форму, превратившись в порошок белого цвета.
Если бы в этот момент вы видели лицо афроамериканца! Кровь мгновенно прилила к его голове, а глаза настолько расширились, что готовы были вылезти из орбит.
- Что такое зефир? – наконец выдавил из себя таможенник.
Я, забыв о греческом происхождении этого кондитерского изделия, причислил его к восточным сладостям, вставив в свой оправдательный лепет Турцию, Иран и даже Афганистан.
Тут, по-моему, мой Калигула совсем потерял дар речи и, схватив мой паспорт, проездные документы и очевидные улики, подтверждающие мое прямое отношение к наркоторговле, бросился вон из помещения, в которой производился досмотр, предусмотрительно закрыв меня на ключ.
Прошло не менее получаса, прежде чем я не услышал скрежет открывающегося замка. На пороге стоял мой афроамериканский таможенник, глаза которого приобрели первоначальные размеры, что свидетельствовало о нормализации его кровяного давления.
- Наша служба подтвердила, что это действительно zephyr. Твое счастье, парень. Ты доставил нам несколько минут веселья. Считай, что ты прошел таможенный контроль, хотя и нарушил наше законодательство. Однако, шеф решил на первый раз закрыть это дело, ограничившись предупреждением. Так что больше нам не попадайся.
Поблагодарив таможенника и любезно распрощавшись с ним, я стал суетливо собирать свои вещи и спустя десять минут покинул здание аэропорта. По пути домой я зашел в супермаркет, где приобрел две палки сыровяленой колбасы и один килограмм зефира.
Домочадцы встретили меня радостно. Все интересовались деталями современной жизни в России, знакомыми и соседями. Несказанно были рады и моим презентам, восхищаясь вкусовыми качествами продуктов российского происхождения.
Казалось, все закончилось хорошо. Однако инцидент на таможне имел и определенные последствия. Я был внесен в компьютерный список лиц, склонных к нарушению таможенного законодательства и при всех последующих полетах подвергался тщательному контролю, однако я не давал больше поводов таможенной службе усомниться в моем законопослушании.