Десять лет он не видел свою сестру. И вот, похороны матери вновь свели их дороги. Он давно забыл причину, по которой решил раз и навсегда прервать все связи с родной сестрой, но странное, колющее ощущение возникало в его груди каждый раз, когда он представлял их неизбежную встречу.
С Оливией он никогда не ругался, несмотря на то, что они все детство и молодость жили и спали в одной комнате. Оба были интровертами, спокойными до безобразия, их интересы были разными и совершенно не пересекались, поэтому и почвы для конфликтов у них не было. Трудно сказать, что они были близки, но выражение "мы с тобой одной крови" было именно про них. Они чувствовали внутренне, что являются частями одного целого - семьи - и должны стоять друг за друга. Однако в 20 лет он решил забыть обо всем, что связывало его с прежней жизнью, и уехал учиться в США , а затем остался там работать. Его целью было стереть, уничтожить любые воспоминания о прошлом.
Сестра знала причину его решения полностью изменить свою жизнь, поэтому ограничивалась вопросом о том, все ли у него в порядке, раз в несколько месяцев. Он ценил ее понимание.
После похорон неизбежное общение с ней все-таки настигло его. Вечером они сидели на кухне ее квартиры, где он остановился, и пили чай. Он знал, что она слишком тактична, чтобы говорить о прошлом. Он немногословно рассказал о своей жизни в Америке, она поделилась наиболее важными событиями, произошедшими с ней за 10 лет.
Она была все такой же - видимо, вечное спокойствие ее натуры сохраняло ее молодость. Она знала его тайну. Знала, почему он сбежал на другой конец океана. Но не знала, насколько прошедшие 10 лет залечили ту глубокую рану, поэтому не задавала никаких вопросов, которые могли бы хоть немного напомнить ему о той истории. Он видел это.
10 лет действительно заставили его забыть обо всем, буквально стать другим человеком. Его единственными заботами были зарабатывание денег и учеба - бесконечная учеба, которой он забивал все свободное время. Он чувствовал, что развивается, ощущал удовлетворение от этого. Так получалось, что знания, которые он постоянно получал благодаря курсам, лекциям, мастер-классам, которые посещал, и книгам, которые читал, пригождались ему в работе, за счет чего его ценность как сотрудника постоянно повышалась, а вместе с ней и его зарплата. Он вовсе не стремился к этому - просто тянулся к тому, что ему было интересно. Так саморазвитие стало его самоцелью.
Общался он только с коллегами и людьми, которые разделяли его интересы, причем общение ограничивалось только темами, которые их объединяли. В общем, близко он к себе никого не подпускал. Это же касалось и женщин: у него было несколько отношений с девушками, которые первыми проявляли инициативу, однако вскоре они сбегали, не выдержав второстепенной роли, так как он постоянно работал - даже дома. Казалось, он даже не замечал их исчезновения из его жизни, как, собственно, и появления.
Во время отпусков он путешествовал, и всегда в одиночестве. При этом на месте не сидел ни минуты: то он поднимался в горы, то пересекал равнины в поисках редких животных, которых ему обещали показать туземцы, то просто ездил на автомобиле из города в город, изучая различные достопримечательности. Особенно сильно он любил бродить по лесам в поисках хищников: каждый раз он находил местного охотника, лесника или туземца - в зависимости от страны, по которой путешествовал - и просил показать ему самого страшного хищника в лесу. Иногда было сложно найти человека, который не боялся провести столь опасную экскурсию. Возможно, такие путешествия привлекали его своей рискованностью, а, может, он пытался что-то разглядеть в этих животных и никак не мог.
Он считал свою жизнь идеальной, и не хотел менять в ней ничего. То, что случилось с ним 10 лет назад, теперь казалось страшным сном, не имевшим ничего общего с реальностью.
В разговоре с сестрой он решил сам затронуть эту тему, чтобы показать ей, насколько сильно все изменилось для него.
- Как поживает твоя подруга? - спросил он с улыбкой, помешивая чай.
- Джон, у меня много подруг, - с осторожностью ответила она.
- Ты знаешь, о ком я говорю, - сказал он. - Об Эмили, - его голос был настолько спокойным, что можно было подумать, что он говорит о совершенно незнакомом ему человеке.
- Она замужем. Думаю, догадываешься, за кем. У нее все не очень гладко, скажем так, - было видно, что она ощущает неловкость.
- Это же жизнь, ни у кого не бывает все гладко. Уверен, что у нее все наладится,- сказал Джон. Больше они ее не вспоминали: к счастью, было множество тем для обсуждения, которые накопились за 10 лет разлуки.
Эмили была первой и последней любовью Джона, а по совместительству лучшей подругой Оливии. Второй статус она приобрела быстрее, чем первый: их познакомила Оливия. Поскольку Джон был старше, а Эмили и Оливия только собирались поступать в университет, Эмили не смогла не воспользоваться случаем, чтобы попросить Джона натаскать ее по нескольким предметам.
Джон, который сразу почувствовал симпатию к хорошенькой голубоглазой девушке, не смог отказать. И вправду, она была хороша - стройная фигура, длинные пышные каштановые волосы, которые она то и дело поправляла, хотя они вовсе ей не мешали, и пухлые губы, которые превращались в милый розовый шарик, когда она сосредотачивалась на чем-то и становилась серьезной. Но особенно ему нравился ее остренький, будто четко нарисованный, подбородок, который она подпирала большим и указательным пальцем, когда сосредоточенно слушала Джона. Он всегда мечтал до него дотронуться, чтобы, как бы глупо это ни звучало, убедиться, что он и вправду не нарисованный.
Джон в Эмили поначалу не пробудил никакой симпатии. Главной причиной для этого был его главный недостаток - низкий рост. Она чувствовала себя нелепо, когда постоянно вынуждена была смотреть вниз, разговаривая с ним. Его лицо было довольно симпатичным - правильные, мужественные черты, прямой нос, тонкие губы, ярко выраженные скулы и будто бы прищуренные темные глаза, цвет которых невозможно было определить. Однако его светлые, вечно растрёпанные вьющиеся волосы вызывали у нее отторжение.
Тем не менее, первое впечатление быстро было забыто Эмили. Она буквально влюбилась в чувство юмора Джона, его способность интересно рассказывать скучнейшие главы из учебника. Поскольку они много времени проводили вместе, им часто приходилось обедать и ужинать вдвоем, и разговоры за столом текли так же непринужденно, как и их занятия. Постепенно она перестала воспринимать Джона как несимпатичное средство для успешного поступления в вуз, и, когда по окончании занятий он пригласил ее на свидание, согласие показалось ей самой вполне естественным. Однако финал этой встречи оказался для нее шокирующим. Джон встал на одно колено.
- Эмили, вот уже шесть месяцев мы с тобой видимся каждый день. Я каждый раз засыпаю счастливым, потому что знаю, что увижу тебя завтра. Я хочу, чтобы это продолжалось всю жизнь. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой.
Она радостно засмеялась. Они стояли в огромном парке, на краю холма, перед ними расстилался весь город. Вокруг ходили люди - влюбленные пары, старики и компании молодых людей, которые оборачивались и улыбались, видя, что происходит. Солнце садилось, небо было окрашено в ярко-фиолетовые и розовые цвета с проблесками оранжевого. Все это показалось ей невероятно романтичным. Она сказала “да”.
Через день они подали заявление. Свадьба была назначена через три месяца.
Вскоре Эмили поступила в университет, в который хотела. У нее началась другая жизнь, полная новых впечатлений, как это бывает. Джон понимал это и нисколько не ограничивал ее.
Однажды он возвращался из библиотеки, где готовился к экзамену, поздно вечером. Около подъезда его ждала Эмили. Он был удивлен, потому что они не договаривались о встрече. Вид у нее был сконфуженный. На его приглашение зайти она отказалась, выразив желание поговорить на улице.
- Я должна сказать тебе кое-что важное. Видишь ли... Ты же, наверное, сам понимаешь, что со свадьбой - это несерьезно. Да и наши отношения тоже. Ты маленький (она хихикнула), ну, как карлик по сравнению со мной. А я высокая. Представляешь, как бы мы с тобой смотрелись? Ну и потом, твои волосы... Я никогда не любила блондинов. Не будешь же ты перекрашиваться - это было бы глупо. Пойми, ты очень нравишься мне как человек, но внешний облик ведь тоже очень важен. Именно с ним мне бы пришлось проводить свое время. А я не хочу каждый раз испытывать отвращение, глядя на тебя. Ты ведь тоже бы этого не хотел, я уверена. Я пойду, - и с этими словами она убежала.
В скором времени он перевелся в американский вуз и уехал навсегда в США.
Перед самым отъездом он узнал от сестры, что Эмили встречается с главным красавцем университета - капитаном баскетбольной команды.
Но теперь, спустя 10 лет, он помнил это как будто в тумане. Его американская успешная жизнь была гораздо более реальной и закрыла собой эту любовную неудачу. Поэтому сейчас, сидя у сестры на кухне за вечерним чаепитием, он даже немного пожалел о своем юношеском максимализме - нужно было начать общение с семьей гораздо раньше, и время от времени приезжать на родину. Все-таки тот случай не стоил таких жертв.
Он размышлял обо всем этом, сидя в одиночестве, когда сестра, извинившись за свою усталость, пошла принять душ перед сном. Усыпляющая атмосфера летнего вечера и утомленность после нелегкого дня умиротворили его, и он думал о прошлом и настоящем, а собственная жизнь показалась ему вовсе не такой плохой. Из этого полусонного состояния его вывел телефонный звонок. Разумеется, как истинный джентльмен, он ни за что не стал бы отвечать на звонки, адресованные сестре, поэтому продолжал сидеть на том же месте. После нескольких звонков включился автоответчик. И тут его словно ударило током в тысячу вольт. Он услышал голос, который для него не существовал уже 10 лет.
-Оливия... Прости, что беспокою в такой час. Мне нужна твоя помощь. Чарльз... он... снова делал то же, что и обычно. Но, кажется, на этот раз все серьезнее. У меня идет кровь, очень много крови. У тебя ведь есть знакомая акушерка? Можешь ее вызвать ко мне прямо сейчас? Я боюсь за жизнь ребенка.
Послышался резкий отвратительный звук гудка, и запись оборвалась. Почти сразу же из душа вышла Оливия: похоже, сквозь шум воды она, всё же, расслышала звонки. Джон вскочил ей навстречу.
- Оливия, кажется, ты должна мне кое-что рассказать, - сказал он.
- Это Эмили звонила? - спросила она встревоженно.
- Скажи мне, что с ней делает ее муж? - не успокаивался Джон.
- О боже, она говорила о нем. Наверное, я должна была тебе рассказать, но боялась задеть твои прежние чувства к ней. Ее муж - чудовище. Он постоянно ее избивает. До синяков, до крови. Однажды дело дошло до переломов.
- Так почему она не сообщит в полицию? Почему не разведется?
- Это еще одна причина, по которой я не хотела тебе рассказывать. Она не делает этого из-за тебя, Джон.
- Из-за меня?! - воскликнул он. - Что за бред? Причем тут я?
- Она очень изменилась с тех пор, как ты ее видел в последний раз. Ты не представляешь, как она жалела о том, как поступила с тобой. Когда он начал ее избивать, я умоляла ее обратиться в полицию. Но она сказала, что это знак свыше, наказание за то, как она тебя обидела. И она будет нести это наказание до конца своих дней.
Джон стоял, как вкопанный и не знал, что сказать. Затем он вспомнил о сообщении на автоответчике.
- Постой, а что за ребенок, она беременна? - спросил он.
- Да. Мы обе надеялись, что после того, как она забеременела, он прекратит ее бить. Но этого не произошло. У нее уже несколько раз чуть не случился выкидыш из-за побоев. Но она всё равно не хочет ничего делать. Говорит, что, если ребенок погибнет, это будет еще одним наказанием.
- Оливия, слушай меня внимательно. Ты сейчас остаешься дома и никуда не едешь. Я ненадолго уеду и решу все проблемы. Главное, не волнуйся и никуда не уходи.
- Джон, куда ты пойдешь?! Он ведь чертов баскетболист, он может убить тебя!
- То есть тебя он убить не может? Человек, который избивает беременную женщину?
С этими словами он вышел из квартиры, оставив встревоженную сестру в одиночестве. Поймать такси на пустынных ночных улицах оказалось непростой задачей, вдобавок, он вспомнил, что забыл спросить у Оливии адрес, и позвонил ей. Таким образом, к моменту, когда ему удалось поймать такси, адрес уже был ему известен.
Он был сам поражен собственным спокойствием. Он совсем не чувствовал себя героем, который едет спасать любимую женщину. Напротив, если бы в Америке к нему подошел незнакомый парень на улице и попросил помочь его девушке, он ехал бы к ней на помощь с теми же чувствами. Холодный рассудок диктовал ему, что, возможно, через несколько минут его ждет поединок с садистом, а затем попытка спасти жизнь женщины и ее ребенка. Больше в его голове не было ничего.
Войдя в подъезд, он двинулся в сторону лестницы: этажа он не знал, да и не хотел привлекать внимания шумом лифта. Пока он искал квартиру, его посетило сомнение: а что делать, когда он ее найдет? Звонить в дверь? Надежды, что ему откроют, было приблизительно ноль процентов из ста. Но он продолжал искать. Как оказалось, он зря переживал: входная дверь была открыта. В квартире горел свет. Он с осторожностью заглянул туда. Там было подозрительно тихо. Свет горел только в коридоре и в одной из комнат. В эту комнату он и направился.
Это была спальня. Она лежала на полу возле кровати. На ней была ночная рубашка, низ которой был залит кровью. Он подумал, что она без сознания, но от его прикосновения она вздрогнула. Он просто не узнал ее. При мысли о ней перед ним возникало свежее, жизнерадостное, пухлощекое лицо юной девушки. Сейчас же перед ним лежала изможденная женщина. На ее лице и следа не осталось от тех милых пухлых щек, которые так смешно надувались, когда она смеялась. Теперь на их месте были впалые скулы. Взгляд был совершенно другим - вместо веселого и кокетливого он стал глубоким и полным страдания. Причем в нем не было страха, - скорее, смирение, готовность к боли и вызов. Она пережила столько страданий за эти 10 лет, что готова была перенести теперь что угодно. И не боялась ничего. Наверное, любой мужчина счел бы ее не слишком привлекательной в тот момент, однако Джон был заворожен ее новым, нечеловеческим взглядом. Эти бездонные смелые глаза, выплакавшие столько слез за 10 лет, сияли, словно голубые звезды на ночном небе. Худоба ее лица их только подчеркивала.
Вначале он не мог понять, что именно ему напоминает этот взгляд, но потом вспомнил. Однажды, во время его путешествия по одному из американских национальных парков ему довелось быть свидетелем охоты на медведя - а, точнее, на медведицу. Эта медведица загрызла человека, поэтому по законам штата должна была быть застрелена, так как известно, что медведь, однажды попробовавший человеческое мясо, уже остановиться не сможет. Джон напросился сопровождать охотников, которые отправились за этим животным. Нашли ее очень быстро, но ситуация осложнялась тем, что с ней были медвежата. Когда Джон с охотниками нашли ее, она уже была смертельно ранена - экспедиций, посланных за ней, было несколько. Она просто закрывала собой троих маленьких медвежат, и смотрела на приближающихся охотников, не пытаясь напасть или убежать от них. Джон навсегда запомнил ее взгляд - он выражал безнадежность, понимание и вызов. Она знала, что ее убьют, и словно просила об этом. И такое же бесстрашие он видел во взгляде Эмили сейчас.
- Джон...- пролепетала она слабым голосом.
-Эмили, ты ранена? - спросил он.
- Нет, это кровь... от ребенка... Похоже, он уже мертв... Но он еще внутри меня… - она прилагала огромные усилия, чтобы говорить.
- Нет, не говори так. Сейчас мы поедем к очень хорошему доктору-акушеру, моему близкому другу, и он спасет твоего ребенка! - убеждал ее Джон. - Я уже вызвал большой автомобиль, там ты сможешь лежать. Ехать нам не так уж долго.
- Джон, так это не сон, это правда ты? Я так боюсь проснуться и снова оказаться одной в этой комнате.
- Эм, у нас нет времени на разговоры! Нам нужно ехать!
- Да, я знаю, ты не хочешь со мной разговаривать после того, что я сделала. Я это заслужила. Я даже не могу просить прощания, потому что мой поступок нельзя простить.
Он ничего не ответил и поднял ее на руки. Они, и вправду, довольно быстро доехали до друга Джона. Всю дорогу Эмили улыбалась и безотрывно смотрела на Джона.
Томас, молодой талантливый акушер, сразу подтвердил, что ребенок Эмили мертв. Она спокойно приняла эту новость, возможно, потому, что для нее это не было новостью. В течение часа Томасу удалось извлечь мертвое дитя из живота матери. Все это время Джон сидел в соседней комнате с перекошенным лицом. Время от времени он вставал, ходил от одного угла комнаты до другого быстрыми шагами и бил кулаком в стену.
- Джон, с тобой все в порядке? - спросил Томас, неслышно вошедший в комнату. Джон вздрогнул, словно обжегся обо что-то.
- Да, Том... Как она?
- Все прошло настолько отлично, насколько так можно говорить об этой печальной операции. С девушкой все хорошо. Я тебе больше скажу - она еще сможет иметь детей. Так что далеко не все потеряно, - сказал Томас сочувствующим голосом.
- Я могу поговорить с ней? - спросил Джон.
- Сейчас лучше не стоит, она очень слаба и ей нужен отдых, - ответил Томас.
И тут из комнаты послышались крики Эмили: "Джон, пожалуйста, иди сюда!". Когда мужчины вбежали к ней в комнату, Эмили заявила о своем намерении категорически отказаться от сна, пока не поговорит с Джоном. Тактичный Томас немедленно вышел, не настаивая на своих врачебных указаниях.
Джон подошел к ее постели.
-Джон, я люблю тебя, - сказала Эмили. - Подожди, не говори ничего! Я бы никогда не посмела тебе этого сказать после этих десяти лет и после всего, что сделала тогда. Но сегодняшний вечер - вечер, а не ночь, - все изменил. Я лежала там, в этой ненавистной квартире, вся в крови, и была уверена, что умру. Вообще, я уже давно об этом мечтала, потому что только смерть избавила бы меня от этой ужасной жизни с ним. Но именно в тот момент, когда я подумала, что умираю, мне вдруг стало страшно. Я боялась не смерти и не боли, мне было страшно, что ты никогда не узнаешь, что я люблю тебя и как я жалею о той глупой ошибке десятилетней давности. Ты - единственный человек, мысли о котором не давали мне сойти с ума или покончить с собой все эти годы. Я не прошу у тебя взаимности и даже снисхождения к моим чувствам, я просто хочу, чтобы ты это знал. Может, как-нибудь там, в Америке, в холодный осенний вечер, тебя согреет мысль о том, что в далекой Англии тебя любит глупая и несчастная девушка, которую когда-то любил ты сам.
Джон побагровел. Его взгляд наполнился страданием и злостью. Однако он постарался сдержаться и говорить максимально спокойно.
- Эмили, зачем все это? Ты не любила меня 10 лет назад, когда я проводил с тобой каждый день, так с чего тебе любить меня сейчас? Внешность, которая тебе так не нравилась, совсем не изменилась, а внутри я мог давно стать другим человеком. Ты не знаешь меня. Я понимаю, как ты страдала все это время. Ты потеряла ребенка, и мне искренне тебя жаль. Я понимаю, что ты благодарна, что я отвез тебя к доктору, но на моем месте мог бы кто угодно другой. Это всего лишь случайность, что я услышал сообщение, которое ты оставила Оливии. Так что, пожалуйста, не нужно говорить мне о любви. Ты лишь усугубляешь этим то, что сделала 10 лет назад. Ты перенервничала, тебе просто нужно поспать. Завтра утром ты уже забудешь то, что сейчас сказала.
- Джон... Ты не знаешь, о чем я думала тогда. Если бы знал, ты бы не любил такую безмозглую девчонку. Я была настолько увлечена собой, что мне казалось, что все вокруг должны плясать вокруг меня и восхищаться моей красотой. Думаешь, я наговорила тебе все это, потому что не любила тебя? Мне казалось, что я так прекрасна, что меня нужно добиваться, а тебе я досталась слишком легко. Мне хотелось, чтобы ты уговаривал меня стать твоей, боролся за меня с другими. Я была идиоткой. Я не понимала, что это мне было впору бороться за тебя.
Когда за мной начал ухаживать Чарльз, я хотела, чтобы ты увидел, какие красивые парни за мной бегают, чтобы ты захотел бороться с ними за меня. Хотела, чтобы ты ревновал меня. А, когда ты уехал, меня охватила бешеная злость: как так, ты просто сдался и забыл обо мне? Назло тебе я вышла за него замуж. А дальше ты все знаешь.
Джон стоял как вкопанный. Эмили взволнованно смотрела на него, ожидая реакции. Но он смотрел куда-то мимо нее. Казалось, он думал совсем не о ней и не о том, что она сказала. Она боялась нарушить молчание.
Наконец, через несколько минут он заговорил. Своим обычным, спокойным голосом, который она помнила еще со времен десятилетней давности.
- Эмили, пообещай мне одну вещь, - сказал он.
- Конечно, Джон, все, что угодно! - воскликнула она.
- С завтрашнего дня ты не будешь оглядываться на прошлое. Ни на меня, ни на Чарльза. Ты наконец начнешь жить своей жизнью, для себя. Я снял для тебя квартиру в хорошем районе, Томас отвезет тебя туда, как только тебе станет лучше. Оливия поживет с тобой первое время, пока ты не оправишься от произошедшего. Эмили, я считаю тебя очень хорошим человеком и желаю тебе счастья. Это правда! Прощай, - с этими словами он приблизился к ней, взял ее полубезжизненную руку и так сильно прижал к своим губам, словно кувшин с водой после долгого путешествия по пустыне. У нее на глаза навернулись слезы. Она хотела броситься ему на шею, но не шевельнулась. Джон развернулся и быстрыми шагами вышел из комнаты. Он ни разу не обернулся. Из другой комнаты за ним выбежал Томас, чтобы проводить. Они посовещались около пяти минут, и Джон ушел. Как только послышался звук захлопнувшейся двери, Эмили разразилась громкими рыданиями. Томас слишком хорошо понимал свою бесполезность, чтобы пытаться ее успокаивать. Он просто молча ушел в свою комнату.
На Эмили словно только сейчас навалилось все, что она пережила за последнее время. Только сейчас она осознала, что ее единственная настоящая надежда, единственное, ради чего ей стоило жить - ребенок - погибло. Она не ждала от Джона взаимности, но его резкий уход также стал для нее ударом. О муже она даже не вспоминала. О будущем не думала. Для начала ей нужно было пережить прошлое и смириться с ним. Она проплакала несколько часов и заснула только под утро.
Естественно, тактичному Томасу даже в голову не пришло будить ее, хотя уже был почти вечер, когда она проснулась. К тому времени телефон Томаса уже разорвался от звонков Оливии. Не выдержав, она не дождалась, пока тот отвезет Эмили в новую квартиру, и приехала к нему домой. Разумеется, будить Эмили она также не стала.
Как только Эмили проснулась, к ней заглянул Томас. Она сразу поняла, что он делал это каждые несколько минут, проверяя, спит ли она, и все ли у нее в порядке. Поинтересовавшись, можно ли войти, и получив утвердительный ответ, он выразил намерение осмотреть ее после вчерашней операции. Как оказалось, с ней все было в порядке.
-Томас... Джон... Он не вернулся? - с надеждой спросила она. В ответ он грустно покачал головой.
- И не звонил? - ответ был тем же. - Вы не знаете, куда он уехал?
- Я полагаю, домой, в Америку. По крайней мере, мне он сказал именно так. И очень просил о вас позаботиться. Кстати, к вам приехала его сестра. Она уже несколько часов как на иголках, все ждет, когда вы проснетесь.
- О, так позовите же ее, пожалуйста!
Через минуту Оливия уже была у постели Эмили. После долгих расспросов о событиях ночи и о самочувствии последней Оливия осторожно заговорила о Джоне.
- Эмили, что он сказал тебе на прощание? - спросила она.
- Сказал, чтобы я забыла о прошлом и жила для себя. Что снял квартиру для нас с тобой, - грустно сказала Эмили, стараясь сдержать давящие ее слезы.
- И что ты планируешь делать?
- Делать все так, как он сказал, конечно же. Ты ведь знаешь мои чувства к нему - я не могу его ослушаться.
- А Чарльз? - спросила Оливия, сверля подругу взглядом.
- К нему я больше не вернусь. Встреча с Джоном была не случайной. Джон сказал забыть о Чарльзе, и я сделаю это. Ради него я терпела все эти мучения, ради него и оставлю Чарльза и буду жить одинокой затворницей. Буду брать заказы на дом, и когда стану нормально зарабатывать, ты уедешь обратно, к себе домой. Не хочу тебя насильно держать рядом с собой.
- И что ты думаешь о чувствах Джона к тебе? - спросила Оливия.
- Думаю, что я их растоптала 10 лет назад и заслужила все то, что сейчас имею. А он всё такой же благородный и прекрасный человек. Он спас меня и сжалился надо мной. Я видела в его глазах только жалость и доброту, но любви там не было. И так и должно быть, Оливия. Поэтому я буду жить так, как он сказал: о старом вспоминать больше не стану. Но любить его буду всегда, ты же понимаешь.
- Постой, ты должна кое-что знать, - решительно сказала Оливия. Эмили непонимающе взглянула на нее. - Знаешь, куда поехал Джон ночью, когда попрощался с тобой?
- В аэропорт, я полагаю? - спросила Эмили.
- Нет. Он пошел к вам домой. Он убил Чарльза. Застрелил его. И сейчас он в тюрьме.
- Нет! - воскликнула Эмили. - Этого не может быть! Джон бы не стал! Он не такой!
- Ты осуждаешь его за это? - спросила Оливия испуганно.
- Зачем ему это делать? Он не мог! Это какая-то ошибка! - кричала Эмили.
- Я знаю его, Эмили, я его сестра. И у него были на то причины. Да, Джон бы никогда не убил человека в порыве ярости, но это был продуманный и осознанный ход. Он сделал это в первую очередь для того, что освободить тебя от Чарльза. Джон понимал, что тот не оставит тебя в покое до конца своих дней, даже если ты уйдешь от него.
Эмили издала протяжный стон и закрыла лицо руками.
-Нет, только не из-за меня... Этого я не переживу! - воскликнула она.
- Но есть еще одна причина, - спокойно продолжила Оливия, не обращая внимания на реакцию Эмили. - Он хочет проверить тебя.
Эмили опустила руки и широко открытыми глазами посмотрела на Оливию.
- Я не понимаю... - сказала она.
- Да, ты все правильно подумала, - ответила Оливия. - Он сказал, чтобы ты забыла о своей прошлой жизни и жила в новой квартире, чтобы ты ничего этого не знала. Ты бы действительно не узнала - ведь правда? Точнее, узнала бы, конечно, но слишком поздно, когда его бы уже посадили в тюрьму на много лет. Он вообще не планирует себя защищать: он сам позвонил в полицию и сдался. Выдает себя за обычного грабителя-убийцу. Он губит сам себя. Хочет, чтобы его посадили на максимальный срок, чтобы проверить, дождешься ли ты его из тюрьмы. Он боится верить твоим словам. Поэтому я тебе и рассказала: я вижу, что ты правда любишь его и он не прав. Конечно, сейчас уже ничего не вернуть обратно, но облегчить его участь можно. Только ты можешь помочь уменьшить срок его заключения.
- О, боже! - воскликнула Эмили. - Я ведь и не думала, что он все еще может любить меня!
После этого восклицания она словно впала в ступор. Она сидела на постели, обняв руками свои колени, и смотрела в стену, прямо перед собой. Оливия внимательно смотрела, ожидая ее дальнейшей реакции. Вдруг, словно по мановению волшебной палочки, Эмили ожила и блестящими глазами посмотрела на Оливию, словно ее посетила гениальная мысль. В этот момент Оливия ее не узнала: вместо кроткой, измученной женщины на нее снова смотрела смелая, активная и деятельная девушка, которой Эмили была когда-то.
- Значит так, Оливия. Если он хочет меня обезопасить и уж, тем более, отгородить от происходящего, ничего у него не выйдет. Пусть даже не надеется. Не дождется он того, что я его брошу его, пока он будет сидеть в тюрьме. Если он думает, что может решать за всех, то очень глубоко ошибается. Я буду ждать его столько, сколько потребуется. Но это не значит, что я не буду ничего делать для того, чтобы потребовалось как можно меньше. Я буду действовать. И вы с Томасом мне в этом поможете.
И они помогли.
Эмили, Оливия и Томас выступали в суде в качестве свидетелей. Внушительный срок в 20 лет, который грозил Джону, действительно был смягчен. Он был освобожден через 10 лет. И через 10 лет у ворот тюрьмы его ждала худенькая пышноволосая женщина с огромными глазами и остреньким подбородком.