Читаю медленно, осторожно переворачивая плотные страницы. Боюсь спешить куда-то с ним. Уже сто восемьдесят седьмая из семисот одной. Проникает в самую глубь, задевает нервы, сдавливает легкие, натягивает нити, завязывает оборванные. Пишет душой. Пью третью чашку чая. Курю сигарету десятую. В каждой строчке его жизнь. Воздух, которым он дышит. Закрываю книгу, глажу гладкую обложку ледяными пальцами. Вспоминаю свой воздух. Сегодня он иной. Искрится от счастья, но не накрывает с головой. Не загадываю, сколько еще смогу дышать им. Месяц, два, три, полгода, год. Сколько дадут, столько и буду. Глаза цвета темного ореха, черные, густые чуть опущенные ресницы, пухлые губы. Потрясающая ровная улыбка. Когда улыбается – обнажает клычки. Со стороны, пока едем до набережной, вижу только один, замечаю, как кончик языка упирается в передние зубы. Глаза светятся. Рядом с этим воздухом свечусь и я. Большие ладони, длинные пальцы. Как пять лет назад: "Почувствуй себя маленькой" кладу свою руку на его. Ладони соприкасаются. Немного грубые, уработанные. Чувствую. Понимаю, что этот воздух – не лекарство. Не знаю, что дальше. Рядом с ним стираются все обиды, смывается боль, как грязь смывают потоки чистой воды. Мы были малы, чувствовали друг друга, но не знали. Только теперь узнаю его характер. Как и все восточные люди, мудр и красноречив, заражает позитивом, своенравен, горделив, требователен. Не знаю, как для других, для меня – красавчик. Жесткие черные волосы, островатые скулы, щетина. Для него не существует правил: все делает так, как хочет. В меру щедр: лепестками цветов осыпает мою голову. Сторонюсь. Побаиваюсь движений в свою сторону. Вздрагиваю. Не ревнив, но собственник. Рядом с ним не хочу курить. "Счастливые люди не курят". Хочет, чтобы все было, как скажет он. Иногда противлюсь. Водолеи с Овнами – гремучая смесь. А если в них еще течет восточная кровь – два вулкана. Не знаю, что будет, когда взорвемся. Заставляет забыть все: даже лекарства не принимаю вовремя, не саднят шрамы, только по-прежнему прихрамываю. Зализываю свежие раны незаметно.
Пришел тогда, когда было хуже всего. Брыкалась, злилась, огрызалась. Потом смирилась. Решила стать счастливой. Приоткрываю двери души медленно. Больше слушаю, меньше говорю. Хочет много, имеет – еще больше. Мудрость и хитрость для этого чокнутого мира вперемешку с безграничной любовью к семье и своему народу. Порой набивает себе цену. Пусть. Считает, что у него вредный характер. Наверное. У меня, быть может, еще хуже. Пока не сталкивались. Держит крепко. В третью встречу за полгода прошу в лоб: "Мне нужна помощь". Рассказываю все, как будто было вчера, а не почти год назад. Слушает внимательно. Останавливаемся на том, что разберусь сама. Ехидно улыбается. Думаю, что не приедет снова месяца два. Ошибаюсь. Приезжает на следующий день. Сам не замечает, как собирает меня по кускам, после воображаемого взрыва. Впервые в жизни сдаюсь с раза третьего. Подсадила его на кофе. От прикосновений тепло разливается по всему телу, туман обволакивает разум. Время перестает бежать. Медленно прихрамывает рядом. Никуда не тороплюсь и я. По-прежнему плохо сплю, но мысли уже другие. Дышу ровно, спокойно. Готова к новым выстрелам – не ранят. Мне его всегда мало. Наверное, он мой океан. Прошу отдать мне все, пока еще могу взять, пока еще могу что-то дать, пока могу им дышать. У моего воздуха имя, как у драгоценного камня и мое раскромсанное сердце в ладонях. Кромсать дальше – будет не больно, вдыхать в него новую жизнь – сложно.
Допиваю четвертую чашку чая в пол третьего ночи. Лучше писать, чем крутиться под одеялом и не мочь уснуть. Отсылаю письмо: "Если проснемся в одной постели, то с тебя молоко".
27.06.2015
Редактор: Настя Шварц
Иллюстрация: автор неизвестен