Правое крыло моё навсегда останется таким. Почерневшая от гари, обожженная и оплавленная невыносимым жаром культя, похожая скорее на куриное крылышко, пережаренное на барбекю.
Много времени прошло с тех пор. Боль мою исцелили слёзы Отца, что омыли моё искалеченное крыло, когда я предстал перед ним, но даже они не вернули мне прежний вид.
Случилось это когда я пришёл в мир, чтобы проводить к Отцу душу которая была под моим присмотром, от рождения и до сего дня, когда тело в немочи своей отходило ко праху. Это был старик: честно работавший, пока мог, верный своей жене, словом и делом воспитавший трёх сыновей и двух дочерей. Жену свою он пережил на полтора года. И стоявшие в тот день подле его постели дети, уже взрослые, имеющие собственных детей, плакали над уходящим отцом.
Сердце его ещё билось, и из груди вырывалось неровное, хриплое дыхание. Я подошёл к нему и притронулся к руке с узловатыми пальцами, и загрубевшей, покрытой накопившимися за долгую жизнь мелкими шрамами кожей. И старик увидел меня. И улыбнулся. Я сказал ему: «Ты прожил хорошую жизнь, не жалей ни о чём», и он одними глазами своими ответил мне: «Да». И в тот же миг, невыносимый свет пронизал всё вокруг, он проникал через окна, и щели дверей и даже сквозь сами стены. Казалось, что нет ему преград, как свету глаз Отца, но если Его свет как бы не был ярок никогда не слепил, то этого света даже мои глаза не могли стерпеть. Я прикрылся от него крылом и тут же, в след за светом пришёл жар. Опаляющий и сжигающий дотла, как пламя недр земных. Всё что могло гореть вспыхнуло. Люди, стоявшие рядом, в одно мгновенье превратились в яркие факелы, а затем, даже не успев закричать от боли, в чёрные головёшки. За жаром пришла волна, сметающая всё на своём пути.
Когда я очнулся, дома в котором жил старик не было. Я не мог понять где нахожусь. Всё вокруг изменилось. Вместо домов обожженные руины. В место людей чёрные силуэты на разрушенных стенах, и души умерших не знавших что они умерли. Крики умирающих и люди живые, и почти невредимые, но незримый глазу свет уже поселил в их телах смерть. Пока крохотную, но растущую с каждой минутой. В ком-то быстрее, в ком-то медленнее.
И я с одним уцелевшим крылом, в опалённых одеждах. Бродил меж живых и мёртвых, не понимая что произошло. Обычно душа, покинувшая тело до срока не понимает, что тело её умерло, и бродит, уже не принадлежа смертному миру, но не в силах покинуть его. Но увидев рядом одного из нас, они обычно всё понимают и с благоговеньем тянутся к нам. Сейчас же, те кто видел меня пугались, старались отойти подальше и отворачивали лица.
Я никак не мог понять, что произошло, боль ранее не ведомая мне смешивала мысли. Не понимал я почему те кто всегда при виде моём радовался и тянул ко мне руки, теперь пугаются и бегут.
Не знаю сколько прошло времени, к тому моменту как братья мои пришли в мир чтобы помочь погибшим придти к Отцу. И даже они, впервые увидев меня, темнели лицом. Всё это погрузило меня в чёрную апатию и немочь. Лишь когда предстал я перед Отцом и узрел его свет, и Он омыл слезами своими моё искалеченное крыло, сознание в полной мере вернулось ко мне.
После, братья рассказали что случилось. Люди придумали, создали, и применили, оружие столь могучее, что раньше и помыслить было сложно. В основе его лежали силы для материального мира фундаментальные. Силы что по воле Отца скрепляют ничто в нечто.
Отцу, и нам через него ведом естественный ход вещей. Но то что делает Человек по воле своей, не в нашем ведении. И потому не в силах мы оградить Человека от него самого.
Оказалось что я не единственный из нас, кто пострадал. В том же городе, в тот момент было ещё семеро братьев. Один из нас оказался в самом центре взрыва. И впервые за долгое время, с тех пор как старший и его соратники пошли против Отца, не стало одного из братьев. А семеро остались калеками. Через три дня ещё в одном городе было применено подобное оружие. И вновь тысячи душ покинули смертный удел до срока. И ещё пятеро из нас стали калеками. Троих же не стало.
Тогда пришли мы к Отцу. Двенадцать нас стояло перед ним. Калечные ангелы, чьим призванием было оберегать души людей в миру.
И вопрошали мы Отца, «Ужели Он позволит Человеку и впредь творить подобное?» И отвечал Отец, «Что бы ни сотворил Человек по воле своей не в моей власти и ни в чьей!».
И вопрошали мы Его, «Ужели оставит Он без кары сие злодеяние?». И отвечал Отец, «Посмотрите на себя, и посмотрите на них. Неужто не наказали он себя сами?».
И вопрошали мы, «Ужели на веки остаться нам калеками?». И ответил Отец, «Раны ваши – это боль моя, но Миру не быть прежним, не быть и вам.»
И с тех пор по воле Отца теснее мы связаны со смертным миром, и всё больше действия людей влияют на нас. И множатся, множатся хромые ангелы хранители…