Из воспоминаний испытателя

   
   Грандиозность и значимость свершений,  достигнутых на 10-м Государственном  Научно-исследовательском  испытательном  Полигоне  Министерства  обороны СССР (10 ГНИИП МО СССР), невозможно переоценить и даже просто описать вербальными средствами... Это и прорыв в науке, и внесение корректировок в мировую политическую конъюнктуру, и создание новых технологических направлений, и многое-многое другое. Я горжусь тем, что мне посчастливилось принять непосредственное участие в  этих  великих исторических делах, связанных с созданием ПРО СССР!
   Территориально Полигон ПРО располагался в прибалхашской пустыне Бетпак-Дала, так называемой Голодной степи Казахстана. Административные, общественные, образовательные, культурные, торговые и т.п. учреждения, Центральная испытательная площадка с подразделениями управления, анализа, ГКВЦ (40-я площадка) находились в г.Приозёрске, расположенном на берегу оз.Балхаш. Там же проживали и многие семьи офицеров-испытателей. Ближайшая железнодорожная станция — Сары-Шаган...
   Основной состав офицеров-испытателей Балхашского полигона ПРО (в просторечии называемого «Полигон  Сары-Шаган») комплектовался за счёт выпускников Военных учебных заведений  в званиях  лейтенант - майор (за исключением командования). Значительную часть этого состава представляла диаспора выпускников МВИРТУ ПВО--МВИЗРУ ПВО 1959 и последующих годов выпуска. Более половины выпускников 1961 года курса Капичина Назара Феоктистовича  получили назначение на Балхашский полигон. Среди них был и я, назначенный на должность инженера-испытателя аппаратуры управления стартом экспериментальной системы ПРО «А» на 6-ю стартовую площадку в стартовый отдел полковника Степанова (http://my.mail.ru/mail/alek_xl/video/1374/2769.html).
   Мы были молоды, по юношески азартны и полны благородных амбиций. Несмотря на трудности и бытовую неустроенность первых лет существования полигона, летний зной и зимнюю стужу, пылевые бури, каракуртов, фаланг, скорпионов и прочих тварей, всё было пропитано романтическим духом, атмосферой энтузиазма и созидания, пониманием значимости и важности выполняемой работы. Вспоминаются многие товарищи и друзья по Приозёрску, 40-й площадке, 6-й стартовой площадке, встречи, моменты и эпизоды общения, службы, работы. Это В.Ренёв, И.Зуев, В.Мурашов, А.Махров, В.Запоев, Д.Гусаров, Е.Жадейко, Х.-М.Ильясов, К.Данилов, Е.Сивачёв, В.Звягин, М.Юрченко, К.Франишин, В.Комиссаров, А.Постников, А. Беляев, Р. Николаев,  Д.Огиенко, В.Ходосевич, Л.Комаров, П.Соловьёв, Л.Михайлов, В.Гливин, А.Дубовец, Л.Ошаров, В.Бурым, А. Волков, Г.Лившиц, И.Полетаев, В.Казаков, Л.Дмитричев, А.Попов, А.Лазуренко, М.Божко, В.Цепляев, В.Кузнецов и многие-многие другие.  Всех перечислить просто невозможно...
    Вспоминается присущая тому времени и той обстановке атмосфера, наполненная стремле-нием к познанию сущности проблем и явлений, связанных с проведением испытаний новой интереснейшей техники, стремлением к изучению и разработке методов и математических моделей анализа и оценки результатов испытаний.
    Вспоминаются маяки, ориентиры, примеры для подражания. Среди них для меня были такие замечательные офицеры и специалисты, как  Перфильев, Уртминцев, Железнов, Евстратов, Ренёв, Данилов, Жадейко, Батырь, Белозерский, Юрченко и многие другие корифеи опытно-теоретического метода испытаний.
    Незабываемо то время, незабываем изумрудно-бирюзовый Балхаш, безоблачное лазурное небо, разноцветный ковёр майских Приозёрских тюльпанов!...
    Неоценимая роль в этой исторической эпопее создания ПРО СССР принадлежит Кисунько Григорию Васильевичу — великому человеку с интеллектом Генерального конструктора и душой поэта. Свершения, достигнутые под его научно-техническим руководством впервые в мире в суровых условиях пустыни Бетпак - Дала (Голодной степи) Прибалхашья, просто поразительны и уникальны. С помощью созданных и испытанных там систем ПРО стало возможным перехватывать и уничтожать боевые части межконтинентальных баллистических ракет на дальностях свыше1000 км. и высотах до 100 км. Образно говоря, стало возможным "пулей попасть в пулю" (или, как выразился Н.С.Хрущёв — в муху) в космосе!
    На основе работ, проведенных на Балхашском Полигоне по проектам Кисунько, Грушина, других выдающихся конструкторов, была в последующем создана и поставлена на боевое дежурство система ПРО столицы СССР г. Москвы — А-35.
    Результаты этих работ вынудили США пойти на заключение в 1972 г. Договора по ПРО, что предотвратило развязывание 3-й мировой ракетно-ядерной войны и спасло миллионы жизней, а то и весь мир, от катастрофы.
   К сожалению, в настоящее время, пользуясь тем, что распалась наша великая страна — СССР, а неумелые руководители привели к ослаблению России, США вышли из Договора по ПРО и наращивают свои усилия в вопросах стратегического доминирования в мире...
Но я уверен, что Россия найдёт пути к возрождению, к востановлению статуса Великой Державы и обеспечению своей безопасности...
   Вспоминаются стихи Кисунько Г.В., посвящённые первому перехвату антиракетой баллистической цели на траектории её полёта. Привожу здесь два из них:

    Песня моей души
Балхаш сверкает бирюзою,
Струится небо синевой,
А над площадкою Шестою
Взметнулся факел огневой.

Не первый раз я вижу это,
Но как волнуется душа,
Когда летит антиракета
Над диким брегом Балхаша!

А на холмах степного края,
Как в сказке три богатыря,
Площадки Первая, Вторая
И Третья с Главной говорят.

Знакомы мне «скорлупки» эти,
В которых вся моя душа:
Ведь в их лучах летят ракеты
Над диким брегом Балхаша.

Секунда каждая - как вечность.
На пультах лампочки горят,
А на экранах в бесконечность
Шагает импульсов отряд.

И будто вновь картину эту
Я вижу, память вороша,
И вижу первую ракету
Над диким брегом Балхаша

Мне не забыть, как ранним мартом
В машине нашей цифровой
За три минуты перед стартом
Произошел случайный сбой.

Но в тот же миг машину эту
Мы вновь пустили, чуть дыша,
И все же сбили мы ракету
Над диким брегом Балхаша.

Когда наступит час инфаркта
Или другой случится сбой,
Я вспомню день Четвертый марта
И красный вымпел над Шестой.


Тот час я встречу песней этой,
А если смолкну, не дыша, –
Прогрохочу антиракетой
Над диким брегом Балхаша.

Ну а потомкам, на рассвете,
Прибрежной галькою шурша,
О затерявшемся поэте
Расскажут волны Балхаша.

"скорлупки" - это защитные купола антенн радиолокаторов точного наведения
 системы "А" на 1, 2 и 3 площадках.
Впоследствии, на "Алдане" (6 площадка), купола были на РКЦ и РКИ.

* * *
Мы слышим первыми всегда
Протяжки звук и грохот старта,
Но не забудем никогда
Четвертый день весны и марта.

Была суббота у людей,
А мы об этом и не знали:
Ведь мы ракету в этот день
С Шестой площадки запускали.


ПРОсеребрив на небе след,
Ракета вышла на ракету.
Мы этот миг сквозь толщу лет
Передадим, как эстафету.

Храним мы в памяти своей
Квадрат паденья на пригорке
И этот день - как юбилей
Ночей бессонных на "Шестерке".

Нам этот старт забыть нельзя,
И нервотрепки, и запарки...
Так пусть же тост звучит, друзья,
И пусть стартуют наши чарки.

Да будет в мире вечный март,
И пусть весну поют поэты.
А мы пойдем готовить старт
Очередной своей ракеты.

    Но помимо романтики и величия того времени  были и будни, была и повседневная рутинная жизнь с её банальностями, курьёзами и даже авариями и трагедиями. Вспоминается, к примеру, трагический случай, когда автобус со сменой промышленников (так называли представителей разработчика), ехавших  зимним утром на работу (то ли на 8-ю, то ли на 38-ю площадку), заглох на ж.д.переезде и был протаранен поездом, шедшим по проходящей вдоль берега Балхаша железной дороге. Было это где-то километрах в пятнадцати южнее станции Сары-Шаган. Погибло около 20 человек... Вечная им память...
   Вспомнился мой своеобразный частный эксперимент во время одной из операций «К» (в условиях воздушного ядерного взрыва). Работы тогда проводились с использованием средств системы «А» и боевой расчёт стартового отдела, в котором я состоял в должности инженера-испытателя,  находился в подземном бункере с железобетонными столбиками наверху (аборигены, наверняка, помнят).
   Боевой расчёт РСВПР также находился в своём подземном бункере.
   Я взял запечатанную пачку фотобумаги, до ухода в бункер положил её наверху и придавил толстым металлическим стержнем. После проведения операции проявил фотобумагу. Все листы стали чёрными, как при засветке, но с белой полосой на месте металлического стержня. Подумалось тогда (и это подтвердилось впоследствии некоторыми фактами) , что хорошо, что я был в составе боевого расчёта в бункере под землёй! А ведь кто-то был и в жилом городке!?  Правда, была команда завесить все окна. Но занавески-то были, к сожалению, не из свинца — простые матерчатые одеяла и покрывала...
Теперь уж и не припомню, где и в каком качестве я находился при проведении других операций «К». Думаю, судя по всему (жив-здоров пока), что тоже был в боевом расчёте в подземном бункере. А всего операций "К" было 5, с ядерными взрывами на разных высотах (проверка функционирования систем вывода и наведения противоракет на цели в условиях воздействия факторов ядерных взрывов)...  Клетки с кроликами или другими живыми существами для оценки воздействия факторов взрыва при проведении этих операций не устанавливались, т.к. их вполне заменяли люди, находившиеся в незащищённых  помещениях и на территории, где определённое воздействие имело место (пример с закрытой фотобумагой)... 
Можно воспринимать это как «шутку юмора», но реальная  действительность была именно такой...
             
   Перенесясь  памятью уже к «Алдану», мысли теснят одна другую, соревнуясь между собой в праве считаться более яркими, значимыми, весомыми...                Вспоминается, например, один  аварийный пуск ракеты А-350 со стрельбового комплекса «Алдан» (52 пл.). Я тогда не был в составе боевого расчёта и мы с ребятами отдыхали после смены, загорали на крыше 10-й гостиницы жилого городка 6-й площадки и ожидали зрелища. И вот Пуск! Ракета вышла из ТПК, поднялась метров на 50, потом вдруг резко изменила траекторию и упала не далее чем в полукилометре от стартовой позиции. А боевая работа была полнопрограммной, т.е. 2-я ступень была заправлена, как поётся в песне, «конечно не водою». Последовал взрыв и поднялось зловещее багрово-фиолетовое облако («серо-буро-малиновое»). В части объявили тревогу (начальник штаба Шахнович) и встал вопрос об эва-куации людей, т.к. двухкомпонентное топливо ЖРД 2-й ступени ракеты А-350Ж было, как известно, очень токсичным, и даже незначитальные его пары (с концентрацией счётных молекул) могли привести к  трагическим последствиям. До жилого городка (от старта) было километра 4, но всё закончилось благополучно, эвакуации не потребовалось, т.к., к счастью, ветер дул в противоположную от городка сторону.                 В этой истории, помимо описанного, большое впечатление произвела вереница машин с ру-ководящими товарищами, промчавшаяся с 10-й смотровой площадки мимо 6-й площадки без остановки в сторону Приозёрска!... Что ж, чувство страха свойственно всем...
     Хочу поделиться воспоминаниями ещё об одном курьёзном случае, произошедшем в период испытаний СК «Алдан».

     Для охлаждения довольно мощных передатчиков РКЦ и РКИ использовалась (для предотвращения отложений в системе охлаждения) не простая, а дистиллированная вода. Но на 6-й площадке и в её окрестностях радиусом до 100 км. своей воды вообще не было, не говоря уже о дистиллированной. Поэтому по договору с Балхашским медеплавильным комбинатом мы получали у них дистиллированную воду, а для её доставки использовался трейлер с цистерной ёмкостью 20 тонн. И вот однажды в Балхаш был отправлен офицер (ст.лейтенант) с этим трейлером.  Проходят сутки, двое, трое, четверо... Ст. лейтенанта с водой нет. А работы ведь идут и по существовавшим нормативам нужно было уже менять (или доливать) воду.  Предположения всякие - или авария в пути, или ст.лейтенант запил и попал в сети Балхашских прелестниц, или ещё бог знает что... А сотовых телефонов тогда почему-то ещё не было. В общем, глухо. Но нужна вода, а её нет. Поэтому отправляют ещё одного офицера, старшего по званию, с тем, чтобы прояснить ситуацию. Этим офицером (а я был в то время капитаном и работал на Радиоприёмных устройствах РКИ СК «Алдан») оказываюсь я.
   Поехать в г.Балхаш с 6-й площадки для молодого офицера было по тем временам событием цивилизационного масштаба, равнозначным, например, поездке в Париж из какого-нибудь Мухосранска или Задрипинска. Я, естественно, одел парадную форму, парадную шинель(дело было уже к осени) и в приподнятом расположении духа на тягаче КрАЗ  отбыл в Париж...(прошу прощения за оговорку), - в Балхаш. Не отвлекаясь более на несущественные обстоятельства, перейду к сути того, о чём хотел рассказать.
   В общем, как выяснилось, никаких непотребностей с нашим ст.лейтенантом не было, просто произошла какая-то заминка с отпуском воды и закачкой её в цистерну. В конце концов залили воду и отправились в обратный путь - трейлер с цистерной впереди, я на КрАЗе сзади. Балхашские дороги известны тем, кто по ним ездил - за идущей машиной поднимается такой шлейф пыли, что метров за 40 ничего не видно. И вот где-то между Гульшадом и Сары-Шаганом сквозь пелену пыли я обратил внимание на то, что на дороге начали попадаться какие-то горящие ошмётки. Почувствовав что-то неладное, я приказал водителю сигналить, прибавить скорость и обогнать трейлер. Обгоняя, я заметил, что горят задние колёса трейлера. Обогнали, остановились. Водитель трейлера, пытаясь развернуть его так, что бы ветер сбивал пламя в сторону, посадил его, съезжая с дороги, на брюхо. И сдвинуть его уже ни вперёд, ни назад не представлялось возможным даже с помощью тягача КрАЗа. Начали тушить. А трейлер представлял из себя платформу, базирующуюся на сплошных рядах колёс по обе стороны. По бокам для крепления цистерны располагались продольные брусы-балки сечением ~150х150. В общем, гореть было чему и все наши усилия были тщетны. Мы даже пошли на то, что нарушили чистоту воды и отрезками разрезанного на части длинного шланга начали дренажным способом поливать огонь водой, высасывая её из цистерны. Но всё напрасно. Было впечатление, что это не струи воды, а струи бензина. А когда загорелись деревянные балки и начали лопаться баллоны, стало понятно, что погасить огонь не удастся... В общем, всё, что могло гореть, сгорело!... Причиной возгорания явилось, очевидно, повышенное трение в колёсах трейлера (либо в тормозных колодках, либо из-за потери давления в какой-либо их шин)...
   Я на КрАЗе поехал в Сары-Шаган, что бы сообщить о случившемся, а ст.лейтенант со своим водителем остались у трейлера.  Прибыв в Сары-шаган, я бросился в комендатуру и возбуждённо, без соблюдения субординации начал объяснять коменданту (или дежурному, не знаю, кто это был) о случившемся.  Офицер был в звании майора, ему это не понравилось да и вид у меня был, прямо скажем, не презентабельный - лицо и руки в копоти, цвет парадной шинели из стального превратился в чёрно-серый.  Пригрозив мне гауптвахтой, он всё же стал звонить оперативному дежурному в/ч03080. Вышел на Лебедева Н.П., который был тогда начальником штаба полигона. Я попросил, что сам доложу, но майор не позволил. Лебедев дал команду (а было уже около полуночи), чтобы ставили КрАЗ в Автополк полигона, а утром будем разбираться. Майор трансформировал эту команду так, чтобы я отправлялся в свою часть и ставил машину в автопарк части. Я переспросил, какой смысл гнать машину за 100км., а утром ехать обратно.  Но он опять оборвал меня за пререкания и уже категорически приказал ехать в свою часть и ставить машину в автопарк... Делать нечего, поехал в часть, на  шестёрку.
   В пути произошёл ещё один забавный эпизод - на скорости почему-то вырубился свет. Темно, «хоть глаз выколи». В полной темноте проехали метров 50. Хорошо, что участок дороги был прямым и машина остановилась всё таки на проезжей части, а не в кювете вверх колёсами. А так бы общая картина всей этой истории была бы ещё более колоритной...
   Приехал на 6-ю, воды нет, помыться нельзя. Ночь. Но нужно доложить командованию части. Разыскал подполковника Малого (тоже, кстати, выпускник МВИРТУ, из офицерской группы), который исполнял тогда обязанности Главного инженера. Доложил. Он посмотрел на  меня, всё понял и сказал: «Не расстраивайся, сынок, иди отдыхай, утро вечера мудренее».
   Утром прибегает посыльный из штаба, передаёт приказ срочно явиться в штаб к Уколову, зам. начальника штаба. Уколов был оригинальным человеком, особенно отличался он своей лексикой. В этом отношении он мог бы поспорить с председателем Трубниковым из известного фильма, где председателя колхоза играет Ульянов. В общем, в его словах, проскальзывающих между колоритными связками, было величайшее недоумение - зачем это я бросил цистерну с водой и попёрся с места происшествия за 100 км.! Я объяснил, что так мне приказал Сары-Шаганский комендант. Стали выяснять. Комендант, не догадываясь о своём промахе, подтвердил, что да, он приказал ехать мне в свою часть. Вышли на Лебедева. Тот возмутился, он ведь дал указание ставить машину в Автополк , который дислоцировался в Приозёрске. И посадил коменданта на 5 суток (тогда это ешё разрешалось)... Вот так, он грозился меня посадить, а сел сам. А я отделался «лёгким испугом». Вначале ожидал самого сурового исхода - и суда чести, и материальной ответственности. Но комиссия, которая проводила расследование, установила, что тот трейлер был списан 2 года назад, да и его штатная грузоподъёмность была 20 т., а я вёз только воды по накладной 20 т., плюс вес цистерны около 3 т., плюс вес крепежа... В общем, всё спустили «на тормозах»...
   Потом я видел эту цистерну в Автополку. Всю обгоревшую и закопчённую, жалко смотреть.
А ведь была она серебристо-белой... Выводов из этой истории я сделал множество, но один из них такой: когда огонь набрал силу, погасить его очень трудно. Льёшь на него струи воды, а впечатление такое, что льёшь бензин... Нельзя давать огню разгореться. И в прямом, и в переносном смысле...
   Вот такие истории.  Расскажу ещё одну, связанную с огнём.
   На 6-й площадке был клуб. Деревянный, большой. Похожий клуб был на полуострове, назывался, кажется, «Строитель», да и кинотеатр «Родина» в Приозёрске был из этой серии. И вот в ночь с 23 на 24 февраля 1965г., после праздничного вечера и танцев, деж. по части, проходя мимо клуба, заметил дымок из окон.
Подбежал и избрал очень неверное решение - разбил окно, чтобы посмотреть, что там происходит. Огонь, копивший несколько часов свой потенциал без доступа кислорода, получив этот кислород вспыхнул грандиозным, необоримым пламенем. Подъехавшие через какое-то время пожарные машины сделать ничего не смогли... Клуб сгорел дотла!...
   Утром ответственный дежурный (на праздники назначался кто-то из командования) докладывает командиру части полковнику Дворникову Н.Н. в Приозёрск. Почти дословно: «Товарищ полковник, докладывает ответственный дежурный по в/ч 03141. В части всё нормально. Подъём личного состава произведён. Утренний осмотр, зарядку, политинформации провели... Только вот клуб сгорел» - и быстро положил трубку. Предполагаю, что Дворников вначале ничего не понял, тем более после вчерашнего праздника. Перезванивает в часть: «Так что там у вас такое?».-- «Да всё нормально, товарищ полковник. Подъём личного состава  произвели вовремя. Провели, как положено, утренний осмотр, зарядку, политинформации...  Только клуб сгорел»--и опять трубка на рычаг. В общем, после нескольких таких сеансов связи Дворников всё понял и праздник был непоправимо испорчен... Поистине, «всё хорошо, прекрасная маркиза...»...
   А клуб был хороший. Я там вместе с Костей Франишиным (кто помнит, он прекрасно вла-дел аккордеоном) играл на танцах на ударных...
               
               
   Где-то на одном из сайтов, посвящённых Приозёрску и «официальной» истории создания ПРО, я встретил упоминание о бросковых пусках противоракеты А-350Ж с временной стартовой позиции (ВСП) 6-й площадки.
   В связи с этим хочу поделиться некоторыми запомнившимися мне эпизодами.
   Это было ещё до начала работ на стрельбовом комплексе «Алдан» (пл.52). Объектом испытаний являлись Пусковая установка (стол), транспортно-пусковой контейнер (ТПК) и, конечно же, противоракета А-350Ж, её 1-я ступень.  2-я ступень для весовой центровки заправлялась водой.
   Кстати, однажды при опускании ТПК с угла старта в горизонтальное положение не сработало запорное устройство, фиксирующее ракету в ТПК, и она выкатилась из контейнера на стоявшую перед ним технологическую тележку. В результате был пробит бак 2-й ступени и вода вытекла на бетон. А если бы там была не вода!?.. Комментировать возможные последствия не буду...
  Хотя, конечно, я фантазирую, т.к. при бросковых пусках штатное использование
2-й ступени не предусматривалось и в баках топлива быть не могло.
   Но это отступление, вернусь к основному, о чём хотел рассказать.
   Я был в то время инженером-испытателем в звании ст.лейтенант, начальником бункера КЗА(контрольно-записывающей аппаратуры), который находился метрах в 10 от ВСП . По 5-и минутной готовности и последующем прохождении команд «Протяжка-1» и «Протяжка-2» боевой расчёт КЗА, состоявший из промышленников и меня, должен был покидать бункер КЗА и уходить в основной подземный бункер, на входе которого выставлялся часовой (постовой). Но часовой подчинялся мне и я, по согласованию с ним, не уходил в основной бункер, а укрывался в стоявшем метрах в 20 от пусковой (а то и ближе) деревянном туалете(типа «сортир»). Туалет располагался по линии, примерно перпендикулярной  к вертикальной плоскости старта. Великолепный ракурс для обзора... Как в центре партера...
   По современным меркам контрольно-записывающая аппаратура была тогда довольно примитивной, использовались шлейфовые осцилографы и другие подобные аналоговые самописцы и устройства, располагавшиеся в бункере КЗА под землёй. В те времена использовались технологии старейшей школы (сложившиеся ещё в конце 40-х годов на полигоне Капустин Яр при испытаниях трофейных немецких ракет ФАУ-2) бросковых испытаний ракетной и иной техники, связанной с наличием факторов поражающего действия на окружающую среду.  Эти технологии предполагали, что снаружи вокруг пусковой установки, помимо тензометрических и вибрационных датчиков, датчиков температуры и давления, в качестве своеобразных «индикаторов» на разных расстояниях устанавливались клетки с морскими свинками, кроликами, пакля и другие горючие материалы.  Весной такими «индикаторами» естественным образом являлись ещё и степные тюльпаны, что очень ярко и трогательно отметил в своих стихах ветеран Полигона, испытатель и поэт Юлий Цуков... Таким образом, в рамках этой технологии испытаний, находясь в дощатом туалете, я дополнял перечень «индикаторов» воздействия пусковых факторов ещё и категорией «человек», за что не получил никакой награды (шутка).  Взыскания тоже не получил, так как об этом никто, кроме постового, кроликов и морских свинок, не знал... А они не выдали... Тюльпаны тоже были ко мне благосклонны...  Но оставим шутки, перейдём к КЗА и другим «индикаторам»...
   Кстати, предстартовая команда «Протяжка», ставшая непременным, обязательным элементом процедуры (алгоритма) подготовки и проведения пусков ракет,  изначально появилась в этом алгоритме именно как команда на  заблаговременное включение тех самых простейших шлейфовых самописцев и других контрольно-записывающих приборов, регистрирующих параметры работы аппаратуры стрельбового комплекса во время пуска...
   И вот Пуск!!!   Несмотря на то,что перед стартом пусковую площадку(стол) мыли из шлангов мощными струями воды, по доскам туалета стучал такой шквал камней и вырванного бетона, что становилось жутковато. Но эти страхи не шли ни в какое сравнение с тем великолепным зрелищем, которое открывалось перед глазами через щель между досками.
   Когда сначала, как при замедленной съёмке, под грохот разлетевшейся передней пенопластовой крышки ТПК, рёв и рокот связки из четырёх ускорителей 1-й ступени (на ВСП они были пороховыми) ракета медленно (так казалось) выползала из контейнера, а потом, всё ускоряясь и полыхая четырьмя факелами, уносилась ввысь - сердце замирало от восторга и какой-то неописуемой гордости за свою причастность к происходящему...
   Конечно, бывали и погибшие кролики, и морские свинки, загоралась пакля... Бывали и сожжённые тюльпаны... Но, как писал Юлий Цуков, всё это было ради того, «чтоб цвели все тюльпаны Земли»!...
   Я видел со стороны очень много пусков самых разных ракет. И в Кап.Яре, и у себя на 6-й площадке (когда не был в составе боевых расчётов), и на 35-й пл. Но то было со значительного расстояния.  А наблюдаемое тогда на ВСП зрелище пуска ракеты с четырьмя двигателями 1-й ступени с расстояния в 15-20 метров просто неописуемо...
   Это оставило в моей памяти неизгладимый след на всю жизнь...
   Вот такие некоторые фрагменты из «неофициальной» истории создания ПРО.