Хоть видит око, да зуб неймёт.
Русская пословица
Уже по истечении двух месяцев со дня пребывания каскадёров-прыгунов в институте, когда Роберт прыгал ещё с пятиметровой высоты, он с недоумением обнаружил, что его самого и его сокурсников физически совершенно не тянет к женщинам, хотя никакого запрета на связь с ними, как в этом воочию убедился он, не существовало. Девушки и женщины, большей частью молодые, с развитыми полушариями грудей, с соблазнительными овалами бёдер расхаживали по коридорам общежитий и заполняли кабинеты, и в административном старинном здании с колоннами, и в лабораторных корпусах, и в небольшом госпитале института. Больше всего среди женщин и девушек было медичек – врачей, дипломированных медицинских сестёр, лаборантов и просто санитарок. Немало женщин работало в столовой и в других службах обширного хозяйства Чарли Морриса.
Ведя наблюдения за собой и своими сокурсниками, Роберт заметил, что половое влечение у них к женщинам не только не пропало, но даже усилилось. Правда, это влечение можно назвать платоническим, по аналогии с платонической любовью. Ребят, пусть опустошённых неестественными прыжками, тянуло созерцать женские фигуры, следить за их походкой, слышать их разговоры и смех. Все каскадёры-прыгуны кроме Роберта, увлечённого чтением литературы на оздоровительную тематику, с интересом ходили в кинотеатр, когда показывали фильмы о любви. Женщины института ловили вожделенные взгляды, но, в общем, мало реагировали на парней, догадываясь об их мужской несостоятельности.
Вот тебе, бабушка, и юрьев день!
Русская пословица
Да что там говорить – когда Роберт валялся в своей постели, опустошенный каким-нибудь часом назад двумя высотными прыжками, к нему с целью очередной проверки санитарно-гигиенического состояния общежития каскадёров зашла высокая молодая докторша из санитарно-гигиенической лаборатории института. Её Роберт иногда видел дежурившей в столовой. Девушка-врач на несколько лет была моложе Роберта, и обладала, по его мнению, всеми атрибутами стандартной женской красоты. Она интересовала каскадёра разве только с точки зрения возможности сближения с ней в обозримом будущем ради мимолётной связи. Всей своей подвижной стройной фигурой эта девушка из санитарно-гигиенической лаборатории выгодно отличалась от медлительной пышнотелой Линды.
Роберт, сузив глаза, смотрел на подвижные тугие бёдра девушки, едва прикрытые коротеньким белым халатиком. Он наблюдал, как она, поворачивая во все стороны гибкий стан, быстро прикладывала датчик от люксметра к стенам и углам комнаты, замеряя уровень освещённости поверхностей помещения. При этом лицо девушки имело выжидательно-лукавое выражение, когда она обходила взглядом смуглого каскадёра, распростёртого на смятой постели.
Больше всего у Роберта вызывало недоумение отсутствие у него на протяжении ряда месяцев непроизвольного ночного семяизвержения, так называемых поллюций, обычно возникающих у молодых людей при длительном половом воздержании. Совершенно перестали донимать Роберта эротические сны, в которых он грубо овладевал женщинами, и после пробуждения от этих снов чувствовал половое облегчение.
Отсутствие этих компенсаторных механизмов, способствующих периодическому опорожнению семявыносящих путей и предупреждению застойных явлений в простате, вызывало у Роберта озабоченность, которую он связывал с прыжковыми нагрузками.
Роберт прикинул в уме: прошло три месяца со дня последнего его сладостного контакта с Линдой, его простата, эта основная мужская железа, наверное, переполнилась загустевшим и вязким секретом и нуждалась в освобождении. Больше всего, поднаторевший в чтении медицинских книг, Роберт боялся возникновении на почве полового воздержания простатита или, чего доброго, какой-нибудь опухоли в простате.
«Ну, где вы, мои прежние неудовлетворенные желания?» – Роберт краснел за своё бессилие и отворачивался к стенке.
Девушка-врач своей изящной фигурой и стремительностью движений напоминала ему недоступную для него подвижную заведующую антропометрической лабораторией. В отличие от застывшего в своей надменности лица Эллис с лица девушки, особенно с её тонких губ и голубых глаз, полуприкрытых длинными ресницами не исчезала лукавая улыбка. Роберт подумал, что за этой улыбкой скрывалась излишняя простота и доступность женщины.
Он на минуту представил себе, что вот это мелькающая перед его глазами молодая подвижная фигура медички из санитарно-гигиенической лаборатории и есть недоступное для него тело Эллис. Возникло неотвратимое мужское желание.
И вот он, не скрывая на своём скуластом лице выражение страсти, рывком соскочил с постели и обнял женщину за стройную талию. Подумал, что прикосновение к желанному, да ещё великолепному женскому телу может его возбудить.
Девушка не сделала попытки отстраниться от каскадёра, не проронила ни слова. По миловидному лицу её промелькнула ещё более хитроватая улыбка. Врач-гигиенист без тени смущения с готовностью, не расстёгивая пуговиц начала снимать с себя через голову жестковатый белый халатик и, погасив улыбку, прервала дальнейшие движения по освобождению себя от одежды, когда почувствовала у своего бедра вялую мужскую плоть.
«Вот те, раз! – полные африканские губы Роберта сжались от стыда. Ещё три месяца назад он в отношении встреч с женщиной так не позорился.
Хорошенькая медичка понимающе приоткрыла зубки и, подхватив под мышку люксметр, ушла, ни слова не сказав, с тем же ожидающе-лукавым выражением лица, которое было на нём во время измерения освещённости в комнате Роберта.
Он, однако, успел уловить строгое изучающее выражение её глаз, так не соответствующее её хитроватой улыбке. Казалось, она заранее была уверена в сексуальном расстройстве каскадёров-прыгунов и поэтому смело одна входила в их комнаты, даже не опасаясь плотно прикрыть за собою дверь. Роберт догадался, что не целью никчёмного измерения освещённости комнат общежития явилось её одинокое посещение измотавшихся в прыжках каскадёров. Скорее всего, она выполняла, порученное ей задание в отношении изменения половой активности прыгунов с лестницы и без всякого волнения сыграла нужную медперсоналу института роль.
Теперь Роберту стало понятно терпимое отношение руководства института к распутству начинающих каскадёров. И женщины института знали это и торопились в первые же недели приезда новичков завладеть вниманием пока не опустошенных тренировками парней. Им было ясно, что спустя каких-нибудь пары месяцев, каскадёрам будет не до эротической возбудимости. О влиянии тяжёлых физических нагрузок на ослабление мужской потенции красноречиво говорили медицинские журналы, а Роберт всё ещё продолжал их почитывать по вечерам в библиотеке.
Роберт понял, что смелость визита одинокой красивой женщины в логово, задавленного физическими нагрузками каскадёра, а также лукавая понимающая полуулыбка на смазливом лице девушки означали только то, что она как врач была уверена заранее в половой хилости перетренированного прыгуна.
В свободное время, заполнив своим мелким почерком страничку тетрадки, Роберт, лёжа на спине, обдумывал все детали своих тренировок, исходя из собственного опыта парашютиста-десантника. Через некоторое время он соединял кисти рук кончиками пальцев, что было знаком принятия очередного практического решения. Он пришёл к выводу, что того единственного, пусть и очень болезненного прыжка в день, который он делал под взглядом тренера, будет недостаточно. Помимо плановых занятий ему надо будет дополнительно в свободное время отрабатывать элементы тройного прыжка, где ноги больше работают индивидуально. Что касается мраморных ступенек лестницы, то прыгать с них надо со сравнительно небольшой, пусть с трёхметровой высоты, но чаще. Так, чтобы поднять рекордный для штангиста вес не следует многократно пытаться поднять его. Надо просто тренироваться со штангой меньшего веса, и упражнения с этим весом многократно повторять.
Скоро Роберт убедил себя, что в недалёком времени он сможет спрыгнуть с верхушки лестницы! Боль в пояснице при приземлении становилась с каждой неделей всё слабее. Вероятно, прыжки, воздействуя на позвонки, свели на нет их прежние патологические изъяны. Неужели он повторит достижения тех двоих смельчаков: Стоуфа и ещё одного каскадёра. Но кто он, этот второй? Жалко, что мир о нём ничего не знает.
По вечерам, когда за окном темнело, Роберт в одиночку бежал к лестнице и выполнял дополнительный цикл упражнений. Взойдя на ступеньку, с которой он намечал себе на следующий день прыжок, Роберт, бросался вниз, не опасаясь взоров свидетелей. Правда, был риск в том, что он, прыгая в одиночестве в сумерках, мог получить серьёзную травму и остаться без какой-либо помощи.
Благодаря сверхплановым прыжкам повторить на следующей тренировке уже осиленную им накануне высоту можно было без особого волнения. Вернувшись к себе после дополнительной добровольной нагрузки, он в течение получаса, уже лёжа на кровати, делал вибромассаж ног и биорезонансовые процедуры. Чувствуя облегчение в ногах, ощущая, как кровь по своим венам уносит от натруженных мышц продукты усталости, Роберт, также лёжа на спине, брал в руки увесистый том медицинской энциклопедии, взятый по абонементу в библиотеке института.
Но книгу приходилось откладывать: мелкий шрифт стал быстро утомлять его зрение. Покалывало где-то в глубине глаза, по-видимому, от частых сотрясений при приземлении что-то такое происходило с сетчаткой глаза и заметно слабело зрение.
Между тем он с нетерпением ожидал тех дней недели, когда курсанты обследовались в антропометрической лаборатории института. Узнав от медсестёр лаборатории, что её заведующей двадцать девять лет, что она не замужем, Роберт, скрывая свои эмоции, не мог заставить себя временами не бросать украдкой взгляды на Эллис. Всем врачам, медсестрам и обслуживающему персоналу этой лаборатории предписывалось носить колпачки, а Эллис Колдер сновала по вверенным ей помещениям с распущенными по плечам и спине пышными золотистыми волосами. При этом, вопреки своим подчинённым, Эллис никогда не застёгивала халата, очевидно намеренно выставляла свою высокую грудь на обозрение каскадёров. Однако, своим строгим, даже высокомерным лицом, она была не похожа на податливого к шуткам, остального персонала антропометрической лаборатории.
То, что Эллис была на два года старше Роберта, не смущало его. Во-первых, она выглядела значительно моложе своих лет из-за живости движений, из-за белизны лица, на котором не было и следа морщинок. Во-вторых, она уже занимала видное положение в обществе. Вероятно, у неё была приличная зарплата, что было немаловажно для их будущего семейного бюджета.
По мнению Роберта, Эллис обладала изумительной красотой. От её лица, казалось, появлялись блики на экранах и хромированных рукоятках приборов. Особенно нравилось Роберту смотреть на её бледноватые, не знавшие косметики губы с причудливым бугорком на верхней, лукообразно изогнутой верхней губе. Он понял, что именно такая женщина может стать спутницей в его дальнейшей жизни. Роберта привлекала её подвижность, быстрые повороты головы, даже излишние торопливость и бестолковость её движений.
Благодаря присутствию в антропометрической лаборатории вездесущей Эллис легко переносились утомительные процедуры многочисленных измерений. Роберту даже импонировало чванливое поведение красавицы по отношению к курсантам-каскадёрам. Чем труднее будет завоевать доступную только в мечтах женщину, тем результативнее будет его победа над ней. Роберт заставлял себя не думать об этой женщине, но, оставаясь один в своей комнате, закрыв глаза, он явственно представлял себе породистую фигуру Эллис, а главное, её большие зеленоватые глаза и тонкие волевые губы и, особенно, вот этот завлекательный бугорок губы над блестевшими ровными зубами.
Роберт страстно желал, чтобы его будущие дети, по крайней мере, три четверти их (Роберт читал кое-что из генетики) унаследовали бы не только прекрасный, как у Эллис, тип лица, но и более высокий, чем у их отца рост, а поскольку Эллис была на три дюйма выше его, то его будущие сыновья будут, по крайней мере, ещё на два дюйма выше матери. Уж в чём-чём, а в отношении своего роста его дети не будут в обиде на отца, как он, Роберт, обижался на своих, пусть сильных и пропорционально сложенных, но низкорослых родителей. Правда, по истечении многих лет эта обида сменилась приглушенной грустью: его мать и отец уже давно покоились на одном из кладбищ в Лос-Анджелесе.
Роберт по-прежнему не ощущал в себе сексуального влечения к Эллис Колдер подобно тому влечению к горничной-мексиканке в первые недели его каскадёрских занятий, и дело было не только в его эротическом бессилии. Он считал ослабление своей половой потенции явлением временным, пока он занят прыжками. Он видел в Эллис только будущую мать его рослых красивых детей. Он чувствовал, что эта самка не уйдет от него. Он сумеет со временем покорить её, как и прыжок с верхней площадки мраморного «сфинкса». Поэтому при каждом посещении антропометрической лаборатории он старался смотреть мимо её заведующей, то есть совсем так, как и она смотрела на него. Его не беспокоило даже то, что неприступная на вид Эллис по истечении первых неделей их пребывания в институте была неравнодушна к красавцу Биллу Карпентеру. Видеть их рядом, белокурую пышноволосую Колдер и под стать ей высокую, широкоплечую фигуру такого же белокурого красавца, уже не вызывало скрытое раздражение у Роберта. Что касается Билла Карпентера, то бывший культурист, всегда глядел на Эллис, как старался глядеть на неё Роберт, то есть, как на неодушевлённый предмет. Он с рассеянной снисходительностью предоставлял ей возможность делать замеры обхвата своей талии и бёдер. Его стало мало волновать, что голос её, обычно сухой и командный по отношению к остальным курсантам, при обращении к Биллу становился воркующе нежен, особенно в то время, когда она прикладывала к его тугому бедру или красиво выточенной голени колёсико курвиметра или мерную ленту. Тренер курсантов, Джимми Роджерс, заходя в лабораторию, приветливо оглядывал субъектов медицинского обследования, но при виде Эллис поджимал губы, недовольно мял свой подбородок с ложбинкой и всегда старался смотреть мимо красивой докторши.
Отвернувшись к экрану какого-нибудь осциллографа, он чётким сухим голосом давал заведующей лабораторией некоторые указания, а потом уходил, ещё раз многозначительно взглянув на тех из своих подопечных, которые даже после требуемых антропологических измерений не спешили покидать светлую лабораторию. Роберт посчитал, что Роджерс, также как и он, был ревниво неравнодушен к белокурой медичке, и это повышало её значимость в глазах бывшего десантника, в артериях которого ритмичными толчками текла смешанная кровь представителей разных рас.
Роберт Хоппер размышлял над такой тенденцией природы в отношении полов: всё хорошее, красивое, должно тянуться к хорошему, красивому, хотя в жизни он часто видел нечто противоположное. Так уж распоряжается природа, что красивые представительные мужчины и женщины в смысле воспроизведения потомства чаще имеют дело с не породистыми на вид представителями другого пола. Если бы это было не так, то в мире не было бы некрасивых, относительно низкорослых и слабых физически людей.
Но что такое хорошее и красивое в философском смысле? Для природы эти понятия не существуют, или всё существующее она считает хорошим. Мать Роберта, хлопотливая и застенчивая китаянка, часто повторяла, что нужно быть всегда благодарным создателю за то, что он нас сделал такими, какими мы есть. Роберт, став взрослым, не раз обдумывал её слова. Если бог не так красиво вылепил наше тело, то он с лихвой возмещает эту недостачу другими достоинствами. Может быть, умом, долголетием, силой характера, просто везением в жизни. Высокий рост? Правильные черты лица? Да, в современном эстетическом понимании это хорошо, красиво! Но те же высокорослые субъекты зачастую физически оказываются слабее низкорослых, более приспособленных к жизни в необычных условиях. Да и в дальний космос стараются посылать людей не выше среднего роста. Они, согласно статистике и живут сравнительно дольше, и заболевания сердечно-сосудистой и дыхательной систем у них встречаются реже. И почему женщины, по статистике, на пять-десять лет живут дольше мужчин? В основном потому, считал Роберт, что они на такое же число процентов ниже усредненного роста мужчин. Главное в человеке с физиологической точки зрения – это сердце, а с интеллектуальной точки зрения ещё и голова с её мозгом. Что касается размера своей головы, и ширине плеч, то всё это у Роберта, во всяком случае, было не меньше, чем у высокого доктора Роджерса. Что значит, что у высокорослых субъектов длина бедренной и обеих берцовых костей на столько-то дюймов длиннее, чем у Роберта? Это значит только то, что высокорослые люди чаще при падениях ломают себе ноги и руки.
Роберту как-то удалось, правда, с большой напористостью с его стороны заставить доктора Роджерса обмолвиться о некоторых результатах медицинских обследований его, самого, Роберта, а также его, уже не соперников по прыжкам, а просто коллег. Так вот, Роджерс сообщил, доверительно дотрагиваясь до груди каскадёра, что сердце его, Роберта по сократительной силе левого желудочка превышает показатели сердца таких здоровяков как мулат Томас Гаррис и Билл Карпентер.
Скорее всего, своей снисходительной репликой о сердечных мышцах прыгунов, Роджерс скрывал более существенную информацию.
Роберт верил и не верил успокоительным словам своего тренера. Наблюдая за началом увлечения Эллис Колдер красивым культуристом Карпентером, Роберт желал, чтобы этот тяжеловес на очередной тренировке по прыжкам подвернул или сломал себе ногу или шею.
Успокаивало бывшего парашютиста только сознание того, что тяжеловесу Биллу в перспективе не светило долго задерживаться в институте. Опытный взгляд солдата-контрактника, побывавшего во многих экстремальных передрягах, говорил Роберту, что вся комплекция этого культуриста не соответствовала тому, чтобы быть прыгуном с высоты. Он удивлялся близорукости докторов института: ну, какие прыгуны могут получиться из жиреющего, ещё больше растолстевшего Билла, не говоря уже о впечатлительном, ещё окончательно не созревшим по своим годам юноше Джордже Брауне! Что касается трёх, некогда разгульных «ловеласов», то Роберт не стал даже упоминать их на страницах своих записок. Помимо своего общего физического несоответствия с точки зрения безопасности приземления при падении с высоты, эти три курсанта из-за страха удариться о землю головой или корпусом всегда старались в прыжке с высоты приземляться на ноги, рискуя повредить их. Роберт знал этот сорт людей, прежде всего, среди армейских парашютистов, да и по своему опыту в детстве. Казалось бы, какая разница прыгнуть в затяжном прыжке с парашютом из раскрытой дверцы фюзеляжа вертолёта вниз ногами или вниз головой, если до поверхности земли, часто невидимой в тумане, не одна минута падения. Так нет же, эти люди всегда прыгают только ногами к земле.
Кроме того, по истечении четырёх месяцев их пребывания в институте, Роберт заметил, что Эллис мало-помалу сделалась равнодушной к красивому культуристу, и это его обрадовало. Ему даже стало жалко несчастного Билла. Тот, уродуя свое тело неестественными нагрузками, наверняка поломал себе карьеру показного представителя бодибилдинга. Соперником Роберта в отношении Эллис мог быть ещё доктор Роджерс, недаром тот недвусмысленным укором смотрел на своих воспитанников, восхищающихся красивой заведующей.
Роберт знал, что с его скуластым лицом, с узкими чёрными глазами, завоевать расположение к себе недоступной докторши с её распущенными по античным плечам волосами, будет нелегко. Значит, ему, по крайней мере, следовало быть лучше Роджерса в других отношениях, ну, хотя бы быть известным в Америке рекордсменом-каскадёром или, может быть, знаменитым акробатом цирка (прежние олимпийские заслуги Роджерса уже забывались, а его имя, как доктора медицины не появлялось ни в одном из печатных изданий). Главное, как полагал в эти дни Роберт, это зарабатывать в жизни хорошие деньги, правда, не в ущерб своему главному капиталу – здоровью. На деньги женщины часто клюют. Естественно, что для достижения этих целей надо обладать более целеустремлённой и расчётливой натурой, чем тот легкомысленный Билл или погружённый в свои научные изыскания закоренелый холостяк Роджерс.
Но в последнее время Роберт стал замечать, что Роджерс при виде Эллис почему-то морщил нос, смыкал губы, как-будто сдерживал позыв к тошноте. Роберт всё более начал склонялся к тому, что Эллис не была предметом увлечения его тренера.
В своих записках Роберт старался не распространяться о своих думах об Эллис. Находясь в антропометрической лаборатории, он делал вид, что не обращает на эту женщину внимание. Пока он ещё, с его точки зрения, ничто, пустота, не надо упреждать события.
Роберт выбирал такое время для бега, чтобы это время не совпало с временем пробежек Эллис. Не хотелось ему, чтобы она увидела его таким до смешного неуклюжим, да ещё босым с этими опухшими ступнями. Кроме того, он не забыл того её выражения превосходства и брезгливости, которым одарила она Роберта в первый день его пребывания в институте. Впрочем, пробежку босиком Роберт всегда делал рано утром, а в такое время, в отсутствие прохожих, Эллис никогда не бегала.