Прошла неделя. После исцеления Дина не могла наговориться. Она стала такой говоруньей, что матери уже приходилось просить ее немного помолчать. К ним потянулись соседи один за другим. Каждому стало интересно еще раз послушать, как произошло чудо. Дина с удовольствием рассказывала в который раз историю своего исцеления. Ей хотелось рассказать людям и о Симоне, какую роль он сыграл в этом, но она боялась нарушить его запрет.
- Мама, как ты думаешь, почему Симон не велел нам рассказывать о его участии в моем исцелении? - спросила она мать.
- Настоящие добрые люди не любят, когда про них много говорят, даже, когда они делают добро. Бог учит нас скромности, не быть честолюбивым и тщеславным и делать добрые дела тихо, чтобы, так сказать, правая рука не знала, что делает левая рука. И ты будь такой, - отвечала Руфина, работая за станком.
- Как это трудно! - со вздохом проговорила девушка.
- Надо стараться.
- Давай пригласим его на чай, чтобы он послушал, как я говорю! - предложила Дина.
- Я не против, только он – человек занятой – может отказаться.
- А может, согласится. Я его так долго не видела.
- Ну, давай! – не стала спорить с ней мать, но предупредила: - Только смотри: не будь слишком болтливой. Это тоже плохо.
На следующий день Дина прибежала во двор старика Давида, чтобы пригласить Симона на вечерний чай. Во дворе шла стройка полным ходом: уже возводились стены.
Увидев Симона, она позвала его, и от имени матери договорилась с ним, чтобы он пришел к ним после ужина на чай. Он не мог отказать в просьбе и явился. Они очень ему обрадовались и стали накрывать на стол. За чаем мать и дочь рассказали дорогому гостю о их разговоре со священником. Он выслушал их внимательно и похвалил Руфину за правильный ответ отцу Никодиму. Посидев еще немного, Симон, собрался уходить. Дина пошла провожать его до ворот. Ей хотелось задержать его, чтобы подольше побыть с ним вдвоем. Боясь, что он сейчас уйдет, она взяла его руку и поцеловала. Он тут же отнял руку, мягко укорив её:
- Ну, зачем? Не надо так.
- Прости меня! Это я от благодарности, - она с признательностью посмотрела ему в глаза.
- Не надо больше никаких благодарностей!
- Я так рада была видеть тебя у нас, - тихо произнесла она.
- Я тоже рад был вас видеть. До свидания!
- До свидания! А завтра увидимся? Приходи завтра! — крикнула она ему вслед, но он, ничего не сказав, быстро зашагал прочь.
Девушка влюбилась в него, вопреки здравому смыслу. Лежа в постели, Дина думала о Симоне, представляла, как они встретятся, что он ей скажет, что она ему. Ее мучили два вопроса: как ей признаться в своей любви, и что делать ей, ведь он женатый? Ну почему ей так не повезло? А, может быть, он и ее возьмет себе в жены. Ведь имеют же мусульмане по две-три жены и даже более. Чем богаче мусульманин, тем больше у него жен. Она еще не видела жены Симона и вообразила ее хуже, чем она есть.
Дина представила себе картину: Симон сидит за роскошным обеденным столом, ест всякую вкусную еду, а рядом с ним сидит она, его любимая жена, а дальше сидят их дети - пять, нет, - шесть детей. Он любезно с ней разговаривает, не сводит с нее влюбленных глаз, а первая его жена, сидит дальше всех от них и завидует ей, не зная, как привлечь внимание мужа. Потом мысли у нее начали путаться, и она уснула.
Прошло томительных для Дины три дня, но Симон не приходил. Она часами напролет думала о нем, часто показывалась на улице, обращая свой взор на соседний двор. Медленнее стала работать, потеряла аппетит. «Почему он не приходит? - думала-гадала она. - Наверно, потому, что еще не знает о ее любви к нему?»
В пятницу Дина заметила, как Симон после обеда сел на коня и куда-то отправился. Не вытерпев, она сходила узнать у Давида, вернее, у его внучки, куда уехал Симон. Мария сказала, что он уехал домой и вернется не раньше понедельника. Все это время, пока он отсутствовал, Дина была неразговорчива и печальна. Мать это заметила, поняла, в чем дело, и решила вразумить дочь.
- Дина, доченька, я вижу, что ты к Симону имеешь особый интерес? - начала она за ужином.
- О чем это вы, мама? - деланно удивилась девушка.
- Думаешь, не вижу, что с тобой творится? Только я не одобряю тебя. Или ты не знаешь, что он женат?
- Я вовсе о нем не думаю, - выдавила из себя Дина, ковыряя ложкой в тарелке. Даже любимый суп ей уже не хотелось есть.
- И в окно не смотришь, и на улицу часто не бегаешь?
- Ну и что? Будто я раньше этого не делала, - упрямо перечила Дина.
- Делать-то делала, да не так часто. Выкинь его из головы, милая! Не дело это ты затеяла.
- Ничего я не затеяла. Спасибо за ужин, мама! - Дина, надув пухлые губки, встала из-за стола и ушла к себе в комнату. Бросилась на кровать и заплакала, уткнувшись в подушку. «Вот уже и видно стало, что я люблю его, как по нем страдаю. Но как же его не любить? Он столько хорошего сделал для нас и для меня, как никто другой! Как его не полюбить? Кого же мне еще любить ?»...
Руфина была недовольна собой, что не получился разговор с дочерью. « Ладно, - подумала она, готовясь ко сну, - еще поговорю с ней. Надо как-то выбить из нее эту дурь»…
В понедельник Симон приехал, и Дина повеселела. Не выдержав, прибежала к нему. Он приветливо поздоровался, и она засияла от радости. Поборов робость и застенчивость, Дина попросила его прийти к ним вечером на чай. Симон хотел вежливо отказаться, но она сказала, что хочет с ним поговорить о чем-то важном, и он согласился.
- Что-то часто Дина стала наведываться к тебе, сынок. Уж не влюбилась ли она в тебя? - осторожно обмолвился Давид, когда девушка ушла, и они остались один на один. - Как бы сплетни не пошли о вас - от людских глаз ведь не скроешься. Да, и мне это неприятно, сам понимаешь.
- Я все понимаю, отец! Не беспокойтесь, я к ней отношусь как к сестре и думаю, что она так же относится и ко мне. Она благодарна мне за помощь, поэтому считаю допустимым согласиться прийти на чай, тем более, Дина живет не одна, а с матерью, - пытался объяснить ему Симон.
- Делай, как знаешь, сынок. Мое дело тебя предупредить, - вздохнул старик.
К вечеру Дина напекла лепешек, приготовила чай и стала томиться в ожидании: а вдруг не придет. Вскоре она услышала скрип калитки, а затем знакомый стук в входную дверь.
- Я сама! - крикнула Дина и побежала ему открывать.
Войдя в дом, Симон, как всегда, сказал:
- Мир дому сему! - и со всеми поздоровался.
Руфине в этот день не здоровилось: ее знобило. Она лежала на кушетке, укрывшись одеялом до подбородка. Симон подошел к ней и спросил:
- Что с вами, уважаемая Руфина?
- Наверное, сквозняком продуло. Голова болит и немного морозит.
- Сейчас вы у нас поправитесь, - он положил на ее голову руку и стал молиться Господу, прося выздоровления больной. Затем спросил, как она себя чувствует, но больная не ответила, потому что уже крепко спала. На лбу у нее выступила испарина.
- Надо ее укрыть потеплее, - Симон взглянул на Дину, и девушка достала из сундука еще одно одеяло и укрыла мать.
- Ты и маму вылечил. Вон как ей сразу полегчало, даже уснула. Что бы мы без тебя делали? - Дина с благодарностью посмотрела на Симона.
- Это не я, это Бог лечит. Я не учился лечить людей. Лечат людей врачи. Но я знаю, что Господь наш - самый лучший врач на свете. Он наш заступник, наш спаситель. Надо только веру иметь, и Господь всегда откликнется на молитву.
- Неужели и я бы так смогла, как ты?
- Конечно, и ты, и любой другой. Только чистое сердце надо иметь и глубокую веру. Ведь ученики Иисуса исцеляли людей от Его Имени, имея сильную веру. Иисус Христос всем уверовавшим в него дает такое право.
- Все равно, это не так просто делать, как ты говоришь.
- Кажется, у тебя ко мне какой-то важный разговор? — вспомнил Симон.
Дина замялась и предложила ему сначала попить чаю с лепешками, которые она приготовила для него.
- Ну, давай, - усаживаясь за стол, сказал он.
За чаем Дина набралась духу и стала говорить о том, что с таким трудом держала в себе до сих пор. Но открыться ему она решилась лишь наполовину, боясь, что он не в восторге будет от ее признания.
- Симон, я хочу открыть тебе свою тайну. Обещай, что ты не скажешь об этом никому, - начала она, волнуясь.
- Обещаю, что никому не скажу, - заверил он.
- Я знаю, что поступила неправильно, но это оказалось сильнее меня. Я полюбила одного человека. Он очень хороший: умный, красивый, ну просто замечательный, но он, к сожалению, женатый. И я не знаю, что мне с этим делать, - говоря это, Дина боялась смотреть ему в глаза. Она сидела, опустив голову и теребя края полупрозрачной легкой накидки, которым покрывала свои длинные волосы.
- Вот оно что! Хорошо, я дам тебе единственно правильный совет: ничего не надо делать, - он коснулся ее руки. — Девушка милая, тебе надо перестать даже думать о нем, потому что часто ненужные мысли овладевают нами и побуждают к плохим поступкам. Мне тебя очень жалко, но ты должна привыкнуть к мысли, что он не твой. Зачем тебе думать о женатом человеке, когда вокруг есть много неженатых молодых людей.
Желать чужого мужа все равно, что желать чужой дом, чужую одежду. Другими словами, пытаться украсть чужое счастье. Как бы тебе понравилось, если бы кто-то имел виды на твоего мужа? Думаю, что не понравилось бы. Вводить людей в соблазн - тоже большой грех, сестрица. Так что оставь все греховные мысли о нем.
- Ты так говоришь, потому что это произошло не с тобой. А если бы тебя полюбила молодая и красивая девушка? Чтобы ты тогда делал? - не сдавалась девушка.
- Я бы ей сказал то же самое, что и тебе, - спокойно ответил он.
- Какой ты жестокий! - Дина совсем упала духом.
- Ну, как же иначе? - Симон коснулся её руки. - У меня есть красивая молодая жена, которую я очень люблю, и я не могу полюбить другую так же, как её. Пойми, что пойдя на такой грех, я могу сделать несчастными всех: и жену, и ту девушку, и себя.
Умом Дина понимала правоту его слов, но ей было жаль своих чувств, которые питала к нему.
- Допустим, ты прав, но тот человек так глубоко вошел в мое сердце, что его можно вырвать только вместе с сердцем. И вот что мне теперь делать? - на глаза Дины навернулись слезы.
- Написано: «Если один глаз соблазняет тебя, то вырви его. Лучше с одним глазом войти в Царство Небесное, чем с двумя глазами быть в геенне огненной ». Я понимаю, что тебе самой трудно справиться со своими чувствами, но ты призови на помощь Господа, и Он обязательно тебе поможет. Только постарайся не лукавить. Он видит сердце человека.
- А почему христианам нельзя иметь двух жен, как у мусульман? - не хотела сдаваться Дина.
- Многоженство исходит от нарушения Божьего закона, где написано, что муж да имей одну жену, а жена да имей одного мужа. Этого вполне достаточно для счастливой семейной жизни. Скоро ты сама в этом убедишься. Я уверен, что не закончится год, как ты полюбишь и выйдешь замуж за достойного молодого человека. А все, что творится с тобой сейчас, все это останется в прошлом, о чем тебе будет смешно вспоминать.
- Ты так думаешь?.. - нехотя соглашаясь с ним, спросила Дина.
- Ну, конечно! Я знаю, что говорю. Ведь я люблю тебя как сестру, и маму твою люблю.
- И я тебя люблю...как брата, - с грустью произнесла она и с надеждой его переспросила:
- А это правда, что я скоро выйду замуж?
- Конечно, правда! И все у тебя будет хорошо, вот увидишь, - поднимаясь из-за стола, сказал он.
Дина долго не могла уснуть. Она думала над словами Симона. Почему он сказал, что она скоро выйдет замуж? Откуда он может знать? Гадать не гадал, а просто взял и сказал, как пророк. Если он правду сказал, то надо ждать, что это случится. Но тут на нее опять накатила волна жалости к себе, что ей придется отказаться от сладкой мысли выйти замуж за Симона, за этого прекрасного человека, и она всплакнула, уткнувшись лицом в подушку. Но скоро успокоилась и незаметно уснула крепким сном.
Симон, придя домой, не сразу лег спать. Старый Давид тихо похрапывал в своей постели и даже не шелохнулся, когда пришел зять. Молодой человек сел за стол и задумался о разговоре с Диной. Он понял, кого полюбила она, только ей не хватило смелости признаться в этом. Будучи верным мужем и горячо любившим свою жену, сам он не замечал, что нравится Дине, и только теперь стал припоминать некоторые вещи, подтверждающие это: например, частые ее появления у Давида, приглашения в гости, радость в глазах, когда он приходил к ним и печаль, когда уходил. Вспомнил предупреждение тестя. А ведь прав был он в отношении Дины. Вероятно, чувство благодарности к нему за исцеление незаметно переросло в более глубокое чувство.
- Эх, Дина, Дина! Славная ты девушка, - Симон покачал головой, - но, ты ошиблась: я не тот, кто тебе нужен. Единственное, что я могу сделать, это молиться и просить Господа дать тебе хорошего жениха.
Подумав так, Симон опустился на колени и предался молитве за Дину.
продолжение http://proza.ru/2015/10/09/780