Глава I Вологда и Вологодский район

Умнеет ли человек с годами? Возможно, если хочет поумнеть... 

В молодости Вологда казалась мне глухой провинцией, серой дырой, выморочным, навеки замороженным и тёмным краем земли. Сердце рвалось в неизведанные дали, чудилось, что там, за горизонтом, ждёт меня судьба, чудесные встречи, дело всей жизни. Прошло каких-то пять десятков лет — и оказалось, что лучше места на Земле, чем Вологда для меня нет, и не может быть. Но для того чтобы это понять, нужно было вырасти, приобрести профессию, проехать Вологодскую область вдоль и поперёк, увидеть, как она прекрасна, влюбиться в неё, побывать во многих странах мира и доподлинно понять справедливость и мудрость старой истины: «где родился, там и пригодился». И хоть я родилась не в Вологде, но большую часть сознательной жизни провела здесь, проросла корнями в эту землю, много взяла у неё и, надеюсь, также много отдала и отдаю взамен.
Любой русский — в большей или меньшей степени духовный и одновременно мятежный по природе человек, часто не удовлетворён собой и обществом. Он постоянно ищет себя и своё место в жизни, страдает. Любовь «к родному пепелищу» и к «отеческим гробам» для него не пустые слова. Глубоко ложен запущенный кем-то миф о том, что все русские глупы, ленивы и постоянно пьют. Напротив, редко видевший достойную и сытую жизнь, русский человек выработал в себе какую-то особую сопротивляемость бедности, горю, злосчастью. В трудные моменты он сохраняет достоинство, не поддаётся унынию, но противопоставляет ему открытость, юмор, доброту, трудолюбие, умение сопереживать и помогать ближнему даже тогда, когда у него самого за душой нет ни гроша. Я убедилась в этом сама, когда ездила по Вологодской области, знакомилась и общалась с вологжанами.
Дорогой читатель, я начинаю представлять тебе бывальщины из Вологды и Вологодского района, поскольку считаю эти места духовным центром области, средоточием всего, что в ней происходит и витает в тонких сферах.  Вот так.
Бывальщины, которые ты прочтёшь в этой главе, я написала сама или услышала от разных людей: сестры, мужа, маминых коллег-учителей, друзей и подруг, случайных собеседников и специально найденных респондентов. Многие просили меня не указывать их имена и фамилии, я постараюсь сделать так, чтобы они остались анонимными. Но некоторые респонденты решили оставить свои имена в книге, их я тоже не обижу.


Серёжины рассказы

Несколько бывальщин рассказал мой муж Сергей Мухин, связист по профессии. Он много лет работал на областном предприятии связи, занимался телефонией, радио и телевидением и был знаком почти со всеми своими коллегами в разных уголках нашей огромной области. В молодости он был заядлым охотником и рыболовом. В историях о связистах, об охоте и рыбалке, о Вологодском районе он проявился ещё и как замечательный рассказчик.


Доброе слово

В начале апреля 2013 года Сергей собрался на родину, в свою деревню, где стоит столетний домишко трёх поколений его родных, в котором он вырос и где каждая кочка, травина и дерево ему дороги. Истинный крестьянский сын, он с нетерпением ждал весны, той поры, когда можно будет осмотреть свои владения, проверить, как там дом, огород, жив ли вечно пьяный сосед Тоха, мужик неопределённого возраста, жив ли его старый пёс Малыш, которого нежно любит наша дочка Маша.
Сергей собирался основательно: снарядил сумку с инструментами, взял еду и долго стоял надо всем этим. Думал.
Я, глядя на него, спрашиваю:
— Серёж, волнуешься перед встречей с родиной?
— Конечно. Как на первое свидание еду! — отвечает он.
— Малышу подарки взял?
— А как же: пару косточек, прошлогодние консервы и старые сосиски.
— А Тохе что повезёшь?
— Доброе слово!

Надо

Тоха живёт в деревне всю жизнь. И почти всегда пьян. Сейчас он состарился, получает законную пенсию, которую полностью пропивает, кормит его старая мать. Правда, пьянство продолжается, пока не закончится пенсия. И друзья из соседнего посёлка ходят к нему, пока есть деньги на портвейн «Три семёрки», или, как его в народе называют, «Три топора». Портвешок самый дешёвый, а потому самый поганый. Однако забирает, а что ещё старому пьянице надо?
Когда кончаются деньги, Тоха остаётся со своими самыми верными товарищами — старым кобелём по имени Малыш и старой кошкой Муськой. С ними он разговаривает, им жалуется на жизнь и неблагодарных собутыльников, приправляя речь привычным, беззлобным матом. Малыш — старый, блохастый, запаршивевший от дурного обращения и плохой кормёжки, но умудрённый жизненным опытом и преданный пёс. Муська выглядит примерно так же, как Малыш, только к её достоинствам прибавляется почти материнское отношение к Тохе.
В трезвом состоянии Тоха долго находиться не может, поэтому он созывает Малыша и Муську и, протягивая руку в сторону посёлка, громко кричит:
— Малыш, надо! На-а-до! — имея в виду, что ему надо идти в посёлок и надо выпить.
Они выстраиваются в цепочку: впереди идёт Муська, за ней тащится Тоха, замыкает шествие Малыш. Животные ведут Тоху через трассу и по проезжей дороге до самого магазина в посёлке. Там они ждут, пока Тоха выпросит у кого-нибудь денег или пристроится выпить к другим мужикам. После того как хозяин захмелеет, они ведут его домой той же дорогой. По пути он часто падает и засыпает на месте. Это случается и прямо на дороге и на трассе. Проезжающие мимо либо объезжают его, либо дают себе труд столкнуть его неподвижное тело в сухую канаву. Малыш и Муська садятся рядом и ждут, пока он очухается. 
Странно, но за многие годы ещё не случилось, чтобы он замёрз во сне зимой, или кто-то наехал на него, или сбил, хотя трасса очень оживлённая. Бог бережёт для чего-то Тоху. Может быть, для того, чтобы Малышу и Муське было о ком заботиться?

«У Советских собственная гордость»…

Колька, отец Тохи, был таким же беспросветным пьяницей, как и сынок. Всю жизнь он работал на скотном дворе, убирал навоз. По вполне понятным причинам более серьёзной работы ему не доверяли. 
Какой человек — такое у него и хозяйство. Дом облезлый и косой, крыльцо провалилось, огород запущен. Да и растёт в нём одна картошка.
У работящего соседа напротив хозяйство в полном порядке. Небольшой, но опрятный дом весной утопает в сирени, грядки на огороде сделаны по линеечке, лужайки выкошены, словно бритвой. Осенью сосед регулярно собирает завидный урожай овощей, в частности картошки.
Как-то раз снедаемый завистью Колька подошёл к соседу и спросил:
— Не пойму я, Сашка, картошку сажаем одинаковую, в такую же землю. У тебя эвон, сколь опять наросло, а у меня — ни хрена! Может, у тебя какой секрет есть?
— Никакого секрета! Я весной под картошку прошлогодний навоз кладу.
Колька сморщился и гордо ответил:
— Мы с говна не едим!
Вот ведь граф выискался: всю жизнь говно убирал, а туда же!
(В вологодском диалекте и в говорах слово «говно» обозначает «навоз» и является обиходным).

В Караганде…

Тридцатилетние муж с женой, Юрка и Зинка, жили и работали в Вологодском районе. Они считались колхозной элитой: Юрка работал электриком, а Зинка — зоотехником. Дома держали разную живность: кур, петуха, пару коз и откармливали на мясо бычка. Как-то раз Зинка собралась в Кириллов, навестить мать. Юрке строго наказала:
— Смотри за быком, пои, корми вовремя и выводи пастись. Вернусь — проверю.
Юрка остался один. Только Зинка за порог — на мосту (в крыльце) нарисовался сосед Колька.
— Уехала твоя-то? — спросил он и, получив положительный ответ, предложил отметить это дело. Вытащил из кармана поллитровку и крутанул её перед Юркиным носом.
— Видал, какой вьюн со дна пошёл, свежая, не отравимся, — хохотнул он и прошёл в горницу, по пути захватив на кухне стаканы.
Юрка промычал что-то для приличия, но долго сопротивляться не стал. Выпить хотелось, да и момент удачный: Зинки дома нет. Юрка во всей деревне выделялся высоким ростом и силой немереной — одной рукой подкову гнул. Однако маленькой и хрупкой Зинки боялся как огня. Не приведи Господи схлестнуться с ней даже по мелочи: такая язва, отчихвостит — неделю в ушах звенит!
— Ты наливай, — сказал он Кольке, — а я счас, только быка приведу. 
Юрка быстро обернулся, но у ворот бычок затормозил, ни в какую не хочет во двор идти. Юрка его и так, и этак уговаривал, а тот упёрся, расставил ноги и стоит, как партизан перед расстрелом. Юрка его и по заду хлопал и толкал — пустое! У двери в дом стоял дрынок (большая палка) толщиной с молодую берёзку. Юрка схватил его и размахнулся, чтобы бычка сзади огреть, а тот возьми, да и поверни к нему голову. Удар пришёлся быку прямо промежду глаз. Он с копыток долой и лежит ногами дёргает. В сердцах не рассчитал Юрка силы удара. Стоит и не знает, как быть.
Колька, не дождавшись хозяина, вышел во двор, посмотреть, что делается. Видит: бычок неживой лежит, а Юрка ему искусственное дыхание, как человеку делает, передние ноги в стороны разводит и сводит. Колька говорит:
— Бык-то у тебя задохнулся, беги за ножом, надо его резать скорее, чтобы мясо не пропало.
Вдвоём зарезали бычка, освежевали и разделали тушу. Утром Юрка сложил мясо в мешки и увёз в Вологду на рынок. Торганул удачно, часть вырученных денег потратил Зинке на конфеты, пряники, печенье, а себе купил две пачки сигарет и бутылочку вина. Остальные деньги аккуратно уложил во внутренний карман пиджака. Погрузил добро в дорожную сумку и отправился в привокзальный сквер отдохнуть перед автобусом и выпить с устатку и от нервности. Только он устроился на лавочке в сквере, открыл бутылку, как рядом появился незнакомый мужичок и предложил сообразить на двоих, у него из кармана пиджака виднелась головка беленькой. Выпили, закусили — показалось мало. Мужичок сбегал за вином ещё и ещё раз, ну и пошло, поехало…
Очнулся Юрка утром в вытрезвителе на улице Петина. Дежурный ласково спросил:
— Ну что, проспался, паря? Пора и честь знать, тут тебе не курорт, клиенты в очередь стоят.
Юрка быстро оделся, принял вещи по описи и вышел на свободу с почти чистой совестью. Весёлые молодые менты на «Газике» подбросили его до автовокзала.
Дома ждала растерянная и злая Зинка.
— Ты где был? Где бык? — со слезами в голосе кричала она.
Юрка молча вывалил содержимое сумки на стол. Всё было в целости: конфеты, пряники, печенье, две пачки сигарет, только денег нигде не было, ни в сумке, ни в кармане пиджака.
— Где, где?! — сумрачно ответил он, — в Караганде! — и ушёл в огород.

Проверочка

Галинка с Лёхой прожили в браке больше двадцати лет. В последнее время жена стала придираться ко всему, что бы Лёха ни сделал. Всё ей было не так: и огород-то вскопал плохо, и картошку окучил не вовремя, и руки у него косые, и дурак и пьянь беспросветная. А намедни и вовсе достала: орала полчаса диким голосом, а под конец вывалила:
— Чтоб ты сдох, окаянный!
Этого Лёха стерпеть не мог.
— Вот сдохну, посмотрим тогда, что ты без меня будешь делать, — ворчал он в её отсутствие, а сам уже замыслил устроить ей проверку: так ли уж она его ненавидит, или всё это бабья дурь и придирки.
С утра Галинка ушла в соседнюю деревню к сестре, а Лёха занялся делом. Он распилил пополам стол в комнате, в каждой половинке вырезал полукружье, чтобы при составлении стола получилась дырка. Перед самым возвращением Галинки Лёха написал жене записку, в которой ласково попрощался с ней и просил в его смерти никого не винить. Записку он оставил на видном месте на кухне, а сам просунул голову в круглое отверстие стола и задрапировал его скатертью, чтобы снизу не было видно туловища. После этого он закрыл один глаз, вывернул веко у второго, высунул язык и стал ждать жену.
Жена пришла быстро, сначала она заглянула на кухню, обнаружила там записку, прочитала её и бросилась в комнату. Увидев Лёхину «мертвую» голову на столе, она завыла в голос:
— Лёшенька, да на кого ж ты меня покинул?! И ругала-то я тебя не по-настоящему, и лучше тебя на свете-то никого нет! Прости меня, дуру грешную! И как я теперь буду жить одна-одинёшенька-а-а!
Насладившись вполне её раскаянием, Лёха открыл глаза и сказал:
— А если я оживу, дак ты от своих слов не откажешься?
Когда Галинка пришла в себя, она только и смогла выговорить:
— Лёха, б….-то ты какая!

Вредная привычка

Володька Шепелев работал механиком в районном аэропорту. Жена Нюра как-то попросила его принести с работы авиационного бензина, почистить меховую шубейку. Володька в тот же день принёс ей бутылку бензина, да и забыл об этом напрочь. На следующий день в обед он прибежал домой поесть, а после еды зашел по надобности в туалет. Спустив штаны, он, как всегда, сел на унитаз, прикурил сигарету и бросил спичку между ног в воду. В тот же миг Володька с воем вылетел из туалета, ругая жену последними словами и пытаясь как-то облегчить боль от ожога… 
Этим утром, до его прихода, Нюрка почистила шубу, а остатки бензина, который, как известно, легче воды, бездумно слила в унитаз. Когда её муж бросил в воду спичку, бензин моментально вспыхнул и опалил Володькин зад не хуже, чем забитого на праздники поросёнка.
Хорошего в этой истории только то, что с того дня Володька перестал курить в туалете, а потом и вовсе бросил эту вредную привычку.

«Идёт охота на волков, идёт охота»…

В шестидесятых годах прошлого века не всякий охотник, имеющий на руках официальные бумаги, подтверждающие его статус, мог быстро и без проблем получить лицензию на отстрел зимой медведя, лося или кабана.
Для профессионального охотника в районном центре или в деревне охота часто бывала одним из основных способов кормить семью, не говоря уже о том, что сама охота — дело хоть и хлопотное и многотрудное, но азартное и вносящее в скучную зимнюю жизнь большое разнообразие. Поэтому охотники и егеря часто пристраивались к какому-нибудь начальнику, штатскому или военному, который обладал двумя важными преимуществами: без труда получал вожделенную лицензию и имел нарезное оружие, достававшее зверя на расстоянии в пятьсот метров. Кроме того, участие в такой охоте позволяло егерям получить от неё толику своей добычи. В качестве благодарности начальникам часто предлагалась бесплатная охота на волка. 
В Вологодской области всегда было много охотничьих угодий, специальных баз и домиков, которые обслуживали егеря. На одну из таких баз пожаловал как-то некий генерал, страстный охотник, получивший лицензию на отстрел лося. Тут же вокруг него образовалась компания желающих поучаствовать в деле. Егеря предложили ему для начала поохотиться на волка. 
Генерал заехал на базу вечером, чтобы рано утром отправиться в лес. Егеря загодя подготовили место, где должно было происходить главное действие. Вдоль лыжни, уходящей в глубь леса, протянули шнур с красными флажками, определили, откуда будут гнать волка и место, на котором будет стоять генерал и ждать, когда на него выйдет волк.
Вечером, как водится, собрались за столом, долго ужинали, пили водку и травили охотничьи байки, по которым выходило, что генерал — это просто гигант охотничьего дела, ходивший на всякого зверя и имевший в своем активе не одного медведя и кабана, а уж волки — это сущий для него пустяк. Хозяйка угощала собравшихся свежим гороховым супом и картошкой с мясом. Гости ели, да нахваливали. Незаметно подкралась ночь, и все полегли спать.
Рано утром егеря подняли генерала, быстро собрались и, встав на лыжи, отправились в лес. Генерала оставили недалеко от лыжни, за кустиком с наветренной стороны, чтобы зверь не углядел его и не учуял. Сами же побежали вперед, на места, где намедни они видели волчьи следы.
Генерал осмотрелся, снял лыжи, воткнул их вместе с палками в глубокий снег подальше от себя, чтобы стрелять не мешали, и стал вслушиваться в далёкие звуки голосов егерей и глухой лай собак. Вдруг он почувствовал, что в животе у него заурчало и вчерашний гороховый суп, на который он налегал с большим аппетитом, стал яростно проситься наружу. Делать нечего: пришлось ружьё тоже воткнуть в снег, срочно снимать телогрейку, свитер, брюки на помочах и садиться в снег. В тот самый момент, когда генерал ощутил сладкую свободу в разрешившемся от бремени кишечнике и взялся за штаны, он увидел матерого волка, летевшего прямо на него вдоль красных флажков. Но руки были заняты, а ружьё стояло в стороне и даже, если бы генерал до него дотянулся, выстрелить он всё равно бы не успел…
Не услышав выстрела, егеря поспешили к генералу. На охоте и на рыбалке все равны, как перед Богом. Как они его материли, сколько нелицеприятной правды услышал о себе генерал в тот день! И самое мягкое из всего, что ему было сказано, звучало так:
— Твою мать, Петрович, такого волка просрал!

Оторвался по полной

Ещё в один круиз в спокойных семидесятых отправились мои друзья-связисты. И было их четверо в каюте, молодых, задорных, холостых и желающих «оторваться в отпуске по полной программе». В первую очередь они взяли с собой ящик водки и всяческую закуску: сало, дефицитную тогда колбасу, пошехонский сыр, свежие помидоры и огурцы и прочее. Первые четыре дня поездки они провели в тесном общении друг с другом в каюте — выходить наружу не было необходимости. Поэтому когда запасы спиртного иссякли и они, помятые, но готовые к приключениям, появились на палубе круизного лайнера, женская часть туристического корпуса, а она как всегда преобладала, заметно оживилась. 
Парни быстро освоились и продолжали пить уже в баре и в ресторане. И вот в одну из светлых июньских ночей самый неугомонный из них Шура З. набрался так, что поспорил с пассажиром из соседней каюты, что перенесёт чугунную крышку люка с носа парохода на корму, что он и проделал при бурном одобрении многих зрителей, среди которых были и женщины. На следующее утро он проснулся с головной болью и полной потерей памяти в отношении вчерашнего вечера. И вдруг его вызывает к себе старший помощник капитана и говорит:
— Вы вчера при свидетелях нанесли ущерб судну, и теперь у вас два выхода из создавшегося положения: либо вы относите люк и ставите его на место, либо мы с вами попрощаемся в ближайшем же порту!
Шура очень удивился и никак не мог припомнить ничего из того, о чём говорил старпом. В трезвой жизни он был тишайшим малым, не способным у себя на лбу комара прихлопнуть. В полном ужасе он побежал за люком на корму. Приблизившись к оному, Шура сначала поразился величине люка, а когда попытался поднять его, то не смог сдвинуть эту махину даже на сантиметр, хотя, по словам старпома, прошлой ночью один бегом пронёс его вдоль всей палубы, чему было немало свидетелей. В общем, оторвался по полной. Хорошо ещё, что над ним сжалился мужик, с которым он вчера спорил, и помог оттащить люк на место.

Пятая нога

Николай Алексеевич разжился лицензией на отстрел лося у одного своего приятеля, крупного областного начальника, который тоже любил поохотиться, но был в тот день занят. Николай Алексеевич пригласил на охоту зятя Женьку и ещё двоих охотников. В самом деле, не за одним же лосем с лицензией ехать! Отправились на двух машинах в сторону Северной Фермы. Поохотились удачно, завалили двух лосей. Как провезти оба трофея мимо поста ГАИ тоже придумали: одного лося Николай Алексеевич должен был на своём ЛУАЗе доставить, а от второго решили взять только мясо. Голову, ноги и шкуру договорились оставить в лесу.
Первая машина выехала в Вологду, а вторая с мясом остановилась в посёлке Майском. Решили, что Николай Алексеевич, как только его тормознут на посту ГАИ, подаст по рации сигнал: «Можно ехать!» И вторая машина проскочит мимо незамеченной.
Перед самой Вологдой первую машину остановили на посту ГАИ. На нём в тот вечер дежурил знакомый Николая Алексеевича — Валера. Он подошёл к машине и говорит:
— Добрый вечер, Николай Алексеевич, как охота?
— Да, так-то ничего, Валера, можно сказать, хорошо.
— Ты уж извини, Николай Алексеевич, служба. Давай, показывай документы, лицензию, что везёшь.
Николай Алексеевич открыл тент ЛУАЗа. Валера направил луч фонаря в грузовой отсек машины и начал считать:
— Так, голова — одна, шкура — одна, мясо. Ноги — одна, вторая, третья, четвёртая, пятая.
На слове «пятая» Николай Алексеевич замер. Валера погасил фонарь и сказал:
— Всё в порядке, езжайте.
Метров пятьдесят ехали молча, а потом Николай Алексеевич взорвался:
— Твою мать, Женька, сколько раз я тебе говорил, не жадничай! Не жадничай, под монастырь подведёшь!

— Николай Алексеевич, а как? Четыре ноги охотникам, а пятую я для тёщи прихватил, ей на Рождество для холодца надо.
На въезде в город заметили, что их догоняет машина ГАИ. Николай Алексеевич остановился. Женька пятую лосиную ногу быстро в рукав полушубка засунул. Сидит поджавшись и в сторону смотрит. Подходит Валера и говорит:
— Извини, Николай Алексеевич, вы отъехали, а мне как в голову ударило, вроде я у вас в машине пять лосиных ног насчитал. Покажи-ка ещё раз: одна, вторая, третья, четвёртая. Извини, ошибся. Показалось, должно быть.
Откланялся и уехал обратно на пост. Николай Алексеевич повернулся к Женьке и выдохнул:
— Убью, зараза!

История от моей соседки и приятельницы Натальи Д.

Преимущества похудания

Моя приятельница Наталья страдала от излишней полноты. Особенно она расстраивалась оттого, что не могла носить новые итальянские высокие сапоги, купленные пару лет тому назад. Не сходились они на её полных ножках.
Недавно в Вологде появилась известная медицинская фирма «Доктор Борменталь», которая помогает полным людям похудеть, как говорится в их рекламе, «без запретов». Наталья прошла курс лечения в этой фирме и похудела на треть, если не больше. Как она радовалась! Особенное удовольствие ей доставлял тот факт, что её новые сапожки наконец застегнулись, и в них можно было щегольнуть среди подруг. Наталья тут же договорилась встретиться с ними в известном в Вологде кафе, чтобы отпраздновать столь блистательную победу над собой. Кроме дорогих сапог, она надела серьги с бриллиантами — щеголять так, щеголять! 
Знакомые «девчонки», пятидесятилетние и старше, предпринимательницы и жены предпринимателей, тоже не худышки, собравшись за накрытым столом, восхищенно затарахтели, обсуждая новую фигуру подруги, и налили по первой. Надо сказать, что Наталья — здоровая женщина, сангвиник по характеру, и раньше для веселья ей требовалось не меньше трехсот граммов беленькой.
Привычным движением руки она махнула рюмку водки, и — брык, свалилась под стол. Лежит вся красивая, в новых сапогах, в бриллиантах и в отключке! Очнулась, когда подруги её из-под стола вытащили, смотрит на всех круглыми глазами и говорит:
— Во, девки! Ещё одно преимущество нового веса: мне теперь для веселья полрюмки вина хватит!

Рассказы от Льва К.

Есть у нас с мужем старинный дружок Лёв К., заводила, говорун и рассказчик. Когда я записала его истории и показала ему, он изумлённо сказал: «Ну, Татьяна, ты как будто рядом стояла и всё сама видела!» Рядом не стояла, сама не видела, зато хорошо знаю Льва. Его истории на него очень похожи.

Изящная история о любви

Недавно Лёв рассказал мне, как, будучи еще студентом, подрабатывал летом массовиком-затейником на круизном лайнере, совершавшем длительный рейс по Волге из Череповца в Астрахань и обратно. В те поры он был молод, энергичен и привлекателен благодаря широкой натуре и таланту чтеца. Всю дорогу он безуспешно пытался склонить к адюльтеру молодую замужнюю женщину-шахматистку. Однако к концу круиза дама стала проявлять к нему склонность, и наконец, вожделенный миг настал. Она отдалась ему рано утром прямо на палубе в то время, когда пароход стоял на дне одного из шлюзов Волго-Балтийского канала. В пылу страсти любовники не заметили, как вода стала заполнять шлюз, и пароход поднялся до уровня смотровой площадки, на которой находились нежелательные зрители в лице троих рабочих, обслуживающих шлюз, и нескольких любопытствующих. Мой друг уже был близок к завершению страстных объятий, когда спиной почувствовал некоторое неудобство. Чуть оглянувшись, он увидел радостно улыбавшихся зрителей и страшно смутился. Они с подругой, несмотря на беспорядок в одежде, быстро ретировались с места преступления. Их сопровождал гром таких аплодисментов, каких он не смог снискать во всё время круиза за художественное чтение стихов Сергея Есенина, которые он любил и знал почти все наизусть.

Рыбалка

В шестидесятых годах прошлого века я был ещё мальчишкой и летом работал на вагоноремонтном заводе. Собрались как-то в конце июня мужики-начальники на рыбалку и меня взяли с собой. Набрали всяких припасов. Всегдашний заводила Лёва Тихонов говорит:
— Возьмём отварного рису, если рыбы не поймаем, закусывать рисом с тушёнкой будем.
Лёва положил рис в литровую стеклянную банку — готовую еду, сыпучие продукты и многое другое тогда возили в стеклотаре, пищевых контейнеров ещё и в помине не было. 
Приехали на озеро, расположились, развели костёр, то да сё. Выпили, конечно, а на вечерней зорьке пошли удить рыбу. Хоть и не сильно надеялись, как говорится, «июнь — на рыбку плюнь», а на уху рыбы поймали: пару-тройку лещей, окуньков и сорожек. Тут же на берегу рыбу почистили и отправились обратно к костру. Когда начали варить уху, уже стемнело. И тут оказалось, что картошку взять забыли. 
— Ничего, — говорит Лёва мужикам, — посмотрите в моём рюкзаке, там где-то банка с рисом была. Добавим рис в уху, он не хуже картошки.
Так и сделали. Уха на свежем воздухе, да под водочку — за милую душу съели. Ещё жалели, что мало наварили.
Летняя ночь коротка. Кто вздремнуть успел, а кто за разговорами о рыбалке и вовсе не ложился. Когда на востоке посветлело, Лёва скомандовал подъём, и мы пошли рыбачить уже на утренней зорьке. Кто-то из мужиков стал искать наживку: червей и опарышей. Лёва добывал опарышей в своей уборной на даче и сам носил их в рюкзаке. И он попросил меня принести банку с опарышами. Я нашёл банку на дне рюкзака и принёс её Лёве. 
— А где опарыши?! — воскликнул Лёва. — Это же рис!
Тут все и поняли, что ночью ели и побежали по кустам…

Сдача металлолома и цыганская коза на верёвке 

Петрович вышел на пенсию в шестьдесят лет, как положено, и решил строить дачу. Надо же что-то делать, а то мужики вон, как выйдут на пенсию, так сразу и на тот свет отправляются, не могут перестроиться на новый лад, пережить свою ненужность обществу.
Получив участок в Прилуках, в заброшенном месте, заросшем кустарником и заваленном какими-то старыми гнилыми досками, Петрович в первую очередь занялся расчисткой территории. Выкорчевал кусты, сжёг мусор и тут заметил, что из земли торчат какие-то металлические отходы. Начал их вытаскивать. Копнёт разок — и вытащит железяку, копнёт другой — такая же история. Постепенно набралась целая куча металла.
«Что ж добру пропадать», — подумал Петрович и решил сдать всё это железо в приёмный пункт металлолома. 
В это время мимо проходил его сосед по участку, Миша-цыган. Если кто не знает, в Прилуках в своё время поселилось несколько цыганских семей. Они откликнулись на призывы коммунистической партии и правительства вести оседлый образ жизни. Цыгане построили деревянные дома, завели кое-какую живность, посадили огороды. Они мирно соседствовали с местным населением, которое тоже кормилось за счёт приусадебного хозяйства. 
Миша вёл к реке, держа на верёвке, козу — у воды росла самая сочная и густая трава. Петрович испытывал к Мише самые добрососедские чувства и предложил ему вместе вывезти свои находки в город, памятуя, что у соседа есть лошадь и телега. Доходы от сдачи металла они решили поделить по-братски, то есть поровну. Миша с радостью согласился. Вдвоём они быстро погрузили товар на телегу, и Петрович, взяв лошадь под уздцы, повёл её к переезду, который отделяет Прилуки от города. Миша с козой шли рядом. Перед самым их носом в ожидании поезда шлагбаум закрыли. Рядом с Петровичем в клубах сизого вонючего дыма с воем и треском остановился мотоцикл, его хозяин всё время крутил ручки своего железного коня в ожидании, когда поезд пройдёт и можно будет мчаться дальше. Мишина кобыла терпела, терпела завывания мотоцикла, да и укусила мотоциклиста за руку. Мотоциклист выругался и треснул кобылу шлемом по морде. Лошадь, не ожидавшая такого афронта, присела на задние ноги и попятилась. На беду Петровича сразу за телегой пристроился белый «Мерседес». И хотя телега лишь слегка задела автомобиль, железо с грохотом посыпалось на дорогу. Петрович бросился собирать металл, опасаясь, что кто-нибудь на него наедет и повредит колёса. Владелец шикарного автомобиля с матом выскочил из машины и бросился осматривать повреждения. Петрович суетился около телеги и с тоской ждал, что будет дальше. Миша привязал козу к шлагбауму и двинулся вслед за хозяином «Мерседеса» оценивать нанесённый ущерб.
Ущерб, к счастью, ограничился небольшой царапиной. Заметив, что перед ним стоит тощая лошадёнка, за нею — старая, грязная телега с ржавым железом и онемевший от страха, пожилой мужик в драных трениках и вытянутой майке, а со стороны к нему приближается цыган, он решил с ними не связываться и повернул к своей машине.
В этот момент шлагбаум открылся... Тотчас же раздался отчаянный, душераздирающий вопль, и перед глазами владельца «Мерседеса» взмыла ввысь, мелькнув копытами, коза. Несчастное животное, привязанное к перекладине шлагбаума, билось в судорогах и норовило свалиться ему на голову. Миша бросился к козе, освобождать её от верёвки, сдавившей шею. Владелец «Мерседеса» быстро сел в машину и умчался от греха подальше. А Петрович, счастливый уже тем, что неприятный инцидент исчерпался сам собой, воспринял столкновение с шикарным автомобилем, как перст судьбы, указующий на его неспособность к каким бы то ни было гешефтам, плюнул на металлолом и повернул лошадь обратно к участку.

История от Игоря Ш.

Это было примерно в 1972 году. Я тогда преподавала в Вологодском государственном пединституте на факультете иностранных языков. Факультет в то время сильно помолодел, в него влились его бывшие выпускники, и я в том числе. Талантливый, красивый и весёлый Игорь Ш., только что приехавший из Москвы, был самым популярным в нашем коллективе ещё и благодаря дару рассказчика.

Интеллигент

Тёмной майской ночью молодой филолог Игорь Ш. возвращался из гостей домой. Только что прошёл тёплый дождь, и асфальт был покрыт лужами, в которые падали красные тополиные серёжки. Вдруг впереди он увидел картину, надолго запечатлевшуюся в его памяти. В конце переулка стоял обычный фонарный столб с лампочкой под козырьком, которую качал весенний ветер. Тень от фонаря металась над большой лужей, а в ней навзничь лежал пьяный человек и сотрясал воздух душераздирающими воплями. Игорь забеспокоился и подошёл поближе, вдруг нужна помощь? Человек кричал:
— Начальник — с…, жена — б…., дети — сволочи! Что делать?! Как жить?! Повешусь на х..!
Вдруг он замолчал, последовала длительная пауза, а затем он громко и отчетливо сказал:
— Нет! Сначала дочитаю «Блокаду» Чаковского, а потом повешусь!
Игорь Ш., восхитившись интеллигентностью и приверженностью этого человека художественному слову и именно творчеству Чаковского, хотел даже написать последнему письмо, чтобы тот разыскал почитателя своего таланта и поил его водкой всю оставшуюся жизнь, но передумал. 

Мои собственные истории

Мужчины и женщины, в чём разница?

Ира в молодости была симпатичной, весёлой и компанейской девушкой. Зная женскую ненадёжность в дружбе, она предпочитала мужскую компанию. Ребята её привечали и приглашали на дружеские встречи, потому что с ней было весело и интересно. А ей в этой компании нравился один человек, но он дружил с ней, как «со своим парнем». Как-то раз они договорились встретить вместе день 8 Марта. Ира решила увлечь, наконец, своего друга, особенно подчеркнув свою женскую привлекательность. В тот день она покрасила волосы в модный рыжий цвет, сделала укладку, макияж, надушилась самыми модными польскими духами «Быть может» и надела новое вязаное платье с оборками в роспуск по вороту и по рукавам. Завершали ансамбль шикарные чёрные греческие сапоги на высокой шпильке. Уверенная в своей неотразимости, Ира явилась к ребятам с небольшим опозданием, чтобы ещё больше усилить эффект от своего нового облика. Её встретили радостными восклицаниями, поздравлениями с женским праздником и пригласили сесть за стол. О том, как она хороша, о её обновках и духах, никто не сказал ни слова. Ира решила дать ребятам ещё один шанс хорошенько рассмотреть себя и покрутилась перед зеркалом, что стояло напротив стола, и ещё раз поправила причёску и рюши. Опять ноль внимания. Тогда она не выдержала:
— Парни, вы что, ослепли, не видите, какая я сегодня красивая? Какое у меня новое, чудное платье, какие сапожки, причёска, а духи? Я за этими духами к фарцовщикам бегала, а за сапогами три дня по записи в очереди стояла!
— Да ты всегда красивая! — удивился хозяин дома.
А парень, который нравился Ире, подошёл к ней и сказал:
— Ир, не обижайся, пожалуйста. Знаешь, мы, мужики, деталей не видим. Я вот вижу, что ты в целом красивая, и всё! Понимаешь?
— А ну вас! — в сердцах сказала Ира и выпила рюмку вина. 
Вечеринка славно продолжилась, Ира болтала и танцевала с ребятами, и совсем забыла об этом инциденте. Правда, вечером дома она подумала: «А девчонки бы всё заметили и с удовольствием обсудили каждую деталь моего наряда. Может, не стоит от подружек отказываться? А парни-то? Никогда не думала, что они вообще ничего не видят! Надо же!»

Филологическая история

Как-то раз зимой, часов в восемь утра, я направлялась на работу в институт. Впереди по заснеженной улице Клары Цеткин шли два обычных вологодских мужичка, худеньких и низкорослых, прибитых морозом и похмельем. Одеты они были неказисто в старые телогрейки, потрепанные шапки-ушанки, на ногах — валенки с галошами. При этом они вели неспешную и серьёзную беседу. Я шла совсем близко от них и невольно слышала содержание этого поразительного разговора. Тот мужичок, что был постарше и повыше ростом, ласково выговаривал второму:
— Сколько можно повторять тебе, Василий, нужно говорить не «пидарас», а «педераст», понял?!

Из гостей

Это было в начале семидесятых годов, когда я ещё училась в пединституте. После первого курса меня направили на практику в пионерский лагерь. Перед работой необходимо было сдать анализы, чтобы не занести пионерам какой-нибудь инфекции. Анализы принимали в первой городской поликлинике и мне, жившей тогда на улице Батюшкова, нужно было рано утром пройти по скверу, который и сейчас простирается за памятником Ленину, пересечь улицу Мира и выйти на Каменный мост, где и располагалась многие годы эта самая поликлиника.
В тот день июньское солнышко ласково пригревало пустынный и не проснувшийся ещё город, одинокая кошка грелась в его лучах, развалившись на тёплом асфальте у заборчика сквера, на газонах цвели яркие цветочки и кругом царила благостная атмосфера, не предвещавшая никаких экстраординарных событий. Полюбовавшись этой мирной картиной, я собралась перейти улицу в направлении популярной среди жителей Вологды «Пирожковой», когда с Каменного моста к этому самому месту вывернула нетвёрдо державшаяся на ногах старушка, в длинной чёрной юбке, в платочке и с большой сумкой в руках. Шаткая походка говорила о том, что накануне она побывала на большом празднике, то ли на проводах в армию, то ли на крестинах, и ещё не вполне пришла в себя от выпитого алкоголя. Быстро оглядевшись по сторонам и, не заметив меня на другой стороне улицы, она присела под окном «Пирожковой» и принялась освобождаться от переполнявшей её жидкости. Тёплая струйка, дымясь, устремилась прямиком к памятнику Ильичу. В тот самый момент её и застали на месте преступления появившиеся со стороны «Ленинградского» магазина два молодых милиционера.
Они быстро подошли к нарушительнице порядка, подхватили её под белые ручки и практически понесли упорно сопротивляющуюся старушку к вытрезвителю, который находился тогда чуть дальше по улице Мира, позади нынешнего цветочного магазина. Наконец она обессилела и только просила милиционеров жалобным голосом:
— Деточки, простите меня старую, не дотерпела до дома! Из гостей иду! Я больше никогда так не сделаю! Ради Бога, отпустите!
Милиционеры уже было сжалились над старухой и на какой-то момент ослабили хватку. Она тут же осмелела, и, размахнувшись, изо всех сил стала сумкой лупить по голове близ стоящего милиционера, сопровождая свои действия довольно лихим матом.
То ли она не поняла, что её собрались отпустить, то ли алкоголь снова ударил ей в голову!.. Недолго думая, молодцы подхватили её тщедушное тельце и, как черти в ад, теперь уже прямиком потащили в вытрезвитель.

Маца

В доперестроечные времена муж моей подруги Владимир работал вместе с Эллой Моисеевной С., которая слыла в коллективе умной, красивой и весёлой женщиной. Элла Моисеевна была старшей в отделе, состоявшем из нескольких молодых людей. Несмотря на то, что она имела солидного мужа и взрослого сына, молодые сотрудники вовсю ухаживали за ней, но как бы не всерьёз. Она же, немного кокетничая с ними, отвечала коллегам дружеской нежностью, принимала участие в их жизни и отношениях со слабым полом и подавала им в нужное время бесценные советы более опытного человека. Между Владимиром, тогда ещё не женатым, и Эллой Моисеевной установилось особенное доверие. Элла Моисеевна даже давала ему мелкие личные поручения, которые он с удовольствием выполнял, и постоянно интересовалась его жизнью за пределами офиса. 
Время шло. Владимир давно устроился на другую работу и наконец женился. Его жена Тамара работала врачом в детской поликлинике. Так же, как и Владимир, она была вологжанкой с прочными деревенскими корнями. Именно тогда в Вологде проходили интернатуру молодые врачи из Ленинграда: Слава, Рома и Миша. Тамара с Володей приняли их в свой круг друзей и часто встречались с ребятами после работы. Все трое были милыми еврейскими мальчиками, которым не хватало домашнего тепла, а Тамара и Володя с удовольствием делились с ними избытком своего семейного счастья. Из всей компании Рома выделялся копной пшеничных волос, голубыми глазами, которые светились умом и юмором, и аккуратным носом, усыпанным бледными, но многочисленными веснушками. Тамара часто посмеивалась над ним и говорила:
— Признайся, Ромка, что ты не настоящий еврей, а белорус или хохол!
— Да, еврей я, еврей! — сердился Рома. — Тебе, что, лекцию на эту тему прочитать?
— Ладно, верю, не сердись, — смеялась Тамара.
— Ты на себя посмотри, — ухмылялся Рома, — тёмненькая, нос с горбинкой и вообще, слишком умная для русской. Уж не водила ли твоя одесская прабабка шашней с гарным хлопчиком Абрамом с Привоза?
— Отстань, Ромка, меня всю жизнь за еврейку принимают, я уже и не спорю. Как у нас в деревне говорят: «Называй меня хоть горшком, только в печку не ставь!»
На этом обсуждение еврейского вопроса обычно заканчивалось, и они дружной компанией шли гулять, в кино или в филармонию.
Однажды Владимир встретил на улице Эллу Моисеевну. Слово за слово, и он рассказал ей о том, что женился, что его жена врач и что у него уже дочке Сонечке три года. Элла Моисеевна взяла с него слово, что он обязательно познакомит её с женой и дочкой, а лучше всего если они все вместе придут к ней в гости. На том и порешили.
Тёплым майским днём Володина семья пожаловала в гости к Элле Моисеевне. Та открыла дверь и на мгновение задержала взгляд на Тамаре.
— Проходите, дорогие мои Володенька, Тамарочка и Сонечка. Ах, какая славная девочка, ваша Сонечка, вся в папу.
Элла Моисеевна провела гостей в большую комнату и, поглядывая сбоку на Тамару, начала показывать ей гордость семьи — библиотеку, собранную из дефицитных книг, дав подержать в руках последний томик собрания сочинений Шолома Алейхема. Тамара сразу поняла, куда клонит хозяйка, но виду не подала. После знакомства с мужем Эллы Моисеевны и обзора достопримечательностей квартиры гостей пригласили пройти в уютную кухню, из которой доносились манящие запахи.
Не получив ответа на витавший в воздухе, но не озвученный вопрос, хозяйка пошла в наступление.
— Тамарочка, вам нравится маца? — прямо спросила она, глядя Тамаре в глаза. «Начинается», — подумала Тамара, и так же прямо ответила:
— Нравится.
— Ах, я так и думала. Вы знаете, мне только что прислали свежую мацу из Москвы. Я тут приготовила её с разными начинками, садитесь же за стол, будем кушать и немного выпивать. А Сонечке я дам кусочек сухой мацы, пусть она её, как печенье, погрызёт.
Они уселись за стол и отдали должное кулинарным талантам хозяйки. Вечер прошёл весело и незаметно. На прощание Элла Моисеевна подарила Тамаре пачку сухой мацы и, нежно улыбаясь, пригласила навестить её ещё раз. На улице Тамара, смеясь, сказала Володе:
— Ну, что я тебе говорила? В очередной раз меня приняли за свою. Но как приятно, когда к тебе относятся с такой теплотой!
Дома Тамара положила мацу в шкафчик с припасами и забыла о ней.
Через неделю к ним в гости заглянул Рома. Они как раз сели на кухне пить чай, когда из комнаты вышла Сонечка. Она шла, путаясь в спущенных колготках, и канючила противным голосом:
— Мама, дай мацы! Мацы хочу!
Чашка с чаем застыла в руке у Ромы, он изумлённо развернулся и воскликнул:
— Боже, откуда эта сиротка, Хася?!
Все трое переглянулись, и началось. Они смеялись до слёз, до истерики. А ребёнок, не понимая, что происходит, продолжал ныть:
— Мацы, дайте мне мацы!
— Ну, ребята, такого нарочно не придумаешь, — утирал слёзы Рома. — Томка, а может, я всё-таки прав насчёт твоей прабабушки? Начудила где-нибудь в наших краях?!

Эту историю рассказала на юбилее моей мамы её бывшая коллега-учительница.

Царь

Бабушка с внучком лет пяти зашла в хозяйственный магазин купить кастрюльку. Пока она рассматривала товар на полках, внук нашёл внизу маленький чугунок и надел его себе на голову. Снять не смог и заплакал. Как ни старались снять горшок: его бабушка, подоспевшие продавщицы и администратор хозяйственного отдела — посудина плотно сидела на голове ребёнка. Продавщицы стали требовать, чтобы бабушка заплатила за товар, иначе они отказывались отпустить её домой.
— Деточки, да отпустите вы нас в поликлинику, там ему горшок-то снимут, и я его назад принесу, нет у меня лишних денег на эту покупку, — причитала пожилая женщина. Однако продавщицы были непреклонны, пришлось за горшок заплатить. 
Едут бабушка с внуком в поликлинику на автобусе. Внук сидит прямо, голову держит гордо и, думая, что его плохо слышно, на весь автобус громко говорит:
— Бабушка, я — царь!
— Сволочь ты, а не царь! — отвечает бабушка. — Мало того, что я из-за головы твоей напереживалась, ненужную вещь купить пришлось, так ещё и в поликлинике неизвестно чем дело кончится!

А эта перестроечная история приключилась со мной и моей дочкой Машей.

Котлета

В 1993 году мы с маленькой Машей зашли в продовольственный магазинчик в нашем доме на улице Галкинской. С продовольствием была напряжёнка, мало его было, этого продовольствия. На пустой витрине магазинчика лежала одинокая серая котлета, а рядом стоял ценник с названием продукта. Котлета называлась… «Мираж»! Потрясённые соответствием продукта и его названия перестроечному времени, а также неисчерпаемостью и силой великого русского языка, мы вернулись домой.

Слово о Славке П., Сашке П. и моём брате Шуре

В семидесятые-восьмидесятые годы прошлого века Слава П. был легендой среди вологодской молодёжи. Он дружил с моим братом, со мной и был музыкантом, артистом и редким рассказчиком. Слушать его можно было часами, и смеяться до слёз. Мои рассказы о нём написаны по памяти, с его собственных слов и со слов моего мужа.

Судьба

Мама Берта купила Славке скрипку в пятом классе, чтобы мальчик учился музыке и впоследствии стал великим артистом, не хуже Рихтера. А Славка ненавидел музыку вообще, и скрипку в частности, всеми фибрами своей неокрепшей души. Он не желал становиться вторым Рихтером и интересовался исключительно футболом. 
В то время его семья, как большинство других вологодских семей, жила в деревянном двухэтажном доме с высоким крылечком и палисадом. По утрам мама, собирая сына в музыкалку, надевала на него чистенькую рубашечку, наглаженные брючки, давала в руки футляр со скрипочкой и нотную тетрадь в коричневой папке. Она провожала своего мальчика до двери и наказывала вести себя хорошо и слушаться учителя музыки.
С постной физиономией Славка покидал родной дом и, зная, что мама смотрит за ним в окно, чинно выходил за калитку. Исчезнув из поля зрения Берты Давыдовны, он нагибался так, чтобы его не было видно из-за забора, и на полусогнутых обходил дом с другой стороны. Прокравшись обратно, Славка засовывал скрипку и папку в щель под крыльцом и тем же путём убегал играть с друзьями в футбол. Этот маневр ему удавался довольно долго, но кончилось всё, как и следовало ожидать, плачевно. Однажды его увидел на футбольном поле отец, как раз в то время, когда мальчик должен был учиться музыке. Славку нещадно выдрали, но от музыки освободили.
Однако от судьбы не уйдёшь. Жизнь распорядилась так, что через некоторое время Славка вместе со своими друзьями увлёкся сначала пением, а потом сам пошёл в музыкальную школу. До конца своих дней Славка был связан с музыкой. Он пел и даже солировал в детском хоре вологодского Дома пионеров, научился играть на гитаре и на трубе, а когда вырос, поступил в военный оркестр и радовал своих родителей и друзей чудесной военной выправкой и игрой на большом барабане. В свободное от работы время Славка пел на танцах в клубе железнодорожников.

Баня

О бане существует множество рассказов, но этот передаёт особенности живого характера моего друга Славки П., который в принципе любил острые ощущения: от русской бани, охоты в болотистых Пучкасах на Кубенском озере и до езды в багажнике старой «Лады». В багажнике его возил собственный брат, когда в машине недоставало места, а надо было проехать от Вологды, скажем, до Бородаевского озера в Ферапонтове, что составляет примерно сто тридцать километров.
В баню Славка ходил не только помыться, но и расслабиться с друзьями, «потрындеть за жизнь», порадовать окружающих свежим анекдотом. Артист по природе и редкий рассказчик, он имел в запасе байки на все случаи жизни.
Больше всего Славка любил Веденеевскую баню, которая располагалась на берегу речки Золотухи. Считалось, что в этой бане лучший пар в городе, поскольку строилась она ещё в стародавние времена, отличалась толстыми стенами, печью старой основательной кладки, да и народ там собирался понимающий в банном деле и опытный. У Славки, как положено, имелся специальный банный набор: старая зимняя шапка, рукавицы, веники на выбор — берёзовый, вересковый, дубовый — и духовитые травки для заваривания, чтобы отвар плескать на каменку. 
Ходил он в этот своеобразный клуб регулярно, раз в неделю. В тот раз, а дело было зимой, он пришёл в баню рано утром, прихватив с собой «чекушку» (двухсотпятидесятиграммовую бутылочку) водки и бутылку пива — по банным правилам немного, чтобы не перегружать распаренный организм. В парной было ещё тихо, сухо и чисто, что его очень порадовало. Славик подбросил дров в печку и сел на полок, пропотеть, как следует. Тут начал прибывать народ. Зашумели, забрякали тазами в помывочной, кто-то заглянул в парную и спросил, не пора ли поддать на каменку. 
И пошло, поехало... После первого пара вышли с ребятами в раздевалку, немного выпили, разговорились и весёлые вернулись в парную. Там уже стоял такой пар, что не продохнуть, да и народу полно. Славка рассказывал очередной анекдот, когда его попросили прикрыть дверцу в печи. Дверца отошла, когда в очередной раз подбрасывали дров. В пылу рассказа Славик повернулся к печке спиной, машинально толкнул дверцу голым задом и… взвыл от боли!
Прикоснуться к раскалённому чугуну кожей всё равно, что на морозе лизнуть железную ручку от входной двери. Славка кое-как отлепил обожжённый зад от дверцы и, вскрикивая от боли, бросился вон из парной, через раздевалку и на улицу. Во дворе бани стояли сугробы снега.  Он решил быстро охладить больное место и бросился в самый большой сугроб. Увы, сугробом оказалась куча битого кирпича, оставшегося после недавнего ремонта, слегка припорошённого снегом.
Представляю, каким потоком ненормативной лексики сопровождались эти события. Да-а-а, в тот раз баня не задалась!

Пароль

Мама Славки и Сашки, Берта Давыдовна, библиотекарь на пенсии, была похожа на полненького пожилого ангела, с седыми просвечивающими кудрями в виде нимба вокруг головы и добрыми лучистыми глазами. Она, как все еврейские мамы, беззаветно любила своих грешных чад и прощала им любые выходки и проказы. Братья любили её не меньше, но постоянно добродушно подшучивали над ней. Особенно отличался Сашка, который пребывал в том полном сил возрасте, когда душа жаждет вина и приключений. Он часто гулял ночи напролет, а мама Берта переживала за него и ждала, ждала…
Как-то в подпитии Сашка сказал матери:
— Мама, будь осторожна, ночью не открывай дверь незнакомым людям, даже мне не открывай, пока не услышишь пароль: «Зимой опята не растут»! Ты же должна мне ответить: «Поливай, не поливай!»
И Сашка целый год, когда бы и в котором бы часу ни возвращался, выговаривал за дверью заплетающимся языком пароль, а святая Берта Давыдовна отвечала заветными словами и открывала дверь.

Фонтан
До семидесятых годов прошлого века в Вологде был один-единственный фонтан, который находился в центре города на площади Революции. Сейчас на его месте стоит напоминающий прямоугольное кладбищенское надгробие памятник воинам-вологжанам, погибшим во время двух последних мировых войн. В народе его прозвали гнилым зубом Анатолия Семёновича Дрыгина (был такой партийный руководитель области при Советской власти). Памятник до сих пор стоит на своем месте, но город не украшает, видимо, поэтому и служит предметом насмешек вологжан. И, если бы он исчез в одночасье, никто бы жалеть не стал. А вот фонтан, хоть и был неказист с виду, помнят все местные жители. Помнят его округлую форму, серый бетонный цвет и тугую струю воды, которая не очень высоко поднималась в воздух, но освежала в зной и радовала детей, которых приводили родители погулять и порезвиться в центре города. Вологжане привыкли к нему и собирались у фонтана по праздникам и выходным дням.
В те годы мне было двадцать, а моему брату Шуре и нашему весёлому и озорному другу Славке по девятнадцать лет. Однажды июньским вечером мы собирались встретиться у фонтана. Мы с Шурой стояли в сторонке и разговаривали, когда Славка внезапно появился со стороны улицы Ленина. Он примчался на велосипеде. Уже одно то, что вокруг было несколько человек зрителей, возбуждало в нашем артистичном друге желание показать себя. Мы и ахнуть не успели, как он подпрыгнул вместе с велосипедом и вскочил на ребро бетонной ванны фонтана. Славка бойко ехал по кругу, несмотря на то, что в любую минуту мог свалиться вниз. При этом он весело смеялся и напевал какой-то модный мотивчик. Зрители всячески подбадривали артиста, когда поблизости вдруг прозвучал милицейский свисток. Со стороны детского парка к нам рысью бежал милиционер. Мы с братом заволновались и советовали Славке поскорее скрыться, но, как любитель острых ощущений, он продолжал колесить по краю фонтана, изредка поглядывая на приближавшегося блюстителя порядка. Он соскочил вниз только тогда, когда расстояние между ним и милиционером сократилось до минимума, а затем резко развил большую скорость и исчез за углом старой поликлиники №1.
Милиционер свистел и бежал вдогонку, но Славки уже и след простыл. Зрители ликовали, а мы с Шурой потихоньку тронулись к Славкиному дому.
Я стою на площади Революции и смотрю на то место, где раньше был фонтан, и мне кажется, что вот сейчас Славка на велосипеде промчится мимо, притормозит у поворота за поликлинику, озорно глянет на меня из прошлого и подмигнёт, мол, не горюй, ведь жизнь — такая весёлая штука!
Поездка на юг

Однажды Шура, я и Славка отправились летом к бабушке в город Николаев, который расположен на реке Южный Буг. Мы были молоды тогда и с удовольствием отправлялись в дальние и близкие поездки, предвкушая незабываемые приключения и приятные впечатления. Шура учился в медицинском институте в Архангельске, а Славка служил в Вологде, играл на барабане в военном оркестре.
В поездке, да и вообще в жизни парни вели себя довольно буйно, молодая энергия выплёскивалась через край. Никогда не забуду, как во время остановки в Москве мы посетили новое модное кафе «Арбат». Возвращаясь к родственникам, у которых мы остановились переночевать, поздно вечером и в подпитии Шура со Славкой шли по широкому Новому Арбату в обнимку и орали на весь крещёный мир любимые песни: «Вот мчится тройка почтовая», «Миленький ты мой» и тому подобное. Пели оба очень хорошо и на два голоса. Может быть, поэтому их никто не останавливал, а прохожие лишь провожали улыбками.
В Николаеве нас встретил добрый дядя Юра.
— Дети, — сказал он, открывая нам дверь, — мы с женой и бабушкой поживем на даче, а вы тут отдыхайте. Я вам фруктов привез и абрикосовой чачи, пейте, сколько хотите, — и махнул рукой в сторону двух пятилитровых бутылей в коридоре у стены.
Кто не знает, чача — это крепчайший самогон, в данном случае сделанный дядей Юрой из собственных абрикосов. Мальчики радостно переглянулись, а я взгрустнула: теперь весь отпуск насмарку… Но я и представить себе не могла, какое буйное «веселье» ждёт меня впереди, потому что никогда раньше не проводила вместе с мальчиками так много времени и в таком тесном общении.
Дядя уехал на дачу, пригласив нас посетить его и бабушку через пару дней, а парни приняли на грудь по стопочке чачи — и мы отправились на разведку на пляж.
Провинциальный украинский город Николаев хорош летом, как все южные города. Зелёные и тенистые улицы вели нас к реке, на клумбах и вдоль дорог ярко цвели бархатцы, петуньи и душистый табак. Прохожих днём было немного, но навстречу нам попадались только какие-то высокие и довольно полные молодые люди и девушки, и уже тогда в наши души закрались некоторые опасения. На пляже всё повторилось. На песке и на облюбованном Славкой деревянном помосте лежали и сидели рослые молодые парни и девушки. И если я могла позволить себе быть невысокой и худенькой, и это никого не смущало, то малый рост и тонкая кость моих мальчиков на общем фоне выделяла их самым невыгодным и драматическим образом.
Шура и Славик выросли в северной Вологде, где, как правило, мужчины не отличаются высоким ростом и мощной комплекцией, отсутствие коих часто компенсируется в них задиристостью и драчливостью. Эти качества были присущи друзьям в превосходной степени.
Ближе к нам на помосте поперёк досок лежала девушка, показавшаяся мальчикам более или менее подходящей по росту и по комплекции, и они, не долго думая, решили с ней познакомиться. Шурик улёгся рядом с девушкой, а Славка сначала сосчитал, во сколько досок укладывается Шурин рост, а затем также «в досках» измерил рост девушки. Она оказалась всего на две доски выше. Остальные были ещё крупнее, и ребята решили остановиться на этой. Её звали Женя. Женя понравилась всем, потому что была милой, весёлой, простой студенткой и тоже недавно приехала в Николаев к родственникам, а потому скучала на пляже одна. Славка и Шурик наперебой рассказывали ей анекдоты и врали, что они оба медики на отдыхе. Женя делала вид, что верит, смеялась и соглашалась встретиться с нами вечером для совместного похода в ресторан.
На обед она пошла домой, а мы втроем «завалились» в пляжный ресторан, причем ребята пошли в чём были на пляже — в шортах и сандалиях на босу ногу. По дороге Славка купил два детских пистолета, которые он называл «Шмайсерами», и две широкополые соломенные шляпы. Когда стреляешь из такого пистолета, слышится хлопок, а из дула вылетает пробка на веревочке. Ещё на подходе к ресторану он целился, «стрелял» в прохожих и мстительно кричал Шуре:
— Шурка, стреляй в самых здоровенных! — имея в виду крупных мужчин, которые проходили мимо.
Выстрелив, они вставляли пробки обратно в дула пистолетов и с важным видом заправляли «оружие» за резинку шортов. Мне пришлось делать вид, что я этих хулиганов не знаю. В ресторане, усевшись за столик, они продолжали целиться в окружающих, но невозмутимых южан трудно вывести из равновесия, они лишь посмеивались.
В то время в Николаеве шел американский фильм «Бей первым, Фредди!» Именно он натолкнул Славку на дурную затею изображать вместе с Шуриком ковбоев. В фильме ковбой Фредди, проскакав несколько миль по пустыне среди песков и кактусов, оказывается в загадочной таверне, где молодая, прекрасная владелица заведения угощает его вкусным супом. Он думает, что суп приготовлен из черепашьего мяса и съедает двойную порцию. В конце обеда выясняется, что он ел суп из змей, его тошнит, и он еле выговаривает:
— Ничего себе, змеиный сущик!
Когда к нашему столику подошла официантка, Славка сделал заказ:
— Нам три порции змеиного сущика и бефстроганов!
Надо отдать должное официантке, она и бровью не повела, а лишь сказала, что у них в меню на сегодня только окрошка и холодный борщ. Славке её спокойная реакция не понравилась, но месть он отложил на конец обеда. Когда официантка подошла к нам за расчётом, он громким голосом, так, чтобы было слышно за соседними столиками, произнес:
— Обсчитайте нас, пжалста!
После этого друзья отправились домой отдыхать. Не знал Славка, что провидение отомстит ему за официантку тем же вечером!
Отдохнув в самое жаркое время дня, мы всей компанией стали собираться в ресторан. Славка всегда был большим щёголем, поэтому, приняв душ, он аккуратно уложил свои кудрявые волосы, начистил ботинки, отгладил белоснежную рубашку и взял в руки барсетку — предмет, только что появившийся тогда в столичных магазинах. Шура тоже привёл себя в порядок, а я надела красивое новое платье, и мы отправились в центральный ресторан, предварительно позвонив Жене и назначив ей встречу под платаном напротив.
Из ресторана неслись призывные звуки модного шлягера, это поднимало настроение и желание поскорее пройти внутрь. Однако вход нам преградил огромный дежурный в форменном пиджаке и фуражке:
— Несовершеннолетним вход воспрещён, — миролюбиво сказал он. — Впрочем, дивчины могут пройти, а вы, молодые люди, предъявите документы.
Парни остолбенели от такой несправедливости и начали яростно доказывать, что они взрослые люди, что им не нужны никакие документы, всё и так видно! Но дежурный был тверд, как кремень. А поскольку паспортов никто взять с собой не догадался, пришлось, несмотря на унижение, сдаться. Дежурный оказался, однако, добрым малым и посоветовал нам пойти в молодёжное кафе напротив, куда мы, в конце концов, и отправились.
В кафе было полно народу, с трудом нашёлся свободный столик. 
— Так, — сказал Славка, — надо запить это дело чем-нибудь покрепче.
Подошёл официант, и друзья попросили его принести бутылку водки и закуску. Тут их второй раз за вечер неприятно удивили, сказав, что в Николаеве водку в молодёжном кафе не подают, тем более, целую бутылку. Уж не помню, как, но Славка уговорил официанта принести им водки в графине, грамм триста. Сидящие рядом молодые люди с интересом прислушивались к разговору Славки с официантом, и когда тот принёс заветный напиток, они стали посматривать в нашу сторону и ждать, что будет дальше. Славка с Шурой быстро выпили водку и потребовали ещё столько же. Дома они привыкли и не к таким дозам, поэтому их забавляло и раззадоривало удивление окружающих. Когда количество выпитого перевалило за целую бутылку, уже официанты стали наблюдать за ребятами с интересом, ожидая того момента, когда они наконец наберутся и их можно будет с чистой совестью выставить вон, поскольку на глазах у присутствующих происходило вопиющее нарушение правил. Однако Шура и Славка только расслабились и перестали переживать о том, что их, как каких-то школьников, не пустили в ресторан. Тут заиграл оркестр, и мальчики, подхватив нас с Женей, пустились танцевать. Особенно красиво танцевали Славка с Женей, за это ребятам простили всё. С этого вечера мы ходили только в молодёжное кафе, водки не требовали, потому что перед выходом из дома парни выпивали самогонки, а добирали до кондиции на месте сладким крымским вином. И все были счастливы, кроме меня. 

Новые «Жигули»

Младший брат Славки Сашка, который в детстве вечно путался у нас под ногами, незаметно вырос и выучился на пуско-наладчика электрических сетей. Работа эта была, если не престижная, то во всяком случае денежная. Неженатый Сашка жил с мамой Бертой на первом этаже пятиэтажной «хрущёвки», поэтому быстро накопил денег на новые «Жигули» и развлекал своих многочисленных друзей и подруг, совершая ближние и дальние вояжи по родной стране в их компании. Поначалу он почти не расставался со своим сокровищем.
Сверкая новыми боками, машина стояла во дворе Сашкиного дома как раз напротив кухонного окна. Рядом виднелся чей-то старый «Запорожец», но он, конечно, не шёл ни в какое сравнение с его железным конём. По утрам Сашка пил чай на кухне и поглядывая на «Жигули», получал двойное удовольствие.
В то жаркое летнее утро к нему заглянул какой-то дружок, они устроились за кухонным столом и болтали о том, о сём. Сашка был ещё не одет, он сидел в трусах и шлёпанцах, сырое полотенце, накинутое на голые плечи, приятно холодило кожу. На какое-то время Сашка выпустил «Жигули» из виду. Когда через некоторое время он глянул в окно, то увидел, что какие-то пацаны спокойно откручивают и снимают колесо у одной из машин. 
— Ну надо же! Ты только посмотри, уже среди бела дня воруют! И хоть бы что, хоть бы кто внимание обратил и вызвал милицию! — сказал Сашка другу и вдруг охнул. — Сволочи, да это же они мой «Жигуль» раздевают!
Он открыл окно и закричал на весь двор:
— Гады, ноги вырву! Руки переломаю, милицию вызову!
Но его крики только показали ворам истинное положение дел: «клиент» голый и у них есть время закончить дело. Сашка бросился к дверям, но, пока он на ходу одевал «треники», воры успели утащить одно колесо от его новенького автомобиля. 
Весь день Сашка названивал в милицию, но колесо так и не нашли. Следующей покупкой нашего друга стал гараж с надёжным замком.

От Татьяны Павловны С. из Вологды 

Замёрз

Лето 2010 года выдалось в Вологодской области не просто жаркое, а какое-то неистово африканское. Полтора месяца жара стояла от 30 до 45 градусов по Цельсию. Как мы и выжили, не знаю!
Юра П. с женой Таней — молодые пенсионеры. Он бывший капитан подводной лодки, боевой офицер, она успешно занимается бизнесом. Дети выросли, внуков немного. Он и она родом из северо-восточной части Вологодской области, но дом себе построили ближе к западу, там, где теплее и к детям поближе. Дом крепкий, удобный, рядом баня с двумя отделениями: парной и сауной. За баней вырыли огромный пруд, почти озеро, длиной двадцать, а глубиной пять метров. Всё нынешнее жаркое лето они то и дело купались в этом пруду. (Мне даже думать об этом завидно, я-то в городе сидела, спасаясь под душем в ванной комнате). 
Однажды ближе к вечеру, когда жара спала с 37 до 32 градусов тепла, они решили попариться в бане — пруд прудом, а когда-нибудь и мыться надо. Таня отправилась «налажать» баню, но быстро выскочила наружу. Оказалось, что их предбанник облюбовали шершни и начали строить под потолком гнездо. Надо сказать, что Юра при всей своей мужественной внешности и боевом прошлом терпеть не мог и побаивался шершней, пчёл и ос, видно, имелись на то причины. Тем не менее, Таня отправила его изгонять из бани непрошеных гостей. Юра серьёзно отнёсся к встрече с опасными насекомыми. Он надел охотничьи брюки на помочах, рубашку, куртку, шапку и накомарник, а также перчатки, носки и резиновые сапоги. Снарядившись таким нехилым способом, Юра отправился на борьбу с шершнями. Гнездо он соскоблил с притолоки, поместил в пакет и сопровождаемый разозлёнными насекомыми понёс выбрасывать на помойку. По пути повстречался с соседом. Сосед был стар, глух и заикался:
—  Ю-Юрка, т-ты что, зэ-замерз? — спросил он.

От Михаила Николаевича Кошинина, доктора Божьей милостью и друга семьи

Диабет

В областной больнице на отделении эндокринологии лежит женщина из Устюжны, такая толстая, что бока с кровати свешиваются. Идёт врачебный обход. Врач спрашивает её:
— Где работаете?
— На кондитерской фабрике.
— Что производите?
— Пряники.
— Вам пряники есть нельзя.
— А я их и не ем, только облизываю.

Знакомый моей приятельницы, Надежды П., рассказал о том, как он работал инструктором по вождению легковых автомобилей.

Разворот в ограниченном пространстве

А.Ф. одно время работал в школе для начинающих водителей. Однажды к нему в ученицы попала очень несообразительная женщина. Он много раз объяснял ей, что такое разворот автомобиля в ограниченном пространстве, но она всё никак не могла понять, что это такое. Он решил объяснить доходчивее на простом бытовом примере.
— Представьте себе, — говорит он, — что вы выехали вместе с мужем в субботу на дачу. Проехали уже изрядное расстояние и движетесь по какому-то переулку. И тут вы вспоминаете, что забыли дома ящик с пивом. Что вы сделаете в такой ситуации, как вы поедете обратно?
— Чего!?  Да пусть этот гад за своим пивом ногами топает!

Рассказ от Надежды П.

На чужой каравай рот не разевай!

Одна знакомая моей приятельницы, женщина лет шестидесяти, работала продавщицей в магазине «Электротовары». Она выглядела моложаво и привлекательно, гордилась этим и слегка кокетничала с покупателями мужского пола.
Как-то раз в этот магазин зашел цыган, явно обеспеченный человек средних лет с благородной сединой, украшавшей его кудрявую голову, и жгучими чёрными глазами. Продавщица вскоре заметила, что он пристально смотрит на неё. Она встала спиной к окну, чтобы лицо выглядело моложе, а фигура казалась рельефнее. Мужчина не спускал с неё глаз. Продавщица решила, что покупатель сейчас заговорит с ней и, возможно, как-то проявит интерес к ней, например, пригласит в ресторан. 
«В ресторан пойду, — думала она, — потанцуем, выпьем, но в первый вечер я к нему не пойду. Это как-то некрасиво. Постель подождет!»
В этот момент он подошёл к ней вплотную и, глядя в глаза, тихо спросил:
— Вам конского навоза на дачу не надо?

От Т.Ф. Крупновой, пенсионерки из посёлка Лоста Вологодского района

Слово и память

Как иногда привычное с детства родное слово пробуждает в душе самое лучшее и светлое.
Татьяна Фёдоровна приехала в Санкт-Петербург навестить свою тётушку Аню восьмидесяти шести лет от роду. Тетушкина дочка Галина вывезла больную и старую маму к себе из Череповецкого района. Тётушка лежала в полузабытьи в постели, когда Татьяна вошла в комнату, и не реагировала на появление родственницы. Галя сказала:
— Мама, Танюшка Юльина приехала (Юля — младшая тётина сестра).
Тетя Аня открыла глаза, и вся засветилась радостью:
— Ма-туш-ка! — произнесла она певуче.
От этого, давно забытого приветствия (а так в Вологодской области с лаской обращались раньше к детям) у Татьяны Фёдоровны перехватило дыхание. Галя сказала:
— Мама, я сейчас покормлю Таню с дороги и дам тебе поесть, ладно?
Татьяна и Галя скоро вернулись в комнату. Думая, что мама спит и не слышит их разговор, они делились воспоминаниями о тех годах, которые протекли в разлуке. Вдруг тетя Аня ясно, громко и с укоризной в голосе сказала:
— Сулила, сулила, а я уж целый уповод жду! (Обещала, обещала (приехать), а я уже много времени жду).
И вновь волна светлых и радостных воспоминаний о детстве, о родной деревне, о молодых и здоровых родителях нахлынула на Татьяну Фёдоровну. Губы задрожали, и она потихоньку смахнула набежавшую слезу. Эти несколько слов, сказанных на родном наречии, как будто перенесли её назад во времени, туда, где она была счастлива и беззаботна, и будущая жизнь казалась ей сказочно прекрасной.

Рассказывает Зинаида Черневская, уроженка села Кубенское

Большое старинное село Кубенское в позапрошлом веке было богатым центром отхожих промыслов местных крестьян, перевалочным пунктом между Вологдой и Архангельском, отсюда шли мелкие речные суда с посудой, сапогами, пушниной, льном и маслом. Сюда стекалось крестьянство из всех окрестных деревень, шли за пропитанием нищие и убогие.

Делёж шкуры неубитого медведя

Эту назидательную историю рассказывали в Кубенском в самом начале двадцатого века.

Идут двое нищих по дороге в деревню и мечтают. Один говорит:
— Вот придем в деревню, нам дадут молока и хлеба, покрошим хлеб в молоко и наедимся!
А второй спорит:
— Нет, не покрошим, так будем есть!
Повздорили, подрались, пришли в деревню, а им ничего и не дали.

Знакомство с девушками

Это тоже старинная история.

В маминой деревне был очень стеснительный молодой человек. Он опасался подходить к девушкам, боялся, что они будут смеяться над ним. Время идёт, а он всё ходит холостым, потом решается заняться самовоспитанием (как теперь бы сказали, аутотренингом). Идёт на сеновал, ставит перед собой пестерь (большую плетёную корзину) и говорит:
— Это хоть бы деушки, а это хоть бы я. Что бояться деушек? Приду и скажу: «Здравствуйте, деушки!» 
По земным меркам с той поры прошло совсем немного времени, каких-то восемьдесят пять лет, а как изменился подход к знакомству с противоположным полом! 

Деревенская школа, шестидесятые годы XX века

Учительница первого класса дала детям задание — придумать слово, в составе которого есть буква «Б». Кто-то вспомнил слово «барабан», кто-то — слово «собака». Митя тянет руку, ему очень хочется сказать, придуманное слово. Учительница говорит:
— Ну, Митя, отвечай.
— Штаны! — шепчет Митя и краснеет.
— Где же тут буква «Б»? — спрашивает учительница.
— Была, Вера Вениаминовна, честное слово была, — чуть не плача говорит Митя.
Он, конечно, хотел сказать «брюки», но пока вставал, от волнения забыл, что надо сказать.

«Крыса»

В этом же классе задали придумать слово с буквой «Ш». Спросили одного шепелявого мальчика. Он встал и говорит:
— Крыса! — и поясняет. — Не та крыса, сто мыса, а та, сто над головой!


Село Молочное, Вологодский район

В двадцатом веке этот посёлок славился тем, что в нём располагалась на всю страну известная Академия молочного хозяйства, единственная в своём роде, принимавшая студентов со всего Советского Союза.

Рассказывают ветераны труда и активисты сельской библиотеки

Шляпка

Молодая бабушка собирается идти в магазин и надевает перед зеркалом в прихожей шляпку. Четырёхлетний Илюша стоит рядом и внимательно за ней наблюдает. Бабушка спрашивает:
— Что, нравится моя шляпка?
— Да-а-а, нравится, — с сомнением говорит внук. — Ты в ней на старуху Шапокляк похожа.

Лежачий полицейский

В семье моей дочки живет необыкновенно большой, красивый кот, он весит не меньше шести килограммов. Его зовут Ерофей. Кот заласкан, откормлен и избалован донельзя. Он ревнует хозяйку ко всем, а особенно к детям и поэтому проходу не даёт маленькому Илюше. 
Если Илюша садится есть, Ерофей начинает громко мяукать, просить, чтобы ему тоже дали что-нибудь вкусненькое. Стоит Илюше сесть в кресло или на диван, Ерофей тут как тут, и старается прогнать мальчика, будто это его собственное место. Илюша терпел долго. Но однажды он пошел в туалет и не успел закрыть за собой дверь. Ерофей прошмыгнул вслед за ним, вскочил на унитаз сзади мальчика и лег на сиденье так, что свободного места почти не осталось.
— Что ты разлегся, как, как… лежачий полицейский?! — в отчаянии воскликнул Илюша.

Кающийся грешник

Мой семилетний внук неожиданно попросил:
— Бабуля, дай мне, пожалуйста, немного денег!
— Зачем тебе деньги, внучек? Что покупать собрался?
— Свечку хочу купить и в церкви поставить!
— Кому поставить, по какой причине? — изумилась бабушка. — Ты же в церкви никогда не бывал!
— Пока не знаю кому. Но ставить надо, потому что много вру, особенно маме!

Рассказывает бывшая учительница младших классов села Молочное

Уважительная причина

Я работала тогда в средней Старосельской школе Междуреченского района Вологодской области. Во втором классе учился мальчик из дальней деревни, и каждый день ходил в школу пешком, преодолевая несколько километров по просёлочной дороге. Однажды зимой в сильную пургу он в школу не пришёл. Когда на следующий день его спросили, почему он не был на уроках, мальчик ответил:
— Сильно витер в рожу дув!

Не все дома

Наша деревня называлась Старое Село. В деревне жила семья — мать, взрослая дочь Людмила и сын-школьник Веня. Людмила в детстве болела какой-то тяжёлой болезнью, после которой у неё перекосило лицо. Всё остальное было в порядке, более того, она отличалась почти атлетическим телосложением и большой физической силой. Среди мужчин Люмка, такое ей дали в деревне прозвище, за женщину не считалась, она работала с ними наравне на самых тяжёлых работах. К счастью, это её не волновало.
В школе была очень строгая учительница математики. Однажды Веня на уроке задумался и ответил на её вопрос невпопад. Учительница рассердилась и спросила:
— Что ты такое говоришь, Вениамин? У тебя все дома?
— Все, только Люмка с мужиками на озеро уехала, — ответил мальчик.

От Лии Ивановны Савочкиной, село Молочное

Сирота

Я в детстве жила в деревне. У нас был пастух Александр, бедный сирота. Он ходил из дома в дом, и все его кормили. Как-то раз он у нас поел и собрался уходить. Мама говорит:
— Александр, поешь ещё.
А он отвечает:
— Да я как поем-поем, так и не хочу!

От вологжанки Ольги Михайловны Е.

Свадьба в Череповце

Наверное, у каждого человека есть свой особенный месяц, во время которого с ним происходят необычные события. У меня такой месяц — июль.

У моей племянницы Любы 14 июля 2012 года должна была состояться свадьба в Череповце. Люба учится в Череповецком универе, а живёт в общежитии. Мы с сестрой выехали из Вологды на машине рано утром, чтобы успеть в общежитие до полудня, в час планировалось бракосочетание в ЗАГСе, который находится в красивейшем месте на Рыбинском водохранилище в Городище. Погода стояла дождливая, и мы оделись в треники, кеды и свитера, а праздничные платья с туфлями прихватили с собой, решив переодеться по ходу дела. Подъезжаем к студенческому городку — ёлки-палки, перед нами три одинаковых здания общежитий! В котором живёт Люба — не знаем. Однако смотрим: у входа в центральное здание стоит группа нарядных молодых людей, и явно начинается церемония выкупа невесты, которая обычно требует присутствия только жениха и гостей. Мы до этого момента их не видели, а как увидели, они нам сразу понравились, симпатичные такие, трезвые и весёлые, а жених вообще красавец. Вот мы к ним и пристроились. Смотрим, мы с сестрой здесь самые взрослые. «Ну, ничего, — думаю, — хорошо, что мы приехали, должно же быть на свадьбе и старшее поколение представлено».
Мы с сестрой идём со всеми вместе, к разговорам не прислушиваемся, нам главное успеть где-нибудь переодеться. Вошли в общежитие, заскочили на лестницу запасного выхода, переоделись и идём дальше, уже нарядные. На жениха чем больше смотрим, тем больше нравится: нашей Любашке как раз подходит. Добрались до четвёртого этажа, а где Любина комната, не знаем. Вслед за гостями к какой-то комнате подходим, смотрим: жених целует невесту. Ба, да это не Люба! Я спрашиваю:
— Как невесту зовут?
— Лена, — отвечают.
— А где наша Люба?
— А ваша Люба с женихом и гостями уже уехала в ЗАГС.
Мы бегом в машину и догонять. Едем, переживаем, хоть бы на запись успеть! Еле догнали свою свадьбу. А ведь утром так радовались, что всюду вовремя успели. До конца уверены были, что мы у Любы на свадьбе гуляем.

Моя любимая «копейка»

Водительский стаж у меня уже пятнадцать лет. Первой моей машиной была «копейка». Я любила её, как живую! Разговаривала с ней, мыла каждый день, заботилась о ней не меньше, чем о своих домочадцах, и мне казалось, что она отвечает мне взаимностью. А иначе как объяснить следующий факт?
Однажды мы с мужем собрались уезжать с дачи домой. Мы спешили, но всё время что-то задерживало нас. То никак не могли вырулить с дачной дорожки на просёлок, то мешали чужие машины, стоящие поперёк дороги, то стадо деревенских коз преградило нам путь, то перед самым бампером на дорогу упала гнилая ветка старого тополя. И наконец, когда вроде бы все препятствия были преодолены, заглох мотор у моей «копейки». Ни взад, ни вперёд. Через некоторое время также внезапно, как заглох, мотор вдруг заработал, и машина послушно выехала на трассу, ведущую к Вологде. 
За поворотом мы увидели несколько сбившихся в кучу автомобилей и гаишников, рассматривающих последствия аварии, которая случилась на этом месте, всего двадцать минут назад. Я вышла из машины, будто бы протереть переднее стекло, а сама погладила её блестящий бок и шепнула:
— «Копеечка», подруженька моя, спасибо тебе!

Человеческие возможности

Ни один человек не знает, на что он способен, если не борется с обстоятельствами. Я лично — борец, и докажу вам это!
В 2004 году я должна была пригнать машину дочке в Санкт-Петербург. Нужно было успеть сделать это до 15 июля. У меня оставалась всего неделя до отъезда, и тут, как назло, случилась целая вереница событий, которые и крепкого мужика могли вывести из терпения, не то, что слабую женщину, да так, что он бы плюнул на всё и остался дома. Задержки начались сразу же после воскресенья, недаром говорят, что понедельник — день тяжёлый. Он ознаменовался несчастным случаем на работе, в котором именно мне пришлось разбираться. Затем мою машину стукнули, а ведь известно, что выяснение обстоятельств даже малейшего происшествия такого рода занимает не меньше недели, а то и больше. Пока я возилась с машиной, пропал мой кот Тимофей, по-домашнему Моня. После оказалось, что он сбежал на дачу. Закончив трудовой день, я ходила искать Моню по подворотням и бомжатникам. Муж, как назло, расслабился, у него началась «пивная неделя», и он выпал из обоймы помощников. В один из оставшихся вечеров после работы я вновь отправилась искать Моню. Мельком заглянула в подвал соседнего дома и, о Боже, увидела там убитую женщину! Сначала я глазам своим не поверила и говорю, проходящим мимо парням:
— Взгляните, ребята. Может, я ошиблась?
К сожалению, не ошиблась. Мне предстояло долгое разбирательство и свидетельские показания! Вы только представьте себе, что всё это свалилось на меня сразу и в течение семи дней, а ведь я ещё работала. И всё же я успела сделать все дела и приехала к дочке в срок, потому что боролась с обстоятельствами изо всех сил, чего и вам желаю.

От Татьяны Ивановны Артёмовой, вологодской пенсионерки

Детские игры

Я родилась в 1943 году в семье плотника-строителя. Отца считали мастером золотые руки. Он всё умел делать. И, несмотря на то, что был инвалидом, за свою недолгую жизнь только для семьи построил три рубленых дома. В Великую Отечественную отец получил серьёзное ранение, и слева в боку у него не хватало нескольких рёбер. Помню, как мы боялись смотреть на то место, где под тонкой кожей шевелилось сердце. 
Несмотря на инвалидность, отец работал очень много. Шёл 1947 голодный год. В Вологде прокормить семью из пяти человек не удавалось. В то время у папы и мамы росли мы, три дочери: двухлетняя Валя, я, четырёх лет отроду, и восьмилетняя Наташа. Поэтому, когда отцу предложили поехать работать в колхозе в окрестностях посёлка Чёбсара, что под Череповцом, он с радостью согласился. Мы бросили в Вологде хорошую комнату в коммунальной квартире и, взяв с собой только самое необходимое, отправились в Чёбсару. Я помню, что отец и мама, ещё молодые люди, никогда не унывали, жили весело и дружно. А уж мы, дети, радовались любым переменам. Как мы веселились, когда наши вещи в Чёбсаре погрузили на телегу, и мы поехали в деревню! Она находилась совсем близко от посёлка, поэтому мы с сестрёнками бежали впереди неторопливой кобылы, смеялись и болтали, собирая полевые цветы. Ярко-рыжая головка самой маленькой, Вали, огоньком мелькала в высокой траве.
— Хорошо, что Валюшка рыжая, — шутил папа, — вот уж никогда не потеряется, издалека видать, чья это доченька впереди всех бежит!
Мы быстро подружились с деревенскими ребятишками, бегали и играли вместе. Через выбитое окно забирались в старую деревянную водонапорную башню. Она не действовала, и поэтому в ней хранили свежескошенную траву для коров. Нам очень нравилось играть в этой башне, мы прыгали по пружинящей, резко пахнущей свежестью траве, и громко смеялись. А ещё мы придумали в этой траве играть в прятки. Ждали, пока подъедет грузовик, становились под транспортёр и смотрели на кого больше травы насыплется, а потом зарывались в неё с головой. Вот весело-то было! Маленькую Валюшку играть не брали, она в голос плакала от обиды и упрямо лезла за нами в башенное окно. Однажды после игры мы недосчитались Вали. Бросились её искать, всю траву перерыли и не нашли, не помогли в поисках даже Валины рыжие волосы. Началась паника. Девчонки ревели, мальчишки бегали по траве и кричали:
— Валя, где ты? Валюшка, отзовись!
— Давайте замолчим на минуту, — сказала Наташа, может, она плачет, а мы не слышим.
Все застыли, но вокруг — ни звука! Ох как мы испугались! Взрослые услышали, что в башне кто-то бегает и кричит, и пришли нам на помощь. Один рабочий вырыл руками глубокую яму под самым окном и обнаружил сестрёнку, лежащей почти у самой земли. Мы так заигрались, что и не заметили, как Валюшку под травой затоптали, она ведь маленькая была. Наташа плачет, трясёт её и спрашивает:
— Почему не кричала, не звала?
А у неё полный рот травы, она даже говорить не может. 
Хорошо, что не задохнулась. Знала бы мама про этот случай, вот бы нам с Наташей попало!

Дунайка

Мы хоть и приехали в Чёбсарский совхоз из города, а деревенскую жизнь знали. У всех вологодских не родители, так деды и бабушки, или ещё какая-нибудь родня живёт в деревне, куда почти все ездят летом навестить родственников и помочь по хозяйству. Да и саму Вологду ещё совсем недавно называли большой деревней, а на окраинах в подворьях деревянных домов люди до сих пор держат коров и другую живность. А уж нам на новом месте без скотины было не прожить, поэтому родители купили корову, поросёнка, коз и кур. С коровой не обошлось без обмана. Всё-таки мы скота до этого не держали. А те, кто нам продал корову, видимо, это сразу поняли, рассчитались и быстро уехали, ничего не рассказав отцу о её повадках. Корова, которую звали Дунайка, нам попалась какой-то незнакомой породы — светлая с бурыми пятнами на боках, причём рога у неё росли не как у наших коров, в стороны и внутрь острыми концами, а, как у испанских быков угрожающе торчали вперёд, и глаза у неё были дурные. Однако насчёт молока продавец не соврал. Она давала его в три раза больше, чем другие коровы. Маму это обстоятельство радовало, потому что молока хватало не только нам самим, но и на продажу в Чёбсару оставалось. Деньги выручали небольшие, но приварок к семейному бюджету не лишний. Мама в то время не работала, сидела с детьми. Однако разочарование постигло моих родителей быстро. Корова оказалась блудней. Дунайка никого не слушалась, постоянно уходила в неизвестном направлении, её приходилось искать и тащить домой на верёвке. Но самое главное, из-за строптивого характера ни один пастух не брал её в стадо.
Так что с появлением Дунайки наше детство кончилось. Мама поручила корову нашим заботам. Самая старшая и самая умная, Наташа, отвечала за выпас коровы и за количество принесённого ею молока, а мы с Валюшкой должны были ей помогать. Чтобы облегчить нам задачу, отец купил тридцать метров стальной цепи, вбил колышек на лугу у речки, и Дунайка, привязанная цепью к колышку, мирно ходила по кругу, позвякивая цепью и пощипывая травку. А Наташа с книжкой сидела на большой вымытой дождями, иссушенной солнцем и отполированной водой и ветром коряге, которая лежала на высоком берегу. Мы с Валюшкой в одних трусах плескались на мелководье и ловили платком мальков для нашей кошки. Всё было хорошо до тех пор, пока однажды пастух не вывел деревенское стадо пастись на противоположном берегу. Услышав знакомое мычание, Дунайка бросилась к речке, желая примкнуть к своим сородичам. Влекомая мощным зовом крови, Дунайка выдернула из земли колышек вместе с цепью и побежала к воде. По дороге кол зацепился за корягу и утащил её за собой вместе с Наташей и книжкой. Причём коряга проехала по Наташе, исполосовав ей спину. Дунайка же неведомо как освободилась от цепи, уплыла на другой берег и пропала. Наташа кричала от боли, а мы с Валюшкой вопили от страха. Полдня мы с сёстрами бегали в поисках бесследно сгинувшей Дунайки. Сколько слёз было пролито, сколько страху пережито, словами не передать. Домой мы вернулись только к вечеру, понурые и голодные, боясь рассказать матери о том, что с нами приключилось.
Бессовестная Дунайка как ни в чём не бывало стояла в стойле, а мама сидела рядом на скамеечке и доила её. 
— Где это вы пропадали? — сердито спросила мама, — даже блудня-Дунайка уже домой пришла, а вас всё нет и нет. Ну-ка быстро мыть руки и за стол.
У меня камень с души свалился. Мы побежали мыть руки, а маме так ничего и не рассказали. Дунайку на речку мы больше не водили, пасли её рядом с домом. А когда родители уезжали в город, вообще не выпускали её из стойла, рвали траву руками и в мешках носили в хлев. Там и кормили, зато были уверены, что она никуда не убежит и не пропадёт.

Охотничья удача

Я вышла замуж в девятнадцать лет. Мой муж Володя был страстный рыболов и охотник, и он как-то сразу включил меня в круг своих увлечений, то есть я с самого начала нашей совместной жизни ездила с ним на все рыбалки и охоты. У нас была своя лодка «Казанка» с булями. На этой лодке мы в пятницу уезжали на реку Сухону охотиться, строили шалаш, разводили костёр и жили на берегу до середины воскресного дня, а потом возвращались домой, когда с трофеями, а когда и без них.
В тот раз мы охотились в конце октября. С охоты возвращались пустыми. Лодка мчалась по Сухоне, разгоняя свинцовую рябь, а сверху начинал моросить дождь со снегом. Вдруг я увидела на берегу большого зайца. Он столбиком сидел на задних лапах и спокойно смотрел, как мимо пролетает наша лодка. В какой-то момент я даже встретилась с ним глазами. Тут же зайца увидел Володя и, бросив руль, вскинул дробовик.
— Нет, нет, не стреляй, — закричала я.
Муж не успел выстрелить, заяц прыгнул в сторону и исчез в прибрежных кустах. Я облегчённо вздохнула, а Володя заворчал:
— Вечно ты суёшься под руку! Ну что, опять зайчика пожалела? Зря! Так бы мы хоть не с пустыми руками вернулись. А теперь и ребятам нечего рассказать, и мясца свежего не поедим.
— Не ворчи, может, повезёт ещё, — говорю я.
И только я это сказала, смотрим, а над нами вдоль реки летит стая уток, на юг путь держит. И одна утка странно так летит, водит её из стороны в сторону, как будто что-то ей мешает. Володя схватил ружьё и выстрелил, утка упала в воду. В этот раз собаку мы с собой не брали, и пришлось грести изо всех сил, чтобы подстреленная утка не утонула. Когда подплыли, смотрим, а у неё в клюве большой язь. Это она так странно летела, потому что тащила в клюве большую рыбину. Мы успели взять и утку и язя! Когда добычу привезли домой, свёкор ни за что не хотел поверить, что утка тащила такую крупную рыбу. А я никогда не вру, честное слово! Вот если бы муж рассказывал, он, как бывалый охотник, обязательно бы что-нибудь присочинил.

Рыбалка на Вёксе

Это было в начале перестройки, житуха — ни денег, ни продуктов! У нас с Володей уже трое детей подрастало. Кормить чем-то надо. В начале мая 1990 года муж с друзьями решил поехать на рыбалку, да не просто порыбачить, а заработать на продаже пойманной рыбы денег. Всего желающих ехать на рыбалку набралось три мужика, их жёны и девять детей разного возраста и пола. До сих пор не могу понять, чего они нас за собой всюду таскали?! Мужики предварительно посидели, поговорили, скинулись и купили сети, бензина на три моторные лодки, немного выпивки и еды. Дни стояли холодные, на берегах рек местами ещё лежал лёд, но рыба уже пошла на нерест. Для рыбалки выбрали речку Вёксу, которая впадает в реку Вологду. Летом Вёкса зарастает травой и кустарником, и её почти не видно, но весной она широко разливается и в её неглубокие воды на нерест идут щуки и лещи.
Мы приплыли на Вёксу в моторках со всем необходимым снаряжением и расположились на берегу. В первый день рыбаки собрали из фанеры сооружение, похожее на маленький дом для детей и женщин, на случай, если пойдёт дождь или дождь со снегом. На другой день они перегородили Вёксу сетями и стали ждать.
Улов превзошёл все ожидания. Я в жизни своей ни до того случая, ни после не видела такого огромного улова. Мы достали из сетей шестьсот килограммов рыбы! Это была целая гора! Мы сначала просто оторопели, а потом бросились пороть рыбам животы и доставать икру. Меня поразило, что и в ловле рыбы, и в её обработке дети принимали самое активное участие. Они не баловались, не отвлекались на игры, а так же серьёзно и ответственно, как взрослые, занимались рыбой. У меня было такое ощущение, что мы все перенеслись в далёкое прошлое, что мы — древнее племя, которое занято самым важным в человеческой жизни делом — добыванием пропитания. Мужчины достают улов из сетей и выбрасывают его на берег. Женщины и дети оттаскивают рыбу на сухое место, достают из щук икру и по икринке разбирают её, а затем солят и раскладывают в вёдра…
Почти сутки мы работали без отдыха, но распороли всю рыбу и решили отправить самого смышлёного из мужиков, Женьку, в Вологду, чтобы сдать улов как можно скорее, ведь рыба бывает только первой свежести. 
Эх, не было в те времена частной торговли продуктами, а государственные магазины, ограниченные законами и правилами, не могли принять нашу рыбу! Мы надеялись только на рестораны, а их насчитывалось в Вологде всего пять. На Женькину «Казанку» навесили два мотора, загрузили рыбой и отправили в город. При всей оборотистости Женьке удалось сдать лишь часть рыбы в ресторан «Чайка», а всё остальное…
Половину улова мы раздали по родным, друзьям и знакомым. Щучью икру и лучшую рыбу съели сами, но много и пропало. Жалко было трудов, затрат и рыбы. Вырученных денег хватило только, чтобы покрыть расходы на сетки и бензин. С тех пор мой муж разочаровался в крупной рыбалке и переключился на охоту, а его верные друзья последовали за ним. 

От Марины Т., библиотекаря Вологодской областной библиотеки им. Бабушкина

Баба Паня и соблазн

Бывает же так, что человек годами попадает в одно и то же место и встречает одних и тех же людей, как будто двигаясь по заколдованному кругу. Вот и со мной так случилось. Ещё в школьные годы наш дружный класс постоянно посылали в колхоз на картошку в одну и ту же деревню в Шекснинском районе. Мальчиков селили отдельно, их вместе с учителем черчения увозили в другую деревню, а девочек отдельно. В нашей деревне постояльцев принимала только одна пожилая женщина, баба Паня. И хотя дом у неё был похож на избушку на курьих ножках, и, казалось, качался от ветра. Жадная старушенция, которой колхоз платил за нас деньги, брала к себе на постой сразу всех шестнадцать девчонок. Мы спали у неё в горнице на полу в такой тесноте, что ночью переворачивались на другой бок только по команде и все разом. Но в целом нам в деревне нравилось, кормили хорошо, работали мы на свежем воздухе, а в свободное время веселились, как могли.
Помню, в последний раз мы поехали туда в начале одиннадцатого класса, хотя обычно выпускников в колхоз не гоняли, чтобы лучше подготовить к экзаменам. Незадолго до этой поездки в наш класс поступила девочка Юля, которая несколько лет прожила с родителями в Германии. Девочка училась слабо, зато одежда у неё была шикарная, у нас в советское время такой не продавали. Она носила какие-то немыслимые юбки и брючки, кофты в яркую полоску и повязывала голову нездешними и прекрасными платками. Всю эту красоту она взяла с собой в деревню.
Мы ещё с прошлых лет помнили, что наша хозяйка — бабуля со странностями, в дальнейшем это подтвердилось. Однажды в поле к нам подошла колхозница средних лет и рассказала, что баба Паня каждый день ходит по деревне в чужой одежде: в полосатой кофточке и в ярком платке. На следующий день одна из наших девочек внезапно заболела и отпросилась с обеда домой. Приходит она в деревню и видит: разодетая, как павлин, в Юлькины немецкие тряпки, из магазина домой идёт баба Паня. Наша подружка её спросила:
— Баба Паня, ты зачем взяла чужие вещи, да ещё и надела?
Баба Паня тут же нашлась:
— Ой, девка, зубной врач из города приезжал, нужно было срочно к нему пойти, а надеть нечего, пришлось занять Юлькины вещички. Я же их не насовсем взяла и на место положила.
Собравшись вечером, мы обсудили это происшествие, посмеялись, а Юлька убрала свои вещи в сумку и заперла на замочек.
Мы хозяйке по этому поводу ничего не сказали, и она сделала вид, что ничего не произошло, но затаила на нас обиду, которая вышла на белый свет неожиданно в том же месте, но совсем в другое время.

Секрет успеха

Я уже говорила, что наш класс был активный, боевой, вот мы и решили провести для колхозников концерт. На клубе объявление повесили и начали готовиться. Кто песню пел, кто стихи читал, собрали небольшой хор — в общем всё как обычно. Учитель черчения, который с нами ездил в качестве куратора, вызвался читать «Стихи о советском паспорте» Владимира Маяковского. Начался концерт. Первого объявили учителя. Он бойко вышел на сцену, как-то даже чересчур бойко, можно сказать развязно. Присмотрелись, а он совершенно пьяный. Мы заволновались, однако учитель уверенно вскинул руку и торжественно говорит:
— «Стихи о советском паспорте», Владимир Маяковский! — и… забыл слова стихотворения. Стоит, на публику красными глазами смотрит и молчит. Потом собрался и снова говорит:
— «Стихи о советском паспорте», Владимир Маяковский! — и снова ни туда, ни сюда.
В зале — смех. Он ещё несколько раз пытался выступить, но безрезультатно. Публика уже в истерике бьётся, а он всё повторяет вступление и не уходит. Еле мы его со сцены стащили. Колхозники аплодировали, чуть ли не стоя. Потом и песни пели, и стихи читали, но такого успеха уже ни у кого не было.
От чего он зависит, этот успех? Кто его знает!

Танцы

После концерта объявили танцы. На танцы народу сбежалось ещё больше, чем на концерт. Все деревенские парни пришли. Как же: городские девчонки приехали! Неожиданно в клубе появились солдаты из секретной военной части, которая стояла в двадцати километрах от нашего населённого пункта и о которой в деревне знали все, кроме нас. Услыхав про танцы и про девчонок из Вологды, солдаты уговорили полкового шофёра подбросить их в деревню на машине. Мальчики приехали симпатичные и в основном из столичных городов. Они разговаривали на «а» и вели себя обходительно, не в пример нашим деревенским ухажёрам, которых мы сразу же побросали и стали танцевать с солдатами. Я танцую с одним, вдруг бац — и он пропал. А за ним тихо-тихо все остальные солдаты исчезли. Оказалось, что ребята уехали в самоволку, без разрешения. Начальство пронюхало, что они в деревне, и за ними приехал дежурный офицер с нарядом других солдат. Однако, кроме шофёра, они никого не нашли, взяли его и отправились на его же машине обратно в часть. После этого из всех щелей вылезли оставшиеся солдаты, а один даже в пруду прятался, стоял по пояс в воде до отъезда офицера. Его пришлось переодевать в сухую одежду, чтобы не простудился. Настроение у всех испортилось. Солдаты собрались и пошли в часть пешком. А мы ушли домой, к бабе Пане. Деревенские ребята не простили, что мы от них к солдатам переметнулись. Только мы легли на пол спать, они начали стучаться и лезть в двери и окна. Лезут и кричат:
— Открывай, старуха, дверь! Выпускай девок!
И нас вызывают:
— Выходите, девки, с нами гулять!
А баба Паня боится, что ей избушку раскатают, бегает от окна к окну и кричит парням:
— Милые, хорошие, приходите завтра! Завтра всех девок отдам!
Мы затаились, лежим, боимся, что дом завалится. Еле баба Паня отогнала парней. Но особенно настырные так спать и не дали, всю ночь бродили под окнами, только утром разошлись.

«Ах, ножки, ножки, где вы ныне…»

В нашем классе училась отчаянная девчонка с Украины — Тонька Заманская. Она ничего и никого не боялась и славилась среди одноклассниц необыкновенной находчивостью. А ещё она, по мнению мужской половины нашего класса, была хороша собой: маленькая, бойкая, с округлыми формами, с точёными ручками и ножками. По мне так её ноги напоминали резные ножки обеденного стола в маминой гостиной. Но, может быть, во мне тогда говорила зависть. Особенно Тонька выделялась на фоне остальных девчонок — рядом с ней мы выглядели длинными и тощими подростками.
В тот раз мы всем классом осенью работали в колхозе. В один из дней с утра шёл дождь, и нам не захотелось идти в поле на картошку. Сидим дома, и видим в окно, что в нашу сторону направляется бригадир, а с ним пара колхозников, и лицо у бригадира сердитое. Что делать? Тонька говорит:
— Идите, девчонки, на сарай, а я с ними поговорю.
Мы ушли, слушаем — тишина. Только дверь хлопнула — раз, а потом через некоторое время ещё раз. Вернулись, а Тонька лежит на матрасе, сама одеялом прикрыта, а голые ножки наружу выставила и смеётся.
— Мужики, — говорит, — в дом вошли, мои ножки увидали, постояли, посмотрели и ушли. Слова вымолвить не могли от такой красоты!

У хирурга

С Тонькой мы вечно в истории попадали. Однажды, ещё в школе, наш класс отправили в поликлинику на плановый осмотр. Мы пришли в хирургический кабинет, а там две комнатушки: одна для доктора, а в другой делали перевязки. Медсестра проводила нас в комнатку доктора и почему-то велела раздеться догола. Мы разделись и стоим, ждём хирурга, а его всё нет. Тонька говорит:
— Пойду, спрошу, где доктор.
И в чём мать родила спокойно пошла в первую комнату. Входит, а там три мужика сидят, ждут, когда их перевяжут. Их чуть Кондратий не хватил, когда они голую Тоньку увидели. Сидят, рты открыли и глазами хлопают. А Тоньке хоть бы что, видит, доктора нет, повернулась к ним спиной и тем же манером обратно ушла.

Живёт молва

После школы я устроилась работать в библиотеке. И надо же: меня с подругой отправили осенью на картошку в ту же деревню, где мы раньше с классом работали. Больше того, нас поселили в тот же дом и к той же бабе Пане. А она уже всех и всё забыла, и нам же про нас начала рассказывать небылицы:
— Вот у меня до вас девки из школы жили: неряхи, гулёны, жадные (это нам Юлькины немецкие одёжки аукнулись), а ихные кавалеры чуть мой дом не развалили!
Одним словом, живёт молва и слухами полнится.

Шиньон

Мы с подругой Верой жили у бабы Пани вдвоём. В то время особенно острой стала мода на шиньоны. У подруги свои волосы были рыжеватого оттенка, мягкие и лёгкие, как пух, да ещё и коротко стриженные, а она давно мечтала о длинных волосах и решила сделать шиньон, который помог бы ей незаметно для других отрастить собственные волосы. 
В деревне у неё появился воздыхатель, местный возница-дурачок Витька. Он возил на старой смирной кобыле молоко. Витька, по поручению правления колхоза, каждый день привозил нам молоко, подолгу сидел в горнице, таращил на мою подругу глаза и вздыхал. Вера заметила, что у Витькиной лошади шикарный густой хвост примерно такого же цвета, как её волосы. И она уговорила Витьку отрезать кобыле хвост и отдать ей. Он согласился, привёл вечером в темноте лошадь к нашему дому и держал её, а хвост резали ребята из отдела культуры городской администрации, которые работали с нами на картошке.
Хвост отрезали, но шиньона из него не получилось, потому что он страшно вонял мочой и навозом, и структура волос была совсем другая. (Так этот хвост и валялся у Веры дома, пока его не выбросили). Бедная кобыла бегала по деревне с коротким хвостом, а Витька чуть не плакал от досады, потому что все над ним смеялись. Мы, конечно, его утешали:
— Витюшка, не расстраивайся, в армии Будённого тоже лошадям хвосты подрезали.
Но он всё равно очень расстраивался, тем более что Вера не обращала на него никакого внимания.

От врача сокольской скорой помощи

Сокол — районный центр, в котором располагается целлюлозно-бумажное производство области.

На подсознательном уровне

Во время перестройки врачи и фельдшера на скорой помощи по бедности формы не имели, ездили на вызовы в плохонькой своей одежде и выглядели немногим лучше бомжей.
Однажды мы с напарницей Надеждой поехали на вызов. Надя — красавица, высокая, стройная, лицо, как у артистки. А одета в куртёнку, похожую на телогрейку. Приехали к больному. В квартиру поднялась Надя, а мы с водителем ждём внизу. Жена больного оказалась ей знакомой. Сделав всё, что положено, Надя пошла в прихожую и стала одеваться, попутно рассказывая хозяйке дома, что дальше делать с больным, какие лекарства купить и к какому специалисту обратиться. При этом она машинально надела хозяйкино пальто, застегнула пуговицы, огладила руками меховой воротник и вдруг заметила, что знакомая смотрит на неё круглыми глазами и будто хочет что-то сказать. «Странно», — подумала Надя и спустилась к нам.
— Надежда, ты, что, с ума сошла? В чём это ты? — говорю я.
Тут только она заметила, что надела чужое пальто вместо своей бедной курточки. Вот сраму-то было! А ведь произошло это бессознательно, руки помнили былые времена, когда Надежда носила красивое зимнее пальто с черно-бурой лисой.

От Натальи Мелёхиной

Истинный музыкант

У слабовидящего басиста Лёши из нашей вокально-инструментальной группы на даче завелись какие-то летающие насекомые: может, осы, может, шершни. Он говорит соло-гитаристу:
— Артём, собираюсь их гнездо разорить, боюсь, что моих детей покусают. Да ещё они по ночам спать не дают, гудят в гнезде громко и угрожающе.
Артём его спрашивает:
— Что за насекомые-то, осы или шершни?
Лёша задумывается:
— Не знаю. Но я послушал: звучат примерно, как «си» или «си бемоль» в малой октаве.

О моей сестре Елене Александровне Андреевой

Моя сестра Лена была вузовским преподавателем истории. Кроме доброты, красоты, ума, таланта, она обладала ещё одним замечательным качеством — умением щедро дарить дружбу. У неё было много друзей и подруг, и она шла по жизни рядом с ними всегда, в горе и в радости. За это её любили не только сами друзья, но и все их родственники, включая родителей, дедушек и бабушек. Когда её не стало, мы все ощутили, как опустело душевное поле её доброты рядом с нами, и только благодатная память возвращает нам её такой, какая она была: светлой, весёлой, любящей.

Скус-от какой!

Лена приехала как-то к бабушке одного своего приятеля. Бабушка Маша зимами жила в Вологде у дочери, а всю весну, лето и осень обреталась в деревне на речке Пучке. Старая, беззубая, в жизни мало чего хорошего видевшая, отличалась она такой беззащитной добротой, какой сейчас не найти.
Радуясь редким гостям, особенно моей сестре, бабушка Маша хлопочет:
— Садитесь за стол, гости дорогие. Я супу наварила с крупой и сущём. Пробуй, Леночкя, скус-от какой! (То есть очень вкусно).
В вологодской деревне супы прежде не очень умели варить, больше щи. А такой рататуй, как у бабушки Маши, был сварен на воде с овсянкой и мелкой вяленой рыбёшкой под названием «сущик». Современному городскому человеку такой «скус» очень непривычен!

Зачёт по истории Отечества

В начале перестройки Лена принимала зачёт по истории России на первом курсе Вологодского политехнического университета. Она задала очередному студенту вопрос:
— Расскажите о самых значительных событиях Великой Отечественной войны 1941–1945 годов. Ну, хотя бы об одном.
Студент ответил:
— Немцы захватили Москву.
Помолчав, Лена вздохнула и сказала:
— Ладно. Приходите завтра, будем Москву освобождать!

Вам хорошо…

Однажды Лена вела семинар в большой лекционной аудитории. Она беседовала со студентами, а в сторонке тихо подтирала пол уборщица, бывшая коллега Лены на пенсии.
Студенту был задан вопрос о том, сколько лет длилась Отечественная война 1812 года и каких героев этой войны он помнит. Студент отвечал сбивчиво, путался в датах. Видно было, что он не готов отвечать. Уборщица не выдерживала и ответила за него. Студент повернулся к ней и сказал:
— Вам хорошо, вы тогда жили!

Счастье

Лена увлеклась фотографией с того дня, когда я в 1995 году привезла ей первую «мыльницу» из Нью-Йорка. Надо сказать, что снимки у неё получались замечательные, уже хотя бы потому, что у неё всегда был отменный вкус и умение видеть красоту. Чтобы добиться высокого качества фотографий, она часами наблюдала за деревьями, птицами и цветами, закатами и восходами. Она могла ползать по глубокому снегу, чтобы снять какой-нибудь куст, освещённый лучами заката, или сидеть рядом с цветком несколько часов в поисках нужного света или ракурса.
Все её друзья знали об этом. Однажды она отдыхала на даче у своих школьных друзей, Марины и Володи Кичигиных. Марина утром вышла на крыльцо и увидела, что совсем близко на сухой ветке необычной формы, которую она держала на клумбе в качестве украшения, сидит красивая птичка. Марина тихонько пробралась обратно в дом:
— Ленка, беги, там птичка на клумбе сидит.
Лена кралась к этой птичке, как настоящий охотник, наставляя камеру и так, и этак, до тех пор, пока не упёрлась объективом прямо в птичий клюв. Марина вскрикнула, но Лена в последнюю секунду успела сделать снимок. Эта секунда была наполнена для неё истинным счастьем.

Слово материально

Как часто мы повторяем друг другу:
— Будь осторожен, или осторожна, слово материально. Стоит сильно чего-нибудь пожелать и сказать об этом вслух, и сбудется.
Но кто всерьёз задумывается над предостережениями, кто слушает, что ему говорят другие, даже самые близкие люди? Особенно самые близкие люди. Мы почти все такие уверенные в себе, такие знающие о себе и других всё на свете...
Ленины бывшие одноклассники и близкие друзья Кичигины необыкновенно гостеприимны и хлебосольны. Школьные друзья, институтские друзья, друзья друзей и родственники — непременный атрибут их жизни на даче в любое время года.
Они часто возили к себе Лену, как старую и верную подругу, на праздники, в баню, на пикники и за грибами.
1 января 2012 года они вместе отмечали Новый год. Как всегда праздник проходил шумно и весело. Сначала гости и хозяева мылись в бане, а потом по принятой у Кичигиных традиции, наряжались в тут же сделанные из подручного материала карнавальные костюмы и ряжеными устраивали импровизированные сценки, пели и дурачились, кто как мог.
В тот вечер Лена вышла из бани довольная, умиротворённая, вся освещённая каким-то внутренним светом. Она посмотрела на заготовки к костюмам и надела на голову картонную корону. Марина спросила:
— Ты кем будешь?
— Я хочу быть ангелом, — ответила Лена и улыбнулась.
Седьмого ноября 2012 года, за три дня до дня рождения, её желание исполнилось. Лена погибла, и я верю, стала ангелом. Светлая ей память и царствие небесное.
После этого события я целый год продолжала писать разные рассказы, в том числе и весёлые, и они помогли мне жить дальше.