Каждый осенний вечер - неповторим. То веет грустью, то лёгкой радостью… Вечером мы другие. Нам хочется быть счастливыми. Нам хочется уютных бесед и ароматного чая. Мы начинаем мечтать и смотреть на звёзды, начиная видеть то, чего не увидели днём! Ведь каждый вечер - это маленькое чудо…
Вот и сегодня, мне вспомнился один сентябрьский вечер. Только один вечер, вечер из давно прожитой жизни. Почему я о нем вспомнил? Не знаю, но осенние вечера так располагают к воспоминаниям… Но прежде был день. Обычный сентябрьский день…
***
Дверь кабинета распахнулась, я поднял глаза.
- Не помешал?
- Ну… усмехнулся я, - как может начальник политотдела помешать!
Полковник улыбнувшись, прищурил глаза, затем, присев за стол, внимательно -извиняющемся взглядом посмотрел на меня…
- Тут вот такая история…сам понимаешь… лето только закончилось… кто в отпусках, а кто и на полигоне! А еще директиву сверху спустили… провести семинар с комсомольским активом. Нет, все нормально! Только вот я подумал. Северского приглашу, пусть молодежи расскажет, как оно раньше было! Может быть, ты и сопроводишь его? Ну, нет у меня свободных офицеров!
- Северский? - обрадовался я. – Неужели тот самый?
- Тот, тот! - расплылся в широкой улыбке мой собеседник. - Что, тоже фильм понравился?
- Да уж! - улыбнулся я. – Адъютант его превосходительства, капитан Кольцов…
- Ну вот и договорились! В двенадцать у меня. Ты уж зайди, представься, а то мне неудобно его к тебе отводить. Сам понимаешь, погоны.
Пусть он лекцию прочтет, на свое усмотрение. Пацанам будет приятно! Ну а потом… ну там… поговорите, пообщайтесь! Как ни как, одной крови!
...
- Ну и жара сегодня. А что делать, бархатный сезон! Ну как? Не очень то я их утомил!- улыбнулся мой собеседник, вытирая капель пота на своем лице.
- Да нормально! Я сам заслушался.
- То - то же! - Добродушно усмехнулся старик. - Нет, а приятно с молодежью пообщаться. Я сам, как лет сорок сбросил! Ощутил себя зеленым пацаном… ну как ты примерно! Ладно! Шучу. Чем угощать то будешь?
- Минералка холодная есть…
- Минералка?
Виновато улыбнувшись, я отодвинул ящик стола и достал бутылку «Коктебеля»…
- Ничего в этой жизни не меняется! Из закуски, я так понимаю, только лимон?
- Почему, - уже с задорными чертиками в глазах, рассмеялся я. – Еще банка шпротов имеется!
- Нож доставай! Я сам открою! - не унимался мой гость. - Ну… как говорится, за укрепление воинской солидарности!
Пряный вкус коньяка, приятно обжег губы…
- А нож у тебя бывалый, охотничий… Уважаю!
- Подарок отца. – улыбнулся я
- Знатная вещь… Отец фронтовик?
- Под Киевом начал, в Австрии закончил.
- Если так долго, то офицер?
- Комбат, артиллерист…
- Да уж … небось хлебнул по полной!
-Да, всяко бывало…
- Ордена?
- Хватает…
- Да, все мы хлебнули… как говорится мама не балуй… Я же войну, таким как ты пацаном встретил, хотя нет, постарше был. А в сорок втором, уже партизанами Крыма командовал. Конечно, солдатикам всего не расскажешь!
…
Он вновь наполнил свой стакан.
- А у нас ни хлеба, ни патронов. Один приказ: - драться! Кто - то несдюживал, пытался в Севастополь прорваться! Он тогда еще держался… А что я, по приказу военного времени… Непросто все это было. Да и какая партизанская война в Крыму… Сам знаешь… горы, холод , голод… А воевать все равно надо было! Зубы от голода сцепить и воевать! Вот такая она, правда войны…
Я тогда и не думал, что писателем стану, книжки там, фильмы… Как выжить думал, как воевать. А воевали мы хорошо, как могли… И татар не обижай, не виноваты они! Всякие конечно попадались… но время такое было… непростое.
Ненадолго замолчав, он достал из кармана брюк пачку "Золотого руна ". Затем, посмотрев по сторонам и смяв нераскуренную сигарету, бросил её в пепельницу.
- Однажды, - быстро заговорил мой собеседник, - я с Большой Земли возвращался, подбили наш самолетик. Да какой там самолетик, У-2, брезент да фанера… Кое-как сели. Ребята, летчики, бой приняли, дали мне время уйти. Железные хлопцы были!
А меня какой то татарский мальчик спрятал… Неделю за мной ухаживал. Да и не только он, вся семья. Мне тогда руку зацепило… А за помощь партизанам, сам знаешь, расстрел… Немцы конечно лютовали, да и ни немцы это были, а так, румыны. А из них какие вояки… вообщем, оклемался понемногу, а потом и к своим пробрался…
Я его, того пацана, после войны нашел, уже в Узбекистане, в Чирчике… К медали представил, утвердили, наверное мои заслуги учли! Вообщем, отблагодарил как смог. Я же говорю, непростое время было…
Ты думаешь, в Белоруссии предателей меньше было? – он внимательно посмотрел мне в глаза, - или в России, там, Украине? Везде хватало. На войне, оно как: - Человек сам открывается… Кто с гнильцой, тот гнильцой и окажется! А кто до конца, - тот честно до конца!
Ладно, наливай! Не дай бог война… сколько героев под печку полезет! Да если б только под печку!
...
- Ну … спасибо за прием, удачи тебе! Дай бог, еще свидимся!
Хлопнула дверца такси, я бросил ладонь к фуражке, ответом мне был приветливый взмах руки.
Сентябрьская прохлада, по летнему теплого вечера, отозвалась чуть слышным ветерком. Где-то вдалеке, раздавался перезвон колоколов. Вечерний сумрак окутывал улицы города. Захотелось побыть в одиночестве. Слишком много впечатлений, для одного дня… мелькнула мысль.
Я вышел на аллею и присев на пустынную скамейку, закурил. Одинокий огонек сигареты, чуть заметно мерцал в полумраке наступивших сумерек.
Удивительный вечер сегодня, - задумался я, - по летнему теплый и по осеннему грустный.
Женский голос отвлек меня от моих мыслей.
- Нельзя грустить такому молодому человеку…
Я повернул голову: - На скамейке сидела пожилая женщина. Длинное платье с восточным узором. Темные волосы с седой прядью, обрамляли тонкие черты лица.
- Разве так плохо иногда погрустить? - улыбнувшись, ответил я - Неужели вам никогда не приходилось грустить?
- Мне? – с едва заметной печалью в глазах, ответила женщина, – Приходилось, очень часто приходилось… Вам молодым это трудно понять! - чуть слышно промолвила она. Затем, посмотрев на меня лучащимся теплом своих глаз, продолжила.
- Когда началась война, мой отец ушел на фронт. Я даже не увидела его, он погиб в первые дни войны. Где то под Одессой. Это был август. Еще письма доходили. А я родилась в ноябре… И моя мама осталась с двумя детьми. Я и моя старшая сестра.
Я прислушивался к негромким словам. Казалась, что женщина давно хотела выговориться. И вот, случайный собеседник…
- В мае, - тихим голосом продолжала она, - когда освободили Крым, мама взяла мою сестру и поехала к родственникам, в Симферополь. Погостить. А я осталась в Демерджи, теперь это Лучистое, со своей бабушкой.
Так получилось, что нас вывозили из разных мест. Моя бабушка, от неожиданности и страха, толком ничего и не взяла из вещей. Так и поехали. И нам повезло, мы все попали в Ферганскую долину. Мама с моей сестрой и я с бабушкой.
А спустя полгода, мамин дядя, через коменданта нашел нас. И смог всех собрать вместе. Я тогда сильно болела… Тяжелее всего, мне давался новый климат. После войны, мама вышла замуж. За вдовца. Он фронтовик, остался с четырьмя детьми. Жили все вместе, дружно жили. Может поэтому и выжили… А еще, моя мама никогда не смотрит фильмы про войну… Никогда…
После этих слов, женщина замолчала. Затем, посмотрев на меня извиняющимся взглядом, она открыла свою сумочку и, достав батистовый платочек, смахнула набежавшую слезу.
- Вы знаете, может быть поэтому, я и дала своим детям самое счастливое, самое замечательное детство! Потому что у меня его не было. Ведь мое детство прошло в оккупации, а потом его тоже не было… Может поэтому, наверное, я чересчур и баловала своих детей....
Я сидел и молчал, пожалуй впервые в моей жизни, мне нечего было сказать. Да и честно говоря, и говорить то ничего не хотелось. Просто хотелось сидеть и молчать. Молчать, не поднимая глаз…
-Я вас совсем заговорила, - улыбнулась женщина, как бы поняв мое настроение. - Ведь время от времени, человеку стоит побыть в тишине и одиночестве - это имеет свою прелесть... А я вот так, бесцеремонно…
- Нет, что вы! – ответил я. - Вы меня нисколько не потревожили. Даже напротив…
- Вы знаете, - продолжила женщина, с благодарностью посмотрев на меня, - когда я была маленькой, мама не рассказывала нам с сестрой сказок. Она рассказывала нам про Крым. Про наш Крым. А потом я мечтала увидеть свой дом. А потом, мечтала показать своим детям наше Демерджи. Просто показать. А когда мы впервые приехали в Лучистое, нас даже на порог не пустили. Даже во двор. Просто посмотреть, а ведь мы ничего не просили! А еще эта фраза…"татарва понаехала. "
Да и грустно было смотреть на это селение. Конечно, когда я видела его в последний раз, я была совсем ребенок, я была такой маленькой! Но у меня такое впечатление, что из него ушла душа.
Я тогда вспомнила слова своей мамы: - "Когда нас увозили, вода ушла вслед за нами... " Будучи маленькой и даже повзрослев, я не понимала их и только потом, когда вернулась в Крым вновь, поняла смысл этих слов.
Нет, нет! Все хорошо, - улыбнулась женщина. - Мой сын, после института, живет в Крыму. Он и меня с собой забрал. А я работаю вот здесь, - она взглядом указала на здание напротив. - В библиотеке… Я и в Фергане была библиотекарем, правда в библиотеке для слепых, там те же книги, но со шрифтом Брайля…
Ведь это такое счастье помогать другим людям. Людям, которые нуждаются в твоем внимании.
Её глаза, встретившись с моими глазами, заискрились мягким блеском. Я улыбнулся в ответ…
- Вы знаете, - продолжила женщина, - есть такое понятие: – Чаир. На нашем языке, это звучит как "лесной луг", но это не совсем так! Это не луг, это сад в лесу! Это когда ты взращиваешь каждый кустарник, следишь за каждым деревом. И только тогда ты понимаешь, что для того, чтобы все зацвело, нужно приложить труд.
Нужно знать, где найти родник и как его расчистить. Как оберегать эту воду. А еще надо любить: - и этот родник, и этот лес, и эту землю. Не просто жить на ней, а любить её…
Женщина замолчала. Молчал и я. Но между нами уже протянулась тонкая ниточка. Ниточка добра и взаимопонимания…
***
Как часто потом, из разных уст я слышал эту фразу: - "…татарва понаехала!" Видел открытую враждебность людей, живущих в чужих домах. Людей, которые не удосужились посадить ни одного дерева, но зато, успели понастроить череду фанерных сарайчиков, для приема отдыхающих…
А еще я удивлялся удивительной мудрости этого народа, сохранившего и себя, и свою культуру в изгнании. И преодолевшего, пусть и отчасти, эту враждебность.
Я видел, как изменяются заброшенные пустыри. Как возрождаются пустовавшие селения. Как заново отстраиваются дома и зацветают сады.
Ведь это и есть то, что мудрая татарская женщина, тогда назвала таким прекрасным словом – Чаир!
И покуда есть люди, которые считают эту землю своим домом, а не просто готовы пользоваться ею, они не будут огораживать реликтовые леса, не будет перекрывать тропы к водопадам…
А Чаир,- он есть, был и будет! Его нельзя ни разрушить, ни депортировать, ни запретить. Как нельзя человеку запретить жить и быть хозяином в своем доме!
Ведь истинный хозяин, это тот, кто готов вкладывать в свою землю свой труд и свою душу! Вот поэтому, может быть именно поэтому, мудрая татарская женщина всегда будет единственной хозяйкой этой удивительной земли! Всегда была, всегда есть и всегда будет…
Ибо – иного не дано!