Реализм

Реализм
Света была единственным ребёнком в се-мье, рождение которого родители ждали целых семь лет. Давно известно, что единственный ребё-нок в семье даже при правильном воспитании впитывает в себя некоторые элементы эгоистич-ности, ибо его балуют и бабушки с дедушками и родители. У некоторых детей в таких случаях мо-жет появиться самомнение своей исключительно-сти и вседозволенности. В самом деле, игрушки таким детям покупают в больших количествах и по поводу, и без повода. Ребёнок быстро теряет интерес к только что купленной игрушке, а уж к её ценности тем белее. Дальнейшее бесконтрольное потакание желаниям своего чада может привести к печальным последствиям. Это мы уже проходи-ли, удивляясь: «Как же так, ведь он (или она) из хорошей семьи». Слава Богу, с нашей героиней повести ничего такого не случилось, но зато слу-чилось другое, что накладывает свой отпечаток на взаимоотношения людей и их семейной жизни.
Как бы там ни было, Света росла, развива-лась, училась и в одиннадцатом классе преврати-лась в красивую девушку с развитыми формами женского бытия. Чуть выше среднего роста с коп-ной волнистых светло – пепельных волос, мягко спадавших на её плечи, придавали её головке не-повторимый штрих привлекательности. Большие зеленоватого цвета глаза, обрамлённые пушисты-ми ресницами, при улыбке создавая впечатление озорства и лукавства, притягивая к себе своей не-известностью. Тонкие густые брови, прямой нос, полные губы, которым, в общем-то, и не требова-лась помада, высокая грудь с впечатлением упру-гости и какой-то раскосости влево, вправо неволь-но привлекали взгляд собеседника. Тонкая талия с плавным переходом бёдер к красивым ногам заканчивали ансамбль внешнего вида нашей героини. По внешним данным героиня нашей повести, бесспорно, привлекала к себе внимание мужчин и более зрелого возраста.
Шёл 1990 год, начало великих потрясений для России, но не для учащихся одиннадцатого класса. Они также, как и год назад, с шумом, го-моном и смехом рассаживались за парты. На пер-вых уроках все без исключения шептались друг с другом. Так всегда бывает после очередных кани-кул. Девчата перешёптывались о делах сердечных. Парни о своих геройских поступках и любовных похождениях, на половину ложных и далёких от действительности. Три года Света сидела за одной партой с Волковой Верой. Девчонка, казалось бы, не броской внешности, но, что удивительно, парни не обходили её стороной ни на дискотеках, ни на иных мероприятиях. Света всегда поражалась, как с такой внешностью Марине всегда удавалось привлекать к себе парней наравне с ней. Секрет этого парадокса раскрывается просто, но в данной повести речь вовсе не о ней, а о Свете, которой пока никто из парней не приглянулся, она ждала своего принца. Так пролетел последний год учёбы в школе. Прогремел последний звонок. Остался позади незабываемый выпускной бал с его чудесными нарядами девчат и строгими костюмами парней, прогулки по ночному городу с волнующими мыс-лями о вступлении во взрослую жизнь с её непредсказуемыми зигзагами, один из которых уже встал перед каждым выпускником – что де-лать. Лично для себя Света давно решила связать свою судьбу с торговлей. Да оно и неудивительно, такие надвигались времена.
Как-то вечером, за ужином Сергей Василье-вич спросил:
– Дочка, после напряжённой учёбы в вы-пускном классе ты уже отдохнула и ответь нам. Что ты собираешься делать дальше?
– Папа, мама, я хочу сначала закончить учёбу дневного отделения торгового техникума, а дальше видно будет. Скорее всего, буду работать и заочно учиться в институте.
– Ну что ж, решение правильное, вот только одно смущает. Торговля, это такая сфера деятель-ности, которая сродни танцу на канате. Это тебя не смущает?
– Не смущает, нам уже в школе говорили, что скоро государственная розничная торговля скоро отомрёт. Вот я и думаю на будущее что-то организовать.
– Дай-то Бог, дочка, чтобы твои планы осу-ществились, а мы с отцом будем тебе помогать, – сказала удовлетворённо мать.
– Свет, а почему ты не хочешь сразу посту-пать в институт, финансы у нас позволяют, выучим.
– Папа, я далеко не отличница, да и пять лет слишком большой срок учиться, а после одинна-дцати классов я быстро получу диплом техникума, а там видно будет.
– Там, дочка, видно будет замужество, се-мья, дети, муж и так далее.
Сета засмеялась и добавила:
– Я найду себе мужа богатого, вот он меня и выучит не в одном, а в двух институтах.
– Ну что ты, отец, право, пристал к ней со своими нравоучениями. Пусть сама и решает.
Сергей Васильевич, отправляясь на балкон покурить, пробормотал себе под нос:
– Ну и понятия сейчас у молодых о жизни. Всё-то им подавай сразу и много без особых уси-лий.
В техникум Света поступила без проблем и на первом занятии обратила внимание, что кол-лектив их группы в основном женский. Да оно и немудрено. Эта сфера деятельности молодёжи только, только начинала набирать обороты, и до снежной лавины этого мероприятия было далеко, потому и парней в группе было мало. Из двадцати шести человек всего шесть парней, да и то, по сло-вам Светы, не тот компот, который хотелось бы выпить. Другое дело, преподаватель экономики Аркадий Викторович, а именно так звали препода-вателя, обладал теми данными, которые так при-влекали женщин. Высокого роста с едва заметной сединой густых чёрных волос, проницательным взглядом,  спортивной фигурой легкоатлёта и уве-ренной походкой производил впечатление. Со второго года обучения группы Аркадий Викторо-вич читал лекции в группе Светы экономику. При первой же лекции многие девчата группы зашеп-тались меж собой о достоинствах внешности Ар-кадия Викторовича. Свете же было не до перешёп-тываний. Она просто влюбилась в него с первого взгляда. Чувство это было для неё незнакомым. Буквально случайно их взгляды встретились, и у неё что-то загорелось в груди, ей уже хотелось смотреть на него, пусть даже тайно. Это же чувство преследовало её и после занятий. Да оно и понятно, если другие девчата ещё со школьной поры влюблялись, обнимались, целовались с парнями, то Свете никто не нравился, и она даже не позволяла проводить себя до дома. Конечно, ей тоже хотелось этого, но до сих пор никто не встретился на её пути, кто бы затронул потаённые струны её сердца. Трудно поверить, но это было так. Даже в одиннадцатом классе о ней говорили и девчата, и ребята, что она с завышенным самомнением о себе. Конечно, спору нет, внешне Светлана выгодно отличалась от других девчат, как в школе, так и в группе техникума. Однако Аркадий Викторович уже не первую встречает группу студентов и вполне понимает, что к чему в этом вопросе, а потому со всеми ведёт себя ровно, по – деловому, никому не оказывая отдельных знаков внимания. Девчата по-шептались, пошептались меж собой о его достоинствах и успокоились, но только не Света. Она всячески, используя все девичьи уловки, пыталась обратить на себя внимание. Высокая, стройная, с вполне оформившимся формами жен-ского бытия Света, безусловно, чувствовала на се-бе взгляды мужской половины. Однако Аркадий Викторович упорно не замечал ни её прелестей, ни влюблённого взгляда. Так закончился ещё один семестр учёбы, предстояли зачёты по его предмету. К предстоящей встрече она готовилась особенно тщательно. Нет, нет, не к зачёту, предмет она знала посредственно, а вот внешности она уделила особое внимание. Помимо сделанной укладки волос, подведения бровей и ресниц, подкраски губ, она одела, плотно облегающую её красивую фигуру, юбку и кофту с призывным к взгляду декольте. Ну, как сесть или посмотреть на предмет своего восхищения, любую женщину учить не надо. Света так села перед преподавателем, что её красивые, высоко оголённые ножки неизменно оказывались перед его глазами. А если он пытался, стесняясь, отвести свой взгляд, то неизменно натыкался на её высокую, чуть раскосую грудь. Нельзя сказать, что Аркадий Викторович от этого «поплыл», но первая заинтересованная мысль в его сексуальной сущности всё же промелькнула, что, конечно, не ускользнуло от внимания влюб-лённой Светы.
– Так, Белова, зачёт по предмету вы сдали, но хочу вас предупредить, что к экзамену вам надо готовиться более тщательно.
– Хорошо, я учту. До свидания.
– Возьмите, возьмите вашу зачётку, до сви-дания.
Первой встречей с Аркадием Викторовичем один на один Светлана осталась довольна, что удалось обратить на себя внимание. Дальше, больше. То их взгляды на лекциях встретятся, то случайно столкнутся в коридоре. При этом Света неизменно, как бы стесняясь, опускала долу глаза. Дело оставалось за малым. Она ждала при встрече первую улыбку от Аркадия Викторовича. Давно известно, если мало знакомые мужчина с женщиной улыбаются навстречу друг другу, то это первый признак, что они неравнодушны друг к другу. И это состоялось как раз перед первым экзаменом по его предмету. Первый, ничего не значащий их разговор опустим, а скажем только, что за экзамен она получила отличную оценку, хотя хорошо понимала, что в лучшем случае заслуживала четвёртку. Домой Света шла счастливая и довольная, особенно её радовали слова Аркадия Викторовича, что за консультацией к нему по любым вопросам его предмета она может обращаться к нему в любое время. Произнеся эти слова, Аркадий Викторович вряд ли догадывался, что Светлана в него влюблена всерьёз. Он и не предполагал, что она до сих пор ни с кем из парней не дружила, а Аркадий Викторович подумал, что с этой девочкой можно немного поиграть и без особых проблем разбе-жаться.
Если мы о Свете, дорогой читатель, кое-что знаем, то об Аркадии Викторовиче почти ничего. Пожалуй, сейчас самый момент восстановить этот пробел и внести некоторую ясность о герое нашей повести. Институт Аркадий Викторович закончил на отлично, и ему было предложено место асси-стента на кафедре института. Он согласился, не-взирая на скромный оклад. Через два года моло-дой ассистент подготовил хороший материал для будущей диссертации и заведующий кафедрой, ознакомившись с материалом, принял решение перевести его в старшие преподаватели с чтением лекций по курсу. Аркадий Викторович был женат, и у них с женой Марией подрастала дочка двух с половиной лет. Расходы росли, и он дополнитель-но взял нагрузку почасовика в техникуме, где учи-лась Светлана. Разрыв в возрасте со Светланой, хотя и приличный, но вполне приемлемый не только для любовника, но и для мужа. На первый взгляд трудно поверить, чтобы Аркадий соблазнился молоденькой студенткой техникума, пусть даже она и была соблазнительной внешности. В институте были девчата и посимпатичней её, а, поди, же ты, положил глаз именно на Свету.
Как и положено, у любого человека есть друг. Был приятель и у Аркадия. Дружили они се-мьями. Уж так повелось, если какая-нибудь семья уезжала в отпуск, другая присматривала за квар-тирой. Так произошло и на этот раз. Ещё с порога Аркадий сказал жене:
– Марина, в воскресенье Алексей с Ириной уезжают в отпуск, взяли какие-то горящие путёвки. Завтра с работы я к ним загляну, взять запасные ключи, так что на нас оставляют кота и цветы.
– Справимся, не впервой.
Аркадий вошёл в зал, поцеловал жену в щёчку и произнёс:
– Марина, есть хочу, как из пушки, разогре-вай.
– Уже разогрето, ты же звонил, что в шесть придёшь.
– Отлично.
Женился Аркадий на Марине по любви, жи-ли они дружно, если и переругивались по делам семейным, то вполне в переделах допустимого. Одним словом – дружная интеллигентная семья. Аркадий всё делал для того, чтобы создать уют в их небольшой квартире. Но уж так устроен мужчи-на, что, видимо, инстинктивно передалось от предков – поглядывать на хорошеньких женщин, отмечая достоинства и недостатки их внешности, испытывая при этом определённое чувство. Ко-нечно же, не лишён был этого чувства и Аркадий Викторович. Больше того, он всё чаще и чаще вспоминал случай случайного прикосновения к Светиным прелестям. На экзамене он резко по-вернулся в сторону Светы, пытаясь что-то объяс-нить, и их ноги оказались плотно прижатыми друг к другу. Что удивительно, Света не только не ото-двинула ногу, но, как показалось Аркадию, наоборот плотно прижалась. Всё это длилось мгновения, но Аркадий испытал странное чувство сексуального волнения, которое было навеяно не работой его мысли, а чем-то другим, доказывая неправомерность расхожего утверждения женщин по принципу: «И что мужчины находят в женщинах, ведь все женщины одинаковы», имея в виду, видимо, их определённую физиологию. Как бы там ни было, но после этого случая Аркадий всё чаще и чаще вспоминал это чувство влечения с желанием ещё раз остаться со Светой наедине. Эта мысль преследовала его, хотя он и пытался всеми силами гнать её от себя, но ничего не мог поделать с собой. Выбрав случай, решил поговорить с ней наедине. Этот случай представился.
Стоял сентябрь 1992 года, начались занятия, Света уже училась на втором курсе. После занятий Света сама подошла к Аркадию Викторовичу и спросила:
– Аркадий Викторович, я не совсем поняла один из выводов вашей лекции.
– Какой?
– Один из принципов использования денеж-ных ресурсов для достижения максимального эф-фекта на выходе конечного продукта, особенно
графическое толкование.
– Светлана, это в двух словах не объяснишь, к тому же я очень тороплюсь, давайте мы с вами на эту тему поговорим после занятий. Не возража-ете?
– Нет, конечно.
Ну, хорошо, подходите к учительской в четырна-дцать тридцать, я к вам подойду, и мы поговорим на эту тему.
– Я подойду, – сказала Света и поспешила к выходу.
Остальную пару часов, Света просидела на занятиях, как в тумане. Надо полагать, так оно и было. Первая любовь для девушки, да ещё с пер-вого взгляда, сродни сойти с ума. А как же наш ге-рой в этот момент? А никак, с ума он не сходил, в нём дремал кот. Он даже не обдумывал предсто-ящий разговор, а вёл беседу с мыслью – куда бы её пригласить на будущее. Аркадий Викторович глянул на часы. Стрелки часов показывали четыр-надцать двадцать пять.
– Пора, – прошептал он и зашагал по направлению к учительской.
Света стояла около дверей.
– О, вы уже здесь. Так, где бы нам уединить-ся, – сказал он, открывая дверь учительской, – здесь занято. Пойдёмте в тридцать вторую ауди-торию, там сейчас свободно.
До аудитории шли они молча. У самой двери Аркадий Викторович ударил себя по лбу и произнёс:
– Ой, Белова, извините, я совсем забыл, че-рез пятнадцать минут у меня важная встреча в ин-ституте с зав. кафедрой. Знаете что. Давайте завтра встретимся часа в четыре. Вас это ус троит?
– Да, конечно, но где мы встретимся?
– Давайте встретимся перед площадью, я подъеду.
Понятно, ответ смутил Свету, но всё это бы-ло сказано так быстро, неожиданно и уверенным тоном, что ей ничего не оставалось делать, как по инерции произнести:
– Хорошо, я подойду.
Аркадий Викторович быстро, без паузы, что-бы Света не успела, что-то выяснить, произнёс:
– До завтра, – и зашагал по направлению к вокзальной улице.
Света минуту, другую постояла, обдумывая свои и Аркадия Викторовича слова, пожала пле-чами и тоже пошагала домой. Всю дорогу, обду-мывая происходящее, она так и не пришла к вы-воду – радоваться ей или огорчаться. Она пре-красно понимала, что для неё означает встреча с Аркадием Викторовичем наедине, но отказывать-ся или возражать, было уже поздно. Остаток пути до дома она решала вопрос – идти или не идти. Уже в подъезде она твёрдо решила согласиться на предложение Аркадия Викторовича. Да и трудно поверить, чтобы любящая девушка или женщина отказалась от встречи. При встрече в назначенное время, поздоровавшись, Аркадий Викторович без предисловий предложил:
– Светлана, мой приятель уехал в отпуск, я приглядываю за его квартирой, если не возражае-те, могли бы там и побеседовать.
Светлана полувопросительно, полу возмути-тельно пожала плечами, а Аркадий Викторович, не дав ей вновь ничего добавить, быстро произ-нёс:
– Вот и хорошо, машина за углом.
Через десять минут они вошли в квартиру. В прихожей Света встала, как вкопанная, не зная, что делать. Всё это произошло для неё так быстро и неожиданно, что больше было похож на сон.
– Ты чего растерялась, снимай кофту и про-ходи в зал, готовь свои вопросы, обсудим.
Вопросы, конечно, Света подготовила ещё с вечера. Аркадий Викторович пододвинул ей стул, свой поставил рядом. Работа началась, но деловой разговор продвигался туго, каждый больше думал о чём-то своём в такой обстановке. Как бы там ни было, консультация подходила к концу, и Аркадий Викторович предложил:
– Светлана, а не отдохнуть ли нам, попьём кофе, послушаем музыку, потом продолжим.
Света с улыбкой посмотрела на него и ниче-го не ответила. Кофе, как водится, оказалось с ко-ньячком. Да и шампанское у друга оказалось в хо-лодильнике не без помощи, надо полагать, Арка-дия. Светлана, хоть и выпила самую малость, но сама обстановка, близость любимого, расслабленность сделали своё дело. Глаза их встретились, и они вольно или невольно потянулись друг к другу, их губы слились в желанном поцелуе. Аркадий поднял Светлану на руки и отнёс в спальню. Случилось то, что и должно было случиться в подобной обстановке. Аркадий Викторович даже растерялся, для него явилось неожиданностью – Светлана оказалась девственницей. Её поведение и прочее всё говорило ему об обратном. Он полагал, что месяц, другой полюбезничает с ней, да и разойдутся без претензий друг к другу. Ему было и невдомёк, что она страстно влюблена в него, да к тому же впервые. В первый миг он даже растерялся и не мог подобрать слов для тихо всхлипывающей Светланы.
– Ну, что ты, что ты, только и мог вымолвить он.
Неожиданно Света обвила его шею руками и стала целовать, целовать, приговаривая:
– Любимый, ведь я тебя полюбила с первого взгляда и никому тебя не отдам:
– Ну, что ты, что ты, – повторил он вновь, – успокойся, всё обговорим, обсудим спокойно.
Ошарашенный Аркадий Викторович впер-вые оказался в подобной ситуации и даже без опыта понимал, на что способна любящая женщи-на. В данный момент вихрь мыслей пронёсся в его голове: общественное мнение; карьера; институт-ское начальство; начальство техникума; жена; ре-бёнок; коллеги по работе и пр.
Бурный взрыв Светланы с поцелуями и при-знанием неожиданно прекратился. Она лежала молча, уставившись в потолок, обессиленная. Ар-кадий Викторович, поглаживая её тело, груди про-изнёс:
– Света, давай мы с тобой спокойно всё об-судим, поговорим о наших дальнейших отноше-ниях, но только не сейчас. Всё это случилось для нас обоих так неожиданно и спонтанно, то нужно время для принятия решения. Ты согласна.
Света утвердительно, молча кивнула голо-вой.
– Вот и хорошо, а сейчас давай посидим ещё за столом, выпьем по рюмочке шампанского или кофе.
За столом оба избегали разговора об их дальнейших отношениях, но мысли того и другого, безусловно, вертелись вокруг этого. Как бы там ни было, но случившееся, хотели бы они того или нет, накладывало на их дальнейшие отношения некоторые обязательства. Посидев за столом, выпив немного спиртного, как-то проблемы отошли на другой план, поднялось настроение, они уже обнимались и целовались. На соответствующее желание Аркадия, Света отстранилась и с улыбкой ответила:
– Не сегодня, не сегодня, милый.
Аркадий не стал настаивать, договорившись встретиться вновь. На этом первый день любви за-кончился. Домой света возвращалась уже затемно, размышляя об их дальнейших отношениях. Уже около дома она уверенно сама себе прошептала:
– Нет, я его от себя так просто не отпущу, – и её каблучки громко застучали по ступеням лестни-цы их подъезда. Дома была одна мать. Она при-стально посмотрела на дочь и спросила:
– Ты почему не пришла к обеду?
– С подругами задержалась. Бутербродов мы поели.
– Есть разогревать?
– Что-то не хочется. Голова разболелась, не-много полежу, а потом поужинаем.
Мать ещё раз посмотрела на дочь, пожала плечами и со словами:
– Как хочешь, отец вернётся, вместе поужи-наем.
Света легла, голова действительно побали-вала, не столько от кофе с коньяком, сколько от новизны пережитого. Минут десять спустя, Света задремала. Приятные сновидения, навеянные воспоминаниями, некстати прервала мать:
– Света вставай ужинать, отец вернулся.
Недовольная Света, что её оторвали от слад-ких грёз, пробурчала:
– Ну что ты, мама, я так сладко спала, а ты меня разбудила.
– Вставай, умывайся, и иди к столу, всё уже разогрето.
На следующий и последующий день Арка-дий к Свете не подходил и о намеченной встрече речь не заводил. А это и не могло случиться. Ведь после первой интимной встречи он тоже шёл до-мой, тоже обдумывал элементы своего поведе-ния, тоже переступал порог своего дома и тоже отвечал на вопросы своей жены. Женщины вооб-ще, а жёны в особенности весьма чутко улавлива-ют фальшь в голосе близкого человека. Неправду Марине Аркадию Викторовичу пришлось говорить впервые, испытав при этом неприятное чувство, и посеяв в её глазах сомнение. Утром, выходя из дома, Аркадий пробурчал:
– Нет, с этим делом надо завязывать, а то за-гребёшь, чёрте знает куда, сраму не оберёшься, если до жены дойдёт.
Бурчать-то он бурчал, но кто-то или что-то, где-то там, внутри вторил ему другое:
– Да. Девчонка хороша, ничего не скажешь, что внешность, что голос и вообще всё такое.
Эти два чувства боролись в нём весь путь до института, который он каждое утро проделывал пешком. Чувства-то боролись, но решение должен принимать разум. Аркадий Викторович это понимал, слишком много стояло на кону. С одной стороны была семья, с другой увлечение. Вот почему два дня Аркадий не подходил к Свете, хотя мозжечок и подзуживал его:
– А может недельку, другую покрутишь со Светой, квартира в твоём распоряжении, а там и объявишь ей о разрыве. Сама же она согласилась на встречу в подобной ситуации.
После этой подсказки Аркадию полегчало, и он уже не прочь был встретиться со Светой вновь, что и произошло в коридоре техникума, разумеет-ся, не без помощи Светы, к удовольствию обоих.
– Здравствуй, Света, – первым заговорил Ар-кадий Викторович, – просто совсем замотался за эти два дня, но ни на минуту не забывал о тебе.
Дальнейший разговор опустим, скажем, только, что встреча состоялась и на этот день, и на последующие по договорённости. Конечно, им ка-залось, что их встречи проходят втайне от всех, но это только казалось. Соседи Алексея с Ириной уже с интересом поглядывали на эту парочку, которая слишком часто поливает цветы в квартире отпуск-ников, приезд которых приближался с каждым днём. Однажды Аркадий сообщил об этом Свет-лане, присовокупив к этому:
– Света, мой приятель приезжает из отпуска, и нам придётся прервать наши встречи, – при этом он искоса проследил за реакцией Светы.
Как вести себя в таких случаях, знает любая женщина, мы это опустим, а добавим слова Арка-дия, которые он произнёс быстро и без запинки:
– Нет, нет, на некоторое время, конечно, а там что-нибудь придумаем.
Света молча повела головой, что могло означать, как продолжение обиды, так и смире-ние. В этот раз они навели надлежащий порядок в квартире, даже расставили мелкие вещи в их пер-возданном виде. Аркадий последним взглядом окинул квартиру, обнял Свету, и они вышли на улицу. Как назло, при выходе из подъезда им пришлось столкнуться с любопытными взглядами бабусь, напоследок услышать в след весьма не-лестную фразу, хотя это Аркадия и не очень-то беспокоило. Перед отъездом друг намекнул ему с улыбкой:
– Своё лежбище оставляю тебе на месяц для утех души и тела, но чтобы был полный порядок.
– Нет, Алексей, меня это вовсе не интересу-ет.
Однако, как видит читатель, получилось всё по принципу: «Человек полагает, а там, на небесах кто-то располагает».
Проводив Свету, Аркадий до самого дома анализировал повторную реакцию Светы на его предложение прекратить встречи. Момент, как он полагал, был самый походящий в этом вопросе для обоих, но никак не предполагал встретить мо-ре слёз и выражение лица, готового на всё. Так и не приняв никакого решения, Аркадий остался в раздвоенном состоянии, отложив всё на потом, но ведь это, потом тоже имело свои законы. Уже на другой день, после приезда из отпуска Алексея с Ириной, бабуси успели Ирине доложить, что после их отъезда друг Алексея часто приходил сюда с красивой молодой девушкой. Ирина ещё раз придирчиво осмотрела квартиру и, не найдя никаких изъянов, всё-таки сказала мужу:
– Алексей, Матрёна Петровна с Верой Игна-тьевной говорят, что Аркадий приводил в нашу квартиру какую-то молодую женщину.
– Брось ты чепуху молоть, чтобы Аркадий был способен на это, его и на аркане от Марины не утащишь.
– А я тебе говорю, поговори с ним.
– Хорошо, хорошо, завтра же и поговорю, не заводись.
На другой день, улучив момент, когда жены не было дома, Алексей набрал номер телефона друга.
– Слушай, поговорить надо, похоже, наши соседи что-то наболтали моей супруге, ты же зна-ешь, она может и помчаться к твоей Марине.
– Я подъеду часам к пяти, выходи к этому времени на улицу, там и поговорим.
При встрече Аркадий всё рассказал другу.
Алексей не сдержался и откровенно расхо-хотался.
– Ну, ты даёшь! А стоящая ли девица?
– В то-то и дело.
– Покажешь, а вообще-то дело серьёзное. Попробую как-то уладить дела, самое главное, чтобы Ирина не вынесла этот вопрос на обсужде-ние с Мариной.
После этого разговора, Аркадий забеспоко-ился не на шутку, но первая гроза прошла, конеч-но же, не без усилий Алексея, которого за ужином допрашивала жена:
– Поговорил?
– А он и не отказывался. Действительно с ним заходила два раза одна студентка с пятого курса. Он у неё руководитель проекта, так что вполне нормальная практика. Разве этот телёнок способен на что-то иное.
– Зато ты у меня не телёнок, не одной юбки на улице не пропустишь, так и стреляешь глазами.
Опять ты Ир, напраслину на меня валишь, любишь ты желаемое за действительное выда-вать.
– Ладно, помолчи, а Аркадию скажи. У нас не проходной двор, и чтобы это было в последний раз, вёл к себе и консультировал хоть до утра.
– Да ты что, Ирин, у них же ребёнок, да и Ирину ты знаешь.
– Знаешь, – в растяжку сказала Ирина, – вот возьму и поговорю с Мариной насчёт проходного двора.
– Что ты, что ты, Ирина, внесёшь такой раз-дор в семью, а ведь они наши друзья. В конце концов, всё выяснится при скандальном разборе, они помирятся, а мы виновными останемся. Мало ли подобных случаев, сама же мне рассказывала.
После последней фразы Ира призадумалась, и Алексей с радостью заметил, что пикантный интерес к этому событию в её глазах погас.
– Так и быть, – сказала она, – на этот раз я промолчу, но ты ему твёрдо скажи, что я резко не-довольна.
– Я уже ему говорил.
– Я знаю, как ты сказал, а ты повтори так, как я сказала.
– Завтра же слово в слово повторю.
– Козлы чёртовы – бросила Ира напоследок и пошагала на кухню.
– Уф! Кажется, пронесло, – удовлетворённо прошептал Алексей, ложась на диван с газетой в руках.
На другой день друзья встретились вновь.
– Ловелас, – со смехом сказал Алексей, – го-товь бутылку коньяка, да покажи мне свою пас-сию. Стоит ли она того, чтобы так рисковать. Кста-ти, Ира нас с тобой после разговора назвала коз-лами, а тебе велела передать, что у нас не про-ходной двор, и чтобы это было в последний раз.
– Прости, бес попутал.
– Конечно, прощаю, раз бес виноват, попу-тал в ребро.
– А что ты сказал Ирине, я же должен знать для унисона.
Алексей рассказал другу весь разговор с Ириной. Друзья распрощались, чтобы в выходной день встретиться вновь и обмыть это событие.
Прошла неделя, Аркадий, не посвящая Свету о разговоре с Алексеем, мирно беседовали, не затрагивая вопросов интимных отношений, хотя глазки Аркадия, как заметила Света, уже блестели знакомыми чёртиками. Прошла ещё не-деля и их встречи возобновились с  прежней интенсивностью. Аркадию казалось, что теперь-то он соблюдает полнейшую конспиративность, но это ему только казалось. В – первых, Света была вовсе не заинтересована в этой таинственности и давно уже поделилась этой тайной со своей лучшей подругой, та по секрету другой и пошло, поехало по коридорам техникума. Во – вторых, частые задержки с работы мужа стали вызывать у Марины некоторые подозрения, особенно если от него попахивало слегка спиртным или незнакомым запахом духов. Однажды по этому поводу Марина устроила Аркадию разнос.
– Почему это от тебя пахнет духами и спирт-ным? – со злостью спросила она.
– Марина, ты же знаешь, что в нашем инсти-туте одно бабьё, а ведь я постоянно имею с ними контакт на лекциях, зачётах, экзаменах, а выпили мы сегодня всего лишь по стопочке коньячку, за день рождения одного из наших сотрудников.
– Смотри, проверю, – предупредила она. Первый звонок прозвенел по поводу его секретности. Назревал скандал. Ясное дело, любая жена в подобных случаях попытается навести справки, начиная с беседы с лучшей подругой. Так поступила и Марина. Потрещав о том, о сём, Марина и говорит, как бы, между прочим:
– Что-то мой стал часто задерживаться на работе, однажды пришёл, от него духами за вер-сту пахнет и спиртным. Учинила ему допрос, кля-нётся, что выпил с друзьями по стопочке за день рождения, а духи во время зачётов от студенток нахватал, выкрутился. А я чувствую что-то здесь не так.
После этой новости глаза Ирины заблестели любопытством, и она уже, вопреки здравому смыслу, рассказала Марине об известном случае. От этой доброжелательности Марину бросило в жар. Можно, конечно, описать её состояние и чув-ство в данный момент, но автор считает, что лучше это сделает сам читатель. Домой Марина вернулась сама не своя. Чувство ревности, злости и неизвестности терзали её. Ей уже рисовались картины одна психологически страшнее другой. Однако Марина нашла в себе силы не рвать страсти в клочья, а разобраться во всём исподволь. На первых порах она даже не говорила об этом с мужем, но для себя отметила, так вот откуда от него веяло незнакомым запахом духов, и чей-то длинный волос оказался однажды на его пиджаке. Как не пытался Аркадий Викторович держать свою связь со Светой в тайне, но в группе девчата уже шушукались между собой по этому поводу. Распространению этих слухов, конечно же, способствовала лучшая подруга Светы Вера, а давно известно, просочившийся слушок в женскую среду немедленно начинает обрастать существующими и несуществующими подробностями с выходом их из рамок только од-ной группы. Так оно и произошло, к тому же Марина случайно или не случайно заметила, как в машину мужа садилась одна молоденькая девуш-ка. И на этот раз Марина отложила разговор с му-жем, хотя внутри у неё всё кипело, хотя ещё и оставалась надежда – мало ли кого подвозил по пути. Да и многие женщины считают, что уж её-то муж ни при каких условиях не способен на из-мену.
Время шло. Слух каким-то образам из стен техникума перекинулся к институтским. Марине, конечно, хотелось узнать о поведении мужа в ин-ституте, но у неё никого из близких знакомых там не было, кто бы мог просветить её в этом вопросе. Правда, училась там младшая сестра Тамары Сер-геевны, с которой они когда-то вместе работали и до сих пор при случае раскланиваются друг с дру-гом. Редко, но иногда они разговаривают друг с другом непродолжительное время о вопросах жи-тья – бытья, но не более того. Марина крепилась, крепилась и всё-таки решила поговорить с ней об этом деликатном вопросе. Как и прежде, они вновь встретились в продуктовом магазине. По-здоровавшись, поговорив о том, о сём Марина, как бы, между прочим, спросила:
– Тамара Сергеевна, ты говорила, что твоя младшая сестра учится в институте.
– Да, уже на третьем курсе, там ведь твой муж у них читает лекции.
– Тамара, у меня к тебе будет одна деликат-ная просьба. Не могла бы ты поговорить с Галей относительно моего мужа. Не увлёкся ли он там молодыми студентками. Сама понимаешь, кол-лектив курса, где он читает лекции, в основном женский.
– А что, есть подозрения? – спросила Тамара
более из любопытства, чем участия.
– Как тебе сказать, прямых подозрений нет, но сомнения берут.
– Хорошо, я поговорю, но насколько я знаю твоего мужа, скорее всего этого быть не может.
– Только ты, пожалуйста, Гале объясни как-то поделикатней мою просьбу, не называя моего имени, лучше всего относительно, между прочим.
– Хорошо, хорошо, не беспокойся, понимаю, вечером зайду к ним и с Галей поговорю. Приходи завтра часам к шести в магазин, поговорим на эту тему.
Результат для Марины оказался неутеши-тельным, сплетня уже обросла подробностями и среди студенток института. Самым поразительным для Марины оказалось, что связь его не со студенткой института, а техникума. Из магазина Марина шла домой, как загипнотизированная. Бесцельно она дома переставляла с места на место  посуду, вещи и прочее, с нетерпением поджидая с работы мужа. Наконец, в восьмом часу вечера раздался звук поворота ключа в скважине замка, скрипнула дверь, и Аркадий Викторович вошёл в прихожую квартиры, не подозревая, что над ним нависла гроза. Как всегда, он повторил знакомую до боли в сердце фразу:
– Марина есть хочу, разогревай быстрее ужин.
– Почему так поздно? – стараясь сдерживать голос, – спросила Мария, – или опять консульти-ровал?
К этому времени Аркадий разделся, разулся, надел тапочки, подошёл к проёму на кухню, глянул на Марину и обомлел. Она стояла бледная, как полотно. Он понял всё. Случилось то, что неминуемо должно было случиться.
– Врать будешь, или оправдываться? – голо-сом ничего хорошего не предвещавшего для Ар-кадия, вновь спросила она.
Проходя к кухне, Аркадий бегло бросил взгляд в зал, не придав значения увиденному. Там стоял чуть приоткрытый чемодан. В голове, как вихрь, пронеслись мысли и смешались в нерастворимый комок. Он, заморгав глазами, только и смог произнести всего три слова:
– Прости, если сможешь.
Наступила тягостная минута молчания, кото-рую неожиданно нарушил топот детских ножек и нежный голос дочки:
– Папа, ты, что мне сегодня принес? – спро-сила она, уставившись своим непосредственно–доверчивым взглядом на папу.
Что-то защемило в груди, и Аркадий молча, не произнеся ни слова, резко развернулся и вы-шел из квартиры на улицу. Стоял ноябрь 1993 го-да. Аркадий даже не замечал, что он раздет и в тапочках. Так простоял он минуту, другую, десять, не замечая довольно прохладной погоды, затем нащупал в кармане брюк связку ключей и напра-вился в сторону гаража. Там он нашёл кое-какую обувь, куртку, оделся и сел в машину, обхватив голову руками. Каялся ли он, мучила ли его совесть в этот момент? Вряд ли. В голове стоял всё тот же нерастворимый комок мыслей, через который пробивался лишь один вопрос. Что делать? Минут через сорок, Аркадий закрыл гараж и позвонил из городского автомата Алексею. Трубку подняла Ира.
– Ира, позови к телефону Алексея.
– Лёша, тебя Аркадий спрашивает, – крикну-ла она.
– Привет. Какие проблемы, выкладывай.
– У тебя водка есть?
– Найдётся, а в чём дело?
– Поговорить надо, но не по телефону и не у тебя. Минут через двадцать выходи, я подъеду, в машине поговорим.
Алексей, конечно, понял, в чём дело, а потому осторожно спросил:
– Ир, ты ничего не говорила Марине насчёт студентки?
– Нет, ничего не говорила, – сказала она не-уверенным голосом.
В назначенное время друзья встретились. Выпив по стопки водки, Аркадий произнёс:
– Короче говоря, Марина мне даёт от ворот поворот, даже чемодан приготовила.
– Что там приготовила Марина, мы давай с тобой опустим, а вот как вести себя в таких случа-ях, поговорим. Если ты после всего этого правиль-но поведёшь себя, то Марина на первый раз про-стит тебя, уж так устроена женщина. Главное ты сам должен решить для себя–остаться с семьёй или завести новую.
– Это я для себя уже решил, конечно, остать-ся с семьёй, ведь у нас дочь.
– Одобряю, но тогда ты должен с молодухой рубить все концы, даже если и выгонит тебя Марина или уйдёт сама к матери. В любом случае у тебя должна быть действительная пауза верности.
Можешь не сомневаться, любая женщина будет зримо или незримо отслеживать твоё поведение после разрыва, но не развода, разумеется.
– Перед уходом я попросил у неё прощения.
– Чудак, от первого твоего, прости, её ещё больше распалило и разозлило. Сначала ты дол-жен доказать свою верность семье временем, а потом уже просить прощения, да не один раз и желательно в присутствии тёщи. Вот тогда жен-ское сердце начнёт оттаивать и затеплится надеж-да, что тебя действительно бес попутал.
– А что мне сейчас-то делать?
– Можешь у меня остаться на ночку, но не советую. Не пойдёшь же ты завтра в институт в стоптанных ботинках и в задрипанной куртке. Ни-чего с тобой не случится, поспишь дома и на ди-ване.
После неожиданного молчаливого ухода из дома папы, маленькая Лиля только хлопала гла-зами, поглядывая то в коридор, то на маму. Марина со слезами на глазах прижала к себе дочку и горько заплакала. Заплакала и маленькая Лиля.
Где-то в двенадцатом часу ночи Аркадий вернулся домой, молча разделся, кое-что накинул на диван и с открытыми глазами улёгся спать. Ма-рина тоже всю ночь не сомкнула глаз. Утром Ма-рина произнесла всего одну фразу:
– Аркадий сегодня ты должен решить. Сам уйдёшь или мне уйти. Я больше не желаю жить с тобой под одной крышей.
– Хорошо, – сказал Аркадий и ушёл на рабо-ту.
Там его ожидали тоже два тяжёлых объяс-нения. Один со Светой, другой с заведующим ка-федрой. Со Светой у него встреча должна была со-стояться на следующий день, времени для объяс-нения было предостаточно, чтобы подготовиться. С заведующим кафедрой, к которому он был при-глашён к трём часам, разговор его особенно не беспокоил, раз он решил прекратить связи со Све-той навсегда и остаться в семье, если простит же-на. Так оно и получилось, только на прощание Лев Абрамович сказал:
– И так, мы с вами договорились, ещё один такой случай в стенах института или техникума, и вам придётся искать себе другое место работы. Вы, наверное, не знаете, но час назад у меня была ваша жена. Всё ясно?
– Всё, Лев Абрамович.
– Идите, работайте.
После разговора с заведующим кафедрой у Аркадия затеплилась надежда, что Марина про-стит его, раз обращалась к начальству. Если рань-ше Аркадий настраивался на тяжёлый разговор со Светой, то теперь немного отпустило и добавило решимости довести дело до конца, невзирая на слёзы и признания в любви. Если раньше у Арка-дия бессознательно проблескивала мысль о же-нитьбе на Светлане, то теперь ему было об этом просто страшно подумать.
Трудно поверить, чтобы до Светы не дошёл слух о проблемах Аркадия. Да что там слух, любая женщина, став любовницей женатого человека, знает, что рано или поздно у него начнутся про-блемы в семье, а потому предполагает все за и против. В подобных ситуациях слабых мужчин легко уводят женщины из семьи. Сможет ли это сделать девушка, познавшая первую любовь? Проблематично. Идя на встречу со Светой, Аркадия тоже мучила подобная мысль. Одно дело, если поимеешь физическую близость с женщиной и совсем другое, с любящей тебя честной девушкой. Аркадий всеми силами пытался избавиться от этой мысли, но она, как зубная боль, крепко держала его, приготавливая удар, о котором он и не предполагал. Садясь в машину Аркадия, Света сразу почувствовала неладное. Не задавая вопросов, пристально посмотрела ему в глаза. Аркадий отвёл взгляд в сторону, чего раньше не было.
– Что случилось, Аркадий? – догадываясь, спросила она.
Света, нам надо серьёзно поговорить с то-бой о наших отношениях.
Догадываясь и о теме разговора, она попы-талась направить разговор в нужном для неё направлении:
– Аркадий, мои родители знают о наших взаимоотношениях. Вчера у меня с ними на эту тему состоялся серьёзный разговор. Я им сказала, что очень тебя люблю, – при этом она прижалась к его плечу и тихо прошептала, – Аркаша, я бере-менна.
Руль затрясся в руках Аркадия, машину мет-нуло влево, вправо, взвизгнули тормоза, мотор заглох.
– Что ты сказала? – спросил он без эмоций и удивления.
– Аркаша, милый, я от тебя беременна.
У Аркадия мгновенно выветрило из головы весь подготовленный разговор, и он только бес-смысленно повторял:
– Так, так, это надо всё обдумать, всё обду-мать.
Если относительно правды свершившегося факта, то здесь и обдумывать было нечего, он и сам понял, когда это могло произойти. Наконец, Аркадий взял себя в руки, обнял Свету за плечи, прижал к себе и сказал:
– Света, сегодня мы никуда не поедим. Мне надо всё обдумать, принять решение, передо мной сейчас стоят сложные проблемы. Догово-римся так. Встретимся через три дня на том же ме-сте и всё обговорим. Сейчас ничего на эту тему го-ворить не будем. Согласна?
Света кивнула головой.
– Вот и хорошо, я подвезу тебя.
Аркадий подвёз Свету, поцеловал её, и они распрощались. Аркадий подумал, подумал, по-смотрел на часы и вновь позвонил на работу дру-гу. К телефону долго никто не подходил, он уже хотел повесить трубку, но в самый последний мо-мент услышал женский голос:
– Алло, я слушаю.
– Позовите, пожалуйста, к телефону Алексея Петровича.
– Слушаю, – раздался знакомый голос.
– Алексей, извини, но хотелось бы посовето-ваться. Я сейчас получил такой удар от Светы, хоть в петлю лезь.
– Туда спешить никогда не надо. Через два-дцать минут мой рабочий день заканчивается, подъезжай, поговорим в машине.
Аркадий рассказал Алексею о беременности Светы и их разговоре, на что тот ответил:
– Слушай, а может быть, она неправду гово-рит, такой приём иногда женщины используют.
– Какое там, правда, я даже догадываюсь, когда это случилось.
– Тогда у тебя единственный выход, угова-ривать её на аборт. Другого пути нет, а если она об этом уже сообщила родителям, тогда всё услож-няется.
– Нет, она только сказала, что родители об их встречах знают.
– Тогда действуй, пока до Марины не дошло о беременности Светы.
– Завтра же постараюсь с ней поговорить. До свидания, спешу домой, на голгофу, что-то там меня ожидает.
– Да, тебе не позавидуешь, но ты не тушуйся. Всё течёт, всё изменяется, и всё имеет свой логический конец.
Аркадий своим ключом открыл дверь квар-тиры, разделся, заглянул в зал. Чемодан стоял на месте. Марина сидела за столом, что-то читала. Она подняла голову, одарила Аркадия прежним взглядом и произнесла те же слова, что и в про-шлый раз:
– Нам с дочкой уйти, или ты уйдёшь.
– Марина, мы же с тобой взрослые люди. Я ещё раз прошу тебя, прости меня.
– Аркадий, потому я и ставлю вопрос, как взрослый человек. У нас речь может идти только о разводе.
– Хорошо, уйду я. Давай поживём раздель-но, всё обдумаем, время решит всё за нас, если сможешь, прости. До выходных я постараюсь ре-шить вопрос с жильём. Сегодня я получил зара-ботную плату, половину я положу в шкаф.
Вряд ли и в эту ночь оба спали спокойно, но, зная характер Марины, Аркадий уже не надеялся на благоприятный исход для себя. Добрую поло-вину ночи он обдумывал вопрос со своим жильём, пусть даже и временным. Наконец, принял решение просить временное жильё у институтского начальства. На другой день он зашёл к заведующему кафедрой и без предисловий сказал:
– Борис Абрамович, мы с Мариной решили пожить раздельно некоторое время. Пока она ме-ня простить не может.
– Понятно, выгнала. А зачем ты ко мне при-шёл, исповедоваться что ли. Я не поп и грехов не отпускаю.
– Я с просьбой, Борис Абрамович.
– Проси.
– Нельзя ли мне выделить временно комна-ту в общежитии.
– С этим вопросом надо идти в деканат, а не ко мне.
От такого приёма, Аркадий скис.
Борис Абрамович пристально посмотрел на него и добавил:
– Завтра к четырём часам зайди ко мне, я поговорю с деканом, а сейчас иди, работай.
На другой день заведующий кафедрой ска-зал:
– Сегодня зайди к коменданту, там что-то есть для тебя, но требуется косметический ремонт.
Аркадий поблагодарил Бориса Абрамовича и через два часа уже беседовал с комендантом. С комнатой пришлось повозиться основательно, и через четыре дня она приняла более, менее надлежащий вид. Аркадий сел на койку и, в кото-рый раз, анализировал свой разговор со Светой, а также болезненно переживал свой уход из семьи с неминуемым вопросительным взглядом дочки. Если уход из семьи ещё впереди, то разговор со Светой уже состоялся. Ещё до разговора Аркадий надеялся на положительный исход дела, полагая, что Света сделает аборт, он же, прекратив встречи с ней, даст повод Марине, что остепенился. Одна-ко в своих планах Аркадий жестоко ошибался. А дело было так. Аркадий подъехал на машине к условленному месту. Светы на месте не оказа-лось. Он выключил мотор и стал ждать, поминутно поглядывая в окно. Наконец, она появилась, со вкусом одетая, стройная, красивая, с шикарной причёской она могла бы составить честь любому дипломату на высоких приёмах. Такой Аркадий её не видел, а скорее всего, просто недооценивал её внешних данных. На некоторое время он даже растерялся, из головы выветрился весь, заранее заготовленный, разговор, и он произнёс совсем несоответствующую данному моменту фразу:
– Света, какая ты красивая, ты просто сво-дишь меня с ума.
Польщённая вниманием любимого, Света улыбнулась, сверкнув рядом ровных красивых зу-бов сквозь припухшие губки. Аркадий поцеловал её в щёчку и усадил на переднее сиденье. Машина тронулась. Аркадий какое-то время мол-чал. Пауза затянулась. Света вопросительно посмотрела на него.
Света,– наконец, вымолвил он, – давай мы с тобой обсудим твою беременность. Пойми, тебе надо закончить учёбу, получить диплом, жениться на тебе я сейчас не в состоянии. Ты знаешь, я же-нат, у нас ребёнок, вопрос развода тяжкий и дол-гий, да и я на распутье.
Закончив свой монолог, Аркадий искоса по-смотрел на Светлану, две крупные слезинки пока-тились из её глаз, но она  молчала. Аркадий при-нял её молчание за знак согласия и продолжал:
– К тому же, ты молода,  тебе надо дальше учиться. Самый лучший выход для нас – прекра-тить на время наши встречи, ещё раз проверим наши чувства. Не скрою, сейчас у меня в семье се-рьёзные проблемы
Произнеся эти слова, Аркадий замолчал, ожидая реакцию Светы. Она молча плакала. Слё-зы и молчание Аркадий теперь серьёзно принял за знак согласия и произнёс совсем уж неуклюжую данному моменту фразу:
– Сама понимаешь, Свет, время лечит, гля-дишь, влюбишься в кого-нибудь.
После этих слов Света вздрогнула, прекрати-ла плакать, привела в порядок лицо, платок, зер-кальце положила в сумочку и твёрдо сказала:
– Люблю я только тебя, никто мне не нужен, чтобы это мне не стоило, буду рожать. Останови, пожалуйста, машину, я выйду.
– Света, Света, что с тобой, прости, если не то  сказал.
– Останови машину, – повторила она, берясь за ручку двери.
Аркадий остановил машину, Света вышла, и каблучки её звонко зацокали по мостовой.
– Ну что ты, что ты, давай поговорим, – идя за ней, повторял Аркадий.
– Пожалуйста, оставь меня в покое, я хочу остаться одна, – сказала она, прибавляя шаг.
Обескураженный Аркадий не знал, что де-лать – бежать ли за ней или покориться судьбе. Он выбрал второе и медленно направился к машине. Дома его ждали уже известные неприятности, умноженные на неопределённость. Чемодан сто-ял на прежнем месте, приоткрытый с уголков, удручая и без того угнетённое состояние. Он уже не спрашивал у жены, разогрет ли ужин, не играл, как прежде, с дочкой.
– Решил свои вопросы? – не здороваясь, спросила Марина.
– Завтра я переезжаю.
– Сюда дорогу забудь, – распаляя себя, до-бавила жена.
Аркадий на это ничего не ответил, молча лёг на диван. На другой день он собрал свои вещи, уложил в машину, вернулся, подбросил дочку к потолку, поцеловал и поставил на пол.
– Папа, ты опять в командилловку? –  карта-во спросила маленькая Лиля.
– Да, да, дочка, жди, что-то привезу.
Марина молча сидела за столом на кухне. Аркадий подошёл и тихо сказал:
– Марина, месяц, другой поживём раздель-но, если простишь, вернусь. Постыдную связь я порвал.
– Нет, не прощу, жди повестку в суд, буду подавать на развод.
Аркадий опять благоразумно промолчал, тихо закрыл дверь и вышел. С этой минуты началась его холостая жизнь. Если с Мариной он старался не встречаться, то со Светой ему в любом случае приходилось встречаться, но разговора он не заводил, да и она, как будто, не стремилась к этому. Прошло две недели, неопределённость со стороны Светы начала его беспокоить всё больше и больше. На что же всё-таки она решилась относительно аборта. Наконец, он не выдержал и решил поговорить. В таких случаях любая женщина терпеливее мужчины, всё сделает для того, чтобы мужчина подошёл первым. Подошёл и совершил теперь уже непоправимую глупость. Неужели он не мог понять, что любая жена в подобных случаях будет отслеживать дальнейшее поведение пока ещё мужа. Случайно или не случайно, но его встречу увидела именно Марина. Хотелось бы описать её состояние в данный момент, но не поднимается в руках перо, да и сложно. Видела она, как Светлана села в его машину, отследила отъезд машины, дальнейшее её уже не интересовало. А разговор-то Светы с Аркадием можно описать буквально в трёх словах. Аркадий мялся, мялся и выдал:
– Свет, что всё-таки ты решила делать?
– Аркадий, всё то, что я тебе и говорила, только добавлю, родители согласны на рождение ребёнка. Мой разговор с ними на эту тему тебе не к чему знать. Да и всё уже позади, –  добавила она  загадочную фразу, на которую Аркадий не обра-тил внимание.
Да и не мог обратить, эту фраза она произ-несла больше по инерции и для себя. Дальнейший разговор Аркадия со Светой неинтересен для чи-тателя, а вот разговор Светы с родителями стоит описать.
Понятно, любая мать зорко следит за друж-бой, поведением своих детей вне дома. Дошло, конечно, до родителей, что их единственная дочь встречается с одним преподавателем. Навели они и справки, что этот преподаватель работает в тех-никуме по совместительству. То, что он старше Светы, это полбеды, то, что женат и имеет ребён-ка, это для родителей беда. Какие только беседы они не вели с дочерью, неизменно слышали толь-ко один ответ:
– Я его люблю.
На вопрос о его возрасте, Света тоже нахо-дила ответ:
– Папа, ведь ты тоже старше мамы на во-семь лет, а Аркадий Викторович совсем немного постарше.
Только это немного растягивалось почти в три года. Убеждали родители Свету и в том, что Аркадий Викторович не бросит семью, ведь у них растёт дочь. На этот убедительный довод Света неизменно отмалчивалась и замыкалась в себе. Родители сильно переживали за будущее Светы и всё делали для того, чтобы Света одумалась. Ра-зумеется, Света не сказала родителям, что она бе-ременна от Аркадия. Всю ночь Света провела без сна, если не считать провалов памяти в забытье. Утром она приняла решение. Тайно от всех сдела-ла аборт. Последний разговор с Аркадием был уже после аборта. Почему Света сказала Аркадию, что будет рожать, автору этих строк понять трудно, а уж описать, тем более.
После последнего разговора со Светой, Ар-кадий как-то смерился с мыслью, что у него по-явится ребёнок, как говорят, на стороне. Правда он ещё не совсем себе представлял, как это может коснуться его лично, не предполагая, что это кос-нётся его гораздо раньше. Как бы там ни было, страсти улеглись. Он уже подсчитывал дни, когда можно будет пойти к Марине с покаянной голо-вой, вновь просить прощение, но неожиданно по-лучил известие, что Марина подала на развод. Удары посыпались на его голову один за другим. В первый миг он хотел бежать к Марине и объяс-ниться, но здравый смысл взял верх, решил посо-ветоваться с другом. Поздоровавшись, Аркадий выпалил:
– Ты знаешь новость! Марина подала на развод.
– Мне ли не знать, ведь они с Ириной обща-ются. Ты зачем, болван, встречался с подружкой. Мы же с тобой говорили на эту тему. Марина хо-тела тебя простить, это мне по секрету Ира сказа-ла. А ты всё испортил, тебя отследили.
– Я, я, – заикаясь, начал Аркадий, –  хотел ещё раз поговорить об аборте. Ведь ничего же не было, может с Мариной объясниться.
– Теперь уже лучше с судьёй. Убеди, что встреча была случайной и так далее, чтобы судья вынес решение: «подумать какое-то время».
Прошло ещё какое-то время. Суд вынес ре-шение о разводе. Марина была непреклонна. Ар-кадий впервые напился и всю неделю тайно при-кладывался к бутылке, ни с кем, не разговаривая и не звоня. Прошло ещё две недели, Аркадий успокоился и принял решение поговорить с Мариной относительно своего участия в воспитании дочки. Марина, тем временем, ещё до развода прилагала все усилия, чтобы устроить дочку в детский садик. Наконец, ей это удалось. С работой у неё проблем не было, она была в декрете до трёх лет, и после разговора с начальством вышла на старое место работы. Её рабочий телефон Аркадий знал. К концу рабочего дня он позвонил ей. Марина не уклонилась от встречи. При встрече Аркадий был поражён, как изменилась Марина за такой короткий срок, похудела и на лице просматривалась какая-то озабоченность.  В голове Аркадия мелькнула мысль: «Неужели, до сих пор любит меня». Озабоченность на лице Марины действительно была. Последний разговор Аркадия с Алексеем был известен ей дословно. К слову сказать, разговор Марины с Аркадием относительно воспитания, встреч с дочерью прошёл без каких-либо разногласий и вполне дружелюбно. Уходя, Аркадия поразил взгляд Марины в его глаза. Здесь был не укор, не сожаление, а что-то другое.
На другой день Аркадий читал лекцию в аудитории института, неожиданно открылась, дверь и его один из сотрудников поманил пальчи-ком.
– В чём дело? – спросил он, удивлённый.
– Тебя срочно вызывает Борис Абрамович.
– А в чем дело.
– Не знаю, мне сказал, чтобы я закончил твою лекцию. Ты на чём остановился? Я продол-жу.
От предчувствий сердце Аркадия сжалось, он почувствовал недоброе и точно. Марину насмерть сбила машина. Похороны и всё прочее. Родители Марины, которые жили за две тысячи километров от дочери, во всём винили Аркадия. Его даже вызывал следователь. После тяжёлых переговоров дочку забрали с собой родители Ма-рины. Договорились, хотя бы временно. Аркадий переехал из комнаты общежития в их бывшую с Мариной квартиру. После всех передряг Аркадий стал замкнутым человеком, ни с кем не делился своими чувствами и мыслями, даже с Алексеем, с которым связи он не терял. Работу по совмести-тельству в техникуме он прервал, со Светой  боль-ше не встречался, о её беременности ничего не знал. Света тоже не подавала о себе вестей. Алек-сей старался тоже без причины не беспокоить его.  Мало, помалу Аркадий успокоился и вошёл в об-щую колею жизни. Однажды он сам позвонил другу:
– Алексей, что ты сегодня вечером делаешь? – спросил он.
– В основном лежу на диване, читаю газеты, да в «ящик» смотрю.
– Что-то у меня сегодня появилось желание немного выпить, да обменяться с тобой послед-ними новостями.
– Замётано, буду. Во сколько прибыть?
– Приходи к семи.
– Добро.
Аркадий посмотрел на часы. Стрелки пока-зывали без четверти шесть.
– Успею, – произнёс он и набрал номер тестя с тёщей.
Трубку подняла тёща.
– Екатерина Максимовна, здравствуй, как там дочка, не спит.
– Пока нет, собираемся укладывать, у нас уже детское время уходит.
– Я недолго с ней поговорю, дай, пожалуй-ста, ей трубку.
– Папа, здравствуй, услышал он детский го-лосок, – ты, когда приедешь, я скучаю.
– В первый же день каникул я к тебе приеду.
– А ты привезёшь мне игрушку.
– Не одну, а сразу три.
– Папа, я буду ждать тебя и игрушки.
Поговорив с дочкой минут десять, Аркадий повесил трубку. Ровно в семь часов пришёл друг с бутылкой коньяка.
– Алексей, ну зачем ты принёс, у меня всё есть.
– Ничего, посмотрим, как пойдёт, а то и двум голову оторвём.
Аркадий впервые, за два с половиной меся-ца улыбнулся. Друзья выпили по одной, по другой, Алексей, догадываясь по какому случаю, был приглашён, отмалчивался. Наконец, Аркадий не выдержал и говорит:
– Алексей, связь со Светой я прервал, а душа болит.
Алексей при этом раскрыл рот, намереваясь что-то сказать, но Аркадий опередил его.
– Нет, нет, не то, меня интересует её бере-менность. Она собиралась рожать, сейчас у неё всё это должно быть заметным. Должен же я знать, к чему мне готовиться. От отцовства я не от-кажусь. Сам понимаешь. Встречаться с ней я не хо-чу, а наводить справки в техникуме мне не с руки, ведь меня там все знают, пойдёт опять сплетня по коридорам техникума.
– В котором часу у них заканчиваются заня-тия в субботу?
– Как обычно в два часа.
– Ладно, постою у парадного, хоть ты мне и показал её на расстоянии, но такую забыть труд-но.
Результат ошеломил Аркадия, когда Алексей сообщил:
– Аркадий, ничего-то у неё нет, выбежала, как молоденькая козочка.
– Ты не ошибся?
– Хочешь, сфотографирую.
– Неужели обманула. Как же так, я ведь сам почувствовал, что влетела.
– Не мучь себя, просто она сделала аборт после разговора с тобой, подвёл итог Алексей.
– Возможно, возможно, – задумчиво сказал Аркадий, и друзья разошлись.
Хоть Аркадий и был в разводе с Марией, но дал себе слово, год ни к кому из женщин не похо-дить и всецело посвятить себя научной работе над диссертацией. Парадоксально, но Света тоже не давала о себе знать, хотя наверняка видела тайно Аркадия, как и он её.
Время неумолимо шло вперёд. В России ши-ворот навыворот шли от социализма куда-то в сторону от капитализма. Света с дипломом в кар-мане работала то в одной, то в другой торговой палатке  белокаменной Москвы.
У Аркадия дочка подрастала, на каникулы он всегда ездил к ней в Новосибирск, там жили его бывшие тесть и тёща. Московский и подмосковный бардак ещё не успел захлестнуть Сибирь, Аркадий плюнул на всё, разменял квартиру и перевёлся работать в один из институтов Новосибирска. Там ему была предложена должность доцента, диссертацию он успел защитить. Работая на новом месте, Аркадий время от времени по делам службы навещал Москву. Однажды, делая пересадку в метро в сторону «Кузнецкого моста», что-то до боли знакомое мелькнуло перед глазами и скрылось за дверьми вагона. Аркадий рванулся к уже закрывающимся дверям и с трудом протиснулся в последнюю дверь вагона. Отдышавшись, увидел, она. Немного привёл себя в порядок и пошёл по вагону. Она стояла спиной к нему у дверей вагона и разговаривала с какой-то женщиной. Аркадий остановился в четырёх метрах от них, рассматри-вая Светлану. Перед ним стояла уже не та девушка–студентка техникума, а женщина с присущей им характерной привлекательностью форм, движений, осанки. Аркадию не хотелось, чтобы Света оглянулась, он быстро отвернулся, заметив, что Света заволновалась и вот, вот огля-нется. Он решил, подойти к ней или к ним, когда они выйдут из вагона. Ждать пришлось недолго. Света к удовольствию Аркадия вышла одна. Арка-дий на расстоянии последовал за ней, всё ещё не решаясь окликнуть или, приблизившись, взять за локоть. Не останавливал он Свету не по тому, что не хотел давно прерванного им самим общения, а потому, что любовался тем новым для него, что появилось в женщине, с которой он не виделся целых восемь лет. Светлана немного пополнела, что нисколько не портило её фигуру, и приобрела в походке ту плавную мягкость в движениях, кото-рая присуща только молодым женщинам, сохра-нившим фигуру молодости. Напротив высотного здания Светлана повернула налево, направляясь через переход на «Никитскую» улицу. В переходе Аркадий догнал её и тронул за локоть, произнеся:
– Девушка, вы далеко спешите?
Светлана вздрогнула, резко повернулась и обомлела. Что-то прежнее шевельнулось в её гру-ди, и она почти шёпотом с удивлением вымолви-ла.
– Аркадий, это ты?
– Я, конечно, как видишь.
Перед ней стоял прежний Аркадий, только две озабоченные складки прорезали его лоб и бо-лее серебристый цвет волос указывали на годы их разлуки. После двух произнесённых фраз они се-кунды стояли молча, разглядывая друг друга. Ар-кадий про себя отметил, что Светлана вопреки прожитым годам не потеряла девичьего блеска глаз и привлекательной улыбки, но приобрела ка-кую-то таинственность во взгляде. Однако секунд-ное замешательство быстро прошло и переросло в бурную волну вопросов и ответов. Конечно же, в этом деле всегда опережает женщина.
– Аркадий, какими судьбами ты здесь ока-зался? Боже, как же долго мы не виделись.
– Здесь я в творческом отпуске, работаю над докторской диссертацией, здесь кое-что надо уточнить у корифеев науки.
– Ты сейчас живёшь в Новосибирске?
– Да. Сама понимаешь, в смерти жены я до сих пор косвенно виню себя. К тому же родители Марины дочку забрали с собой, и по всему было видно, что без боя дочку на воспитание они не от-дадут. Потому я принял решение переехать. Дочке сейчас уже одиннадцатый год. Она часто бывает у меня. С бывшей тёщей и тестем помирился, вер-нее они помирились со мной.
– Женат, есть ли ещё дети?
– После этих слов Аркадий пристально по-смотрел на Свету, сделал паузу, вздохнул и тихо ответил:
– Нет.
Света по – своему поняла его вздох и отве-тила:
– Аркадий, до отъезда я отслеживала каж-дый твой шаг, надеялась, что ты придёшь хотя бы проститься.
Закончив своё признание, теперь уже она пристально посмотрела на Аркадия.
Аркадий не отвернулся, выдержал взгляд и ответил:
– Света, я тогда жил, как загипнотизирован-ный: похороны; дочь; подозрение родителей Све-ты–всё смешалось в нерастворимый клубок. А по-том меня сильно ударила в сердце твоя неправда о беременности.
– Ты неправ, Аркадий, я действительно сде-лала аборт, но уже после нашего разговора.
– Прости. Свет, ты замужем?
– Была. Почти три года жили, была бере-менна от него. Однажды сильно упала с лестницы, и последствия оказались плачевными. С мужем развелась по несколько иным причинам.
– Где живёшь, где работаешь, как сама?
– Ты же видишь, какой бардак в стране. Что-бы выжить, все как-то или чем-то торгуют. Вот и я после техникума до сих пор прыгаю из одной па-латки в другую или, как принято сейчас называть, из павильона в павильон. Здесь с подругой снима-ем небольшую комнату, к родителям езжу только в гости, но нечасто. Вот и вся моя карьера. А ты где остановился.
– В гостинице. Здесь у меня никого нет, а ро-дители вообще живут во Владивостоке.
– А как же ты оказался в нашем городе?
– Очень просто, тогда ещё действовал прин-цип распределения специалистов по городам и весям. Слушай, Свет, если ты не торопишься, мы могли бы где-то перекусить. Как ты на это смот-ришь.
– Положительно, но мы можем пойти ко мне. Подруга уехала к родителям на неделю. Я работаю, сутки через трое, так что у меня свобод-ного времени хватает.
– Свет, мне как-то неудобно, соседи и всё такое.
– Это в Москве-то. Неудобно, не смеши.
– Тогда надо что-то купить, как раз время обеда.
– Там и возьмём, сейчас Москва на каждом углу торгует.
Минут через тридцать пять были на месте. Как и во всех хрущёвках прошлых лет, были тес-ные коридорчики, маленькая кухня, объединён-ная ванна с туалетом и раздельные комнаты. Ком-ната Светланы оказалась не менее четырнадцати квадратов. Для Москвы тех лет на два человека вполне прилично. Светлана усадила Аркадия в маленькое кресло, включила телевизор и стала переодеваться для работы на кухне. В халате с фартучком и соблазнительно открытой грудью Света напомнила Аркадию былые времена и возбудила мужское волнение. Мысли запрыгали, но в данной ситуации Аркадий не знал, как ему вести себя, былое потеряно, настоящее не определено. А стол, между тем, приобретал праздничный вид.
– Аркадий, всё готово, садись за стол и от-крывай вино. За встречу не грешно и выпить.
Выпили. Аркадий мялся, мялся и задал во-прос, который мучил его, когда он ещё он шёл за Светой по переходу.
– Свет скажи мне только откровенно. Оста-лись ли у тебя ко мне прежние чувства?
– Честно скажу, я ожидала от тебя этот во-прос. Умом забывала, а сердцем никогда. Ты моя первая любовь, а это не забывается сердцем. Ко-нечно, после твоего отъезда, не попрощавшись, злость и ревность захлестнули меня, два дня я проплакала. Затем ждала от тебя хотя бы открыт-ку, но ты молчал. Со временем твой образ стал тускнеть в моей памяти, но не стёрся. Сегодня мы встретились, и всё во мне всколыхнулось вновь. Теперь, Аркадий, жду от тебя ответ на твой во-прос.
– Со мной Света сложнее. Прости, но я вы-нужден повториться. В – первых, на могиле Мари-ны я дал себе слово–год не иметь никаких связей ни с кем из женщин. Во – вторых, я сам считал се-бя виновным в смерти Марины. Она ведь от Ири-ны уже после развода узнала, что наша встреча с тобой была чисто деловой, о твоей беременности она ничего не знала. В – третьих, обязанности пе-ред дочерью заставили меня выехать к ней. И по-следнее, год моего молчания по обету сыграл свою роль, я уже не осмелился напомнить о себе. Забывать я тебя, Света, не забывал никогда, и сей-час рад, что судьба дала нам возможность встре-титься вновь, пусть даже мимолётно.
– Ну что ж, будем считать, тост тобой произ-несён. Выпьем за встречу.
Они чокнулись и выпили до дна. Застолье и дальнейший разговор опустим, ибо основное ска-зано, а чувства наших героев после столь долгой разлуки проследим. Конечно, Аркадий испытывал мужское влечение к Свете, а вот как осуществить его после серьёзного разговора, не представлял себе. Надо полагать, Светлана чувствовала состоя-ние Аркадия и решила взять инициативу на себя, сказав:
– За твой тост, Аркадий, мы выпили, теперь я предложу свой. Выпьем за то, чтобы наша встреча осталась и была незабываемой, а потому выпьем на брудершафт. Выпили, поцелуй затянулся, и этим было сказано всё. Две недели Аркадий встречался со Светой и за это время решил все свои дела. Настал день отъезда. Последний разговор между ними имел серьёзные последствия. Первым этот разговор начал Аркадий.
– Света, теперь нас с тобой не связывают ка-кие-либо обязательства, перед кем бы то ни было, если не считать моей дочери, и я хочу сделать тебе предложение – выходи за меня замуж.
– Что, прямо сейчас? – с улыбкой спросила Света.
– Сейчас только согласие, затем ты приезжа-ешь ко мне в Новосибирск. Там официально рас-пишемся. Свадьбу сыграем во Владивостоке у мо-их родителей. Мои дела с диссертацией продви-гаются успешно. После защиты уедем к моим ро-дителям во Владивосток. Давно они зовут меня к себе, но имей в виду, дочку я постараюсь забрать с собой.
– Я согласна, но ты не сказал, кто ещё из родственников живёт с твоими родителями, а то, может быть, лучше остаться в Новосибирске.
– В том-то и дело, я у них единственный сын, и они давно настаивают привести к ним внучку. Вопрос, конечно, сложный, но это мои заботы.
– Делай, как знаешь, я на всё согласна.
На вокзале, поцеловавшись, Светлана запла-кала и прошептала:
– Присылай телеграмму.
Вагон дёрнулся, скрипнули колёса, и поезд медленно стал удаляться от вокзала, Аркадий крикнул:
– Света, жди телеграмму!
Последний взмах рук, и поезд, набирая ско-рость, унёс вагон с Аркадием за поворот. Светлана медленно пошла по перрону, вытирая слёзы.
Напрасно она ждала телеграмму неделю, другую, месяц, другой, телеграммы не было. Ар-кадий скончался от сердечного приступа при вы-ходе из вагона.
Не дождавшись весточки, через год Светла-на уехала к родителям.
Стихи
Много пишут

Пишут много и читали
О любви и ревности.
Но ведь многие не знают,
Как же было в древности

При общинном не любили,
Да и что там ревновать.
По наитию плодили,
Чёрта два сейчас узнать.

Моя
Какая ночь, и звёзды вроссыпь
Рассыпал кто-то в глубине.
Ведь там моя – единственная в мире,
Всё знает точно обо мне

Было, будет
Уверенно многие знают,
Что мы от природы пришли
На нашу священную землю,
Покой и уют здесь нашли.

Но это же было в начале,
Когда остывала земля.
Подобных себе отыскали
И началась суета.

В пещеры полезли с огнями,
Круша и руша естество.
Языком затрещали, не зная,
Куда приведёт нас оно.

Оно привело нас к разрухе,
Что мы называем прогресс.
Природа умылась слезами
И виден, и виден конец.

Конечно, всё вновь повторится,
Вселенная так велика.
Но нас-то уж точно не будет,
Поглотит нас всех суета.

Родина
Просторы наши не объять,
Земля богата и щедра.
Ведь это Родина родная,
Она навечно нам дана.

Без рубрики
А мы жили в коммунизме,
И не ведали того.
Только чушка с грязной мордой
Окунула нас в говно.

Мы руками замахали,
Выплывать пытались мы.
Но алкаш российский – Боря
Нас толкнул опять в говно.

В России (песня)
Жизнь качала Россию, бросала
По ухабам изрытой земли.
Её мудрость, спокойствие, силу
В революцию, в смерть завели.

И тогда мы своих изрубили,
И историю пятили вспять.
Голод, холод к себе запустили,
Отшвырнули Россию назад.

Слава Богу, и то пережили,
Жизнь катилась своим чередом.
Даже орду фашистов разбили,
Но готовили новый дурдом.

Обобрали Россию до нитки
И удрали с мешком за бугор.
Лишь болотные рожи остались,
Как извечный России укор.

Никому уж теперь я не верю,
Не икона мне нынешний клан.
Не хочу я с крикливыми знаться,
Не полезу в открытый капкан

Бабло
То, что было в прошлом,
И могло не быть.
Но ведь всё же было,
Трудно позабыть.

Как же так случилось,
Под ногами слизь.
Где без дна трясина
Тянет только вниз.

На иглу подсели,
Что баблом зовём.
Яхве песнь пропели,
В пустоту бредём.

Выход лишь в тумане,
Раз кругом ворьё.
Вместо патриотов
Встретилось бабло.

Вчера 1
Вчера по «ящику» сказали,
Что на культуру «хрен» кладут.
И всем в спектакле намекнули,
На сцене скоро срать начнут.

Зато имеем институт мы,
Что культурлогией зовём.
И наши в Думе позабыли.
А чей же хлеб жуём?

Речь идёт о разрешении мата с подмостков сцен. Сырыми яйцами спину артиста уже заливали.

Поворот крутой
Поворот крутой навстречу
Мчится прямо на меня.
Руль налево, руль направо,
Завертелась кутерьма.


Грудью в руль я примостился,
Мордой выдавил стекло.
Ногу, руку придавило,
Вот такое чёрт кино.


Правда, был чуть, чуть под мухой,
С другом встречу отмечал.
Это он во всём виновен,
Накачал, так накачал

ТО, что было
То, что было, давно позабыто,
Да и голос не вспомню теперь.
Чёрной тенью былое закрыто,
Не откроется прошлого дверь.

Левак
Как-то раз решил я, братцы,
Чесануть на левака.
Деньги были доллорами, (уд. на «А»)
Да и наглость – хоть куда.

Захожу. О, «мать честная»!
Здесь гулянка колесом.
В кругу прыгают все сразу.
Хрен ударю в грязь лицом.

Прихватить себе блондинку,
Не составит и труда.
Сижу. Молча подбираю
Покруглее, как всегда.

Что мужчины уважают,
При том ноги из ушей,
Как тростинки вырастают,
Вводя в дрожь чужих мужей.

Не заметил как-то сразу,
Ко мне дама подошла.
Улыбнулась молчаливо,
Плавно станом повела.

Я растаял, рот разинув,
Это то, что я ищу.
Стул с размаху, отодвинув,
Даму рядышком сажу.

И пошло, и полетело.
Я шампанское, коньяк.
Сам ей ножку прижимаю,
Мол пою не просто так.

И она мне отвечает,
Всё в порядке, поняла,
А на утро дама – пышка
С доллорами удрала.

А в кармане я записку
От неё в своём нашёл.
«Было очень всё красиво,
До свидания, Осёл».

С возрастом понимаешь
Как быстро время пролетает,
Как быстро жизнь меняет лик.
Но правнук этого не знает,
Что наша жизнь всего лишь миг.

Наш должок
Я не знаю, за что, кому должен,
Ведь я в долг никогда не беру.
Кредитор государством зовётся,
Что плодит нам болтливых орду.

На сайте «Стихи Ру»
Без народа стал народным
На стихире я вчера.
Грудь от счастья распирает,
Хотя знаю – ерунда.

И теперь хожу с медалью
На широкой я груди.
Хотя знаю точно, точно,
Неизвестность впереди.

Ох
Даже высокопоставленная
Чиновница США не знает,
Что нет ни на карте, ни в природе
Русского государства. По тупости
Своей называет Русские агрессоры,
Русские оккупанты и прочее.
Хоть и туповатая бабёнка, но   

Ох! Ошибку допустили
Петька, Катька и Иван.
Русской Русь не обозвали,
И захлопнулся капкан.

Где бы, что бы, не случилось,
Русский всюду виноват.
А евреи с остальными
На божничке все сидят.

И как будто не у власти,
И как будто не при чём.
Россияне ведь другие.
Не при этом, не при том.

Кинь ты дрын налево, право,
Всюду встретишь ихний стан.
Все для Родины стремятся.
Взять, к примеру, Казахстан,
Но и русским нужен стан.

Обманчив
Первый взгляд – обманчив,
Раскрыть душу не спеши.
Хоть и свой он в доску,
Лучше с дружбой подожди.

Моему земляку
Ох! Мало, мало их осталось,
Кто шёл в атаку со штыком.
И вражья стая их боялась,
Трусливо прячась за бугром.

Он шёл в атаку, точно зная.
Что будет ранен, аль убит.
Но сила веры побеждала,
Что ворог Русью будет бит.

Что-то
Что-то я на эту тему
Раза два уже писал.
Лишь один поэт неглупый
Своё слово мне сказал.

Речь там шла, что гадят русских,
Где он вовсе не при чём.
Ему власти не досталось,
Где он зря махал мечом.

Под чужую дудку пели
И плясали гопака.
Офицерства цвет сгубили
И остались без руля.

Мальчишка
Ну, какой деревенский мальчишка
Не шалил, утверждая себя.
Видно предкам своим, подражая,
Осознал свою суть бытия.

И не важно, что мама ругает
Или папа поднимет ремень.
Это было, поверь мне, и будет
Неизбежно, как завтрашний день

Кошмар
Нет опасней для народа,
Чем насилие взахлёб.
Что по «ящику» врагами
Прёт слюнявый губошлёп.

Про реальность мы забыли,
Виртуально бьём себя.
Завтра наши с вами дети
Разожгут кошмар огня.

За оружие осудят
И в тюрягу загребут.
За насилие с экрана
Только деньги загребут.

Очнитесь, Русские,
Атакуйте Думцев.
Нужен закон. За
Насилие с экрана – тюряга.

Полярный лётчик.
Давно я вынашивал мысль написать что-либо о полярной авиации и людях её обслужива-ющих, особенно, если это связано с моими земля-ками
Наконец, мне повезло, в день «Полярника» 21 мая я встретил такого человека. Невзирая на возраст, он выглядит молодцом. Высокого роста, с правильными чертами лица, умными серыми глазами, отсутствием на гладко выбритом лице каких-либо изъянов он производит впечатление зрелого мужчины, но уж никак не старика. А если учесть его стопроцентное зрение, доброе здравие, чувство свободы управления личным автомобилем, и толковое с азартом изложение своих мыслей, то просто трудно поверить, что ему 86 лет. Свою карьеру лётчика он начинал со знаменитого и поныне непревзойдённого по многим характеристикам «КУКУРУЗНИКА». Таким человеком оказался командир корабля полярной авиации ИЛ–18, ИЛ–62 Кренев Валерий Александрович, 1928 года рождения, из деревни Подрядниково. А история начиналась так:
В 1947 году в Егорьевском училище граж-данской авиации работала специальная комиссия для отбора абитуриентов на предмет обучения лётному делу в других училищах. Герой нашего рассказа вместе с братом Виктором, после про-хождения медицинской комиссии и сдачи экзаме-нов, были направлены в Сасовское лётное учили-ще. Через два года им было присвоено звание пи-лот гражданской авиации и военное – младший лейтенант. Далее работа в различных городах, аэропортах, пока наш герой не был направлен в высшее авиационное училище (ВАУ). В 1961 году окончил это училище, получил звания инженер – пилот и направлен в управление Полярной авиа-ции в Шереметьево. Валерию Александровичу приходилось летать в различные населённые пункты: Амдерма; Хатанга; Тикси; Чокурдах; Кре-сты колымские; Мыс Шмидта; Анадырь – крайняя точки России, где чукчи не особо-то признавали границы.
После этих общих сообщений я обратился к герою нашего рассказа с вопросом:
– Валерий Александрович, вам, как поляр-ному лётчику, приходилось много летать, встре-чаться со многими людьми, знакомыми с запо-лярьем, Антарктидой и прочее. Не могли бы вы что-либо рассказать интересное нашим читате-лям?
Валерий Александрович подумал, подумал и сказал:
С момента моего первого самостоятельного вылета много воды утекло, и самолёты стали мно-го лучше, и связь, и контрольные приборы на щит-ках управления изменились до неузнаваемости. Одно осталось неизменным – это ориентиры на земле–матушке при полётах. Ещё в те далёкие времена лётчикам при полётах над Антарктидой служил один странный и непонятный ориентир – некоторые впадины жёлтого цвета на снегу. Раз-ные были догадки, предположения, но они так и оставались предположениями, а время шло. Лич-но мне пришлось много пообщаться с рядовым штурманом Робинсоном. Мы часто с ним обсуж-дали эту странность. Лётчики эти овальные углуб-ления между собой называли озёрами. Особенно они хорошо различимы с высоты, когда курсовой угол самолёта по отношению к солнцу около 180 градусов. Хотя лётчики и называли эти пятна озё-рами, но всерьёз этому никто не верил. Только один человек более двадцати лет верил этому. Это был Робинсон. Однажды они летели вместе с учёным гляциологом Зотиковым И. А., и Робинсон настолько увлёк его этой идеей, что Игорь Алексе-евич загорелся желанием изучить это явление.
Время шло. Время от времени наши учёные посещали английские, американские научные станции, они наши. В одну из таких посещений гляциолог Зотиков И. А. в качестве обменного учё-ного оказался на английской станции МАК–МЕРДО и рассказал английским учёным об этом явлении и версии Робинсона. Те не поверил в эту чушь, и предложили Зотикову слетать к этому ориентиру. Вдобавок ко всему рассмеялись, сказав:
– Мой друг, ты это видел давно, а сейчас на дворе 1975 год, там наверняка ничего подобного нет.
Чисто на английский манер без проволочек сели в самолёт и полетели. Как позже рассказывал Зотиков, что он и сам-то уже в самолёте пожалел, что увлёк людей этой идеей. А вдруг и правда, всё это исчезло, но опасения оказались напрасными. С этого момента начались серьёзные исследования этого явления на антарктическом континенте. Андрей Петрович Капица – сын Петра Капицы, своими сейсмическими исследованиями подтвердил не только наличие озера, но и определил его размеры, 240х50 километров с 500 метровым слоем воды. Он же доложил об этом в 1994 году на заседании СКАР в Риме. Это открытие на закате 20 века признано во всём мире и названо русским именем «ВОСТОК». В результате бурения удалось достичь поверхности озера и поднять на поверхность сосуд этой уникальной водой для исследования. Часть этой воды министр природных ресурсов господин Трутнев преподнёс В. В. Путину
Этими словами Валерий Александрович за-кончил свой рассказ, я же в свою очередь заранее подготовил ему ещё один вопрос:
– Валерий Александрович, вы в разговоре со мной упомянули, что в качестве новичка с особой осторожностью начали свою работу в полярной авиации. Что вы имели в виду?
Как вам сказать. Люди нашей профессии, встречаясь между собой, любят рассказывать все-возможные байки, как забавные, так и трагиче-ские. Вот что в начале моей карьеры довелось услышать от ветерана полярной авиации Денеж-кина Геннадия Фёдоровича. Этот рассказ сильно запал в мою душу, и я понял, что в полярной авиа-ции отношение к полётам должно быть совсем иным, чем в центральных областях нашей Родины.
– Хорошо, Валерий Александрович, давайте и начнём наш разговор с этого рассказа, а я его за-пишу от первого лица, Денежкина Г.Ф.

Как-то раз в ноябре 1959 года мы взлетели на ИЛ–14 с 19 пассажирами на борту с аэродрома Мыс – Костистый. Наш самолёт был первого вы-пуска со слабыми электрогенераторами, но на нём уже установили новое оборудование, требующее дополнительную электроэнергию. В частности было установлено оборудование по обогреву лобового стекла, дополнительный радиокомпас и ряд других. Одним словом, на нашем самолёте не заменили старые электрогенераторы, полагая, что по ресурсу дотянем до капитального ремонта. При наборе высоты началось обледенение, естественно, включили обогрев лобового стекла. Летим над тундрой, за бортом полярная ночь, двигатели ра-ботают ровно, без перебоев. Ничто не предвещало беды. Вдруг, совершенно неожиданно стало меркнуть освещение в кабине, да столь неожиданно и быстро, что не сразу поняли, в чём дело. Чуть позже радист докладывает:
– Товарищ командир, отказал правый гене-ратор. Вся нагрузка переключилась на левый гене-ратор. Вряд ли он один долго протянет. И точно, через некоторое время он отказал. Наступила полная темнота. Связь была потеряна. Из всего освещения остался только карманный фонарик, на который была вся надежда, а тут ещё и заволновались пассажиры. Пришлось с фонариком в руках их успокаивать, не объясняя истиной причины отсутствия освещения. Что делать? Связи нет. Обстановка подсказывает, что равнинную территорию тундры покидать нельзя. Без связи тоже лететь нельзя ни назад, ни вперёд.
Запрашиваю штурмана:
– Сколько времени надо продержаться до кратковременных сумерек?
Отвечает.
Запрашиваю бортмеханика:
– Хватит ли у нас горючего до наступления полярных сумерек на малом расходе горючего при горизонтальном полёте?
Кратковременными полярными сумерками называют полярный рассвет.
Отвечает, что с трудом дотянем.
Перехожу на галсовый полёт по предполага-емой уже равниной поверхности тундры. Прохо-дит час, другой, третий, четвёртый, нудного полё-та. Пассажиры волнуются, стуча в дверь, в недо-умении, почему так долго летим.
С волнением слушаю доклад бортмеханика о наличии топлива. К счастью раздаётся голос вто-рого пилота:
– Командир, вижу разрыв среди облаков!
Ныряем в эту спасительную бездну, снижа-емся и – о чудо. В серенькой мгле просматривает-ся ровная поверхность. Сердце радостно забилось, хотя прекрасно понимал, что с высоты всё кажется ровным. Понятное дело, решение принимает командир, но решил посоветоваться с экипажем, как нам садиться. На «брюхо»? Так требует инструкция, или на шасси, что рискованно при неровной поверхности, но зато со сто процентной гарантией посадки при подходящей поверхности заснеженной тундры. Внутренний голос подсказывает. Рискуй! Аккуратно опускаю машину, и она, мелко вздрагивая, покатилась по уплотнённому снегу какого-то озерка недалеко от берега. Посадка на шасси удалась. Самолёт встал. Не выключая двигателей, все сидим на своих местах, не веря, что всё так благополучно закончилось. Наконец, шок прошёл, надо действовать. Первым делом успокоил пассажиров и объяснил обстановку.
Поочерёдно, выключая двигатели, провери-ли генераторы. Правый генератор сгорел, левый, к счастью, отказал в работе, сработала защита от перегрузки. Запустили генератор. Началась заряд-ка аккумуляторов. Все облегчённо вздохнули. Ра-дист с улыбкой на губах стал настраивать аварий-ную радиостанцию, но не тут-то было. Вновь неза-дача. Мы слышим, нас нет. Все наши взоры с надеждой устремились на радиста. На борту из девятнадцати пассажиров оказались три женщи-ны, одна из которых с ребёнком на руках. Как ко-мандир, принимаю решение, организовать лагерь. Вскрываю неприкосновенный бортовой запас продуктов питания, реквизирую продукты питания у пассажиров и провожу все остальные действия согласно инструкции в подобной ситуации. После всех этих мероприятий подхожу к радисту. Он что-то колдует с антенной, наращивая её из подручных средств. С трудом на короткое время нам удалось связаться. Доложили обстановку, координаты, условия и место посадки. Услышали долгожданное, ждите, и связь прервалась.
Известно, что ждать и догонять вообще не-приятное занятие, а в нашем деле вдвойне. К ве-черу, если так можно назвать полярную ночь, разыгралась пурга. Только на третьи сутки приле-тел ЛИ-2, привёз нам бензин, продукты, забрал пассажиров и улетел. Мы полетели в Хатангу, где заменили сгоревший генератор, решили ещё ряд своих дел, и отправились на Амдерму. Подлетая к Усть – Тарее, узнаём, что нужно забрать пассажи-ров в нашем направлении. Садимся. И что удиви-ло – это оказались наши пассажиры, с которыми мы шли на вынужденную посадку. Оказывается, тот самолёт, что забрал наших пассажиров, полу-чил повреждение шасси и не смог до конца про-должить полёт. Вот такие оказались невезучие пассажиры.
Этими словами Валерий Александрович за-кончил рассказ, с улыбкой посмотрел на меня и сказал:
– Я же вижу, что вы ждёте рассказ, связан-ный с моим именем, но вынужден вас разочаро-вать. Вынужденных посадок у меня не было, а вот тяжёлые посадки в пургу и метель с метанием с одного аэродрома на другой случались, один раз даже совершил посадку на последних каплях топ-лив с отключением одного из двигателей на про-беге по посадочной полосе. Однако мой рассказ будет иным.
Религия утверждает, что у каждого человека есть свой ангел хранитель. Так ли это, сказать не берусь, но о двух случаях в моей жизни полярного лётчика расскажу. А начну с того, что с момента назначения меня в полярную авиацию бабушка передала мне один из религиозных талисманов с наказом – всегда брать его с собой в полёт, что я неукоснительно выполнял. Теперь о деле:
Однажды, на самолёте ИЛ-18, бортовой но-мер 75732 , я со своим экипажем осуществил по-садку в аэропорту мыс Шмидта. Оказалось, что надо было срочно доставить мясо в Магадан. Началась возня по переоборудованию самолёта. Вынесли все сидения и загрузили его мясом. При этом наш экипаж был заменён на эстафетный с командиром корабля Корелин Аркадий Данило-вич. Самолёт поднялся в воздух и полетел. И надо же такому случиться. При перелёте один из двига-телей самолёта загорелся. В таких случаях немед-ленно надо выключить двигатель, зафлюгировать винт, доложить о случившимся и принимать ре-шение. Чаще всего при выключении двигателя удаётся потушить пожар. Если бы это удалось, то ИЛ–18 мог лететь по маршруту дальше, конструк-тивная особенность его в подобных случаях поз-воляет это, но, увы. Как командир корабля могу только предположить, какой разговор произошёл в этот момент с командиром корабля Карелиным А. Д.
Бортмеханик докладывает:
– Командир, дело серьёзное, пожар усили-вается, потушить не представляется возможным, принимай решение.
Видимо, посовещавшись, решили снижаться и поискать место для аварийной посадки, хотя уверен, что штурман предупредил о гористости в этом месте местности. Немного снизились и, к не-счастью, убедились в правоте слов штурмана. По-садка здесь равносильна неминуемой смерти. Штурман, известный нам по предыдущему рассказу, Робинсон, предложил:
– Командир, я рассчитал, если мы повернём на 90 градусов влево, то окажемся над заливом «Шелехово». Всё какая-то надежда остаётся вы-жить.
Связались с землёй, и командир принял ре-шение лететь туда в надежде, приземлиться или приводниться, хотя все знали, что залив претерпе-вает периодичность прилива и отлива. Одному Богу было известно, что там творилось в этот мо-мент, каша или торосы, но об этом не хотелось даже думать. При подлётном времени оказались над облаками. Вынырнув, оказались на малой вы-соте. Выхода не было, пошли на посадку. Как уста-новила после комиссия, командир сделал всё возможное, чтобы осуществить эту посадку. Не носом не ударился, камнем не упал, а точно скользнул брюхом. Ясное дело, удар был, это можно было судить по оторванному двигателю и части крыла. Похоже, далее пошёл боком и угодил в кашу воды со снегом и льдом. Некоторое время был на плаву. Из самолёта удалось выбраться троим членам экипажа и одной пассажирке, которая «зайцем» летела в Магадан сдавать зачёты. Легко сказать, удалось выбраться из этой каши. Наверняка они были все мокрые. Конечно, на земле знали примерные ко-ординаты их посадки, но, как часто бывает в таких случаях, разыгралась непогода. О поисках с самолёта не могло быть и речи. Обнаружили их только через неделю. Бортрадист, скрючившись, сидел около двигателя, видимо, хотел согреться у одного единственного, вряд ли тёплого, источника. А, может быть, и хотел поджечь. Разгребая вокруг, обнаружили листки от записной книжки и спичечный коробок. Бортрадист почему-то был в одном унте, вторая нога обёрнута лоскутом от одежды.
В момент этого рассказа, голос Валерия Александровича дрогнул, я мельком глянул на него и увидел. Две крупные слезинки катились по его щекам. Справившись с волнением, он тихо произнёс:
– Этим человеком был мой близкий род-ственник, Мурик Иван Иванович. Наши жёны были родными сёстрами.
Далее Валерий Александрович продолжал:
Недалеко от места падения двигателя обна-ружили тело бортмеханика, девушку–пассажирку и уже хотели прекратить поиски, полагая, что остальные члены экипажа утонули. Сначала среди утонувших посчитали трёх бортпроводниц, коман-дира, штурмана, второго пилота, но неожиданно один из членов поиска закричал:
– Подождите, подождите, что-то виднеется.
Оказалось унт с ногой. Откопали. Это была бортпроводница со сломанной ногой и унтом моего родственника.
После этих слов Валерий Александрович вы-тер платком слёзы и тихо произнёс:
– А ведь на этом самолёте должен был ле-теть я дальше по маршруту, при возвращении его из Магадана, да и в Магадан тоже, не замени начальство экипаж.
Не задавая дальнейших вопросов, зная, что у Валерия Александровича на эту тему есть ещё сообщение, я решил отвлечь его разговорами на садоводческие темы. Мы поговорили, он успокоился и без наводящих вопросов продолжил:
– А вот ещё один случай.
Однажды мы с командиром корабля АН–12 Зайцевым вылетели из аэропорта «Тикси» с ин-тервалом в 15 минут. Я летел за ним на ИЛ–18. Погода прекрасная. Во время полёта держали друг с другом связь. Летели оба в аэропорт Шереметьево. Он сел первым, я за ним. Подрулил, выключил двигатели. Что за чудо? Мой самолёт встречает целая техническая бригада. Спрашиваю:
– По какому поводу мне такая честь?
Взволнованный инженер смены отвечает:
– Перед тобой сел Зайцев, у него все четыре двигателя отказали.
– Как отказали, мы же вместе летели, у него было всё в порядке.
– Вот ты и потолкуй с ним, он тебе расска-жет. После этих слов бригада срочно стала сни-мать топливные фильтры с моего самолёта.
Я ходу к Зайцеву, спрашиваю:
– Что случилось?
– Что, что, обледенение топливных филь-тров, а ведь мы с тобой заправлялись у одного и того же заправщика. Сейчас твои проверят.
Проверили. Оказалось тоже забиты, и двига-тели могли в любой момент остановиться. Здесь уже заволновался и я, а Зайцев вообще сидит сам не свой. Через некоторое время попросил его рас-сказать, что же произошло.
– Сам в толк не возьму. На маршруте летел, как и ты, на 9000 метров, но одну странность всё-таки заметил. Стрелка температуры на приборе в один момент зашкалила за минус семьдесят. Ле-тим, двигатели работают ровно, без перебоев, уже приближаемся к Шереметьеву. Где-то, минут за сорок до Москвы получил команду на снижение. В этот раз сам стал выполнять уменьшение работы двигателей, уменьшая, как бы сказали автомоби-листы, газ. Протянул руку к рычагам положения управления топливом (УПРТ), положил на них пальчики и не все четыре сразу, а пальчиком пер-вый чуть только вниз нажал. Хлоп. Один двигатель встал, винт зафлюгировался. От неожиданности бросило в пот, не поймём, в чём дело. Остальные три УПРТ не трогаю, на прежнем режиме иду на снижение до высоты круга 400 метров. Ясное дело, скорость великовата для посадки. Попробовал уменьшить режим четвёртого двигателя. Хлоп! Та же картина. Доложил диспетчеру, чтобы создали условия для посадки. На кругу выпустил шасси и пошли на посадку на двух двигателях. На глиссаде уточнили расчёт приземления и решили попробовать уменьшить режим работы второго двигателя. Только коснулся пальчиком вниз. Хлоп! И этот встал. Почувствовал, как на голове зашевелились корни волос. Сели. Облегчение души и тела. Всё обмякло, не хотелось даже шевелиться. Двигатель работает. Дай, думаю и его потрогаю за рычаг управления топливом. Хлоп! Встал и последний.
Диспетчер:
– Ты чего, уснул что ли, освобождай полосу!
– Не могу. Все четыре двигателя отказали, присылайте тягач.
Стали тщательно разбираться. В чём же де-ло? Во–первых, почему на АН–12 двигатели отка-зали, а на ИЛ–18 хоть и забились фильтры, но дви-гатели не отказали, Во–вторых, почему же обле-денели фильтры. По всем расчётам этого не долж-но было случиться. На первый вопрос ответ про-стой, и комиссия эту задачу решила быстро. Ока-зывается, на АН–12 топливо прямо из бака посту-пает к двигателю, а на ИЛ–18 топливо по пути к двигателю охлаждает дополнительно маслоради-атор. После этого случая на АН–12 были внесены изменения в систему подачи топлива, но всех вол-новал второй вопрос. Подключили к этому явле-нию учёных. Оказалось, виной всему аномальное явление – занос переохлаждённого атмосферного воздуха, и температура падает здесь ниже 70 гра-дусов Цельсия. Естественно, при конструировании самолётов для полярной авиации это явление не учитывалось. Догадаться-то догадались, а что де-лать до поры, до времени не знали. Помог один из полярных лётчиков. Где-то он узнал, что амери-канцы дополнительно при полётах на крайнем се-вере и в Антарктиде в топливо добавляют какую-то жидкость «И». Как было дальше, трудно ска-зать, но американский секрет разгадали. Оказыва-ется, эта жидкость препятствует кристаллизации при температурах ниже 70 градусов.
На этом Валерий Александрович закончил своё повествование, но мне хотелось бы сооб-щить, что он далеко не последнее слово сказал в создании самолёта разведчика поверхности нашей планеты, но это уже другой рассказ.

Васильевич
Он шёл в атаку, точно зная,
Что будет ранен, аль убит.
Но сила веры побеждала,
Что ворог Русью будет бит.

Последний призыв в армию, кто мог быть участником боевых действий с фашистской Герма-нией, это люди 1925 года рождения. В этом году им исполняется девяносто лет, и мало кому из них удалось дожить до этого возраста. Такого челове-ка мне довелось встретить в госпитале. Больше то-го, я и раньше с ним встречался в Егорьевске, но ничего не знал о его жизни. Конечно, в госпитале мне встречались участники боевых действий и бо-лее младшего возраста, но это были люди, кто уже после войны гонял по лесам Прибалтики «лесных братьев», или отбивался от японских самураев на островах. К сожалению, документально они не проходили, как участники боевых действий Великой Отечественной войне. Я уже, было, и отчаялся встретить человека, о жизни которого хотелось бы поведать на страницах моих рассказов но   
Как-то вечером, лёжа на койке, разговорил-ся с одним полковником, участником афганских событий, и поведал ему о своей проблеме. Он по-смотрел на меня, улыбнулся и говорит:
– Как же так, ты из Егорьевска и не знаешь, что твой земляк и есть тот человек, о котором и нужно писать, – при этом он назвал его фамилию, имя, отчество.
Я опешил.
– Не может быть, мы же должны были с ним вместе ехать, но у него что-то не получилось с транспортом, и он должен приехать со следующей недели. Я, конечно, знал, что он участник Великой Отечественной войны, но о боевых действиях по-нятия не имел.
– Вот и поговори с ним. Он не только участ-ник, но и серьёзно ранен.
– Вот это новость, так новость для меня. Мы же с ним часто встречались в городской бане. Если я выше второй полки в парной не залезаю, то он непременно забирается на самый верх.
– Ты ещё посмотришь, как он каждое утро своеобразно делает зарядку.
– Володь, так звали полковника, а откуда ты его знаешь?
– Если ты здесь первый раз, то мы с ним это заведение посетили уже раз по тридцать и не единожды соседствовали койками.
– Понятно.
Прошло три дня. Мы с Владимиром позав-тракали, приняли процедуру, легли на койки и от-дыхаем. Открывается дверь и заходит наш старый знакомый. Приветствия, рукопожатия, сосед ещё вскрикнул:
– Васильевич, а мы только что о тебе вспо-минали!
Пётр Васильевич, по-хозяйски располагаясь на своём месте, полувопросительно произнёс:
– За что это мне такая честь, чтобы обо мне здесь вспоминали.
– Да вот твой земляк говорит, что вы должны были ехать вместе.
– Шут его знает, что-то мой отъезд на неде-лю задержали.
Последующие дни мы все вместе принимали процедуры, завтракали, обедали, отдыхали, смотрели телевизор или просто болтали о том, о сём. В нужный момент я завёл разговор о войне, победе, юбилеи. Петр Васильевич тему поддержал и произнёс:
– Да, дорого нам досталась эта победа, – помедлив, добавил, – дорого обходится и празд-нование Дня Победы, но это стоит того для насто-ящих и будущих поколений. Этого нельзя забы-вать, особенно в наши дни, когда некоторые за-падные страны в купе с фашиствующими элемен-тами на Украине пытаются переписать историю Великой Отечественной войны.
Произнеся эти фразы, Пётр Васильевич, от-вернувшись к окну, замолк, глубоко задумавшись. На сей раз, я не рискнул начать разговор на интересующую меня тему. Только позже я понял, почему он так глубоко задумался, устремив свой взгляд на просторы солнечногорского района из окна пятого этажа госпиталя.
Как постоянный посетитель госпиталя, Пётр Васильевич быстро влился в нашу компанию из пяти человек и уже с живостью ума и юмора рас-сказывал нам забавные истории из своей граж-данской жизни, обходя стороной своё участие в Великой Отечественной войне. Пришлось мне наблюдать и его своеобразную зарядку. Сначала он ладонями растирает тело. У йогов это называ-ется пробудить клетки. Не знаю, знает он об этом, или просто растирает тело. Затем начинается по-махивание руками с некоторыми упражнениями. После этого – самое забавное. Пётр Васильевич берёт в руки вращающийся на деревянной ручке набалдашник с нарезанными на нём зубцами и начинает энергично массировать им своё тело. Что-то в продаже я это приспособление не встре-чал, а вот где и когда он приобрёл этого вращаю-щегося «ёжика», спросить не довелось.
Время шло. Как-то вечером я спросил его:
– Пётр Васильевич, я знаю, что Вы с 1925 го-да рождения, а этот призыв был последним, кто гнал фашистов к его логову. Приходилось ли Вам участвовать в боевых действиях?
– Так-то оно так, но ничего геройского я не совершал, интересного мало, да я и не хочу вспо-минать.
– Пётр Васильевич, дело не в интересе нас с тобой, а вот молодому поколению действительно будет волнующе из первых рук узнать об ужасах войны накануне семидесятилетия Победы над врагом.
– А при чём здесь молодёжь, если я тебе и расскажу.
– Дело в том, что я сотрудничаю в некоторых средствах массовой информации нашего города и…
– Ты чего, писать что–либо обо мне хочешь? – перебил он меня.
– При твоём согласии мог бы написать, вре-мя от времени мои рассказы публикуют.
– Всё. Разговор на эту тему окончен, – отре-зал он, – с войны я вернулся, мне дали работу, позволили бесплатно учиться, за хорошую работу дали квартиру, а теперь вот ещё и лечат бесплатно два раза в год. Ничего писать обо мне не надо, я всем доволен.
На этом о войне наш разговор с ним окон-чился. Все мои дальнейшие попытки на эту тему оканчивались безрезультатно.
Оставался последний день моего пребыва-ния в госпитале, и я решил с помощью полковника сделать последнюю попытку убедить его, что это нужно не только людям нашего возраста, но и нашему подрастающему поколению. Васильевич помолчал, помолчал и произнёс:
– Раз так вы ставите вопрос, то я согласен рассказать о своей жизни, но не хочу, чтобы моя фамилия упоминалась в газете.
Чтобы не испортить всё дело, я быстро со-гласился, что название рассказа будет «Василье-вич» и фамилия нигде не будет упоминаться, надеясь позже переубедить его в этом.
Медленно Пётр Васильевич начал свой рас-сказ.
Мои близкие и я – коренные Егорьевцы. Ещё мой дед работал на предприятии Хлудова помощ-ником мастера и жил в построенном им доме для рабочих. Моя же жизнь всецело связана с фабри-кой, позже с комбинатом «Вождь Пролетариата», но об этом чуть позже. Моя семья жила в извест-ных всем казармах. Казармы можно считать боль-шой коммуналкой. Как это ни странно сейчас счи-тать, но жили дружно, если и переругивались друг с другом, но как-то без злости. А нам, пацанам во-обще нравилась такая общежицкая жизнь. Вместе купались, загорали, баловались, ходили в лес, иг-рали в футбол, но и не забывали учиться. Кому-то легко давалась учёба, кому-то трудно, но с уве-ренностью хочу отметить, что старались все. Учи-телей любили, уважали и боготворили. Если и ба-ловались, то в меру и при первом замечании учи-теля немедленно прекращали. До четвёртого класса я учился в школе № 4, до седьмого класса в школе № 10. Учился хорошо и без труда сдал эк-замены в техникум, бывшее техническое училище. Окончить техникум не удалось, началась война. На втором курсе началась эвакуация техникума. Я с техникумом не поехал. Здоровье моих родителей пошатнулось, и многие мужские обязанности легли на мои плечи. В семнадцать лет меня призвали в армию, родители вскоре умерли, и моя младшая сестрёнка осталась на попечении моей двоюродной сестры. После ранения и госпиталей воспитывал её я. Как я уже говорил, семнадцатилетним парнишкой призвали в армию. Видимо, учли моё образование в техникуме, и направили на учёбу в московское краснознамённое пехотное училище имени «Верховного Совета РСФСР». К слову сказать, многие наши генералы в своё время проходили обучение именно в этом училище, и только в этом училище присвоение воинских званий осу-ществлялось на Красной Площади. Даже сейчас курсанты этого училища на всех парадах заверша-ют шествие пехоты.
При этом он посмотрел на меня, улыбнулся и спросил:
– А знаешь ли ты, где располагались наши лагеря для практической учёбы?
– Понятия не имею.
– Именно здесь, в солнечногорский районе, – при этом он подошёл к окну, показал рукой вправо и добавил:
– Где-то там, в дали, на озере Сеней распо-лагались наши походные казармы.
Я проследил глазами по направлению вытя-нутой руки и живо представил себе солдатские полевые палатки, скатки шинелей, вещмешок за спиной с полной выкладкой, противогазом на боку и винтовкой в руках для марш – броска колонны курсантов.
Пётр Васильевич вновь сел на койку и про-должил рассказ:
Тяжело ли было служить в армии в военное время? Скажу прямо. Очень тяжело. Только сем-надцать лет за спиной позволяли выдержать такие нагрузки. Вся учёба максимально была приближе-на к боевым действиям. И днём, и ночью тревоги, марш – броски бегом с вещмешком, противога-зом, винтовкой, скаткой шинели. Атака высот, ры-тью траншей, окапывание, посадка десанта на броню танка, ползки по–пластунски и прочее. Всё это в непогоду и слякоть. Хорошо ещё, что курсан-там выдавали сапоги и тщательно обучили, как наматывать портянки, а представьте себе солдат в обмотках. Не случайно, что все без исключения солдаты, прежде всего с убитых снимали сапоги.
Наконец, учёба закончилась. Нас молодых командиров с единственной звёздочкой на пого-нах направили в действующую часть. Часть стояла в обороне. Здесь впервые я принял малочислен-ный взвод. Некоторым командирам исполнилось восемнадцать лет, некоторым не хватало до во-семнадцати нескольких дней, недели, но мы уже имели подчинённых. В моём взводе было вначале девять человек. В конце мая нас сменили. В Смо-ленске в вагонах помыли, в Рославле пополнили личным составом и, как говорили, поехали в сто-рону Кишинёва, но под Брянском развернули в сторону Белоруссии. Где остановились и разгру-жались, не знаю. Шли несколько ночей пешком, днём отдыхали в перелесках. В это время прово-дилась операция «Багратион», наши части насту-пали. Нам тоже была выделена полоса наступле-ния, но мы никак не могли войти в полосу сопри-косновения с врагом. Некоторые из наших взводов посадили на броню танков. Вот где пригодилось наша упорная учёба в школе курсантов. Наконец, мы далеко впереди увидали фигурки немцев. Здесь произошёл смешной казус. На танке справа от нас тоже на броне прилепились солдаты. В дали, чуть слева виднелось что-то подобие церквушки. Танк сходу лупанул снарядом в том направлении. Это оказалось столь неожиданным для необ-стрелянного десанта, что все они, как орехи, посы-пались с брони танка. Сразу после этого выстрела немцы открыли по нас огонь. Сначала огонь вёлся из окоп, примерно в пятидесяти метрах от опушки перелеска. Десант спешился, и началось наступле-ние на позицию врага. Пополненные личным со-ставом взвода по приказу командиров поднялись в атаку. Перед атакой, как и положено, я тоже вы-делил солдата с обязанностью санитара, назначил замену себе в случае смерти. Поднялись, бежим, стреляем, смотрим только вперёд, не обращая внимания на стоны, крики о помощи. В атаке это не положено, на то есть санитары. Это только в кино кто-то кому-то поднимает голову, пытаясь узнать, что с ним. В атаке живые должны идти только вперёд. Наравне со всеми шёл вперёд и я, дополнительно следя за подчинёнными. Уже про-двинулись на приличное расстояние, но враг при-менил и на это раз свою излюбленную тактику. Только мы рассыпались по ровному пространству в направлении окоп врага, как оттуда посыпался на нас рой мин. Пространство-то пристрелено. Та-кое впечатление, что каждая из них летит в тебя. От их воя становится жутко. Сначала мне показа-лось, что я упал, а потом разорвалась рядом мина, а потом понял, что это большим осколком в бедро меня отбросило на землю. В боку стало тепло, и я потерял сознание. Очнулся, меня кто-то тащит по земле, как мог, стал помогать ему руками и одной ногой. Оказался это солдат с моего взвода, которого я назначил санитаром с обязанностью бежать за боевыми порядками взвода. С трудом разобрал слова, что немцев выбили. Потом провал в памяти. Очнулся на соломе в палатке, слева, справа такие же раненые стонут. Врач мне сделал уколы в бедро и стал там что-то ковырять. Боль страшная. Наконец, прекратил и говорит:
– Большой осколок я тебе вытащил, а даль-ше не могу достать, да и заморозка уже не дей-ствует, пусть остаётся.
Как тяжелораненого, меня решено было эвакуировать в госпиталь. Нас погрузили в кузов грузовой машины и повезли. Мой солдат где-то раздобыл мне одеяло, подушку, замотал меня, но боли всё равно были страшные. Куда-то привезли, осмотрели, заставили открыть правый глаз, и я за-метил на их лице изумление, левый-то у меня ви-дел. Оказывается, в правом глазу у меня был осколок, который вывернул мне глаз влево, если смотреть на меня. Как тяжелораненого решено было меня отправить дальше во фронтовой госпи-таль. Между крыльями «кукурузника» меня на носилках уложили в какое-то углубление, захлопнули крышку, и мы полетели. Так впервые в жизни я полетел на самолёте. Ещё подумал. За что это мне такая честь, как генерала везут. В госпитале под городом Невель я долго лечился, сначала ходил с двумя костылями, затем с одним костылём. Слава Богу, ногу спасли, но второй осколок так и живёт со мной до сих пор в бедре. А вот с глазом произошла заминка. С одним костылём меня отправили в город Иваново. Там располагался специализированный госпиталь глазной и челюстной хирургии. Видеть глаз у меня не видел, что только не делали, даже большой магнит не помог. Консилиум из трёх врачей принял решение удалить глаз вместе с осколком, но неожиданно один из врачей произнёс, что если удалим, то может ослепнуть и на другой. По-совещавшись, решили оставить, как есть. Видеть этим глазом я, конечно, не вижу, но он немного шевелится, и похож на натуральный, так что я бла-годарен тому врачу, что посоветовал не трогать этот глаз.
Я аккуратно присмотрелся к его лицу и при-шёл к выводу, что этот глаз нисколько не портит привлекательности его внешнего вида. Он, конеч-но, перехватил мой взгляд, улыбнулся и говорит:
Теперь я берегу свой левый глаз. С возрас-том он стал барахлить, вот я и езжу сюда два раза в год.
– Васильевич, – попросил я его, – ты уж, по-жалуйста, расскажи о твоей последующей жизни после возвращения из армии.
– Вкратце можно, конечно, но давай этот во-прос отложим до завтра.
– Пётр Васильевич, завтра утром я уезжаю, и хотелось бы рассказ дослушать до конца.
– Хорошо, расскажу, но коротко после ужи-на.
После ужина рассказ о жизни нашего земля-ка я уже слушал лёжа на койке, который он начал так.
Из госпиталя глазной хирургии меня напра-вили долечивать ногу в город Кохма. Там я пробыл до ноября 1944 года, где получил за боевые заслуги свой первый орден «Красной Звезды», позже второй орден «Отечественной войны первой степени». Выписавшись из госпиталя, я уже мог понемногу двигаться без костылей. Дальше, больше, и совсем забыл о костылях.
Вернувшись в Егорьевск, стали мы жить с сестрёнкой в той же казарме. Работал в электро-отделе хлопчатобумажного комбината. Как и все люди, трудился добросовестно и был замечен начальством и людьми, меня избрали в комитет профсоюза. Общественную работу старался вы-полнять добросовестно. Время шло, женился, появились дети, но меня никогда не покидала мысль учиться. При комбинате закончил обучение в техникуме и мне доверили руководить коллек-тивом на инженерно – технических должностях, приходилось учить и воспитывать молодых рабо-чих. Человеком я был беспартийным, но меня по-чему-то выделили из всего многотысячного кол-лектива, избрав депутатом горсовета, где я прора-ботал до 1972 года. Четыре года был членом ис-полкома городского совета. Обязанности, возло-женные на меня, выполнял добросовестно, осо-бенно как член жилищной комиссии, а также обя-занности председателя комиссии по приёмке жи-лых домов в городе. В своё время за хорошую ра-боту мне была выделена квартира, в которой те-перь живёт моя дочка, а я переселился в её одно-комнатную квартиру. Своим долголетием я обязан здоровому образу жизни, любви со стороны родных и близких мне людей, труду на благо Отчизны и отношением ко мне властей, как к участнику Великой Отечественной войны. Так Пётр Васильевич Евстигнеев закончил свой рассказ.