- Нет, все-таки ты ископаемое, - задумчиво сказала тете Шафиге подруга, созерцая тетины судорожные попытки оттереть верхний угол оконного стекла, - объясни, кто в наше время сам делает уборку?
- Я делаю, - ответила тетя Шафига, слезая со стремянки и переставляя ее вправо, - ты же знаешь, я не очень люблю дома посторонних. Устаю еще больше, чем когда работаю сама.
- Чушь, - фыркнула подруга, - моя помощница приходит дважды в неделю, чистит-моет, а я в это время накладываю маски и читаю книжку. А у соседки их вообще три! Одна протирает окна, другая драит полы, а третья убирает, стирает и гладит.
- Общаться сразу с тремя? – ужаснулась тетя Шафига, - у каждой свой характер, одна, скажем, ворчливая, другая крикливая... каждая будет спрашивать, где тряпка, куда сливать ведро и чем мыть кафель. А потом, с ними нужно пить чай и говорить за жизнь, да и домашних надо куда-то девать на время уборки...
- С ними не надо пить чай, - с нажимом произнесла подруга, - и кормить обедом из трех блюд тоже не надо. Люди приходят на работу, а ты устраиваешь им посиделки.
- И не говорите, - поддержала ее зашедшая на кухню дочь тети Шафиги, - когда у нас появляется домработница, неизвестно еще, кто на кого работает. Мама с вечера нервничает, что к чаю нет карамелек и печенья, заранее готовит обед, чтобы к двум часам накормить «несчастную женщину, которая устанет», и выдраивает накануне сантехнику, потому что «неудобно перед чужим человеком».
- Осподибоже, - закатила глаза подруга.
- Что за чушь, - огрызнулась на дочь тетя Шафига, яростно начищая оконную раму.
- А в прошлом году пришла к нам одна, - продолжила дочь, - поработала пару часиков, взяла втридорога и сообщила, что не успела протереть под кроватями. Так мама ей: «Ничего, не беспокойтесь, дочка вытрет!» Каково?
- Клиника, - вздохнула подруга, с упреком глядя на тетю Шафигу, - ты бы лучше о своем маникюре озаботилась... Короче, есть у нас в НИИ уборщица, милая такая женщина, то ли Айгюн, то ли Айпери –впрочем неважно. Молодая, шустрая... кстати, недавно она справлялась у сотрудников, не нужна ли кому помощь по хозяйству. Я тебе ее пришлю.
- Может, не надо? – испугалась тетя Шафига, - мне не до твоей Айпери, я и так с ног валюсь.
- С ног валиться должна она, - назидательно сказала подруга, - ей за это платят. А твое дело – осуществлять общее руководство и по возможности не вырывать у нее из рук каждые полчаса метлу, приглашая откушать и отдохнуть. Короче. У тебя, кажется, в среду свободный день, так я скажу, чтобы она пришла на генеральную уборку.
- А с внуком как? – занервничала тетя Шафига, - и Адалет с работы придет, его покормить надо, а тут по кухне невесть кто ходит...
- Анарчика я не приведу к тебе, оставлю дома, - милостиво откликнулась дочь.
- И папу своего к себе забери, - посоветовала подруга, - что за проблема! Мой муж, например, во время уборки сидит тихонько в кабинете и стучит по компьютеру.
- Так это твой, - огрызнулась тетя Шафига, - он у тебя Рак по гороскопу – смирный и домашний.
- А Адалет дикий, что ли? – хохотнула подруга.
- Адалет – Лев. Одомашненный, - пояснила тетя Шафига, - Будет толкаться по квартире и отвоевывать себе место под солнцем. Пожалуй и вправду, лучше пусть идет после работы к детям.
Дядя Адалет, поставленный в известность о грядущей генеральной уборке, долго ворчал, что ему соверешенно не улыбается идея полдня сидеть у дочки, которая даже котлет толком нажарить не умеет, и слушать разглагольствования зятя о футболе.
- Какого черта, - кипятился дядя Адалет, - у нас и так чисто.
Дядя страдал острой идеосинкразией к походам в гости, причем дом дочери не являлся исключением. Дочь клятвенно обещала вложить всю душу в приготовление плова для папочки и нейтрализовать мужа, подсунув ему новый боевик для просмотра.
- Кроме того, - напомнила она дяде в качестве утешительного бонуса, - ты сможешь весь вечер играть с Анарчиком.
Вопрос с дядей Адалетом был решен. Во вторник позвонила подруга и подтвердила, что домработница придет утром к девяти.
- Она сказала, что может немного опоздать, - предупредила подруга, - у нее какие-то там дела. Я спросила насчет цены; дороговато, по-моему, но это же все-таки генеральная уборка. Пока она будет работать, ты расслабься, займись собой. Кофе, масочки для лица какие-нибудь, журналы гламурные...
Тетя Шафига неопределенно хмыкнула, положила трубку и пошла размораживать курицу для приготовления обеда на завтра.
С утра тетя, напялив старые финки и майку дяди Адалета с надписью : «Мне не может быть 50, я все еще люблю рок-н-ролл!» (подарок зятя к юбилею), принялась выкладывать из кладовки чистящие средства, тряпки, швабры и пылесос. При этом она поминутно бегала на кухню помешивать что-то в сотейнике, стоящем на огне, сортировала белье для стирки и намечала фронт работ.
В девять домработница не появилась. Чтобы сэкономить время, тетя Шафига, вздохнув, подтащила раскладную лестницу к балконной двери, сняла занавески и наполнила ведро водой.
В десять домработницы еще не было. Тетя Шафига, закипая от гнева, разобрала балконный шкаф, запустила стирать тюль и приготовила пюре на гарнир к курице.
В половине одиннадцатого раздался звонок. Тетя Шафига, держа наперевес половую щетку, рванула на себя дверь и тут же виновато сменила сердитое выражение лица на любезную улыбку. На пороге стояла женщина в черном платье с золотыми блестками. Золото имело место быть также на ее пальцах и шее, мочки ушей оттягивали блестящие куполообразные серьги, а черные лаковые босоножки были украшены стразами устрашающего размера. В руках женщина держала кульки с продуктами, через плечо у нее была перекинута кокетливая сумочка почему-то странно- рыжего цвета.
Увидев черно-золотой прикид гостьи тетя Шафига открыла было рот, чтобы сообщить той, что она ошиблась адресом, и если ей на поминки соседского прадедушки, то они проходят в подъезде напротив... но потом спохватилась, что на календаре среда, а не четверг, следовательно до поминального дня еще целые сутки. И закрыла рот обратно.
Стоящая на пороге хлопнула накладными ресницами, лучезарно улыбнулась, при этом во рту ее блеснул и погас золотой зуб.
- Вы к кому?- осторожно спросила тетя.
- Шафига? – вопросом на вопрос ответила пришедшая, - тогда я к вам. Насчет уборки.
- Проходите, - изумленно посторонилась тетя Шафига.
Гостья царственно вплыла в дверь, представилась как «просто Айханум», скинула лаковые босоножки и терпеливо дождалась, пока ей подадут тапочки.
- Спасибо, - сказала Айханум, - только для работы мне нужны будут вьетнамки. Желательно не резиновые, у меня ревматизм. У вас есть не резиновые?
Тетя Шафига вновь открыла и захлопнула рот. Домработница тем временем прошествовала на кухню, светским тоном сообщила, что погода стоит просто замечательная и попросила пристроить в холодильник продукты, которые она купила по дороге.
- Это чтобы на обратном пути не задерживаться, - объяснила она, - около вас хороший супермаркет. Как пить хочется, сил нет! Шафигочка, может стаканчик чаю?
- Позвольте, - слабо возразила тетя Шафига, - конечно можно, но...
- Вот и хорошо, - кивнула домработница, - а я пока сниму украшения и переоденусь.
Пока тетя Шафига оторопело заваривала чай, прислуга не спеша освободилась от ювелирки, сложив позвякивающий металл сначала в клеенчатую косметичку, а потом в рыжую сумку, после чего долго примеривалась, куда бы пристроить свое имущество, чтобы оно не дай бог не затерялось и не запачкалось. Чай Айханум попросила налить в стаканчик-армуды и была неприятно удивлена, обнаружив в сахарнице рафинад вместо колотого сахара. В ходе чаепития домработница рассказала про тунеядца-мужа, осведомилась о семейном положении тети Шафиги, посетовала на дороговизну в магазинах и непринужденно перешла с тетей на «ты».
В свою очередь тетя Шафига, которой с трудом давалось «тыканье» незнакомым людям, слушала, страдала и прикидывала, как намекнуть домработнице, что пришла пора заняться делом. Впрочем, страдать ей пришлось недолго. Не прошло и трех стаканов, как Айханум деловито встала, сообщила, что время-деньги и поинтересовалась, во что ей можно будет переодеться.
- Но... – промычала тетя Шафига, - разве вы не взяли с собой рабочую одежду?
- Шафига, - укоризненно попеняла ей домработница, - ты же видишь, какая я пришла нагруженная. Неужели у тебя в доме нет ничего,что я могла бы надеть?
Тетя Шафига растерянно метнулась в комнату и принесла старый ситцевый халатик. Айханум, казалось, была слегка шокирована.
- Ай гыз, - расхохоталась она, посверкивая золотым зубом, - как я в этом твоем мини на окно залезу? Осрамить меня хочешь? Дай какие–нибудь брюки!
Тетя Шафига порылась в шкафу, но не смогла найти ничего подходящего, кроме бежевых брючек-капри, привезенных ей в позапрошлом году дочкой из Германии. Брюки, хоть и ношеные, было жаль, однако тетя Шафига, вздохнув, стянула их с вешалки, прихватила с собой футболку и вручила экипировку Айханум.
Домработница осталась довольна брючками, даже повертелась перед зеркалом в прихожей; затем, поморщившись, нацепила футболку, натянула резиновые перчатки, купленные тетей Шафигой накануне, и принялась за работу.
- Начнем со стекол, - гудела она, - я залезу на стремянку, а ты, Шафига, ее поддерживай. Высоты боюсь, голова может закружиться. Ведро подвинь, джана, чтобы я не спускалась. И тряпку отожми. Вот спасибо! Нет, далеко не уходи, ее еще раз сполоснуть придется. Я наклоняться не могу, давление подскакивает. Теперь к другому окну передвинемся – ты хватай за ножки, я за перекладину. Это что за тряпка, для протирки стекол? Нет, я привыкла газетами, так лучше блестит. Как нет газеты? А еще интеллигентные люди... что значит в Интернете читаете?
Тетя Шафига тоскливо поглядывала на принесенные дочерью баночки с косметикой (маска из синей глины, тоник, увлажняющий крем), которыми по задумке подруги ей надлежало пользоваться во время генеральной уборки, время от времени отдавая распоряжения домработнице. Косметика ехидно поблескивала на кухонной полке, в то время как Айханум энергично требовала помочь отодвинуть стол, принести швабру, рассказать, чем тетя Шафига протирает мебель и где она достала такой чудесный прикроватный коврик. Время от времени она устраивала перерывы на чаепития с вафельками и печеньками, сообщая каждый раз о стойкой изжоге от сладкого.
Ровно в два Айханум утерла пот и сообщила, что настало время обеда.
- Пойду поем. Может, и ты со мной перекусишь? - предложила она тете, - ты хоть и не работала, но кушать все равно надо вовремя.
Тетя Шафига пошла разогревать еду. Айханум последовала за ней. Курицу она одобрила, однако от пюре наотрез отказалась.
- Лучше просто помидоры с огурцами, - сказала домработница, - да и тебе не мешает забыть картошку и сбросить пару килограммчиков. Есть у тебя минералка без газа? Газировку не могу, пучит. Компот? Ну давай компот, что поделаешь.
После обеда Айханум вновь освежилась чаем и со словами: «Пора за работу!» метнулась протирать полировку, оставив тете Шафиге гору немытой посуды.
- Счастливая ты, Шафа! - прокричала она из комнаты, - у тебя посудомоечная машина есть, живешь, как барыня!
Тетя Шафига, вздохнув, очистила тарелки и сковородки, загрузила их в посудомойку, вымыла руки и попыталась «заняться собой», а именно разобраться в технике наложения синей глины на свежепротертое тоником лицо.
Не тут-то было. Каждые десять минут домработница выкликала ее – то помочь выбрать средство для протирки паркета, то подержать занавеси, то повесить обратно почему-то снятую со стены фотографию дедушки и бабушки дяди Адалета. Во время манипуляций с дедушкой и бабушкой выпал гвоздь, на котором держалось фото, и тете Шафиге пришлось искать молоток. Пока она ходила за молотком, разбилась вазочка, стоящая на полке (Айханум уверяла, что ее снесло сквозняком), после чего тете Шафига с воплями понеслась вытряхивать коврик, на котором внук Анарчик любил играть с машинками: не дай бог, останутся осколки стекла и ребенок поранится! За это время домработница сменила насадку на пылесосе и чуть не засосала в его жерло орущего во всю глотку кота Мистона.
- Айханум, что вы делаете! – всплеснула руками тетя Шафига.
- Ничего, Шафа, не нервничай, - успокоила ее Айханум, - коту это полезно, меньше будет безобразничать.
Начал названивать дядя Адалет. Дядя сообщил, что он нечеловечески устал и хочет домой, чтобы расслабиться. На раздраженный вопрос тети Шафиги, отчего бы ему не расслабиться перед телевизором в доме у дочки дядя с голубиной кротостью ответил, что пока она, тетя Шафига, бьет баклуши, наблюдая за работой прислуги, он, дядя Адалет, вернулся с утомительного совещания, и теперь имеет полное право отдохнуть в собственном кресле.
В половине шестого домработница посмотрела на часы и начала спешно собираться. Внезапно обнаружилось, что портьеры в гостиной были повешены верх ногами. На просьбу тети Шафиги исправить положение Айханум недовольно вздохнула и полезла на лестницу, сопровождая действие перечислением собственных добродетелей, в число которых входила природная доброта и неспособность отказывать людям в их просьбах.
Завершив сей труд, Айханум сообщила, что ей надо принять душ и надолго исчезла в ванной. В это время пришел дядя Адалет и был сильно огорчен невозможностью умыться в собственном доме после тяжелого дня, в то время как жена, прохлаждаясь, не озаботилась тем, чтобы закруглить дела до его возвращения.
Распаренная и свежая Айханум вышла из ванной в своем блестящем черном платье. Она аккуратно сложила брючки и футболку в рыжую сумку, справедливо заметив, что тете Шафиге они вряд ли еще понадобятся, нацепила украшения и подвела глаза черным карандашом. Всклокоченная тетя расплатилась с домработницей. Та небрежно кивнула, забрала из холодильника пакеты с продуктами и помахала на прощанье застывшему от изумления дяде Адалету.
После ее ухода тетя Шафига обнаружила в ванне клок волос и долго намывала сантехнику чистящим порошком, давая себе страшные клятвы никогда, ни при каких условиях не пользоваться услугами помощниц по хозяйству.
- Ну как? – спросила позвонившая вечером подруга, - почувствовала себя белой женщиной? А то все сама да сама. Помни, за день отдыха и релаксации с тебя причитается!