Тайна
Договорились встретиться у фонтана в 5 вечера.
Пришли без опозданий.
Молодые родители, не стесняясь, внимательно оглядели Инну от пят до макушки.
«Их право», - успокоила себя будущая няня, - улыбнулась, поздоровалась, но к коляске не приблизилась. Подождала, что скажут.
- Яэличке пятый месяц, - сказала мама. Миниатюрная, миловидная. Скромно, но дорого одетая.
- И всю жизнь Яэль – только с мамой, - это папа пошутил. Высокий, красивый. Открытое приветливое лицо.
- Она незнакомых как-то не сразу принимает,- продолжила мама. Молодая женщина явно напряжена. Взволнована:
- Так что, пусть Вас это не смущает. Вообще-то она у нас спокойная. И умеет улыбаться.
Мама повернула, наконец, коляску так, чтобы няня увидела девочку.
Инна не убрала улыбку, наклонилась к ребенку. Девочка лежала в глубине коляски. Маленькая, черноглазая, темные густые кудряшки раскинулись по белоснежной в оборках подушке. Инна молча пошевелила пальцами, сверкая двумя большими кольцами на пальцах. Яркие красные бусы с ее шеи повисли прямо перед глазами Яэли.
Случилась то, к чему и стремилась опытная метапелет.* Девочка зацепилась взглядом за яркие побрякушки и потянулась к ним ручками.
- Тебе нравится? Да? – Тихонько, нежно спросила Инна. И дала девочке возможность ухватиться цепкими пальчиками за красное кольцо.
- Иди ко мне? Иди?
Не отнимая пальца с колечком, Инна ловко приподняла девочку, отдала в ее ручонки крепкую цепь длинных
*Метапелет (иврит) – Так называют в Израиле женщин, ухаживающих за детьми, стариками и больными.
бус, не снимая их со своей шеи. И вынула дитя из коляски.
- Смотри-ка! Пошла на руки. И не плачет! – Мама Яэли искренне изумилась. Папе это тоже понравилось. Инна знала, что надолго отвлечь ребенка не удастся. Поэтому обошла один раз вокруг папы так, чтобы девочка видела его, и подошла почти вплотную к маме. Та, естественно, тут же взяла чадо к себе на руки.
Дальше все пошло, как обычно, Они договорились о времени, об оплате, оговорили всякие другие существенные мелочи.
Через три дня Инну привели в дом. Еще три дня Инна приходила к ним на час другой, чтобы вместе с хозяйкой на практике познакомиться с тонкостями и особенностями кормления, режима, привычек девочки, узнать индивидуальности характера ребенка.
- Главное, - убежденно, как заклинание, сама чуть не плача при этом, несколько раз повторила Женя, мама девочки, - что хотите, делайте, но главное, чтобы она не плакала. Это – главное. Только – чтобы не плакала.
- И еще, - добавил молодой папаша, которого тоже, кстати, звали Женя,- я хочу специально остановиться на этой подробности, она кажется мне очень важной для ребенка.
-Да! Говорите, Женя. Я слушаю.
Он помолчал, видимо мысленно подбирая нужные слова. Наконец, решился:
-Инна! Мы рассчитываем отдать Яэль в садик только года в три, ну, может, в два с половиной. Не раньше. Вы смогли бы дать нам обещание, что не бросите нашу девочку через какое – то время. А доведете ее до самого садика? Для нас это очень важно. Вы же знаете, как плохо действует на ребенка смена няни. Яэль не легко привыкает к новым людям.
Инна сама заинтересована долгосрочным договором:
- Конечно! Я привязываюсь к ребенку, и, когда вдруг
у родителей какой-то сбой в планах, и они, извиняясь, отказывают няне, отдают ребенка в ясли или бабушке,
я очень болезненно переживаю разлуку с ребенком. Единственно, в чем я не могу ручаться на сто процентов, это здоровье. Если что-то произойдет неординарное… Но пока я не жалуюсь и надеюсь еще…
- Спасибо. Спасибо за обещание.
Инну официально зарегистрировали, где положено. Теперь она – метапелет. Недели две ей с Яэлью придется понянчиться в квартире у бабушки:
- Это даже ближе к Вашему дому. Меньше уйдет времени на дорогу. А мы у себя сделаем небольшой косметический ремонт. Мы с мужем хотим, чтобы Вы у нас начали работать с дочкой в чистой, красивой обстановке. Бабушку мою зовут Элла. Не волнуйтесь, за ней не надо ухаживать, она Вам еще и сама поможет. У нее хороший, общительный характер. Она даже немного сидела с Яэль. Но мы не хотим ее загружать.
Это оказалось чистой правдой. Элла тактично подсказывала Инне все, что та еще не знала. Спрашивала, чем надо помочь. Но не командовала, не надоедала советами.
Когда няня на коляске вывозила ребенка гулять, Элла наливал в бутылочку чистую воду для правнучки, «на всякий случай» подсовывала запасной памперс, мокрые салфетки, кофточку. Напоминала не забыть мобильник, спрашивала, когда Инна планирует вернуться и где будет выгуливать девочку. Когда Яэль спала, Элла с удовольствием беседовала с новой метапелет, мимоходом посвящая Инну в семейные подобности: кто с кем живет, кто где работает, сколько у нее самой детей, сколько внуков, правнуков. Бурчала на свою старшую внучку Раю, Женину сестру.
- Чем Вас так Рая, внучка Ваша старшая, обидела? Вроде, так нежно к Вам относится,- как-то поддержала Инна разговор с Эллой.
- Ко мне она хорошо относится. Мне она не может напакостить. Руки коротки. Да я ведь ей еще и обеды варю, не каждый день, но частенько. Сама она не успевает. Много работает. А вот с няней, что у нее уже второго ребенка выпестовала, она по - хамски поступает. Этого я ей простить не могу. Она за этой беззащитной женщиной слежку устроила. Жучков всяких напихала в свой дом. Да что там - в свой, она и в нянькину квартиру эту пакостную аппаратуру пристроила.
- Откуда же у нее такие возможности? Это же дорого. – Так папочка ее , зять мой, работает… Ну, в общем, есть у него доступ.
Элла неизменно сама готовила смеси для кормления правнучки:
- Яэли прописано врачом особое приготовление детских смесей. Пока я буду делать их сама. А потом Женя Вам все объяснит.
Объяснение состоялось в последний день пребывания у Эллы. Оно обескуражило Инну, застало врасплох. Женщина понимала, что ее здорово подставили, и в то же время чувствовала, что уже ничего не сможет изменить.
II. Яэль родилась семимесячной. Первые же признаки патологии заставили медиков начать тщательные экстренные обследования новорожденной. Результаты слишком явно говорили о том, что ребенку срочно нужна операция. Родителям объяснили, что пищевод девочки не достает на несколько сантиметров до ее желудка. Гарантий никаких. Надежда? Надежда есть. Пищевод просто - напросто подтянули и пришили к желудку. Кормление – через капельницу. В течение двух с половиной месяцев младенец лежал под капельницами, весь в проводках непонятного назначения. Затем понадобилась какая-то еще одна корректирующая операция. А в три месяца Яэль, наконец, начали кормить через ротик очень жидкими, специально приготовленными смесями и вскоре выписали из больницы.
- Запомните: пищевод растянули в длину, поэтому он стал уже.
Смеси разрешили чуть – чуть сгустить. Но следовало скрупулезно выдерживать соответствие жидкости и порошка детского питания, перемолотого еще раз на блендере. Ни на полсантиметра не увеличивая и не уменьшая положенные по рецепту параметры. Слишком жидко - еда быстро проскакивает по пищеводу к желудку и на стыке, не успевая попасть в желудок, образует затор, что провоцирует рвотный рефлекс. Пища фонтаном рвется наружу. Желудок – пустой. Тот же результат, если нарушишь допустимую густоту кашки. Пища не проходит. Застревает в зауженном пищеводе и изнуряющая рвота продолжается до тех пор, пока застрявший сгусток с большим трудом и с болью не выскакивает, наконец, сопровождаемый кашлем и плачем.
«Вот почему: «Только, чтобы не плакала!» Она свое уже давно выплакала. Хватит ей! Бедная девочка. Бедные мама и папа! – Ужаснулась пронзительной жалостью Инна. И тут же добавила про себя,- и бедная я».
Конечно, официально она имела право отказаться от ребенка. О таких проблемах будущую метапелет следует предупреждать заранее.
А теперь, когда легкое тельце девочки доверчиво прижимается к Инне всякий раз, ища защиты от слишком резкого сигнала проезжавшей машины или от громких криков здоровых детей, разве могла она оторвать от себя эти худенькие плечики, эти цепкие пальчики? Разве могла она не видеть, как сначала непроницаемые, темно настороженные ее глазенки оттаивают и начинают лукаво блестеть, когда Инна поет девочке смешную песенку про мишку, который наступил лисе на хвост?
С самого утра день сосредотачивался на том, чтобы не ошибиться, накормить, не спеша и не очень затягивая. Осторожно! Глоточек за глоточком, потом пол - ложечки за пол - ложечкой. Вот еще одну, еще половинку, еще чуть- чуть. Только бы все прошло да зацепилось, только бы не вырвало. Только бы все съелось и тихонечко усвоилось. Пусть полежит, пусть всё уляжется. А потом можно и:
«Ой дыбок - дыбок- дыбок!
Пролетай скорей годок…
Ты цветочек наш расти,
наша девочка, - цвети».
И переворачивается уже сама, на бочок скатится, ручку из - под себя вытянет – двинется – и уже на животике. Ай, молодец! Понимает: это – победа. Глазки радостью блестят! Скоро и садиться сама уже научилась. И чужих уже не так опасается, и смеяться в голос начала.
А то уж как не удастся день! Как пойдет все не так! Ну, прямо с утра. И нервы все повыкрутятся! И стараешься, и осторожненько, вроде уже все – еще пол - ложечки и тогда, Слава Богу, кажется, покормила. А оно - брызг! И все наружу! Весь стол, фартучек и сарафанчик. И мордаха вся грязная. На полу лужа из каши.
Прежде всего – сама не психуй. Не пугай ребенка. Спокойно засмейся:
– Опа! Куда это ты каша, Яэлькина убежала? А? Не захотела в животике сидеть? Да? Ну и ладно. А мы тебя в мусор! В мусор! Сиди там! А у нас еще есть. Да, моя девочка? Да? А вот мы сейчас умоемся, все уберём, да и новую кашку возьмём. И переоденемся. И Яэль переоденем. И Инну. Чтоб и запаху не было. Этого тошнотворного.
И все сначала. И два раза могло случиться. А то и три в день. Но – ничего. Все равно голодной девочку не оставим. Уговорим, накормим. И все проветрим. Чтоб и духу не осталось от наших неудач.
А потом на улицу! И песенку любимую споем! Почему ей так понравилась эта, про облака? Чуть ли ни первое ее слово! Инна поёт:
«Облака! Белокрылые лошадки…, - слышит, а ведь эта певунья подпевает, ротик широко открывает, глазами – в небо. И ведь - в тон попадает.
Инна замолчала, а она – тянет:
«А-па- ка- а – а… - и пальчиком вверх тычет. Показывает, где они, облака. И ждет, чтобы Инна дальше с ней пела.
- Кроха ты моя певучая! Я ж тебе один раз-то и показала, где они, облака! Ну, давай, давай, поём!:
«Облака! Что вы мчитесь без оглядки…»
А кроха – свое тянет:
«А-па- ка-а- а»…
А мама приходит домой, только зашла, все сразу поняла.
Инна хоть и понимает, что ей верят: все по рецепту делала… Все правильно…. Но день такой, неудачный. Или желудочек у девочки не освободился, а то, может, зубки пошли лезть. У детишек такое и на зубы бывает. На зубки у них по- разному: у кого понос, у кого температура, у других рвота: А то еще сопли: где тонко, там и рвется. Все, вроде так. А все равно вина душу рвет. Вдруг подумают родители, что это - ее недосмотр!. Мама только зайдет, а уже, как чувствует – грустная:
- Опять?
- Опять. И как это Вы, Женя, сразу догадываетесь? Я и одежду всю постирала. И стол со стульчиком, и полы хомерами помыла. Проветрила.
Женя устало сядет на диван:
- Неужели это никогда не закончится? – шепчет.
А Яэль ручки тянет к маме. Обнимутся и сидят.
- Женя! Потерпите. Все изменится. Будет еще наша Яэль картошку жареную с мясом есть! Зубками перемалывать. Не плачьте при дочке. У нее тоже настроение портится. Сморите, вот- вот заплачет. У меня она не плачет. И Вы не давайте ей повода. А я ее все равно накормила. Не голодная она.
- Да. Знаю, Инна. Спасибо Вам.
Инна уходит, и улыбается по дороге. Вспоминает: «Да. Знаю» «Ну, прямо ясновидящая! Знает она! Смешная!»
Настал день, когда Яэль пошла ножками сама. Отметили ее первый годок. Инна принесла подарок. Большую тряпичную куклу с белым лицом, нарисованными глазами и нарумяненными щеками. Яэль с ней потом долго не расставалась. Даже спала с этой куклой. Уже и в садик ходила, и в школу пошла, а все на ночь – в обнимку с Ино, так она Инныну куклу назвала, с ней и росла.
Сама Инна тоже не раз плакала потихоньку от всех. Так ей тяжелы были и свои мучения с этими блендерами, с этими соками, с этими ситечками, через которые потом еще процеживались каши, чтоб без комочков. А эти повторы в кормлении! И главное, охватывало ее порой отчаяние, ни чуть не меньшее, чем Женю. Пойдут гулять в парк, все дети что-то жуют, угощают друг друга то бамбой, то булкой, то яблоком. А Инна только и глядит, как бы ни соблазнился ребенок, Иногда приходилось тайком от всех дрожащими руками прямо изо рта куски вытаскивать. Во - первых, ребенок ведь и задохнуться может, а во – вторых, папа – Женя настаивал, чтобы в парке никто не заподозрил, что у их девочки – проблемы. Дошло до того, что, если несколько дней все было хорошо, а потом вдруг повторялась рвота, тяжесть безвыходности так наваливалась на Инну, что она и после работы и на следующие дни не находила себе мета. С каждым разом эти гнетущие переживания, похожие на депрессию, все труднее отпускали и покидали ее душу. Но об этом знала только она. А родителям своей любимицы она продолжала даже в самые тяжелые дни повторять:
- Всё восстановится. Вот увидите.
По сути, она верила в это. Но самой ей эта вера порой уже мало помогала.
Вышло, как и предсказывала нянька. Когда Яэли исполнилось два года, Женя – мама, заявила:
- Вот, как Вы мне посоветуете, так я и сделаю: Яэли предлагают еще одну операцию. Теперь уже без скальпеля. Надо, говорят, расширить пищевод механически. Раздвинуть стенки. И, хотя за счет этого стенки пищевода станут тоньше, зато пищевод - расширится. Яэль сможет кушать не только жиденькую кашицу из - под блендера и ситечек, а всякую пищу, даже твердую. Правда, некоторое время девочку придется приучать тщательнее обычного пережевывать пищу.
Инна сама удивилась, как она решилась взять на себя такую смелость тут же сказать: «Надо соглашаться. Я научу ее жевать. Буду следить по часам. Или по счету». На три дня ей дали выходной. На четвертый утром они с Женей - мамой и с Женей – папой, вернувшись из больницы, накрыли красивый стол с тортом, с цветами с напитками. Яэль ела вареную куриную ножку прямо с косточки.
Инна считала. Зажимала девочке пальчики в кулачки. И приговаривала:
Жуй- жуй. Еще жуй. Еще три раза пальчики по одному в кулачок сложи…
Инна сама удивлялась, как Яэль поняла ее, что следует загибать пальчики.
- Ну, надо же! Умничка! Как только поняла!? С одного раза!
- И ничего удивительного! Вы так много с ней занимаетесь: и счетом, и развивающими играми, и стихи ей поете. Вон Сказку о Царе Солтане под колыбельную пристроили. Скоро она наизусть все сама будет рассказывать. Спасибо Вам, без Вас я бы все это не выдержала.
- Ой! Женщина порой сама не подозревает о себе, на что она способна и что в состоянии выдержать. Подождите, Вот пойдет Яэль в школу, Вам еще сыночка захочется. И родите!
Папа - Женя многозначительно посмотрел на жену.
А она замахала, протестуя, сразу двумя руками.
- Что Вы! Никогда! После такого испытания я уже никогда не решусь.
- Всё! - Яэль показала кулачки и осторожно стала глотать. Все затаили дыхание.
III. Пробежал еще год.
- Завтра мы отведем Яэль в садик,- объявил Женя.
- Ино пойдет со мной!- Заявила Яэль.
-В садике есть много игрушек. Ну, в первый день, возможно, тебе разрешат поиграть своей куклой.
- Ничего! Я уговорю воспитательницу, она мне и потом разрешит.
Инна улыбнулась. «Кто бы мог предположить два с половиной года назад, что из маленькой девочки, вздрагивающей от резкого шума, вырастет такой очаровательный сорванец! Все самые высокие, даже, по правде сказать, самые опасные горки в парках – ее! А как Инна лазала за ней по этим горкам, страховала, разве забудешь? Смех, да и только!
Рано научилась говорить. За словом – в карман не полезет. Да так логично все выворачивает! В обиду себя не даст. Может и подраться! Но маленького не обидит. И знает, как себя вести в окружении незнакомых взрослых людей. Что ж, Инна. Ты не зря прожила эти два с половиной года.
И не гасла её улыбка в течение двух часов, когда по уговору с родителями еще пару недель присутствовала нянька в садике со своей Яэль, чтоб привыкла девочка к новой обстановке.
Родители на прощанье подарили няне замечательный набор постельного белья и небольшую, но вполне приличную сумму шекелей в конверте в виде дополнения к подарку.
Женя вызвался отвезти Инну домой на своей машине. По дороге ему позвонила Элла, прабабушка Яэли:
- Женя, дай трубку Инне.
-Говорите, Элла, если не секрет, здесь громкая связь. - Хорошо. Инна! Завтра я свободна от всех внуков и правнуков. Давайте с Вами на прощание погуляем по нашему парку. А? Я хочу поблагодарить Вас за нашу Яэль. Никто для нее не сделал больше, чем Вы. Приняли больного пугливого ребенка и вырастили маленькую умницу, хоть и разбойницу, но очень милого человечка. Пообещайте, что приедете завтра ко мне в гости.
***
Они выбрали столик на двоих в маленьком уютном кафе. Элла сама заказала легкий ужин: дэнис на жаровне, салат с оливками и белое вино. Они беседовали о детях, о внуках, Элла сказала, что ей в этом году исполняется 80.
- Представить не могу, что моей старшей дочери – 50! А первой внучке тридцать.
- Первая внучка – это Женя?
- Нет, Женя еще молодая, ей 27. Рая! Вы не знаете Раю?
- А, Рая? Раю я знаю. Она как-то приходила к Жене.
Приятная женщина.
- Нет! Раю Вы только видели. Но Вы ее не знаете, дорогая. Она родила один за другим двух детей. Два месяца после родов – и на работу. Детей – няне. И няня ей досталась – честнейшей души человек. А Рая установила за ней слежку. Дома у себя. Мол, проверять, не обижает ли она детей. И у няньки дома тоже тайно установила. Да я вам как-то об этом рассказывала. Только Вы внимания не обратили, наверное, думали, впала старуха в агрессивное состояние.
- Ну, зачем Вы так, Элла! Я же помню, как Вы мне в первые дни моей работы с Яэлью помогали, смеси готовили… Знаете? Они совсем разные, эти ваши две взрослые внучки. Женя и Рая. Не похоже, что сестры.
Элла дернула подкрашенными губами:
- Они только внешне разные. А характеры у них, как под копирку – в папочку. В моего зятя.
- Вы не любите своего зятя?
Элла сама еще раз налила вино в оба бокала:
- Я уже немного захмелела. Говорят, женщины, когда пьянеют - добреют. А я не добрею, когда думаю о моем зяте.
- Что же он Вам сделал плохого, что вы так не любите его?
- Представьте себе, Инночка, мне – ничего. Мне от него ничего, кроме хорошего, не достается. А внучек, дочек своих, он мне испортил.
- Да чем же так плохи Ваши внучки? Раю я не знаю, видела только пару раз. А с Женей мы бок о бок... почти три года…
Элла подняла свой бокал сухого вина.
- Давайте, Инночка, выпьем за Вас. Иначе, если мы будем углубляться… Я начну болтать… Всякие там тайны… А Вы подумаете: что ж ты, старая сплетница, правдолюбка, теперь только раскололась. Почему молчала … а теперь каешься… Давайте выпьем. И ешьте рыбу, пожалуйста! Дэнис – хорошая рыбка. Правда?
Они отпили еще вина и молча принялись за рыбу.
- Хорошо, что мы заказали рыбу. Кушать рыбу и одновременно говорить - нельзя. Это может плохо кончиться. Да? – И Элла хитро улыбнулась.
Потом она подозвала официанта:
- Давай, сынок, принеси нам по кусочку торта и … Инна, Вы кофе или чай?
- Чай.
-- Да, вот. Правильно! Два чая. С наной. И рассчитай бабушку, пока она окончательно не опьянела.
А скажите, Инна, Вы уже успели убедить мою внучку Женю родить еще и сына?
- Нет. Она боится. Не хочет.
- Ничего! Захочет! У Раи есть второй ребенок. И Женя не отстанет. Она привыкла, что она – самая лучшая, самая удачливая, самая красивая. Ей нужно, чтобы у нее было все самое лучшее. Во всяком случае – не хуже, чем у других. А еще лучше – чтобы лучше, чем у других. Особенно, чем у сестры. Это – вот и есть ее – папочка.
- Ну что ж, в этом нет ничего плохого. Стремление к лучшему – заложено в человеке. Это продвигает вперед цивилизацию и побуждает мир к технологическим открытиям.
- Да! Побуждает. Продвигает! … К – краху! Не дразните меня, Инночка. Я все равно не стану Вам портить настроение. Хоть я и пьяна.
Инну осенило:
- Так Вы ведь для того и позвали меня в гости, чтобы рассказать. Разве не так?
Элле от изумленья показалось, что она отрезвела:
- Да ты – не метапелет, ты - психолог, дорогая! Догадалась. Ладно. Я старше тебя. Я тебе дам хороший совет. Отнесись к нему с пониманием и доверием. Если бы ты не вытянула мою Яэль к жизни, я бы не стала тебе ничего рассказывать. Дело, вроде бы – прошлое. Но есть у него и будущее.
Слушай: Пройдет еще год, другой, и Женя захочет догнать Раю. Она позовет тебя опять в няньки. Позовет! Помяни мое слово. Она тебя до ниточки прощупала. Абы кого она не возьмет. Ты теперь у нее на крючке… Не ходи. Не соглашайся. Всё. Больше не скажу ничего.
– Ну, то, что Вы сказали, это, можно считать, что ничего не сказали. Спасибо, Элла, за приятный вечер, за добрые слова и советы. Хотите я вызову Вам такси? Здесь хоть и не далеко, но Вам теперь – лучше подъехать, а не пешком.
- Хочу. Голова у меня трезвая, А ноги охмелели вконец.
Через пять минут Элла довольно резво, но крепко держась за Инну, села в такси. Прежде, чем закрыть дверцу, Элла спросила:
- Скажи, когда работодатель устанавливает аппаратуру слежения за работником, он имеет на это право?
- Думаю, что имеет. Но при одном условии: он должен оповестить работника о том, что установил аппаратуру.
- А если не оповестила?
Инна наклонилась к Элле низко- низко, посмотрела в ее совершенно трезвые глаза:
-… Все это время?
- Да…
- Почти три года?!
- Да! Как и Рая, с первого до последнего дня и часа.
Такси уехало налегке.
А тайна осталась лежать
камнем
на сердце Инны.