Есть в Стокгольме район – Сёдермальм («южные копи», или ещё - «южный холм»). Сёдермальм – это самый большой из островов, на которых располагается Стокгольм, столица Швеции. В этом районе мы жили некоторое время. Очень любили приходить на смотровую площадку, откуда хорошо был виден Старый город. Как-то, прогуливаясь с дочерью, мы пришли в очень уютный уголок - небольшой сквер, находящийся недалеко от нашего дома. Мы сразу полюбили его. Там можно было покормить коз, овец, свиней, кроликов, кур. Пока моя дочь занималась своими незатейливыми играми на детской площадке, я сидела на лавочке и рассматривала окружающих. Моё внимание привлекли двое детей, пришедшие в сквер. Они выбрали место для игры среди кучи сваленных в сторонке бревен.
Мальчику, светловолосому и худенькому, было лет девять, а его спутнице – лет семь. Сразу подумалось, что это брат и сестра. Девочка была круглолицая, голубоглазая, с двумя тоненькими короткими косичками. В своем сарафане ниже колен она напоминала крестьяночку из глухой деревеньки. Особенно на это намекала её походка. Ступала крестьяночка уверенно, на всю ступню, слегка переваливаясь, но в то же время так робко, плавно. Движения были медлительны, вернее, слегка замедленны. Угадывалась в них грация будущей женщины. Девчушка была не столь красива, сколь очаровательна. Милое очарование было во всём: в движениях, в разговоре, в действиях, даже в повороте головы и походке. Она приковывала к себе внимание, совсем не подозревая об этом.
Красивые дети обычно вызывают восхищение, ими любуются как красивой картинкой или игрушкой. Однако девочка вызывала совсем необъяснимые чувства, намного больше, чем восторг или любование. Она была чиста и светла, как погожий майский день, приведший ее с братом в скверик. Она несла в себе дыхание жизни, тихой радости, словом, такие же ощущения, что несёт весна. Но всё же чувствовалась в ней некая отрешенность, едва уловимая и удивительная. Она играла, как ребенок, но более рассудительно, неторопливо. В то же время в ней чувствовалась женщина, которая делает свои дела лишь потому, что их надо сделать, не испытывая при этом восторга или раздражения. Её облик был настоящим олицетворением покорности.
Брат рядом с ней явно чувствовал себя покровителем этого совершенства. Девочка, начав что-то делать, быстро отвлекалась, внезапно обратив взор на заинтересовавший её предмет: бревно, травинку, цветочек. Поэтому мальчику приходилось вновь и вновь привлекать её внимание, и он ласково окликал её: «Джулия!» Он больше говорил по-шведски, но девочка охотнее отвечала по-английски, и он вторил ей простыми английским рассудительными фразами.
- Джулия, наш мостик готов, - говорил он, увлеченно заканчивая складывать брёвна, которые превращались в мостик.
В этом покровителе Джулии тоже было что-то необычное. Та же неторопливость движений и рассудительность. Но если девочку можно было сравнить с Весной, то он был Летом, зовущим её в свои теплые надежные объятия. Он так часто повторял её имя, с таким благоговением и наслаждением, что оно наполняло душу трепетом: «Джулия, Джулия...».
Джулия всё отвлекалась, отходя дальше и дальше от него, пока не скрылась за небольшой горкой. Увлекшись, как и другие дети, кормлением овец, больших и маленьких, она даже не откликалась на зов: «Джулия!..» Мальчик громко и долго звал её и звал. Видимо, он всегда доводил до конца любое дело, так как упорно достраивал «их мостик» из брёвен. Когда ему что-то не удавалось, и круглые тонкие стволы спиленных деревьев увёртывались из-под ног, он обращал свой взор на меня и кротко улыбался. Потом опять «строил», чтобы угодить своей Джулии. А та уже и не помышляла о мостике, быстро оставив мысль о совместном строительстве.
Мне тоже, как и Джулии, пришлось оставить строителя и подняться на горку к дочери, увлечённо кормившей овец. Там была и Джулия, которая еще больше напоминала крестьяночку. Она усердно рвала траву для овец, а потом кормила их, не обращая внимания на звучащий призыв: «Джулия!..»
Вскоре мальчик и сам пришел сюда, но лишь затем, чтобы увести свою Джулию. Без тени раздражения он ей объяснял, что пора уже уходить домой. Он положил ей руку на плечо и в полуобъятии увёл, что-то говоря, тихо и спокойно, слегка наклонившись к ней. Она тихо и спокойно шла рядом с ним.
И они ушли, унося с собой своё очарование, покой и умиротворенность. Лишь ветер касался пенного цвета сирени, волнуя земное море листвы, посылая воздушные поцелуи пьянящего майского цветения.
Фото из Интернета: Сёдермальм