Анвер на непослушных ногах выбрался из сакли. Его коня, как и следовало, ожидать и след простыл. Он упал на землю и в ярости принялся рвать ни в чём не повинную траву. Так опозориться! Если об этом узнают земляки, то ему никуда не спрятаться, все в горах будут показывать на него пальцем и говорить: - "Это тот самый Анвер, которого победила русская женщина, забрала коня и оружие." И дети будут дразнить его и смеяться. От этих мыслей Анвер забыл и про боль в паху, и про кровь, продолжавшую течь из разбитого носа. На него накатила такая ярость, что казалось, от скрежета его зубы раскрошатся в пыль.
Он не знал, сколько времени пролежал, уткнувшись разбитым носом в землю, а когда поднял перепачканное кровью и зеленью лицо к видневшемуся в просвете полумесяцу, то по-волчьи завыл. И этот древний звериный вой привёл его в чувство. Он поймает женщину, потому что знает свои горы и этот лес, а она нет. Он поймает её и предаст мучительной смерти. Надо только дождаться рассвета и тогда он подобно волку пойдёт по следу. Никто и ничто не остановит его. Анвер вынул из ножен кинжал и с удовлетворением увидел как закалённая сталь отразила бледный полудиск луны.
Оксана проснулась от холода. Сквозь вековые деревья пробивался серый рассвет. Сколько же она проспала? Вроде только несколько минут назад прислонилась к толстому стволу дерева. Она вспомнила, что коня отпустила, и животное неспешно направилось по знакомой тропе к родному стойлу. Забрала только свой карабин и патроны, тяжёлый карамультук выбросила в пропасть.
Теперь пора уходить, пока совсем не рассвело. Тропа в аул была, кажется слева. Или справа. Оксана встала и огляделась. Вокруг был густой кустарник и уходящие высоко в небо деревья. Так, возьми себя в руки, - приказала она и вспоминай. Когда ехала по тропе, то справа был лес, а слева обрыв. Значит, свернула с этой чёртовой тропы вправо. Значит, идти сейчас надо туда. И девушка стала продираться сквозь густые заросли.
Она поняла, что не ошиблась, когда сквозь листву увидела противоположный склон ущелья. Что-то удержало её, чтобы не выйти сразу на дорогу. Оксана замерла в кустах, поглядывая на видимый ей участок тропинки. В этот момент из-за поворота вышел её вчерашний похититель. Его левая рука сжимала рукоять кинжала, глаза лихорадочно горели. Он остановился, что-то разглядывая на тропе, затем поднял голову и внимательно посмотрел на стоявший пред ним стеной лес. "Выслеживает, следопыт." - подумала Оксана и приложив штуцер прикладом к плечу прицелилась в мохнатую папаху. Расстояние было не больше тридцати метров, одно движение пальцем и головной боли у неё поубавится, а у абрека наоборот. Абрек между тем продолжал вглядываться в зелень чащи, на губах его блуждала неприятная улыбка. Это решило все сомнения Оксаны, и она сделала это одно движение. Приклад больно отдал в плечо, но Анверу было ещё больнее. Тяжёлая пуля ударила его в правое колено и застонав он упал на землю. Оксана перезарядила карабин и уже собралась выходить из кустов, как услышала стук копыт. Из-за поворота рысью вылетел всадник, за ним ещё один.
Евсеев, увидев лежащего на тропинке, сразу признал в нём Пензуллаева внука. Осадив коня, он соскочил на землю и подошёл к горцу.
- Степан Панкратьич!
Из кустов выскочила с ружьём в руках девица и бросилась к подъесаулу.
- Вот тебе на! Барышня, никак сбежали?
- Сбежала, Степан Панкратьич, миленький!
- А Анверку тоже вы?
- Я, а то кто же. Он меня похитил, да и сейчас увязался за мной, чёрт вонючий!
Евсеев с уважением смотрел на эту барышню. Ну, чисто казачка! В это время Анвер оттолкнувшись от земли здоровой ногой, подскочил к подъесаулу и вонзил свой кинжал ему в живот по самую рукоять. Прежде чем Оксана успела что-либо понять, второй казак, обнажив шашку сделал молниеносное движение и бедовая голова Анвера с противным стуком упала ей под ноги.
Семилетний Яха гнал аульных коз на поляну, пока не начало вовсю светить солнце и трава была сочной от утренней росы. Мать сегодня подняла его ни свет, ни заря и он подгонял животных, надеясь часок поспать под деревом, пока козы будут щипать вкусную траву. Вскоре животные и сами, почувствовав пищу побежали к вожделённой поляне, а мальчик, закутавшись в козью доху удобно устроился под старым буком. Нет ничего слаще утреннего сна, тем более не в пропахшей дымом сакле, а в лесу под кроной большого дерева. Яха погружался в сон, как муха вязнет в сладкой патоке, и когда услышал выстрел, то сначала не хотел из этой патоки выбираться. Выстрел прогремел со стороны ущелья и мальчик подумал, что охотится кто-то из мужчин. " А вдруг это злые русские?" - стряхнув сон, подумал мальчик. Взрослые вчера говорили о том, что русские их за что-то должны наказать. Он встал и собрался бежать в аул. А если это охотится кто-то из своих, а он прибежит с тревогой, его ведь потом засмеют и станут считать трусом. И Яха побежал в сторону откуда раздался выстрел. Он бежал прячась за камнями и кустами и вскоре увидел такое, отчего ему вдруг стало очень нехорошо, хотя для настоящего мужчины всё это должно быть привычно. Но Яха был всего-навсего маленьким мальчиком и когда он увидел голову Анвера, валявшуюся у ног русской женщины, которая вчера гостила в их селении, его рот раскрылся в немом крике.
Примчавшегося в аул испуганного мальчишку отец два раза заставил повторить рассказ, перед Пензуллой и всеми земляками, пока наконец взрослые не оставили его в покое, потому что принялись осматривать и заряжать свои ружья, точить шашки и кинжалы. А этот странный человек, по виду и не джигит, и не мулла как последний трус бегал и отговаривал мужчин идти резаться с русскими. Все мужчины презрительно отворачивались от него, не удостаивая ответом.
Асланбек смотрел на сосредоточенных мужчин, готовивших к бою своё оружие, и видел их горевшие ненавистью глаза. А он - наивный думал всё изменить. "Нет, изменить ничего нельзя, - думал он, - всё предопределено в этом мире не нами и не нам вмешиваться в дела Творца."
Асланбеку всё-таки удалось выпросить у Быстрова разрешения войти в дыру. Взамен он обещал найти Вострякова. Прежде чем открыть дыру капитан спросил, вернётся ли он? "На всё воля Аллаха." - отвечал Асланбек, которого от возбуждения в ожидании предстоящего трясло как в лихорадке. Но для себя он решил, что будет нести свет просвещения своему народу и писать его историю.
Он горько усмехнулся своим тогдашним мыслям, видя, как глаза людей излучают лишь кровавые отблески света мести. Они не имеют своей письменности, во всей Чечне не сыскать человека, владеющего какой-нибудь грамотой, но с какими деловитостью и знанием они осматривают свои ружья, проверяют пальцем остроту кинжала. Ни уговоры Пензуллы, ни его предостережения о том, что русские сотрут аул с лица земли, не повлияли на жителей. Русские убили их земляка и должны ответить за это. "А ведь сила народа, - в который раз подумал Асланбек, - отнюдь не в умении каждого его представителя убивать, а в умении созидать, ибо созидание объединяет народ, позволяет ему ощутить себя единым организмом". Но ничего этого чиреевцы не поймут, да и невозможно сейчас на их языке сложить подобные фразы.
- Я пойду с вами, - обратился он к Пензулле.
Старик посмотрел на него и молча куда-то ушёл. Вернулся он через несколько минут, держа в руках ржавое ружьё.
- Мой дед с шейхом Мансуром ходил на Кизляр. Он из этого ружья русского офицера застрелил.
" Старик оказал мне честь" - подумал Аслабек, рассматривая реликвию. Такое оружие он видел в Грозненском музее. " Ну что ж, решил быть со своим народом, будь с ним" Он принялся чистить карамультук.
. . .
Степан Панкратович умирал. Это было видно по его отрешённому взгляду, устремлённому в синее кавказское небо. Грамотин стоял на коленях, держа обеими руками слабую руку подъесаула. Охотники толпились чуть поодаль, молча смотрели на любимого старшего товарища.
- Жаль, Пётр Алексеич, священника нет. Некому грехи мои тяжкие отпустить, - еле слышно говорил казак.
- А может всё обойдётся, Степан Панкратьич, а? Помнишь, как под Ведено тебе даргинец бок распорол? Тоже все думали, что помрёшь. А ты, старый чёрт всех обманул.
- Да нет, Пётр Алексеич, теперь вона она старуха с косой слева стоит, уходить не собирается. Я уж, почитай тридцать лет в этих горах воюю, сколько раз её обманывал. Но теперича кажись всё... Ты, Пётр Алексеич оставь меня одного, мне с Ним поговорить надо.
Поручик бережно положил руку Евсеева ему на грудь и встал. Когда он повернулся, все увидели две крупные слезы, стекающие к его усам.
- Отче наш, иже еси на небеси - начал подъесаул.
Грамотин подошёл к охотникам, и лицо его резко изменилось, на скулах играли желваки, глаза горели.
- С Чирей-Юртом пора кончать, - жёстко сказал он. - Не дело, что подобное воровское гнездо до сих пор не наказано как следует.
- Сколько у них сабель, Пётр Алексеевич? - спросил Игорь.
- Да сколько бы не было! Ещё Суворов учил нас воевать не числом, а умением.
Игорь посмотрел на лицо поручика и понял, что он не отступится. Незаметно пересчитал людей. Вместе с ним и Оксаной - двадцать пять человек, из которых один ранен. Поручик между тем отдавал распоряжения:
- Подходим скрытным маршем, окружаем аул, занимаем все высотки, а там лишь бы зарядов хватило.
- Ваше благородие, там горцы на нас валят, все сплошь оружные! - перед ними стоял запыхавшийся Чубаков. - Сотни две, не меньше!
- Далеко? - спросил Пётр Алексеевич.
- Да уже почти на выстреле.
" Ситуация, хуже не придумаешь, - подумал Игорь. - Диспозиция никудышная и противник наступает числом в десять раз больше. Да и уйти не успеем, там дальше пара завалов, которые никак не обойдёшь, пока будем перебираться, они нас догонят и перестреляют как куропаток. В такие минуты многое зависит от командира."
Грамотин был толковым командиром. Выбора у отряда не было, лишь прижаться спиной к ущелью и занять оборону. Но такое, удобное для задуманного маневра место ещё надо найти.
- По коням! - скомандовал Грамотин и подошёл к Евсееву.
Подъесаула уже вся эта предбоевая лихорадка не трогала. Он лежал, устремив неподвижные глаза ввысь и на лице застыла загадочная для оставшихся на этой Земле улыбка. Поручик распорядился завернуть тело в бурку и привязать к лошади.
Проехали больше полверсты, пока не увидели неплохую позицию. К ущелью притулилась небольшая площадка, чуть возвышавшаяся над дорогой и отгороженная от леса камнями, за которыми можно отсиживаться и отстреливаться, пока не подойдёт помощь. Охотники устремились к ней.
- Чубаков, скачи за подмогой!
Чубаков стеганул коня и вскоре исчез за очередным поворотом. Охотники понимали, что шансы дождаться помощи у них один к десяти. Это если ещё Чубаков до своих доберётся. До ближайшего поста тут несколько часов езды. А на посту что, один унтер да пятеро солдат? А до казацкой станицы и того больше. И, тем не менее, разведчик пустил коня во весь опор. Вот что значит, привычка выполнять приказы, не рассуждая. Рассуждение, как известно друг сомнения, а сомнение на войне - это уже гарантия поражения. На этом постулате и писаны армейские уставы.
Коней пустили дальше по дороге, места на площадке едва хватало всему отряду. Охотники залегли, направив свои винтовки в сторону тропы и стоявшего стеной за ней леса.
Враг не заставил себя долго ждать и вскоре на дороге нестройной колонной показались чиреевцы, идущие, выражаясь военным языком, ускоренным маршем. " Прямо как волки бегущие по следу" - подумалось Игорю. Слева от него залегла Оксана, справа Громов. Девушка чувствовала себя виновной в гибели Степана Панкратьича, но сейчас она спокойно смотрела на горцев сквозь прорезь прицела. Игорь видел это деловитое спокойствие перед боем у бывалых военных. "А ведь она профессионал" - подумал он. Они знакомы вот уже полтора года, а он так мало знает о своей девушке. Его размышления прервала команда поручика:
- Пали!
Ущелью не впервой было слышать выстрелы, боевые кличи и стоны раненых. Тридцать лет на этой земле шла война, и не раз должно быть ущелье посещали мысли, насколько жалок человек со своими амбициями, ведь под небом места хватит всем. Впрочем, всё это озвучено нашим поэтом, воевавшим в этих краях, а между тем дружный залп охотников привёл в замешательство ряды чиреевцев, которое, однако, длилось недолго. Они быстро скрылись в лесу, оставив на дороге несколько убитых, и вскоре из-за деревьев и кустарника на небольшой отряд обрушился целый шквал огня. Пули пролетали над головами вжавшихся в землю охотников, крошили камни, с чавкающим звуком впивались в землю, но удачно выбранная позиция позволяла охотникам пока обходиться без потерь. Лишь одна из пуль срикошетив пробила сапог Верёвке, но, исчерпав в полёте свою смертельную энергию, только чуть обожгла кожу.
Стрельба из чащи длилась не менее получаса. Охотники, следуя приказу командира, не отвечали, берегли заряды, потому что противника совсем не было видно за зелёной стеной леса.
- Эх, ПК1 бы сюда! - мечтательно проговорил Андрей, посмотрел на Игоря и добавил: - Или ручник2 на худой конец.
- Ага, и ещё пару вертушек для прикрытия с воздуха. Скажи спасибо, что и эта, какая-никакая пукалка у тебя есть, - показал Востряков на громовское Шаспо времён Крымской кампании.
- Спасибо, - вздохнул Громов.
Стрельба стала реже и вскоре совсем прекратилась. А ещё через короткое время сентябрьское солнце засверкало на множестве чиреевских клинков. Распаляя себя криками, горцы пошли в атаку. Охотники дали залп, уложив с десяток врагов, но времени на перезарядку у них уже не оставалось, и на крохотном пятачке закипела рукопашная.
Игорь, заслонив собой Оксану, выпускал во врагов одну за другой пули из подаренного поручиком Кольта, стараясь целить в голову. Рядом уже валялось друг на друге шесть тел, патроны в барабане закончились, а прямо на него бежали ещё трое. Одного срезала из своего карабина Оксана, второго Игорь перехватил за руку с кинжалом и перебросил через себя, где девушка встретила его ударом приклада по мохнатой папахе. Третий, как-то не по-боевому держа в руках длинное допотопное ружьё, остановился в трёх шагах.
- Игорь, эй, послушай! - произнёс он по-русски почти без акцента.
От неожиданности Востряков чуть не выронил револьвер. Оксана уже вновь зарядила свой французский штуцер и явно собиралась уложить мешкавшего третьего.
- Подожди! - отвёл Игорь ствол ружья в сторону.
- Быстров сказал, чтобы вы ждали в пещере, - быстро проговорил странный абрек. - Он будет открывать дыру, начиная с первого сентября 1861-го года. Запомните, каждый день в полдень.
Произнеся это, он бросился к лесу и исчез за деревьями. Чиреевцы отступали, унося раненых, слишком яростный отпор оказали им охотники.
- Отбились, слава Богу! - весело сказал Грамотин. - Молодцы братцы, славно поработали!
Весь склон перед площадкой был завален телами порубленных, с раскроенными черепами людей. Из леса опять стала нарастать стрельба. Оставшиеся в живых охотники залегли за камни. Грамотин пересчитал бойцов.
- Чёртова дюжина! Плохая примета! Да всё равно уж пропадать, следующего приступа мы точно не переживём. Хоть повеселимся перед смертью.
Что удивительно серьёзных раненых не было, так, пустые царапины.
- Ваше благородие! - подполз к командиру Верёвка.
- Чего тебе, Афиноген?
- Ваше благородие, я там спуск в ущелье нашёл. Ежели осторожно, да даст Бог, спустимся, и низом уйдём.
- Пошли, покажешь.
Не обращая внимания на пули, поручик поднялся.
Спуститься действительно можно было, цепляясь за кусты, опасно, но можно. Пётр Алексеевич вернулся к своим людям.
- Ну что там? - спросил Игорь.
- Спуститься можно, но при одном пустяке, если нам не будут мешать. А мешать, я думаю, нам будут.
- А может быть их задержать?
Грамотин посмотрел на Громова, произнёсшего эти слова.
- И кто же их задержит?
- Ну, я могу попробовать.
- Я же сказал беречь заряды! - гаркнул поручик, услышав, как стреляет кто-то из охотников.
- Ваше благородие, да она ему башку продырявила!
Оксана уже перезаряжала винтовку, высматривая малейшее мелькание папахи или черкески. Ещё выстрел и кусты затрещали от падающего тела.
- Где вы так выучились стрелять, Оксана Сергеевна?
- Родители научили.
Выстрел и снова треск веток вместе с проклятиями.
" В мой бы отряд с десяток таких барышень, - подумал поручик, - и мне сам чёрт не брат".
- Слушай меня, братцы! - обратился он к охотникам. - Афиноген спуск в ущелье нашёл, так что есть возможность оставить басурманов с носом. Я, вы знаете, смерти не боюсь, но жажду поквитаться за всех, кто пал здесь. Вот Громов берётся задержать неприятеля. Громов, тебе кто в подмогу нужен? Выбирай любого добровольца.
- Мне одному сподручней, - ответил Андрей и змеёй пополз к лежавшим в беспорядке окровавленным телам.
- Что-то он задумал? - взялся за ус поручик.
- Кажется, я догадываюсь, - ответил Игорь, глядя, как Громов забирает у мёртвых патроны, пули и пороховницы. - Фейерверк хочет устроить в честь нашего отступления.
- Американская хитрость? - поручик оглядел оставшихся людей. - Ну ладно братцы, бурдюки с золотишком в зубы и по-пластунски. Верёвка, ты - первый.
У тела Евсеева, которое охотники заботливо уложили позади своей позиции, Пётр Алексеевич задержался.
- Не поминай лихом, Степан Панкратьич, я ещё вернусь за тобой, - он дотронулся до холодной руки и пополз дальше, но через пару саженей круто повернул назад.
- Вы куда, ваше благородие? - спросил Чепрак, ползущий следом.
- Не могу я его здесь оставить! - воскликнул поручик. - Они же над телом надругаются. Ну-ка, помоги!
Вдвоём они подтащили тело подъесаула к спуску.
- Давай, вяжи нас вместе, - велел Грамотин казаку.
Чепрак достал крепкую верёвку, затянул узел на поясе мёртвого и отпустив пару локтей, точно такой же на поясе поручика.
- Ты точно уверен, что справишься один? - спросил Игорь у Андрея, деловито достающего из собранной кучи боеприпасов нужные ему компоненты для самодельной взрывчатки.
- Тут Игорёк не число главное, а умение, - ответил тот суворовской фразой.
" А не он ли Пашу Глинского на тот свет спровадил?" - подумал Игорь, глядя как ловко Громов собирает из подручных средств взрывное устройство.
Андрей, на мгновение, оторвавшись от работы взглянул на него.
- Ты уже внизу должен быть.
- На всякий случай - прощай.
- Я вас догоню, - пообещал Андрей.
Чиреевцы после метких выстрелов Оксаны, попрятавшиеся в лесу, вновь стали подтягиваться к высотке время от времени постреливая. Одна пуля, вжикнув по камню буквально в дюйме от головы Андрея, оцарапала ему щёку отлетевшей крошкой, и он подумал, что было бы обидно помереть от случайной пули. "Хотя в нашей жизни все случайности запланированы". Мысли о смерти настраивали на философский лад.
Со стороны леса раздались крики. "Узрели черти глазастые, что высоточка-то опустела"
Чиреевцы бросились на оставленные позиции густой толпой.
- Не подведи!
И кремень не подвёл, со второго удара выдал хорошую искру, бечева, обильно пропитанная дёгтем, охотно занялась огнём. Наспех сделанная граната - фляга из высушенной тыквы набитая разнокалиберными пулями и даже камнями описав в воздухе дугу, упала как раз в середине наступающих. Секунда, вторая, третья... Наконец рвануло. "Детонация, конечно, не та что у эфки" - подумал Андрей, но начинка своё кровавое дело сделала. Раздались стоны и проклятия раненых. Андрей бросил вторую, и следующий взрыв заставил обескураженных чиреевцев откатиться к лесу.
"Пока займутся ранеными, пока придут в себя". Андрей бросился к обрыву.
Он увидел, как у самого обрыва лежит и энергично дёргается человек и сначала подумал, что остался кто-то из охотников, но, приглядевшись, узнал взятого в пещере раненого абрека. Тот пытался расшатать внушительный камень на краю обрыва. Громов взглянул вниз. Охотники не преодолели и половины спуска, так что камнепад, несомненно, вызванный катящейся со склона глыбой через полминуты накроет остатки отряда.
Андрей побежал к горцу, который, стиснув зубы, с лихорадочно горящими глазами на красном от натуги лице пытался сдвинуть с места вросший камень. В это время со стороны леса опять раздались выстрелы, и ему пришлось уже ползком преодолевать последние метры.
Андрей ухватил абрека за ногу и дёрнул на себя с намерением оттащить от камня. Нога на удивление легко поддалась и оказалась у него в руках. Не вся, а лишь её нижняя часть. Раздался истошный крик, из обрубка ему в лицо брызнула струя горячей чёрной крови, тело горца обнявшего камень двумя руками забилось в последней конвульсии и вскоре затихло.
- Господи! - только и произнёс Андрей, отбрасывая культю и чуть не теряя сознание.
"Вот и Бога вспомнил.", - подумал он, лёжа на жёсткой земле и ничего не видя вокруг из-за залившей глаза чужой крови и какое-то время не было ни сил, ни желания куда-то ползти и вообще совершать любые телодвижения. Наконец стряхнув с себя навалившуюся слабость он протёр глаза грязным рукавом черкески и стараясь не смотреть на одноногий труп начал спускаться.
Охотники видимо уже были на дне ущелья, по крайней мере, их не было видно за нависшими скалами. Спуск по местами почти отвесным скалам был не из лёгких, и спуститься как в известной картине "Переход Суворова через Альпы", здесь не получится, но даже если учесть, что каким-то образом удастся съехать до самого дна на пятой точке, то была стопроцентная вероятность стереть эту самую пятую точку до самых тазовых костей. Здорово выручал редкий кустарник, просто чудом зацепившийся за эти скалы, да попадались более или менее пологие крохотные площадки, на которых хоть и на одной ноге, но можно было перевести дух. Так что эти полторы сотни метров Андрей спускался почти десять минут и то благодаря тому, что находился в прекрасной физической форме. Когда до дна ущелья оставалось каких-нибудь десять метров, сверху стал нарастать характерный стук падающих камней, чиреевцы пришли в себя достаточно быстро. Поэтому последний отрезок Громов преодолел как суворовский чудо-богатырь на вышеупомянутой картине и буквально в последний момент успел протиснуться в такую узкую расщелину, что возблагодарил судьбу за то, что не сподобился к тридцати пяти годам отрастить живот.
Камни с грохотом падали на дно ущелья и вскоре Андрей понял, что попал в ловушку, расщелина могла стать его личным склепом. Когда грохот стих, в его убежище было темно как в могиле, и Громов боролся с накатывавшими приступами клаустрофобии.
- Андрей, ты живой? - откуда-то издалека услышал он знакомый голос.
Ответить сразу помешала пыль, набившаяся в рот и в нос. Андрей принялся сплёвывать попавшую в рот грязь. После невероятно долгих минут, показавшихся ему в могильной тьме вечностью в образовавшейся щели он, наконец, увидел свет и такое родное лицо Игоря Вострякова.
- Цел?
- Вроде цел, - хрипло ответил Андрей. - А вы как догадались, что я здесь?
- А мы тут в пяти метрах под скалой прятались, ты до нас чуть-чуть не добежал.
Андрей с удовольствием выбрался на Божий свет.
- Уф! Будто заново родился, - обрадовано заявил он, выбивая из своей одежды клубы пыли.
Вдвоём они стали пробираться сквозь завалы камней, через несколько метров к ним присоединилась Оксана, которая выбралась из-под каменного козырька. А вскоре Андрей увидел и остальных охотников.
- Ну, ты братец герой! - бросился обнимать его Грамотин. - А что это наверху рвануло, у нас вроде гренад не было?
- Главное чтобы гренадеры имелись, - ответил дерзко Андрей, попросту пропустив "ваше благородие".
Но поручик, чтя законы боевого братства, хлопнул его по плечу.
- Это ты верно сказал. Если вернёмся, буду хлопотать о награде.
Охотники сидели на камнях, образуя круг, в середине которого лежало тело Евсеева.
- Я думаю, тело надо где-то здесь спрятать, - предложил Игорь, - а позже, при более благоприятных обстоятельствах забрать. Неизвестно насколько тянется это ущелье и какие препятствия ждут нас на пути.
- Да, да, вы правы, - согласился Пётр Алексеевич.
Тело подъесаула обложили камнями, возложив наверх папаху. Грамотин встал перед этим курганом:
- Спи спокойно, Степан Панкратьич, я ещё за тобой вернусь.
- Братцы, а вода у нас есть?
- Воды оказалось две штофовые фляжки. Поручик распорядился дать каждому по глотку, воду следовало беречь.
Шли весь оставшийся день, пробираясь среди отвесных скал, а ущелье всё не кончалось и было похоже, что здесь придётся заночевать. Незадолго до темноты прошли хрупкий мост, неизвестно как державшийся на двухсотфутовой высоте. Охотники не могли знать, что полчаса назад через него переправились две сотни казаков, которых Чубаков вёл им на помощь.
Заночевали прямо на камнях, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться. Утром, когда дневной свет ещё не добрался до дна ущелья, Пётр Алексеевич повёл свою чёртову дюжину дальше. Вскоре дорога вроде бы незаметно пошла вверх, и люди зашагали бойчее, надеясь на скорый выход из теснины. И путь действительно подошёл к концу, вернее к тупику. Впереди и по бокам высились неприступные скалы и место было неуловимо знакомым. Андрей, шедший в авангарде увидел среди камней торчащую человеческую руку. Подойдя ближе он увидел, что на него оскалившись смотрел мёртвый Керим-Булат, рядом, лицом вниз, словно вгрызаясь в земную твердь, лежал его кунак.
Вот и пришли.
. . .
Чиреевцы возвращались домой победителями. Анвер отомщён и отряд неверных уничтожен. Недотраченную в бою злобу выместили на мёртвых русских. Двенадцать найденных на пятачке тел были раздеты и изуродованы. Отрезав уши и гениталии, их сбросили в ущелье.
Мужчины возбуждённо переговаривались, хвастаясь друг перед другом совершёнными подвигами и добычей, но радость была напускной, и каждый знал это. Может быть кроме самых юных.
Тридцать шесть мёртвых тел своих земляков везли победители домой. Ещё столько же было раненых, и половина из них вряд ли доживёт до завтрашнего дня. Навстречу уже спешили женщины с водой и кусками материи для перевязки, и вскоре их вой огласил окрестности.
Асланбек хмуро наблюдал за всем и понимал, что этим всё не закончится. Русские вернутся и будет ещё больший плач и скрежет зубов. Так, кажется, написано в священной книге христиан.
Мимо него пронесли Пензуллу, следом стеная и рвя на себе седые волосы, шла его жена. Пуля угодила старику в глаз и вышла из затылка. Шестьдесят с лишним лет он жил в Чирей-Юрте, воспитал четырёх сыновей, порадовался пятнадцати внукам и вот, наконец, русская пуля нашла его недалеко от родного очага. Его мудрость и осторожность берегла селение все годы войны, а сейчас здесь не было никого, кто бы мог стать ему достойным преемником. Ни у кого из мужчин на лице не было и тени озабоченности завтрашним днём, все радовались словно дети этой сомнительной победе, которая скорей всего поставит точку в истории Чирей-Юрта. "Надо уходить, - подумал Асланбек, - но куда? Другого народа у него не будет, его, как и родителей не выбирают". Он не знал, что возмездие в виде двух сотен казаков уже неслось рысью, чтобы через каких-нибудь два часа обрушиться на утомлённых боем жителей аула.
. . .
- Кажись здесь, ваше благородие.
Чубаков показал ногайкой на высотку, которая была пуста, но носила явные следы недавнего боя. Пропитанные кровью камни красноречиво свидетельствовали об этом.
- До воровского логова далеко? - спросил станичный начальник, возглавлявший казаков.
- Версты три, может чуть более.
Солнце уже завершало свой дневной ход, когда в небольшой долине завиднелись дымы чиреевских очагов. Казаки, насколько позволила местность построились дугой, которая охватила аул с восточной стороны.
Чирей-Юрт готовился ко сну. Мужчины разошлись по своим саклям, за раненых взялись их жёны и матери, те, кому повезло больше, отдыхали, постепенно отходя от горячки боя. Первыми почуяли надвигающуюся беду аульные собаки, и их заполошный лай перешёл в вой, когда первая с восточного края сакля полыхнула огнём. Вскоре весь аул наполнился жуткими звуками: казачьим свистом, выстрелами, женским криком и плачем детей. Люди, выбегавшие из охваченных огнём жилищ падали сражённые винтовочными выстрелами, женщин и детей пиками сгоняли в центр аула.
Асланбек выбежал на озарённую пожаром улицу. В воздухе стоял запах гари и смерти. Он споткнулся о чьё тело и упал на жёсткую землю, а когда поднял голову, прямо перед собой увидел казака на низкорослой лошади. Прямо в грудь ему упёрлось острие пики.
- Эй, брат, подожди! - успел крикнуть Асланбек, но острие уже пробило грудь.
Подлетевший сзади ещё один казак, размахнувшись, рубанул шашкой чуть ниже затылка.
. . .
- Вот и пришли - еле двигая потрескавшимися губами горько произнёс поручик, озвучив тем самым общее настроение.
- А пещерка -то, вон она, рукой подать - показал наверх кто-то из охотников.
Все обессилено опустились на камни. Подняться наверх не было никакой возможности. " Вот если бы было какое-нибудь альпинистское оборудование." - подумал Андрей. Он обвёл взглядом скалы с трёх сторон нависшие над горсткой людей. Впереди был участок голой отвесной стены уходящий вверх метров на тридцать и заканчивающийся полуметровой ширины карнизом. "Нам бы туда добраться, а выше совсем не сложно, подъём идёт под углом, да и выступов полно". Тут он заметил трещину, наискосок пересекающую стену.
- Братцы, верёвка длинная есть?
Охотники нашли два двадцатиметровых куска крепкой верёвки.
- Теперь меня вон туда подсадить надо, - Андрей показал на трещину в скале.
Вскоре он обмотанный верёвкой стоял на плечах рослого казака и ухватившись рукой за выступ подтянул своё тело к этой трещине.
- Господи, помоги!
Хотя в душе сам он сомневался, что Господь поможет такому грешнику как он. Он карабкался всё выше, в каждую секунду ожидая, что какой-нибудь предатель-камень выскочит из-под ног и его тело некрасиво упадёт на камни рядом с этими двумя горцами. Вниз он не смотрел, наверх тоже и удивился когда увидел перед глазами спасительный карниз.
Первым подняли Верёвку, и вдвоём уже было легче тащить остальных.
- Орёл ты, братец! - сказал Грамотин. - Степан Панкратьич сверху смотрит и не нарадуется. Как он меня уговаривал тебя в отряд взять. Не прогадали мы с ним, видит Бог, не прогадали!
Последним внизу остался Игорь, привязывавший бурдюки с золотом.
- Это что же выходит, мы по кругу шли? Какого ж рожна мы отсюдова золото это забирали? - недоумевали охотники. - Сюды его и притащили. Видать Господь над нами посмеялся.
- Ну что ж, ещё один жизненный круг пройден, - философски заметил Грамотин.
Пещера встретила их прохладой и полумраком. Игорь незаметно для остальных принялся искать следы ХХ1 века, но кроме следов недавней борьбы ничего не обнаружил. Он посмотрел на свои "Сейко", те показывали чёрт знает, какое время. Оставалось ориентироваться по солнцу. Игорь вышел из пещеры и взглянул на небо, которое постепенно заволакивали свинцовые тучи, и сквозь них солнечный диск не был виден.
- Братцы, кто-нибудь скажет который час? - в отчаянии воззвал он к охотникам.
Чепрак взглянул на небо:
- Полдень скоро.
- Скоро - это когда?
Казак удивлённо взглянул на "заморское благородие", как про себя окрестили его охотники.
- Через четверть часа, не более.
- Спасибо братец.
С неба полил мелкий дождь, первые капли с трудом добирались до земли сквозь листья орешника, и по всему было видно, что это надолго.
- Эх, сейчас бы сухариков, да пшена сюда! - вздохнул кто-то из казаков. - Такую славную похлёбку сварганили бы.
- Размечтался.
- Братцы, а вот как в жизни бывает чудно. Золота у нас полно, а голодные сидим.
- Как Кощеи, - добавил кто-то под общий смех.
- А не пострелять ли нам братцы дичи здешней? - предложил Грамотин. - Заряды-то ещё остались?
Охотники радостно согласились. Чепрак с Верёвкой отправились на охоту, двух казаков поручик отрядил за родниковой водой.
Игорь отвёл Оксану и Андрея в сторону.
- У нас несколько минут.
- Я уже своё решение вам сказал, - быстро ответил Андрей.
- Да помню я, Андрюха.
Громов достал из кожаной сумки, которую перед смертью отдал ему Евсеев горсть золотых монет и протянул Игорю.
- Жене и сыну передашь? Не бойся, не краденые. Мне поручик сам дал за мои геройства, - усмехнулся он, - не веришь - можешь спросить.
- Чего ж не передать, - улыбнулся Востряков, пряча золото. - Изменился ты, Андрей за эти дни, что мы здесь. И я бы сказал, что далеко не в худшую сторону.
И тут воздух в пещере начал сгущаться.
- Прощай брат! - они обнялись.
- Прощай Андрей! - Оксана тоже обняла Громова и прикоснулась губами к его небритой щеке.
- Господа, что это за масонские штучки вы здесь вытворяете? - раздался голос Грамотина.
- Прощайте, Пётр Алексеевич, не поминайте лихом!
- Что...
Грамотин и его охотники от изумления раскрыли рты, когда из узкого лаза стали исходить как бы видимые воздушные потоки. Большинство стали истово креститься.
- Храни вас Бог, православные!
Оксана и Игорь шагнули в дыру.
* * *