"Где ты сейчас, мой самый близкий друг Вовчик?.."
«Кто-то зовёт? Или послышалось?», – бездомный старик открыл глаза и с удивлением заметил, что новый день уже несколько минут будоражил чувства всех тех, кто еще не устал вдыхать свежий утренний воздух, слушать чириканье воробьев, или просто смотреть и чувствовать всё то, что ночью было скрыто от мыслей и желаний. Жизнь начиналась сначала, оставляя в прошлом обиды и неприятности, в который раз подарив надежду на призрачное счастье.
Старик определял милосердие по шагам, силуэтам и дыханию.
Засыпая каждый раз на новом месте и улыбаясь вчерашнему солнцу, Вовчик всегда мечтал, чтобы ему приснилось утро. Но то, что ему не удавалось увидеть во сне, всякий раз, когда он открывал глаза, становилось явью. Мечты сбываются! И он был счастлив на крошечном, определенным свыше для его жизни, части пространства.
В другом конце двора валялся снисходительно усыновленный и постоянно голодный рыжий Юрик. «Рыжие мелкие всегда готовы променять чувства на материальное», - рассуждал Вовчик, когда мелкому доставалось больше.
«Безвредный я...», - однажды осознал он, и всю ту заботу, которой был лишен в детстве он, бездомный старался подарить этому странному, несуразному созданию.
«Ох уж эти Рыжие: оригинальность в непохожести, конечно, пока не осознали, что они - Личность. А потом - отчуждение от собственной индивидуальности и долгий, бессмысленый путь к несуществующим идеалам».
За этими рассуждениями, незаметно для себя старик подошел к Рыжему и задумчиво и тихо произнёс:
- Ну вот, Юрик, просыпайся. Уже давно утро. Юрик продолжал спать, никак не реагируя на внешний раздражитель.
- Рыжий, открой глаза. Посмотри: солнце, небо, деревья, цветы, птицы, люди улыбаются... , - не унимался Вовчик.
- Да дай же ты поспать еще пол часика! Рано еще, никуда не денутся с неба твои улыбающиеся птицы, - сквозь сон пробормотал Рыжий, переворачиваясь на другой бок.
- Ну как знаешь, - на секунду смутился старик, но, тут же вспомнив , что сегодня суббота и у него есть возможность увидеть Александра Васильевича при дневном свете, поспешил к подъезду.
В обычные дни - вечером, Александр Васильевич Пёсиков всегда возвращался с работы поздно. Между Вовчиком и этим всегда и всем недовольным человеком была какая-то невидимая связь - тонкая паутинка соединяющая их души. Бездомный всегда чувствовал, когда Александр Васильевич должен подъехать, и невнятно-трогательно пытаясь что-то объяснить, радовался с годами ставшему близким человеку.
Пёсиков также привязался к Вовчику, и всякий раз, когда возвращался домой, старался любым способом проскочить незаметно. В силу своей природной внутренней доброты он не мог оставаться равнодушным к страданиям других и хотел провести остаток вечера в благодушном настроении и без угрызений совести за чужие грехи.
Но сегодня был выходной и Вовчик, переборов страх и подчинившись какому-то внутреннему чувству, робко поднялся по лестнице и уселся перед дверью. Но, несмотря на то, что он старался сидеть очень тихо, хромая собака Роза, разделяющая жилье с Александром Васильевичем, моментально залилась лаем, а диапазону её голоса могла позавидовать любая оперная певица, хотя эффект был обратный - Юрик и все соседи в течение нескольких минут проснулись, и уже с уверенностью можно было сказать, что новый день начался для всех.
- Ну вот, опять твой пришёл. Дождешься, что у нас будут проблемы с соседями, – раздался сонный голос с противоположной стороны двери. Супруга Пёсикова, очень добрая и спокойная женщина, будучи уверенной в том, что невозможно помочь всем страждущим, со всех сил старалась помочь некоторым. Довольно большая часть семейного бюджета уходила на покупку еды и лекарств для нищих и бездомных, и никто не мог обвинить эту женщину в равнодушии или жесткосердечности. Александр Васильевич был очень привязан к своей супруге и много раз искренне объяснялся ей в любви, а она наконец вдруг поверила. После чего наступила полная гармония отношений:"Он виновато чувствовал себя ковриком у её ног, а количество обуви менялась с рождением каждого нового ребенка. Она уступала и страдала, ощущая себя при этом абсолютно счастливой"
Роза не переставала лаять.... Она продолжала требовать, чтобы хозяева удостоверились в том, что работа ею проделана и никакие бездомные не могут помешать тихой, спокойной, размеренной жизни в этой квартире. Собака знала, что эмоционально неправильная информация не есть истина - ведь Вовчика уже не было под дверью, в чем и убедилась супруга Александра Васильевича, открыв дверь и держа наготове швабру.
А Вовчик, тем временем давно ретировался, устроился на лавочке во дворе и почти не расстроился: ведь ничто не могло омрачить солнечный субботний день.
Недовольная гримаса застыла на лице Александра Васильевича, мысли смешались с собачьим лаем и он уже с трудом понимал, что же все таки происходит.
- Что, зубы мудрости болят? - спросила супруга, вернувшись в спальню, - а всё потому, что ведешь нездоровый образ жизни - куришь, пьешь, занимаешься черти чем по ночам, и не только по ночам...у тебя есть все шансы умереть от множества болезней!
- Но если здоровый, - улыбаясь продолжил мысль Пёсиков, - то вариант останется только один... А место и время ведь все равно неизвестно. И уже серьёзно добавил, - нужно спуститься к Али, удалить наконец этот чертов зуб.
Клиника доктора Али находилась этажом ниже. Али был уважаемым в доме человеком с добрыми, грустными глазами, которые устали сопереживать чужую зубную боль, и удивительным образом за много лет сохранившими выражение недоумения, вызванного каждый раз внезапным появлением очередного больного. Правая часть его лица была парализована из-за какого-то простуженного нерва и выражала недовольную гримасу, в то время как левая очень мило улыбалась. Али, перед тем как начать лечить, склонялся над пациентом и тихо произносил свою обычную фразу: "Не бойтесь…, это не больно". После этих слов у больного непроизвольно закрывались глаза, и холодок ужаса мышкой пробегал по спине, замирая где-то в районе копчика.
Иногда по выходным клиника доктора Али была открыта для чужой зубной боли. Перед началом процесса доктор долго объяснял, как устроен зуб и какие проблемы и осложнения могут возникнуть в процессе лечения, укрепляя тем самым уверенность больного в том, что могло быть и хуже, и организм обязательно сам справится с этой мелкой неприятностью, и что любая боль проходит, оставляя в прошлом лишь неприятные воспоминания.
Этим утром Али отдыхал, расположившись в удобном кресле во дворе дома в тени эвкалиптового дерева, курил, попивая горячий арабский кофе. Он мысленно рассуждал о сбалансированности обстоятельств: "Это конечно плохо, что больной отменил очередь, но зато погода какая чудесная сегодня! Правда, Рыжий?".
Только что проснувшийся Юрик, не смотря на юный возраст, был уверен в том, что чем больше слов, тем меньше возможность быть услышанным; поэтому, сидя на ступеньке, просто тупо смотрел на бетонную плиту, лежащую во дворе дома. Услышав голос, он молча приблизился к лежащему на земле бетону и многозначительно заглянул под неё.
- Что ты там увидел, животное? - с раздражением пробурчал под нос Али. Рыжий равнодушно вернулся на свое место. Али отложил в сторону сигарету и, забыв про чудесный день, кофе, воспаленный нерв и застарелый радикулит, из последних сил приподнял лежащий на земле бетон.
- Всё-таки под ней ничего нет! - подумал Юрик и молча побрел искать Вовчика, оставив Али наедине с плитой, в полусогнутом положении и с немым вопросом в глазах.
Он нашёл Вовчика во дворе перед домом на лавочке. Напротив сидело симпатичное с длинным носиком существо и с ничего не выражающим лицом ело яйцо всмятку. Не яблоко, не конфету, даже не бутерброд. Именно яйцо, и именно всмятку. Как положено, с ложечкой.
- Удивительно доверительно ест, не боясь, что сглазят или отберут, - заметил Рыжий.
- Вот оно: следствие, как результат причин-обстоятельств, - как всегда с конца начал развивать свою мысль Вовчик,
– Двор у нас большой - целых три минуты из одного края в другой с остановками. Но есть-то хочется, а голод - он и в пути голод. Минуты тянутся медленно. Почему бы не скрасить этот нудный путь отдыхом на скамеечке и не съесть яйцо всмятку?
- Завидуешь? - со злорадством спросил Рыжий.
Старик ничего не ответил и, равнодушно, запрокинув голову вверх, попробовал абстрагироваться от материально-голодной действительности. Но удивительное нежно-голубое небо с белыми пятнами сливочных облаков служило лишь фоном для черной вороны, сидящей на верхушке самого высокого дерева. В глазах бездомного отобразилось удивление. В клюве у птицы была довольно приличных размеров куриная кость. Как бы почувствовав излишнее внимание к своей персоне со стороны бездомного, ворона издала презрительно-недовольный звук и кость с грохотом упала на капот стоящего под деревом такси.
Из такси вначале показалась левая нога, затем большая лысая голова, после чего из машины выкатились остальные части того, кого в простонародье называют бомбилой.
Рыжий и Вовчик напряглись, приготовившись в любой момент бежать, наученные жизненным опытом и справедливо полагая, что во всех неприятностях виноваты только те, кто не способен себя защитить. Но толстый водитель, видимо поняв, что физически хилые Вовчик и Рыжий не смогли бы добросить кость, начал внимательно изучать окна многоэтажного дома, рядом с которым стояла его машина. За всем этим сверху наблюдала ворона, всем своим видом показывая, что её это абсолютно не касается.
На всякий случай друзья приняли единственно правильное решение - побыстрее удалиться с места несостоявшегося конфликта. Они вернулись на свою лестницу, которая вела в подъезд, где жил Александр Васильевич и, усевшись с краю на вторую ступеньку, лениво приступили к созерцанию окружающего мира, наслаждаясь мягким и нежным теплом бабьего лета.
Внимание бездомных привлёк обиженный пикенес, который встал посреди тротуара, игнорируя любые просьбы хозяйки сдвинуться с места. Он боялся! Рядом с клиникой доктора Али располагался кабинет ветеринара, причем всем посетителям и того и другого заведения было одинаково плохо, с той лишь разницей, что люди помнили про "вчера" - про то славное время, до того как они вдруг осознали, что у них есть эти белые, жёлтые, с щербинкой, ровные и кривые, а иногда даже с кариесом зубы, и жили надеждой, что всё пройдет и после "больно" будет как всегда. В отличии от людей, животным - гавкающим, мяукающим, чирикающим - самым разным - в клетках и на руках, вредным и послушным - им всем было очень страшно , потому что кто-то уже решил за них, что завтра будет лучше или никак, после чего у них в очередной раз украли навсегда свободу, определив что такое счастье.
Глядя на застывшего пикенеса, Вовчик попытался понять, сколько времени продлится стоп-кадр и после того, как потерявшая терпение хозяйка взяла собаку на руки, выдал свою очередную сокраментальную фразу:
«Человек отличается от осла многообразием взглядов и точек зрения в зависимости от постоянно меняющихся обстоятельств!»
- Но мы ведь не такие, правда? - насмешливо подмигнул слезящимся глазом бездомный, почесывая правое ухо.
- Съесть бы чего-то! - скорчив жалостливую мордочку, промямлил Юрик и, уже не обращая внимания ни на что вокруг, направился к гастроному в надежде выпросить что-нибудь поесть у сердобольных покупателей. Вовчик молча поспешил за ним.
Рыжий летел на запах, как насекомое на свет. Аромат будоражил воображение, лишая разума и сводя все чувства только к одному непреодолимому чувству - голода. Вдруг Юрик, неожиданно для самого себя, остановился, повинуясь инстинкту самосохранения, который в последний момент победил желание поесть. Вовчик с разбегу въехал в него сзади и оба застыли в недоумении.
Пьяный мужик гонялся за продавцом мясного отдела Росманом. В одной руке у мужика был большой гаечный ключ, а в другой палка сухой колбасы. Монтировка служила орудием устрашения, а колбаса предметом, с помощью которого производилась экзекуция. Росман пытался что-то объяснить плаксивым голосом, повторяя одну и ту же фразу:
- Я ведь говорил Вам, Пётр - это не для Вас! Сделана по специальному рецепту.
- Она же воняет! - орал Пётр, тыча колбасу в лицо продавца.
- А я предупреждал, - мямлил Росман, - а Вы сказали, что Вам нужна именно эта колбаса!
- Я сказал!!! - возмутился мужик и, окончательно запутавшись в мыслях, словах и руках, плавно опустил гаечный ключ на спину продавца.
- Да Вы...., - удивлённо произнёс Росман, медленно оседая на асфальт.
- Тьфу ты, черт!!, - выругался Пётр, недоуменно разглядывая увядающее тело.
Размахивая ключом, он равнодушно отбросил колбасу и, продолжая издавать какие то странные звуки, пошел прочь, видимо решив не добивать лежащего на земле мясника.
Колбаса приземлилась, чуть-чуть не долетев до носа Рыжего.
- Крымская сырокопченая, - блаженно произнес Юрик.
- Вот видишь, Рыжий, народ точно знает, что хочет, но всегда недоволен, когда это получает, - Многозначительно отметил Вовчик. Он подобрал колбасу и оба бездомных, не веря своему счастью, отправились в кусты завтракать, обедать, а возможно даже и ужинать.
Вместе с сытостью пришло благодушие и ощущение счастья. Друзья не знали другой жизни и поэтому довольствовались тем малым , что дарила им судьба. Даже мухи, прилетевшие на запах крымской сырокопченной, не вызвали должного раздражения Рыжего.
- Я терпеть не могу этих насекомых, – равнодушно сказал Юрик.
Этой одной фразы хватило, чтобы разбудить дремлющий сытый интеллект Вовчика:
- Мы обращаем внимание на мелочи, когда начинаем сомневаться в главном, - начал старик.
- Ты, Рыжий, и я часть чего-то большего, непонятного и необъяснимого. Клеточки одного организма, где есть солнце, деревья, котики и собачки, насекомые, ну и люди, наконец! Делая плохо другим, мы, в первую очередь, обижаем самих себя. Разве это правильно, делать самому себе больно? Вот Я, например, понял, что Доброта и есть путь к совершенству...
- Вовчик, ты хоть себя слышишь? Ты совершенство? Очень смешно!
- К сожалению да, - грустно сказал Вовчик. Но может быть совершенна хотя бы моя душа?
- Ты случайно не пишешь романы по ночам? - язвительно спросил Рыжий.
- Нет, я их думаю, - тихо ответил Вовчик.
Разговаривая на непонятные ни одному, ни другому темы, друзья как-то пропустили начало одного крайне значимого события: Виталик, их брат по совместному прозябанию, оглядевшись по сторонам, начал рисовать вокруг себя круг с целью оттеснения чужого -общего жизненного пространства, но из-за отсутствия опыта затормозился где-то посредине, изначально сделав ошибку в радиусе , ему помешала бетонная лестница, перед входом в подъезд, где как всегда, на ступеньке сидели Рыжий с Вовчиком и с удивлением наблюдали, чем же всё-таки и где закончится анексия их территории.
- Теперь меня, а не вас, здесь кормить будут. Не сметь приближаться к этому дополнительному месту моего обитания! - срезюмировал Виталик.
- Ну и зачем тебе это? Ведь нам одинаковым может быть плохо или хорошо только вместе?
- Не могу объяснить, - равнодушно произнёс Виталик, - сакральное что-то. И замкнувшись в себе, молча побрел прочь. Вовчик и Рыжий недоуменно посмотрели ему вслед.
- Пора собирать вещи, - грустно улыбнулся Вовчик.
- Лучше бы ты земли собирал, как Виталик, - дальновидно пошутил Рыжий и совсем тихо, так чтобы его мог услышать только Вовчик, добавил, - он заболел, наверное. Не излечимо, глупостью отчуждения от действительности. И в этом случае есть только два пути развития болезни: сделать что-то чужое своим, либо кого-то своего чужим.
- Запутанно как-то, но точнее не скажешь, - кивнул Вовчик.
Шли дни, медленно сползали в никуда холодные осенние ночи.
Вначале Вовчик довольно успешно защищал свое место под солнцем, но вместе с холодными осенними днями пришло равнодушие ко всему происходящему, а потом и страх. Старик начал бояться.
Он боялся других бездомных, людей, особенно, когда они на него топали или косо смотрели, грома, дождя, темноты... Он боялся остаться без еды, поэтому нудно и противно своим скрипучим старческим голосом клянчил подаяния у каждого, кто проходил мимо. Но больше всего он боялся пропустить долгожданный момент возвращения домой Александра Васильевича и каждый вечер, из двух страхов выбирая менее ужасный, он приходил к подъезду и начинал ждать.
Александр Васильевич вдруг перестал возвращаться с работы. Вовчик часами сидел на ступеньке, вглядываясь в темноту, в надежде снова увидеть знакомый силуэт, но, когда его глаза переставали реагировать на свет, то темнота вокруг сливалась с бесконечной пустотой его души и бездомный погружался в глубокую тоску.
- Ты чего расселся посреди дороги? Нарываешься на неприятность, ждешь, пока кто-то пнет тебя в бок? - Голос Рыжего вывел его из состояния полузабытья.
- Знаешь, Юрик, мне иногда кажется, что я очень долго живу, потому что, когда холодно, время тянется медленно. Не успел произнести эту фразу, как вдалеке заметил знакомую машину, а потом и знакомый силуэт. Сердце старика мгновенно переполнилось чувствами...
- Он, наконец, вернулся,- подумал Вовчик.
- Слава Богу ! с ним ничего не случилось... - мысленно в унисон откликнулся Пёсиков и ускорил шаг.А в слух добавил:
- Сейчас я вынесу вам что-нибудь поесть.
- Опять куда-то спешит, - Равнодушно промурлыкал Юрик.
- Не куда-то, а домой. У него ведь есть дом. Ты забыл? Сейчас придет, чмокнет в щеку или в макушку любимую женщину, а на столе уже стоит тарелка горячего борща с мясом, съест. А потом они долго и нудно будут рассказывать друг другу всякую ерунду про то, как прошел день. И совсем неважно, что это нам с тобой не интересно, да и никому не интересно. Главное, что для них этот вечер опять самый лучший, потому что они любят друг друга и ценят каждую прожитую вместе минуту. А завтра рано утром он снова уедет, чтобы вечером опять спешить туда, где его всегда ждут...
Рыжий придвинулся к Вовчику, тем самым как бы давая понять, что Александр Васильевич - не главное, что у этого брошенного старика есть он - невоспитанный, вредный, но всеми любимый во дворе подросток Юрик. Он не знал, что благодаря Пёсикову, этот старый и больной бездомный давно понял, что быть любимым - это ещё не значит быть нужным.
- Мой славный малыш, - подумал Вовчик – если бы каждый только отдавал бы свои чувства другим, ничего не получая взамен, то все живущие были бы несчастны.А вслух добавил, - Ты уже совсем вырос. Теперь главное- мне отойти в сторонку.
- Да сиди Вовчик, ступенька большая. А кому надо, тот и обойти сможет, - невнятно пробормотал сонный Юрик.
- Ладно, Рыжий. Холодно что-то, да и спать пора. Он нежно взглянул на подростка, но рыжий уже не услышал этих слов. Он спал, уткнувшись наглой симпатичной мордочкой в бок старика. - Как же он быстро засыпает. Ведь только что говорил какие-то глупости.
Вовчик осторожно отодвинулся, чтобы не разбудить приемного сына и медленно побрел прочь.
Старик считал, что поступал рационально и мудро, оставляя Рыжего одного. Он всегда верно оценивал опасность от так несправедливого к нему окружающего мира. Ведь Юрика любили все, а его - только Александр Васильевич.
Некоторое время назад бездомный заметил, что добрых с каждым днем становится больше, а соответственно пропорционально увеличивается и количество несчастных на этом хлебном месте. Им, в отличие от безвредного Вовчика, почему-то всегда не хватало. И никто из новых собратьев совсем не хотел делиться чужой добротой. Друзей по несчастью раздражала непохожесть Вовчика, поэтому каждый считал своим долгом его задеть, оскорбить и отобрать еду.
Зябко... Ветер... Дождь отсчитывал дни осенней ночи...
Вовчик шел долго. Он вспоминал всю свою прошлую жизнь, но в какой-то момент вдруг понял, что несмотря на долгий путь, который он проделал, мысли его двигались по кругу и неизбежно возвращались к сегодняшнему утру.
«Как солнечно-светло вокруг!», - с удивлением заметил старик.
Он устал бояться, и ему больше не хотелось никуда торопиться. Не обращая внимания на холодные капли воды падающие с неба, он блаженно устроился под большим деревом. Закрыл глаза, мучительно пытаясь запомнить мгновение, пока он ещё жив, но уже нет никаких проблем:
"Депрессия - иммунитет конца, но и в завершенности нет никакого смысла... ", - последнее, о чем подумал больной, всеми брошенный старик.
..............................
На следующее утро Александр Васильевич Пёсиков почувствовал, что что-то изменилось в его жизни, но выхватить случайное из общего по причине зубной боли не представлялось возможным, поэтому, походив из угла в угол по комнате несколько минут, он медленно начал спускаться вниз по лестнице, по дороге продолжая размышлять : "Лечить или не лечить?"
- Здравствуйте уважаемый Александр Васильевич, - искренне обрадовался Али –« Как ваш зуб?
- Спасибо, почти не болит, особенно ночью, когда не спится - неудачно отшутился Пёсиков.
- Так, может, зайдите, я посмотрю?
- Да, спасибо, загляну как-нибудь, - кивнул Александр Васильевич, передумав в самый последний момент. В его голосе прозвучала надежда, что это "как-нибудь" никогда не наступит.
Пёсиков не был исключением, ведь каждый человек, находясь перед выбором «что делать?», выберет именно тот путь, когда делать ничего не нужно.
Он отвлекся на секунду, пытаясь понять, что же всё-таки происходит, непроизвольно ища глазами Вовчика.
Али, как бы поняв беспокойство Александра Васильевича, вдруг невпопад ляпнул: - А знаете, тот котик, которого Вы всегда здесь кормили, умер в кустах... Да... Вчера его подобрала муниципальная мусорная машина.
- Как же это! - пробормотал Пёсиков - Неужели, чтобы ценить что-то, это нужно обязательно потерять?
- Живите чувствами, дорогой Александр Васильевич, - улыбнулся Али и посмотрел на Рыжего котёнка, который, абсолютно игнорируя бумажный бантик, привязанный к нитке, которым Али нервно подергивал, выделывал всевозможные акробатические фортели с сухим листом, валяющимся на асфальте.
- Животные чувствуют хорошее отношение к себе и всегда отвечают взаимностью, в отличии от людей, которые воспринимают чувства как должное, позволяя себя любить, - с горечью добавил он.
Пёсиков вздрогнул и, не попрощавшись с Али, пошел прочь. Неуклюже поднялся по лестнице, дрожащей рукой повернул ключ в замке. Войдя в квартиру и совершенно не обращая внимания ни на путающихся под ногами усыновленных его супругой полосатых котиков, ни на удочеренную его сыном хромую дворнягу, всегда лающую, каждый раз пробующую подпрыгнуть и лизнуть его в лицо, он взял со стола ручку и написал первую фразу этой непонятной истории:
"Где ты сейчас, мой самый близкий друг Вовчик?.."