Белые ночи закончились. Барсуков тащился по слабо освещенной улице, не понимая, где он блудит. Тем не менее он медленно, но упорно двигался вперед от одного круга желтого света к другому, которые создавлись неяркими фонарями.
Он шел домой, не зная, где этот дом находится. Вдоль тротуара тянулись одинаковые невзрачные домишки. Казалось им не будет конца. Спросить бы у кого, что это за улица, как она называется. Так вокруг ни души. Глухая ночь. Часа два. А может быть и три.
Иногда он сворачивал на поперечную удицу, полагая, что она ведет к дому. Но это была иллюзия. Обстановка вокруг была снова незнакомой. Он опять куда-то сворачивал.
Заблудиться в Перми очень трудно: планировка улиц как в Питере – параллельно-перпендикулярная. Но Барсуков был глубоко пьян. И если члены немного отошли от обездвижинности, то голова все еще пребывала в полутрансе.
На небо выкатилась яркая луна. Стало свелее. Но и посветление пространства ему не помгло. Вскоре он заметил, что луна светит ему то в одно ухо, то в другое.
«Это я кругаля нарезаю! – пронеслось в отравленном мозгу. -- Так я до утра буду слоняться». Его начало охватывать отчаяние. Но тут в лунном свете блеснули трамвайные рельсы. В Барсуковской голове инициировался аналитический процесс:
«Если идти по рельсам, то они приведут либо в Разгуляй, в трамвайный парк, либо в центр города. В любом случае – это ориенир». И он, покачиваясь, медленно побрел по уиице все время поглядывая на трамвайные пути.
Вскоре Барсуков понял, что он идет в правильном направлении: начала появляться живность. Откуда-то возникла собака. Она подошла к Барсукову, понюхала его и отошла в сторону. Затем из переулка вышла женщина. Она пристроилась к Барсукову и стала что-то говорить. Он не понимал её слов, не видел её лица, а видел лишь светлый плалщ и туфельки на шпильках, которые несуразно выглядели на фоне грязи и луж. Очевидно, дама тоже была нетрезвой. Осознав, что Барсуков как кавалер – никакой, она отвалила.
Сатали встречаться магазинчики, неоновая реклама. Барсуков воспрял, закурил и тут же зашелся в кашле.
«С курением надо завязвывать. И прямо сейчас!» -- отважно решил Барсуков. Он выплюнул окурок, вытащил из кармана почти полную пачку беломора и положил её на прилавок, встретившегося на пути киоска. К папиросам он добавил и спички.
Через некоторое время ему повстречался мужчина. Поровнявшись с Барсуковым он прохрипел:
-- Мужик, дай закурить!.
Барсуков его ошарашил:
-- Вон видишь киоск. Там на прилавке лежит пачка беломора и спички. Бери и кури.
-- Брось выё..ваться! Вздумал шутки шутить! – мужчина начал злиться.
-- Ладно. Пошли вместе. Если нет папирос – с меня червонец, если есть – с тебя.
-- Пошли!
Еще не доходя до киоска, мужчина остановился, так как четко была видна папиросная пачка:
-- Извини, мужик. У меня нет червонца.
-- А, что у тебя есть?
-- Ничего нет.
-- А, хрен ли на спор шел.
-- Думал ты врешь. Извини.
-- Ну, ладно. Тогда скажи. как мне до Комсомольского доабраться?
-- Считай, что ты у цели. Иди дальше. Через квартал будет Комсомольский проспект.
И верно. Вот он проспект и шпиль кафедрального собора, и громада Ракетного училища, напротив которого находился дом, где и проживал Барсуков.
Очутившись в своей квартире, Барсуков первым делом поставил чайник на газ. В результате ночной прогулки хмель немного выветрился, но Барсуков пожелел ускорить этот процесс. Он заварил в большой чашке душицу и мяту, заправил заварку медом, добавил два ломтика лимона и медленно выпил этот напиток. После чего, тщательно проверв выключены ли электроприборы и газ, он рухнул на диван и отключился.
Пермь жила слухами. И что характерно: хорошие слухи никогда не сбывались, а плохие сбывались непременно. В этот раз Пермь взбудоражил слух о грядущем с понедельника подорожании водки. Жена Барсукова отреагировала мгновенно. Отстояв длинную очередь она притаранила домой ящик водки. Совершив сей подвиг, женщина через день убыла в командировку, в Клайпеду на целую неделю.
Алкоголика легко отличить от простого пьяницы. Алкоголик до водки жаден. Картинка: мужик выпивает и видит,что к нему идет сосед. Просто пьяница, любитель выпить тут же ставит на стол второй стакан. Алкоголик тут же прячет бутылку под стол.
Барсугов не был алкоголиком, поэтому он щедро делился с друзьями водкой из нечаенно свалившегося на него ящика. Когда остались три бутылки он пригласил в гости военпреда из авиационного завода, кторый протолкнул заказ на изготовление нужных Барсукову для диссертации деталей.
Потихонечку, за вечер бутылки были опустошены. Военпред засобирался домой, без конца сокрушаясь о том, что ему достанется от супруги. Барсуков вызвался проводить его и принять удар на себя.
Когда они на Горках вышли из трамвая, то увидели пивной ларек. К вкликому удивлению в ларьке было пиво. И очередь небольшая. Ну как не освежится. Освежились. Купили для жены военпреда букет цветов, а что было дальше Барсуков не помнил.
Очнулся он на лавке трамвайного вагона. Горел свет, двери вагона были открыты. Барсуков с трудом поднялся и вышел на улицу. Справа и слева в ряд стояли трамваи. «Ни хрена себе! – воскликнул про себя Барсуков. – Так это меня в трамвааайный парк занесло!». Он дошел до забора и через какую-то калитку вышел в город.
Перед прибытием жены из командировки Барсуков купил ящик водки, поставил его в кладовку, а пустой ялщик выбросил. Жена, возвратившись из командировки домой была изумлена до крайности нетронутостью ящика: «Я думала, что ты его споловинишь». На что Барсуков индифферентно ответил: «Ну, что ты дорогая. Я ж не фанат этого дела».
Она стояла под душем. Смывала пыль путешествий и радовалась: «Какого же хорошего мужа послал мне боженька!»