~*~*~ РОМАН ~*~*~
Посланница Великой.
1 Глава.
Я очнулась от ведра холодной воды в лицо. От удивления и шока отпрянула назад, больно ударилась затылком о каменную стену. Глаза некоторое время ничего не видят. А я, уже по привычке пытаюсь понять где нахожусь. Собственно я там, где и была. Руки невероятно затекли и теперь колются сотней игл мышцы. Широкие старые цепи лязгают от моих движений. Я пытаюсь пошевелиться, но ничего не выходит. Видимо я пробыла без сознания достаточно долго, чтобы тело одеревенело. Зрение возвращается нехотя, медленно.
Вокруг небольшая камера с низкими потолками, без окон. Здесь сыро и холодно. Обычно темно, так что я, кажется скоро начну слепнуть, превращаясь в крота. Удивительно, но не смотря на условия, воняет здесь не сильно, больше вони исходит от двух моих экзекуторов. Я сижу на полу, прикованная цепями к дальней от входа стене, на ворохе сена. Мне не дают одеяла или чего-то похожего на него поэтому спать лучше сидя, иначе спину продувает так, что она болит даже сильнее чем от этих двоих. Они стоят напротив меня и что-то обсуждают. Что именно для меня не так важно, поэтому я просто убавляю восприятие звуков на минимум. Чему только не научишься оказавшись в таком месте. Единственное, что я успела понять про них, если не опускаться до оскорблений, так это то что они люди. Один – старший, и по возрасту, и по положению. На вид ему около сорока, может старше, низковат, с приличным брюшком и небольшой бородой. Голос у него, как у самого последнего пропойцы, а характер даже хуже, работа здесь такая, что забота о ближнем выбивается в первую очередь. Я его понимаю, далеко не любой разумный сможет работать в таком месте, значит у него есть все задатки маньяка, но слишком много трусости, чтобы проявлять свои наклонности в армии для боя или в разбое, там ведь могут и в морду дать, а здесь никто не ответит. Второй, как я поняла, его ученик или что-то вроде того. Молодой, лет восемнадцати, худой как щепка, но не многим выше своего мастера, голос писклявый, иногда прорывается даже через все мои блоки. Глаза горят огнем от желания властвовать. Ему явно не нравятся все способы работы, но сам факт унижения других притягивает, поэтому он почти никогда не спорит с первым. При всей своей худобе, тоже имеет небольшое брюшко, видимо пьют в этом городишке все от мала до велика. На лице почти нет растительности, хотя он и пытается отрастить усы, а вот спина и грудь, как у плешивой собаки, вроде бы не то чтобы много, но все равно прилично для человека. И воняет от них одинаково, хотя тут от всех воняет, но от них особенно. Эти двое любят живать какую-то траву, что-то вроде табака, но в этом мире нет табака, так вот эта травка дико воняет смесью лука и прокисшего молока.
Не могу сказать, что рада своему пробуждению, как раз наоборот. Если эти двое не пожалели на меня воды, значит пришел новый день, а точнее вечер. Эти двое любят заглядывать ко мне в каземат именно вечерами. Зачем? А вот догадайтесь… А еще можете поразмышлять откуда я знаю про растительность на спине и груди молодого экзекутора…
Я прищуриваюсь, пытаясь рассмотреть хоть что-то. Они принесли с собой факел, и не смотря на то, что он больше чадит черным дымком, чем освещает пространство, для меня света все равно слишком много. Отвыкшие глаза режет до слез. Один хватает меня за подбородок и поднимает лицо так, что я снова ударяюсь затылком. Второй в этот момент открывает с помощью простого ключа запоры на моей цепи. Кандалы, так и остаются на руках, то теперь меня можно перетащить. Они и тащат, а что еще делать, если сценарий наших встреч всегда примерно один и тот же. Меня перетаскивают на середину камеры, ставят на ноги и пощечиной заставляют поднять руки вверх. Я так и делаю, высокий цепляет мои браслеты на крюк в потолке, теперь я вишу по стойке, едва касаясь мысочками деревянного пола. Снять свою цепь с крюка можно, но я этого сделать не могу, я вообще практически ничего не могу. Все мои силы уходят на самоконтроль, к тому же для этого нужно иметь сильное тело, а у меня все не так, по крайней мере не сейчас.
А дальше начинается первая, вступительная часть нашего тройного свидания. Толстяк задирает на спине мою рубаху, она длинная, до щиколоток и закидывает подол мне на лицо, так что теперь я могу видеть только слабый золотой свет, пробивающийся сквозь маленькие дырочки в нитях ткани. Как только я сюда попала у меня отобрали все что было, взамен натянули такую же рубаху, больше похожую на платье, с длинными широки рукавами. Ткань плотная, но совершенно не греет.
Здесь принято считать такую одежду исподней. Я видела, что в этом мире не вся она такая и есть очень даже милые вещи, но мне позволена только самая простая и дешевая. Первую такую рубаху изодрали почти сразу, после чего местный начальник стражи или что-то вроде этого, он не представился, но эти двое слушались его с большим почтением, велел задирать мне подол, чтобы беречь ткань. Если честно, то я была такому решению рада потому что спать в рваной одежде, не многим, но все же хуже чем в целой. Потом, по приказу все того же старшего, мне выдали брэ – это что-то вроде больших шорт. Вот и сейчас, повинуясь старому приказу толстяк бережет ткань. Худышь вышел за дверь, но быстро вернулся. Толстяк что-то довольно шепчет мне на ухо и отходит назад. Я знаю, что будет дальше, но все равно первый удар короткой плети становится неожиданным. Как я не стараюсь к этому привыкнуть, но не могу.
Чтобы можно было понять какого это, когда тебя вот так, попробуйте вспомнить моменты когда вы сдирали застывшую корку со старой царапины. Вот это жгучее ощущение, которое в первое мгновение даже не ощущается, а потом несколько секунд просто жжение, а вот уже после боль. На самом деле если не вспарывать кожу, то плеть можно сравнить с ожогом по ощущениям, просто несколько сильнее. Мои экзекуторы работают очень умело, я бы даже сказала аккуратно, почти не разрезают мясо. Я не строю иллюзий и хорошо понимаю, что если бы толстяк хотел, то снял бы кожу с первого удара, но он бьет слабо, раны не большие хотя и много крови. Но я все еще могу шевелится и спина работает, а значит мышцы целы, за это отдельное спасибо толстяку. Первые пять ударов наносит он. Я, естественно ору. Хоть плеть это и не самое страшное, что могло бы быть, но боль все равно адская, учитывая, что бьют меня каждый день, или ночь, или вечер, здесь, простите, не понять. Я не умоляю, не прошу о том, чтобы они остановились. Мы это все уже проходили и мне четко дали понять, что я не могу просить или умолять. Они меня ни о чем не спрашивают. Эта пытка не с целью выведать тайны, хотя по началу она таковой и была, но сейчас это просто наказание. Я плачу, захлебываясь собственными воплями. Мне хотелось бы сказать, что я героически выдерживаю все страдания, а потом разгрызаю цепи зубами и вырвав кадыки у этих двоих сбегаю из своего каземата в ночь. Очень бы хотелось, но нет. Я не могу бежать, просто потому что ноги мои не работают, кажется сломали их еще в первый день или мне все это кажется, уже ни в чем не могу быть полностью уверена. Я не герой и не воин. Сейчас я, по большому счету вообще никто и звать меня никак, поэтому единственное что мне остается это просто орать. Орать на пределе голосовых связок.
Разумные, все, и люди, и вампиры, и эльфы, и Боги знает кто еще, удивительные создания – привыкают ко всему. И я не исключения, не знаю сколько прошло времени с тех пор как я здесь, но я начала привыкать к побоям. Боль уже не кажется такой невыносимой как в первый раз. А может она и стала меньше, но знаю точно, что если буду молчать или стонать, а не голосить во всю мощь легких, то эти двое решат, что мне мало и тогда плеть станет только началом. Мне этого не нужно, с меня хватит и ее с головой, поэтому я ору. Дергаться или извиваться в моем положении тоже не вариант. Тело устало от побоев. Попробуйте вы привязать себя за руки к потолку, в тот момент когда двое суток не спали или весь день усердно работали и попытайтесь подергаться. Даже при наличии боли я только рефлекторно вздрагиваю и дергаю головой, остальное, увы не в моей власти.
Вторые пять ударов, которые мне предназначены на сегодня делает высокий. Он бьет неумело, мне есть с чем сравнивать, наверно поэтому я быстро решила, что он ученик толстяка. Тот пытается что-то объяснить молодому, видимо учит как меня надо лупить. Я не особо вслушиваюсь. В глазах темнеет от боли, а от собственных криков першит в горле и вообще меня мало волнует сейчас мир вокруг. Вся вселенная сжалась до двух понятий: боль и самоконтроль. Два последних взмаха плетью оказываются «удачными», в том смысле что оба явно разрезали кожу. Боль стала намного острее, словно не хлестнули, а ножом полоснули. Это уже не жжение, а острая вспышка, которая тянется и тянется не желая прекращаться. Я чувствую, как бежит кровь по ногам, а еще понимаю, что один из порезов высоко. Похоже молодой парень умудрился попасть мне по шее или около нее. Сейчас спина похожа на одну сплошную рану поэтому я плохо понимаю, что там, но движение ручейков собственной крови чувствую отлично. В камере гуляют приличные сквозняки, поэтому холодный ветерок хорошо обдувает раскаленные росписи плети. Как не смешно, но эта мелочь облегчает боль. Я даже ловлю себя на мысли, что рада такому каземату, все могло быть намного хуже.
Шок проходит достаточно быстро и в мозг ударяет новая волна моего персонального ада. Я хриплю, а может быть эта только стон, не могу быть уверена. Видимо эти звуки сильно беспокоят этих двоих. С лица сдергивают подол рубахи и я вижу, уже расплывающимся взором, напряженное лицо высокого.
В чувство они приводят меня быстро. Здесь вообще с такими вещами быстро. Меня сняли с потолка и вернули на место у стены. Очнулась я от того что мне растирали уши. Толстяк заматывал вокруг моей шеи такую-то грязную тряпку, я даже решила, что они решили меня добить и уже успела порадоваться этой мысли, но нет. На самом деле это что-то из местной первой помощи. Видимо и правда хорошо врезали. Я опять хриплю и заваливаюсь в бок. Меня вообще больше ничего не волнует. Я где-то между сознанием и забытьем и это состояние меня вполне устраивает.
Сколько я пребываю с таком безразличии я не знаю. Иногда я что-то вижу и слышу, иногда в серой пелене. Я не теряю сознание – это совершенно точно, но и трезвым человеком меня не назвать. Может быть это и называют бредом. Но мое состояние вполне устраивает толстяка и высокого. В какой-то момент я с ужасом понимаю, что лежу не на соломе, а на каких-то мешках. А эти ребятки застилают мою лежанку пустыми мешками только в одному случае…
Спина болит нестерпимо. Радует только то, что теперь у меня на теле есть хоть одно теплое место. От крови и плети спина буквально горит. Приходится прикладывать уйму усилий, чтобы хоть немного сдвинуть корпус в бок, найти точку где спина не будет соприкасаться с лежанкой или стеной. Наверное, если бы я была в лучшем состоянии, то это движение, ровно на бок, далось бы мне за какие-то секунды, пусть с кряхтением и болью, но сейчас на такое простое действие уходит с минуту. А минута растягивается во времени в часы. Что в это время делают мои экзекуторы я не знаю, не то чтобы это было сложно узнать, но сейчас я просто не хочу знать. Старательно зарываюсь в глубь собственного сознания и прячусь за стеной безразличия. Я знаю, что будет дальше и не хочу быть в этот момент достаточно вменяемой, чтобы понять. В первый раз меня били по ребрам. Не могу сказать сломали или нет, но глубокие вдохи все так же больно делать. В моем положении если не можешь бежать физически, то надо бежать морально.
Один приседает на корточки и сально улыбается в дрожащем свете факела. Второй в этот момент отпускает какую-то шутку. Я понимаю, что это была шутка, потому что через секунду они оба гогочут. Им весело и настроение у обоих отличное. Для меня это и хорошо, и плохо одновременно. С одной стороны понятно теперь, почему меня не сильно били сегодня. Обычно они чередуют сразу несколько вариантов воздействия на мое тело. Да, оно конечно не совсем мое, но все же больно мне так же как если бы оно было моим. Большая ладонь через мокрую рубаху ощупывает грудь. Я головы не поднимаю, если честно, то я не совсем понимаю, что со мной делают, скорее догадываюсь. Почему-то мне кажется, что состояние ран несколько более плачевно, чем подумали эти двое, со мной явно что-то не так. Я точно в каком-то бреду.
Толстяку не нравится, что я не смотрю на него, когда он так старается. Вторая лапища хищно хватает за волосы и тянет вверх. Не знаю почему, но боль простреливает все тело, будто не по спине били, а по голове, а теперь стараются пролезть пальцами в раскроенный череп. К горлу подступает комок, я даже не пытаюсь удержать в себе, то что просится наружу. К моему искреннему удивлению, эта не желчь или вода, а кровь. Меня ею не рвет, а я скорее рефлекторно выдыхаю полный рот вязкой субстанции с пузырьками воздуха. Лицо толстяка слишком близко и на него попадает приличная порция. Долгие несколько мгновений ничего не происходит, а потом случается то, что должно случится.
Естественно он решает, что это я от гордости решила на него плюнуть. В моем каземате, как я говорила, достаточно темно, видимо он не заметил, что это не слюна, а кровь. А может быть заметил и ему просто захотелось продолжить первый акт. Он хватает меня на лицо, так что я успеваю уловить запах чего-то алкогольного от его пальцев. Думаю, что перед приходом ко мне ребята хорошо выпили, отсюда и хорошее настроение, а я просто не уловила этот запах за запахом того, что они жуют вместо привычного табака. Одним резким, коротким движением впечатывает мою голову в стену. В первый момент мне даже кажется, что хрустят затылочные кости, снова приходит радостная мысль о том, что все этому наконец наступит финал, но нет. Это просто удар и кости целы. Это я понимаю практически сразу. Некоторое время мне казалось, что возможно получить такой удар по голове, что человек сразу теряет сознание, можно так ударить, что жертва ничего и понять не успеет и вообще голова – это самое слабое место тела. Не знаю, может быть и самое слабое, только я никогда еще не получала таких ударов, что вырубится сразу, если рассматривать именно удары, а не приклады к черепу с целью превратить его в труху. Я имею в виду такие травмы после которых человек еще способен жить. Так вот в таких ударах по голове вполне реально потерять сознание, но происходит это далеко не сразу и мгновения в прямом смысле растягиваются в вечность. Для постороннего наблюдателя это могут быть секунды, но для того кого приложили – это целый калейдоскоп чувств. Спектр боли, от которого потемнело в глазах, нарастал подобно лавине от легкого неудобства, до режущего каждую клеточку мозга, твоего лично ножа. А точнее множество ножей впились в голову и разрывали ее под давлением.
Казалось бы, что еще нужно, чтобы добить ослабленную женскую особь? Вот и я думаю, что ничего. Но моему карателю показалось, что этого мало. Поэтому он поднимается на ноги и бьет правой ногой в живот. Я бы рада заорать в этот момент. Очень хочется даль боли внутри хоть какой-то выход, но крик застревает в горле. Не могу понять, что в момент удара заболело больше: область собственного брюха, куда пришелся мысок старого сапога или спина, которая в момент удара хорошо приложилась о всю ту же стену.
Вы мне не поверите, да и я сама себе бы не поверила, но удар в живот проясняет сознание, не сильно но достаточно сносно, чтобы начать мыслить и оценивать обстановку. Клин клином вышибают. Высокий оттаскивает от меня своего мастера, объясняя ему, что тот может просто меня сейчас убить. Толстяк в ярости тянет мои волосы за собой, ну а я за волосами. Рывок такой силы, что я понимаю, если не сделаю хоть что-то то просто останусь без скальпа. Поэтому в тот момент когда его пальцы должны уже рвануть меня на себя. Я сама со всей силой на какую способна подаюсь вперед, чтобы выиграть себе хоть несколько сантиметров. Слышу, как где-то сзади от меня хрустит плечо. При рывке вывернула себе руку, но боли нет, совершенно никакой. Просто хруст, больше похожий на несколько щелчков, мне хорошо знаком, поэтому знаю, что левому плечу передал привет белый мягкой зверек, который еще и ест за троих, а потому сильно полный. А мозг видимо и так агонизирует, куда ему еще новая порция.
Я в очередной раз убедилась, что у человека есть лимиты. Причем не только на количество боли, но и, по моему мнению на эмоции и чувства. Доходя до определенного предела в голове щелкает предохранитель и дальше включается автопилот. Наступает апатия, откат и полное безразличие к ситуации. Видимо я умудрилась за сегодня каким-то чудом быстренько перескочить это рубеж, а дальше тело просто отказалось наращивать чувство боли. Оно было таким же как и до треска в плече.
Высокий оттащил своего мастера от меня и убедительно доказал ему, что меня убивать нельзя. Тот рвался ко мне. Я же смотрела на него с ужасом и робкой надеждой. Сейчас мне нужно не так много, чтобы прекратить свое существование в этом теле, и это нисколько не печалило, а как раз наоборот. Я уже была в том состоянии, когда не слишком волнуют цели.
Высокий буквально вытолкал толстяка из моей камеры и я осталась одна. Боль накрыла с новой силой. Я облегченно выдохнула и попыталась устроиться поудобнее на своем ложе. Несколько минут ушло на медленное шуршание, но мне все-таки удалось устроиться так, чтобы и ноги и спина болели как можно меньше. Я даже попыталась улыбнуться, хотя и плохо вышло. Сегодня эти двое не стали переходить ко второму акту нашего, уже кажется, вечного театра, чему я очень рада, и даже счастлива, если здесь можно быть счастливой.
Мне с трудом удалось положить голову на собственный локоть и только тут я поняла, что они не стали затягивать цепь кандалов, чтобы руки были постоянно подняты, как это было вчера, а оставили цепь достаточно длинной чтобы можно было лечь как угодно на лежанке, за всеми событиями я даже не поняла какой подарок мне преподнесли. От наслаждения даже скатилась маленькая слеза. Я точно счастлива. Никогда не могла подумать, что возможность просто лечь как хочется может стать самым приятным, важным и нужным даром, но все познается на личном опыте, теперь я знала и такую сторону жизни в теле.
Я уставилась на язычки золотого пламени факела, который видимо просто забыли. Когда-то давно и уже не помню от кого я услышала интересную мысль: «Вечно можно смотреть на то как течет вода, на то как кто-то работает и на то как горит огонь». Действительно пламя завораживало, успокаивало и вводило в некий легкий транс. Я не стала ему сопротивляться, зачем, если в реальности у тебя только холод и боль.
- Великая, с чего же все началось? Как так вышло, что я оказалась здесь? Великая, неужели я действительно заслужила твоей кары? – с этими словами я погрузилась в спасительный сон. А откуда-то из глубин памяти стали всплывать картины недавних событий. Видимо я так увлеклась самоконтролем, что даже память отключила, чтобы не создавать себе лишних проблем.