Вместо пьесы в трех частях.
- Тебе уже двадцать!
- Я и думать не хочу об этом! Все равно, что спрашивать, какой я гроб буду заказывать – дубовый или стальной.
- Да как можно вообще сравнивать с этим варварством!
Томас покачал головой и отвернулся.
- Понимаешь, - тетушка Джонс снова посмотрела на племянника. – Не так часто нам с Арни попадаются такие выгодные предложения. Понимаешь, предлагают фактически полный постжизненный абонемент с возможностью практически неограниченного тестирования. Тебе нужно просто выбрать и подписать нужные бумаги.
- Я хотя бы могу подумать? – спросил Томас, вздыхая.
- Конечно… Можешь посоветоваться с дедушкой, думаю он будет рад, что ты советуешься с ним по столь важным вопросам. Заодно навестишь его. Но я бы на твоем месте не сомневалась. Мы с дядей, например, пси-камеру выбираем на каждый уик энд, чтобы расслабиться. И иногда, надо сказать, раздельный режим.
- Не сомневался, - Томми чуть хихикнул и вышел из комнаты. – Мааам, - крикнул он из коридорчика. – Я к дедушке. Может передать ему что-то?
- Куда? – Элиз Хронт вскинула брови и кинула взгляд на сына, медленно и вальяжно проходящего в гостиную. – Это все из-за абонемента? Посоветоваться хочешь? Отличная идея, только не забудь
- Даа, - отмахнулся Том. – Я думать не хочу об этом. Ну правда, когда для моей «консервации» придет время, я буду уже мертв.
- А ну! – отец отвлекся, оторвался от экрана, и, положив руки на стол, развернулся в кресле. – Я и твой дядя Арни почти всю свою жизнь проработали в этой сфере. Да, сегодняшнее поколение довольно критично относится к нооконсервации, да эта молодежь! Они готовы выкинуть все консервативное, все с таким трудом отработанное и отлаженное поколениями. Когда-то к этому знаешь, тоже относились иначе, да только агрессивнее, не то, что слюни по паркету размазывать. Это не прогрессивно, то не прогрессивно. Давай на мамонтах прокатись по городу! Ничего, что они уж лет пятьдесят как все на плазмолом пошли.
- Ну не начинай, Джек, - Элиз склонила голову в сторону мужа и вздохнула. – Ты сам прекрасно знаешь, что дело не в этом, тебе только дай повод поворчать. Вот и сын весь в тебя. Нет чтобы, знаешь, послушать отца, узнать все детали от профессионала.
- Слушаю я, слушаю, - Томми натужно улыбнулся и сел на край дивана.
- Вот смотри, - отец встал и прошелся по комнате. – У нас в комнате как раз стоит прототип. Практически, это коллекционный экземпляр пси-камеры.
- Вот и эта рухлядь пригодилась, - миссис Хронт рассмеялась и саркастично всплеснула руками.
- Ну Эли!
- Молчу.
Джек недовольно потянул носом, изображая крайнюю степень возмущения, и вновь воззрился на аппарат.
- Это – основной элемент установки, - он взял в руки шлем и повертел его в руках. – Современные камеры работают немного иначе, ведь у нас стоит еще не постжизненный вариант. Но ты можешь взглянуть.
Отец подвел сына к полустворкам камеры и закрепил шлем на его голове. На экране приборной панели загорелась лампочка, а сам прибор начал, как и было, положено раньше, печатать длинную ленту сертификационных показаний.
- Вот смотри, эта коробка – ретранслятор. В постжизненных образцах, при желании конечно, можно подключиться через глобальный транслятор к общей сети. А можно заказать индивидуальную или генерируемую симуляцию. Сейчас покажу.
Джек нажал на кнопку и посмотрел на экран. Внезапно, экран погас, Тома заволокло тонкой, словно полиэтиленовой, пленкой, а затем она исчезла. Створки камеры упали, отсоединив шлем, а затем и вся установка окончательно отрубилась.
- Хмм, это довольно странно, - отец развел руками и снова сел в кресло. – Видимо он совсем испортился. Однако, думаю основополагающий принцип тебе понятен. Мы фиксируем разум, консервируем тело. Сейчас эта технология достигла колоссальных высот.
- Ты же знаешь что консервация это не просто дань истории, - Элиз восторженно сложила руки. – Во-первых, первые несколько десятков лет ты жив, даже если это физически мало возможно. Твои процессы замедлены, но функциональность мозга изменена, и даже отмершие ткани частично регенерируют под действием специальных воздействий внутри камеры. Ты проживаешь дополнительные годы.
- Да, да, да, - Томми закатил глаза. – А потом меня восстанавливают в качестве трудового робота под предлогом дня независимости. Отлично, просто мечтал всегда осваивать залежи флуктонского скопления. Кучка сотни сотен лет назад вымерших планет, еще более жалких, чем наша. Просто памятка для цивилизаций-неудачников
- Это совсем не здраво с твоей стороны столь критично ко всему относиться, - Элиз сердито нахмурилась. – Ты уже взрослый человек, быть может, будущее нашей планеты! Между тем ты просто не веришь, что все может идти нормально без твоей вечной суеты вокруг якобы важных мелочей!
- Если тебе не нравится консервация, - отец вздохнул и придержал супругу за руку. - Ты можешь найти с десяток других вариантов. Ты просто должен понять, чего ты действительно хочешь, а не метаться между «все» и «ничего».
- Кажется мне пора, автобус уже на подходе, - Томми кинул взгляд на мерцающий экран с полоской уведомлений и вышел из дома, словно стараясь избежать продолжения этой весьма странной беседы.
Тема эта поднималась уже не первый раз. Она всплывала уже последние года три, как думалось Тому, в моменты наибольшей нестабильности на рынке постжизненных технологий. Росла конкуренция, рынок расширялся, между тем технологии устаревали, а компании то поднимались на пик, то вновь падали в яму. По большему счету, именно такие резкие изменения дискредитировали, в общем-то, всю идею накопления разума и генетического материала поколений. Со временем у большинства критически настроенных людей вслед за раздражением развилась апатия ко всему, так или иначе не связанному c их текущей непосредственной жизнью.
Том подошел к обочине дороги и нажал несколько кнопок на коммутаторе. Автобус медленно проявился посреди дороги, раскрыв двери. Сканер быстро считал сетчатку, тем самым выдав билет. Томми вошел в салон, и, не обнаружив свободных мест, растерянно посмотрел на водителя.
- А, ладно, садись на переднее, - произнес тот, задумчиво перевесившись через штурвал. - Тут запасное пассажирское место на случай, допустим, непредвиденной ситуации. Будем считать, что именно она у нас и произошла.
Томас благодарно закивал головой и быстро занял штурманское кресло рядом с водителем. Двери закрылись, и автобус резко стартанул вперед, отрываясь от шоссе с гигантской скоростью.
- Давно я тебя тут не видел, - водитель добродушно улыбнулся. – Снова до Гимель-7?
- Да, - Томми снова кивнул. – Решил проведать родственников.
- Зови меня Пилат, - водитель проверил тумблеры и показания приборов и удовлетворенно откинулся в кресле. – Я когда-то занимался всякими там юридическими штучками, политикой. Знаешь, совершенно неблагодарное дело я тебе скажу. Правда, когда мне обещали показать красоту межзвездных перелетов я ожидал увидеть совсем другое.
- Время от времени подворачивается хоть что-то веселое?
- Даа… Но куда реже, чем я того бы хотел. Знаешь, брошу я это все однажды. Просто сяду и направлю штурвал в необитаемую галактику и буду останавливаться на каждой планете по пути!
- Здорово! – Томас восторженно воскликнул. – Возможно, вы станете знаменитым на весь мир! Правда будет здорово?
- Да уж, - с мрачной ноткой произнес Пилат и затормозил. - ГИМЕЛЬ-7 астероиды! – завопил он и раскрыл двери. – Следующая остановка только на системе имени Хайдегера!
Томми поблагодарил Пилата за все и приблизился к астероиду 01091, где, как и ожидалось, была небольшая ферма дедушки Саймона. Надо сказать, что каких-нибудь три года назад здесь не было никакой фермы – изначально все задумывалось, как изучение естественной природы астероидов системы Гимель и С-Ар-Т0. Со временем стало понятно, что места для изучения становится все меньше, а для жизни теснее и теснее, почти все заросли были удалены и распаханы.
Старик Саймон Хронт сидел у двери в свой маленький домик и курил трубку. Вид у него был отрешенный, но он сразу же вскочил, только завидев внука с Земли.
- Да неужели! – воскликнул он. – Кто к нам пожаловал! Неужто уже лето настало?
- Оно уже заканчивается, - ответил Том и, оглядевшись, глубоко вдохнул. – Как же здесь свежо все-таки, - произнес он. – Ну, рассказывай, как тут твои мальтийские деревца?
- Ооо, дружок, - произнес дедушка и покачал головой. – Давно ты тут не был, похоже. Помнишь, никто не верил, что они плотоядные? Моя ассистентка Джилл тоже не верила. И где она теперь?
- Ээ, прости?
Саймон громко расхохотался, почти склонившись к земле от смеха.
- Ну, нет уж, - сказал, наконец, он, все еще посмеиваясь. – Да, я был прав, деревца плотоядные, но у нас выше полуметра не вырастали, так что они опасны разве что для мышей и тараканов. Думаю, что взрослые деревья питаются бизонами.
- А Джилл тогда где?
- Так, ты приехал проведать дедушку, или ухлестывать за моими ассистентками? Расслабься. Она уже год назад обосновалась на собственной ферме, и выращивает мальтийские деревья по моей технологии. Здорово быть успешным патентантом… патентистом…патен…
- Тебе просто надоело, - Томми улыбнулся и воззрился на деда. – Признайся.
- Вот же шельмец, - Саймон снова засмеялся но вдруг задумчиво застыл, глядя на горизонт. – Ты прав. Но… С тех пор не все идет так радужно.
И дедушка поведал свою недавнюю историю. Как только многолетняя работа с мальтийскими деревьями была закончена, и наконец, удалось добиться нескольких удачных урожаев, Саймон Хронт распродал семена и пособия, между тем закупив несколько редких ростков виктун-клевера. Клевер, как вскоре оказалось, был неприхотлив, и за считанные месяцы дал огромный урожай.
Клевер расходился на ура. Множество кораблей сами, без какой либо рекламы и предложений спускались на астероид, выдавая весьма выгодные предложения даже за самые маленькие пучки урожая. Хронту было действительно все равно, с какой целью приобретают его урожай. Он рассчитывал накопить денег на огромную плантацию с целым штатом специалистов. Клевер хорошо расходился, и два последних урожая почти на половину окупили мечту дедушки на собственный агрохолдинг. Но затем начались проблемы.
Третий урожай почти полностью был украден неизвестными. Все дальнейшие попытки высадить клевер не увенчались успехом – те же неизвестные собирали еще не проросшие семена с поля и оставляли недвусмысленные угрозы.
И тогда от клевера было решено отказаться. К счастью, в руки Саймона попало отличное растение, которое он увидел на выставке Солнечного общества. Розовато-синее растение, по уверению владельца, было широко распространенным чайным напитком во многих восточных регионах галактики, Особенно в районах Флуктона-1 и скоплений.
Владелец наотрез отказался продавать семена и ростки. К счастью ли, к сожалению, точно такое же растение встретилось дедушке среди его собственных сорняков – «коренных» обитателей астероида. Так и началась новая веха в работе Хронта.
- Поначалу, - дедушка махнул рукой в сторону поля. – Поначалу все было очень даже хорошо. Мне даже стало скучно - ростки отлично взошли, прижились мгновенно. Казалось, что они могут жить в открытом космосе без воды и солнечного света. Забавы ради, один росток я не поливал недели три-четыре. И что ты думаешь? Хоть бы хны. Словом, все было очень уж хорошо.
А вот потом дело пошло совсем иначе. За несколько дней ростки пожелтели, и, как раз перед самым набором биомассы, потемнели и засохли, так и не дав своих цветов, столь известных красотой и вкусовыми качествами.
Дедушка замолчал и покачал головой. Несколько секунд они в молчании смотрели на примятые гниющие кусты, покрывшиеся пылью и грязью. Огромное поле, раскинутое на несколько километров, умирало. Хронт взял себя в руки и отвернулся.
На ровную поверхность планеты опускался еще один корабль. Все, казалось, замерло, до тех пор, пока летающая махина не стукнулась о землю, вызвав легкую дрожь. Не прозвучало ни звука. Лишь грозно скрипнул трап, явив миру щупленького старичка.
Старик молодецки спрыгнул с трапа, и, приблизившись, с силой обнял гиганта-Хронта, который в свои семьдесят с хвостиком был размером со статую. Сам Хронт шутил, что его размер как-то напрямую связан с тем, что статуй уже больше и не ставят. Хронт был статуей самому себе.
- Внук твой? – щупленький старичок поглядел на Тома.
- Да, Мэлавор. Это же малыш Томми. Вот, приехал дедушку навестить.
- Тоже из-за розового чая приехал? Хочет применить университетские навыки?
- Хехе, - Хронт рассмеялся. – Ну не знаю, тут думаю, одними навыками не отделаешься. А ты, черт старый, посмеяться приехал?
- Что ты, - Мэлавор старательно замахал руками. – У меня горе. Или, как ты сказал бы, один-один.
- Ничего не понимаю.
- А то, друг мой, - старик достал флягу и смочил горло. – Журил тебя, неправильно чай растишь. А у самого весь урожай чая, поди-ка, погнил.
- И у тебя? Знаток ты наш.
- Не ёрничай, - на лице Мэлавора проступила обида. – Что делать-то будем?!
- М, значит, зачем я приехал, - начал Томми. – Значит, мои дела уже никого не интересуют?
- Тут великая научная загадка! – претенциозно произнес Хронт. – Ну, пойдем, выпьем, Мэл. Поговорим.
Старики ушли, и предоставленный сам себе Томми, начал ходить вдоль поля и рассматривать ростки. Действительно, следов на них никаких не было – они попросту засохли, словно листья их разом осушили, а стволы надломили у самого основания. Том осторожно оторвал несколько листов и убрал в карман. Возможно, лучше их рассмотреть в более приспособленных для такого рода осмотров, условиях.
Несмотря на столь невеселый повод для посиделок, вечер прошел довольно динамично. На какое-то время все забыли о своих делах – Томми о целях своего визита, дед с коллегой о проблемах с сортами чая. В один момент садоводы начали соревноваться в экзотических закусках, курсируя с корабля в дом, и обратно.
В один момент треск и громкое жужжание возвестили об отбытии корабля. Дед тоже не вернулся, и куда отбыл со своим старинным приятелем, было неизвестно. Томми поднялся на второй этаж дома, где располагалась всегда подготовленная для него комната, и плюхнулся на кровать.
Сон не шел, хотя по земному времени уже давно было пора спать. За окном, само собой, продолжался бесконечный день. Том устало поднялся на ноги и поплелся вниз. Горячий от солнца паркет приятно грел стопы. Настроение поползло вверх, и сонливость окончательно отступила.
Проснулся голод. Томас нажал на кнопку водонагревателя, и начал ждать. Старенький аппарат мерно гудел, чуть сотрясая вплотную прилегающий к нему стол. Поняв, что ждать еще достаточно долго, Томми прошелся по комнате – это был его особый нервный стиль ожидания – подобно тому, как некоторые люди стучат по столу, или вертят в руках ненужную вещь.
Наконец, обнаружилось, что на кухне нет питательного бульона, вкусного мультичая и даже самого обычного кофе. Том покачал головой и принялся строгать хлеб на бутерброды. К счастью, в кастрюле был здоровенный кусок отварного мяса.
Еда уже была готова, и нагреватель громким гудком возвестил об окончании своей «миссии». Томми, еще раз бросил взгляд на замолкнувший чан с кипятком, на пустой шкаф для заварок и бульонов и внезапно остановился. Идея была несколько странная, но на первый взгляд ничем не грозила.
Томас вытащил из кармана ссохшиеся листья чайного напитка, несколько часов назад собранные с поля. Пусть они и были в несколько неподобающем состоянии, но ничто не мешало попробовать их – возможно даже, они не потеряли своих свойств. Он знал, что дед никогда не возьмется выращивать потенциально опасное для человека и животных, растение – помимо чисто этических соображений Хронт заботился о немногочисленной фауне, обитавшей в подлеске.
Без особых раздумий Томми залил листья кипятком и, размешав, отпил. Приторно-сладкий вкус почти заглушал травянистый – листья придали напитку особый вкус. Нет, это не была ошибка, и вода в чане была самой обыкновенной, значит причиной сладости, действительно стал экзотический чайный лист.
С удовольствием съев бутерброды с чаем, парень встал и бросив несколько усталых взглядов в окно, пошел наверх.
Едва сделав несколько шагов, он замер и слегка тряхнул головой. Двигаться стало довольно тяжело, а приторная сладость саднила горло. Взгляд на секунду поплыл, и лишь замерев на месте, Том почувствовал себя нормально. Однако голова все еще кружилась.
Еще шаг вперед – и снова парализующая слабость пронзила мышцы. Сильная мигрень не позволяла сосредоточиться. Кое-как дотащившись до кровати, Томми бросился на нее и замер. Шевелиться не хотелось, по телу шел легкий озноб, все сильнее усиливающийся. В один момент даже руки перестали его слушаться, краткое осознание собственного страха почти мгновенно прекратилось, отдавшись во власть забытью.
Какое-то время все ощущения пропали, и лишь позже пришла осознанная пустота. Пустота становилась все менее абстрактной, напоминая скорее управляемое сновидение.
Вот появился город. Или нет – скорее некое подобие города, скорее, ощущение города. Том и сам не мог объяснить этого. Города никакого он не видел, и не мог разглядеть деталей, но давящее ощущение не отпускало.
Появился человек. Или даже несколько. Они медленно окружали – появлялись глаза, их цвет, размер. Появился даже некий образ, на секунду показавшийся Томасу привлекательным.
Затем образов стало меньше. И наконец, один из них заговорил – так во всяком случае казалось.
- Давно у нас не было гостей, - всплыла фраза. – Обычно очень немногие рискуют заваривать муртурный лист водой.
- Почему?
- Обычно его вытравливают уксусом, а затем добавляют в чайные смеси, - отозвался голос. - Тогда нежелательных эффектов можно избежать. Либо протравленный лист сжечь. И тогда эффект будет более реалистичным.
- Я не понимаю.
- Считайте, что вам удалось найти самый нетривиальный способ пообщаться с инопланетной цивилизацией. Вам знакомы уже другие миры?
- Пожалуй, - Томми инстинктивно дернулся. Однако себя он ощущал куда слабее, нежели собеседника.
- Можете считать, молодой человек, что вам выпал удивительный билет на другую планету. Если так можно сказать.
- Это ведь не по-настоящему?
- Ну, - образ двусмысленно подмигнул. – Смотря как на это посмотреть. Для меня ты самый настоящий, а вот твой мозг не адаптирован в системе. Поэтому, увы, ты не можешь насладиться моей красотой. Шучу, конечно. Я никогда не был особо хорош.
- Географически я сейчас лежу в своей постели в полуобмороке? – Томми нервно прошелся вокруг образа. Он так и не мог понять с кем или чем ведет беседу.
- Не беспокойся, твое недомогание было вызвано адаптацией мозга к нашей системе. Как ты мог заметить, система несколько испортилась.
- Поэтому кусты вянут, - пришло в голову Томасу.
- Совершенно верно, - подтвердил голос, видимо не различая внутренний монолог собеседника, и его реплики. – К этому вопросу мы еще вернемся.
- Знаете, быть может, вы можете сообщить какие-то особые идеи вашей цивилизации? Как-то направить нас, уберечь от ошибок, я обещаю все рассказать, даже если мне… если даже меня примут за не вполне здорового человека.
- Я ожидал такого вопроса. Я, возможно, самый старый из всех здесь присутствующих, я пришел сюда самым первым, поэтому для меня развитие остановилось уже достаточно давно. Несмотря на это я был бы рад рассказать нечто такое, способное направить… Но я не могу.
- Почему?
- Ты находишься в камерах памяти, условно говоря, и выражаясь привычным для твоего языка оборотом, постжизненном пространстве. Наша же цивилизация уже давно перестала существовать, на последнем издыхании выбросив в открытый космос капсулы с семенами. Каждый куст – маленький передатчик, способный создать поле, в котором способна воспроизводиться информация о нас – точнее мы сами воспроизводимся в этом поле. Выпей ты свой чай за сотни световых лет, от цветущего куста муртуры, ты ничего бы не почувствовал, кроме легкого покалывания в конечностях. То, что сейчас происходит – это скорее случайность, нежели заранее спланированный путь коммуникации. Нас здесь достаточно много, и ты это ощущаешь – нам достаточно общения внутри.
- Разве вы не замкнулись давно и не потеряли интерес к существованию?
- Почему? У нас есть свои поэты, художники, писатели. К тому же, мы иногда воспринимаем некоторые сигналы извне, адаптируем их и следим за новостями в галактике. Единственное, чего мы лишены – возможности эмпирического восприятия. Мы ничего не исследуем, кроме себя и наших взаимоотношений. Это грустно – и это цена, которую мы платим. Мир здесь – адаптация, прежде всего чувственная, не физическая. Если мы хотим, мы можем почувствовать и боль, и силу притяжения – но измерять здесь нечего, да и незачем.
- А зачем вам такая сложная система?
- Ну, прежде всего, растения несут нашу ДНК. Однажды – быть может, мы найдем способ обрести некое телесное воплощение. Понимаете, зародившийся в качестве возможности продления жизни, проект стал возможностью хоть как-то спасти нас от разрушения. Ближайшая обитаемая планета была от нас столь далеко, что мы попросту не успели развиться до того уровня, когда полет стал бы возможен. Наша планета погибала очень быстро, и мы не находили иного выхода. Теперь мы ничто.
- Сочувствую.
- Спасибо, но не стоит воспринимать это как драму. Я все чаще прихожу к выводу, что этот путь развития, быть может, один из немногих возможных для технической цивилизации. Когда цифровые технологии развиваются быстрее, чем социальные взаимоотношения, чем сам вид в целом… Это решение впрочем, универсально для многих неразрешимых идей. Но я думаю, ты понимаешь, какую сторону нам пришлось отбросить.
- Духовную?
- Да. Фактически, вся метафизика нашего восприятия меняется. Нет никаких «реальных» ощущений, даже если бы я был бы сейчас телесен в неком анабиозе, я бы испытывал куда более реальные ощущения – само понятие действия для меня невозможно. Очень близко понятие мысли и действия – это была самая большая проблема – она потребовала двух отдельных пространств – и в итоге сложной системы связей.
- Вы очень увлечены этой темой, - Том попытался улыбнуться.
- Я действительно очень увлечен, - во фразе незнакомца послышалась тоска. – Мое детище, моя тюрьма, моя гордость и мое разочарование. И, надо сказать, что такое существование имеет свои плюсы – есть шанс о многом подумать.
- И о чем вы думаете?
- О людях, о природе. О душе. О боге. Я смотрю на то, как просто, но в то же время удивительно сложно устроена клетка. О том, как процессы складываются и автоматизируются, когда речь заходит о двух клетках, о сотне. Когда же их становятся миллионы, процесс автоматизируется и дальше. Миллионы процессов, происходящих независимо, слажено и автономно. Я часто представляю себе более сложную систему – в ней должны быть автоматизированы такие процессы, о которых мы даже помыслить не можем. Почему я задумываюсь об этом? Ты думаю, понимаешь, к чему я веду?
- Вы… здесь… очень, очень большая система.
- Да. Я думаю, что однажды мы перестанем быть чем-то разрозненным, прежде всего в силу своего биологического происхождения. Это страсть. К централизации, к объединению, к сосредоточению, к сплочению. Они даже после смерти предпочли бы быть вместе. А мы все равно – в вакууме. Мы развиваемся, но почти все наши мысли с течением времени перетекают друг к другу, здесь, вне действительности, а точнее вне самого понятия действия, мысли так или иначе сосредоточены вместе. Так что, интрига сохранится – чем мы станем? Что я смогу тебе поведать тогда? Возможно, я не прав, и в итоге мы просто перестанем существовать в момент, когда потеряем индивидуальность.
- Я желаю вам удачи… Но как так вышло, что вас до сих пор не обнаружили?
- Не все запоминают подобные встречи, это издержки системы. Обычно остается общая идея. Частности же забываются, растворяются в более существенных вещах. Я, как видишь, тороплюсь, поэтому не в силах передать тебе все абстрактные мысли, которые так часто зарождаются в нашем микросообществе. Растения гибнут, а значит, ретрансляция прерывается, поле нарушается и есть шанс потери сигнала. Конечно, в космосе еще полно капсул с семенами, но, это ведь не самое главное. Сигнал теряется, а значит, система дала сбой. Нужно срочно установить причину, по которой сигнал теряется. В идеале, система была задумана самовоспроизводящейся, самостоятельно поддерживающей себя – это действительно живое существо, которое образует каркас – если угодно, для работы всех связей. Нам не нужны техники, нам не важно, как долго будут дрейфовать семена – однажды ретрансляторы снова заработают, и система на Флуктоне включится. Но и у этой системы есть, пожалуй, самое важное, самое уязвимое звено… Только… ----------------
Голос слегка поплыл и вместо цельных фраз, Томми воспринимал только отдельные звуки, мало похожие на адекватную речь. Образ окончательно размылся, замерцал, напоследок шумно выругавшись.
Наступила осязаемая темнота, и, словно в обратной перемотке, медленно пропало сознание, и вслед за небытием вернулась обычная картина мира – кровать, зашторенное окно с проблесками солнца и теплый паркет.
Судя по часам, прошло, по меньшей мере, десять часов, хотя по ощущениям, диалог с видением длился едва ли час.
Придти в себя сразу, было сложно. Вкус воды несколько часов был сладковатый, голова была тяжелой, как от долгого сна. В остальном же, ничего не изменилось. Делирий и опьянение? Было очень сложно ответить на этот вопрос. Уж слишком ясным было ощущение диалога, совершенно чужими были все мысли и образы. А что если, правда?
Тогда, нужно что-то предпринять. Окончательно придя в себя, он вышел на улицу и пристально всмотрелся в желтые ростки. Что же вы скрываете! – вслух закричал Томми и вздохнул. Ощущения недосказанности, когда он вспоминал о разговоре во сне, не было. Скорее, что-то мучительно вертелось в голове, словно забытое слово.
Взяв в руку палочку, Том начал чертить на земле схему собственных размышлений. Вот черта – это астероид 01091, несколько вертикальных черточек – растения ретрансляторы. Вот они взаимодействуют друг с другом, целая сеть неровных черточек на земле. Что может пойти не так?
Вот еще одна горизонтальная черта – соседний астероид дядюшки Мэлавора. У него тоже засеяно огромное поле чая. Ретрансляторы, всюду их много. Но есть еще одна уязвимая часть этой цепи.
Томас вскочил, словно пораженный своей чудесной догадкой. Наконец все сложилось, да и не могло не сложиться. Он уже знал куда, и зачем ему нужно идти. Возможно даже, знал с самого начала разговора с тем голосом – мысль не так сложно передать в мире, где практически ничего нет, кроме чистой мысли.
Спустя час, Том ждал автобуса, проворачивая в руках билет. Ходить по станции ожидания, было запрещено. А он уже не мог усидеть на месте, ведь охватывали его совершенно различные эмоции, от восторга, до тревожного страха. Вдруг он не прав?
Перевернув билет и прочитав заглавие, Томми хмыкнул. Это была популярная реклама.
Послежизненные технологии?
Что это может означать для вас:
- Плодотворная и приятная работа
Займитесь давно задуманными проектами, на которые у вас никогда не хватало времени!
- Избавление от болезней, горя и страданий
Здесь вы всегда найдете повод для радости!
- Счастливая бесконечная жизнь в кругу семьи и друзей
Будущее уже рядом – послежизненные технологии – подари себе и родным вторую жизнь!
Не успел Том устало покачать головой, как за углом появился знакомый автобус.
- Привет! – водитель весело покачал головой. – Рад снова тебя видеть.
- Привет, Пилат, - дружелюбно отозвался Томми, залезая в салон. – Что нового?
- Да черта с два тут новое. Куда плывем? Домой?
- Нет,- юноша осклабился. – Сбылась твоя мечта. Движем на Флуктон.
- Восхитительно!
Путь занял порядка двух часов, но Пилат молчал – дорога была сложная и требовала терпения и внимательности. Лишь позже, Тому удалось пересказать цель своей поездки. Пилат был удивлен, но скорее обрадован.
- Правильное дело – заявил он. – Жизнь после смерти наверняка существует, эт я тебе говорю. – Я даже знаю, что ты ищешь.
- Что же? – Томас недоумевающее вскинул брови.
- Сейчас увидишь.
Автобус остановился и Томми, ошарашенный вышел из салона. Действительно, не увидеть такое он не мог. Чудесное. Нечто совершенно чудесное.
Это был клок земли в бесконечной круговерти скопления пластов флуктона. Горы, реки и даже останки городов блуждали повсюду – все это некогда было единой планетой. Но даже среди этого хаоса гигантское дерево выделялось монолитом. Дерево было огромным, оно цвело и разбрасывало семена. Однако почва под ним была совершенно сухая и безжизненная.
- Говорят, что это дерево способно тридцать тысяч лет расти на одном галлоне воды и вне чистой атмосферы, - заметил Пилат. – Думаю, пора его немного полить, не считаешь?..
Томми кивнул. Теперь он был уверен в том, что справится с миссией. Сам же, обязательно примкнет к одной из систем, позже, когда действительно будет готов запечатлеть свой разум в «бутылке». Пока же, есть дело поважнее – кто знает, может сейчас он спасет эту маленькую цивилизацию, а завтра она спасет все то, что он будет готов назвать реальностью.