ДЕНЬ АНГЕЛА
Два года назад я ушла от родителей. Надоели они мне своей сумбурной личной жизнью! Все время у них разговоры ведутся на повышенных тонах, и мне осточертело примирять их и разводить по разным комнатам. И еще чего последний то раз во время разборки папашка вытворил: схватил кочергу и пробежался за мной, забулдыга костлявая, два раза вокруг бани. Уж этого я ему не простила! Доконали меня! Собрала манатки в чемоданчик и подалась в общежитие. У нас от работы всем нуждающимся койко-место предоставляют. И мне предоставили, вникнув в семейное положение.
Проживание в общежитии, где все общее и ничего твоего личного, мне оказалось тоже не по душе. Сняла койко-место у знакомой подружки. Хозяйка--молодая мама, разведенка. Отсудила трехкомнатную квартиру у бывшего мужа. Ее сыночек у бабушки все время обитается, а маме одной скучновато стало, вот и пригласила к себе. Этой весною, в апреле, приехал к ней из соседнего городка дружок, попросил взаймы денег, а у нее их не было. Подольстилась тогда она ко мне: милая, займи ему двести рублей. Парень этот мне хорошо знаком, он порядочный. Работает на заводе. Отдаст. Выручи. Ведь у тебя же есть лишние...
У меня были деньги. Не лишние, правда, но без них бы я вполне могла обойтись первое время. Собственно, почему бы и не помочь симпатичному молодому человеку. Он неделю прожил у нас и не позволял себе в отношении меня ничего лишнего. Поверила, дуреха, сняла с книжки двести рублей и вручила ему. Он поблагодарил и скрылся с концами. Оставил адрес на тот случай, если деньги мне понадобятся раньше оговоренного срока. Все честь по чести. Если дома его не будет, рассказал, как на заводе его найти: он работает в знаменитой бригаде, их там все знают.
К оговоренному сроку дружок не объявился. Хозяйка моя не знала, что и предположить. Чувствовала себя кругом виноватой. Мне от этого было не легче: потратилась на пальто, нужны были деньги на ежедневные расходы. Не у хозяйки же их занимать, которая сама с моей и божьей помощью от получки до получки едва сводит концы с концами. Решила я поехать к своему должнику, благо город тот рядом-- полста минут езды до него всего от нас. Предложила хозяйке сопровождать меня. Та отказалась, сославшись на занятость своими семейными делами. Вот и поехала одна я в близкий, но незнакомый мне город. Вроде с утра намылилась, да как-то получилось у меня, что только к вечеру попала на завод , к окончанию смены. Спросила у людей, что в цехе находились, где можно найти их знаменитую бригаду.
--Иди туда,--указали мне-- у них как раз сегодня сабантуй вроде устраивается по поводу получения премиальных за квартал. Обрадованная возможностью прямо сейчас получить свои кровные, я двинулась в указанном направлении. В примыкающем к цеху административно-бытовом здании по звуку доносящейся музыки нахожу нужную мне комнату. Она большая. В два окна. На подоконнике ближайшего ко мне исторгает из себя заунывную мелодию магнитофон, подключенный к двужильному проводу. Далее вдоль стен расположены скамейки и стулья. У одной стены, что напротив входа, шкафы для рабочей одежды. В углу столик, на котором разложена закуска и выставлено несколько бутылок водки. Семь молодых женщин и десятка полтора мужчин. Несколько пар, страстно обнявшись, упиваются близостью, создаваемой танцем. Несколько мужчин сгрудилось у столика, и занимаются самообслуживанием. Ничего особенного. Обыкновенная обстановка. Подхожу к столику. Мужчины стали меня с любопытством разглядывать. Я не смущаюсь. Мне уже девятнадцать лет. Знаю себе цену и при случае любому отпор дам. Спрашиваю нет ли здесь ,в этой комнате, парня, которому я деньги заняла.
--О деле, красавица, поговорим потом.--обращается с полным стаканом ко мне рослый парень--У нас здесь отмечается...ну, можно сказать день ангела выдающегося мужчины. Пожелай ему долгих лет жизни и выпей с нами за его здоровье хотя бы эту стопочку. Он протягивает мне заполненный до края стакан, отламывает кусок полукопченной колбасы и улыбается. Интересный парень, люблю таких. Но вот стопочка явно не для меня предназначена.
--Спасибо, я не пью в незнакомых компаниях.--и ставлю стакан на стол. Парень возмущенно всплескивает руками.--За чем же дело стало--давайте знакомиться!
--Вы лучше покажите, кому исполнилось?
--Вон видишь, у скамеек с рыженькой девушкой танцует?--показывают мне на блистающего в свете лампочек широкой залысиной импозантного пожилого мужчину в клетчатой рубашке, объемистый живот которого не позволял ему прижать к себе как следует девушку. Чтобы как то компенсировать свои чувства, он, томно закатив кверху зрачки, под нежную музыку робко массировал грубой пятерней ее скрытые шелковым платьем ягодицы. Размечтался.
--А зачем ему желать долгих лет жизни?- удивляюсь вроде как про себя вслух.
--От этой жизни он свое взял. Мне кажется рыженькая для него уже лишняя.
Мое замечание вызвало у паркующихся при столике муждчин громкий взрыв хохота.
--Умная девчонка!
--Профи!
--В корень зрит!
--И в самом деле, что он будет делать с этой лапушкой при таком пузе?
--Сейчас мы его подколем, гы- гы!
--Не надо: обидится и мне еще насует по зубам .Хотя это и истина,но я сейчас страдать из-за нее не желаю.
--Да ты что, милая, мы за тебя теперь любому глотку порвем!- воскликнул, молитвенно сложив на широкой груди свои лапы, тот парень, что сунул мне в руки стопочку, из каких поят лошадей, но никак не порядочных девушек. Он, раскатисто хохоча, снова начал приставать ко мне со знакомством. Но с ним потом...Поначалу надо расхлебаться с делом. И так уже моей персоной похоже заинтересовались. Как бы чего не вышло. И не потому я так подумала, заметив что к нам повернулись головы всех танцующих. Собственно, когда я вошла в комнату, все женщины, до единой, сразу отметили мое появление и прониклись ко мне холодной враждебностью. Со стороны потрепанных жизнью женщин это обычная реакция на молодых и красивых. И я привыкла к проявлению такой реакции и уже стараюсь не замечать ее. Да, я красивая, чего тут скрывать. И не только потому, что мое тело обтянуто нежной и гладкой на ощупь кожей и меня есть за что подержать. Меня, когда я еще училась в школе, несколько раз выбирали королевой бала. Согласитесь: какая-то замухрышка на такое звание не потянет. И в зеркало, если смотрюсь, я себе нравлюсь. Подружки и знакомые девушки всегда мне завидуют, злятся, претензии выставляют: потому что парни, к ним приходящие, в моем присутствии с ними уже ведут себя не так влюбленно. И когда гурьбой гуляем мы, где по парку, то парни незнакомые в первую очередь на меня пялятся. В общем и рассуждать нечего--приметная я девчонка--так однажды охарактеризовал меня парень на городских танцульках. А здесь я случайная, утрясу свое дело и исчезну. Ни на чьих ухажеров я здесь не претендую. Мне даже смешно стало, глядя на женщин: ишь как раскудахтались, расстревожились, словно куры в курятнике при появлении там лисы.
--Гринь!-- перестав хохотать, кричит в сторону танцующих пар рослый парень. Он уяснил серьезность моих намерений и решил помочь, в надежде, наверное, завоевать этим мою благосклонность. Пойди сюда! Нужна справка девушке, ищущей среди нас покинувшего ее сыночка папочку!
--И совсем не папочку, мне еще рано детей заводить, он двести рублей у меня занял.
--Ну тем более, в таких делах только Гриня у нас разобраться может. Ты не подумай чего: Гриня--бригадир. Он про каждого из нас все знает. И поступает соответственно. Авторитетный мужик: как скажет--так и будет.
Конечно же "авторитетный мужик" не откликнулся сразу на зов своего подчиненного. И не прискакал зайчонком к столу. Он только хмуро бросил взгляд в нашу сторону и продолжил топтаться в паре со своей партнершей до окончания танца. Потом проводил ее к стоящей у стенки скамейки, пошептал ей что-то, по всей видимости, успокаивающее на ушко, а затем лишь направился в нашу сторону. Это был детина под метр девяносто. Не то, чтобы красавец, но до того мощный, что я сразу же проникнулась к нему почтением: ишь ты, молодец-то какой--шкаф на колесиках, ЗИЛ, холодильник двухкамерный. С ничем другим и не сравнишь более. И рожа бандитская у него. Ну, не то, чтобы свирепая очень, но и к знакомству доверительному не располагающая.
--В чем дело, девушка?--произнес он, внимательно и строго вглядываясь в мое личико. Но его официальное обращение не обмануло меня: во мне что-то дрогнуло--я почувствовала, что понравилась ему. Это он говорит так, чтобы не ввергать в панику оставшуюся у стенки женщину, которой хотелось изобразить на своем лице равнодушие, но никак не получалось. Я четко и вкрадце постаралась изложить ему свою проблему. И попросила организовать мне встречу со своим должником.
Посмотрев на выжидающе застывших у столика мужчин, бригадир с растерянным видом запустил пальцы левой руки в живописно разросшуюся на голове кудрявую темно-каштановую шевелюру.
--Вот оно что,-- в это время, закончившееся танго сменилось еще более душещипательной мелодией.
--Пойдем потанцуем. Там и поговорим.-- задумчиво произнес он и, приобняв меня, вывел на середину комнаты. "В нем что-то есть притягательное"-- подумала я. Хотя рожа у него и бандитская, но на вид он выглядит мужественно, взгляд у него твердый--так сказать, не бригадир, а обличие положительного героя 80-х годов, изображение которого сохранилось еще и сейчас в городах на выцветших от времени плакатах. В начальниках видно давно ходит, привык командовать людьми. И мною раскомандовался. Я, собственно, не против потанцевать с ним. Да и в этом многолюдном помещении уединиться для разговора можно лишь в танце.
Одной рукою обхватив талию словно обручем, бригадир притиснул меня к себе и затоптался под музыку. Он ,похоже и танцевать то как следует не умеет. Медведь, у которого одна достопримечательность--сила. Нос мой поневоле уткнулся в его могучую грудь. Боясь быть раздавленной до окончания танца, я ворохнулась: вы бы поосторожнее со мною, задохнусь.
--И так сойдет.-- устремив свой взгляд поверх голов танцующих, рассеянно произнес он, но объятия свои все-таки ослабил.
--Как звать-то?
--Леночка.
--Видишь, Леночка, заковыка получается какая-- был у нас этот фрукт в бригаде до недавнего времени. Уволили месяц назад. Мне такие кадры не нужны. Не может работать, как следует и баламутит народ, во всем справедливость выискивая. Справедливость вообще-то хорошо, но где ты ее в чистом виде отыщешь? Короче, не сошлись мы характерами. Накостылял я ему по шее и прогнал.
--А как же я теперь получу с него свои деньги?
--Но ведь у тебя же есть его адрес?
--А что с него толку?--На Рекордной, сказал, живет.
--Нет, теперь он не там обитается. Я знаю где. Вечерком к нему и отведу.
--А если не отдаст?
--Как это не отдаст? Это же несправедливо получится. Его совесть замучит.
--А может, у него денег нет, на работу еще не устроился.
--Скажу, найдет. Незачем такую девку обижать.
О том, что вечер уже наступил, и веселье бригады только началось, а после предположительного получения денег мне будет совершенно некуда податься, я как-то не думала. Чего уж там, на первом плане возник животрепещущий вопрос--получение долга. То, что я уже в этот день не смогу вернуться домой, я знала. И решила, что как-нибудь все обойдется: может на вокзале переночую--не привыкать на скамеечке ютиться, либо в гостинице пересплю. Ведь должны быть гостиницы у города с пятидесятитысячным народонаселением. В общем, особенно о себе, тогда я не беспокоилась.
--Товарищи!--донесся от столика. где наливают, голос рослого парня. Кстати, его Петей зовут.--Давайте выпьем за будущих молодоженов--прекрасную незнакомку и нашего Гриню!--И опять взрыв хохота. Мне стало неловко. И что за шутки в этом королевстве? Наверное, то же самое почувствовал и Гриша, потому что он раздраженно крикнул:
--Ну Петька, докукарекаешься--сверну шею!--Петька молитвенно сложил на груди руки и больше по нашему адресу не пускал своих плоских шуточек.
По окончанию танца, пробурчав мне, что он еще подойдет, бригадир оставил меня посреди комнаты и устремился к своей подружке, гневно наблюдавшей за нами из темного угла. И что за женщина? Неужели она надеется такого орангутанга на поводке удержать? Ну и утворила же цаца-- когда он подошел к ней, она ему что-то сказала и сопроводила слова сочной пощечиной. А потом, резво развернувшись, демонстративно зацокала каблучками к выходу из комнаты. Но эффектного исчезновения со сцены у нее не вышло: тонкий каблучок провалился в щель рассохшегося пола и сломался. Она от этого упала на четвереньки, выкорчевала из пола туфель ,сдернула со второй ноги другой туфель и, заплакав, босиком выскочила наружу. Бригадир бросился ей вдогонку. Утихомирить разбушевавшуюся подругу ему по-видимому не удалось ,потому что, расстроенный, он в гордом одиночестве через некоторое время вернулся к танцующим.Пока же он отсутствовал ,я несколько раз станцевала с различными кавалерами. Они меня поочередно подводили к столику и сердечно уговаривали хотя бы испробовать закуску в день ангела человека, который при близком рассмотрении даже со своим пузом выглядел очень привлекательно, заражая всех своим остроумием и веселостью. От закуски я не отказывалась, так как была голодна, не отказалась и от пары глоточков холодной водочки. То есть я не скучала. И все же приходу бригадира обрадовалась ,ведь он мне обещал помочь вернуть деньги. Сейчас то может быть из-за ссоры со своей половинкой или просто партнершей, шут их разберет, он забыл обо мне, но я постараюсь, как представится случай, напомнить ему о его обещании.
Напрасно я беспокоилась: когда он появился, то направился прямо ко мне. Опекавшие меня кавалеры почему-то безропотно отстранились. Бравый Петя и тот даже не чихнул в мою сторону, хотя перед приходом бригадира три раза подряд признавался в любви. Вот и верь таким. Ну да ладно, я на него и кавалеров своих не в обиде--что я для них?--Видение, которое сейчас промелькнет и никогда уже здесь не появится. Они вернулись к своим женщинам и водке: так перспективнее и надежнее. А он, интересно, кто ему дал такое право?--как свою собственность ,подхватил меня и, протанцевав со мною подряд несколько раз, предложил выйти на свежий воздух.
--Пойдем за деньгами? с надеждою обращаюсь к нему.
--И за ними тоже. Отвечает.
Выйдя из здания, он берет курс на одиноко притулившуюся в глубине, освещенной прожекторами территории завода, избушку.
--Что это?--спрашиваю у него, когда он, остановившись у дверей, выудил из кармана брюк ключ и, не отпуская моей руки--чтобы не убежала, вероятно--стал открывать замок. Справился с этим делом он лихо. И объяснил попутно:
--Наша раскомандировка. Сейчас увидишь. Тебе понравится.
--А что мы здесь забыли?
--Вещи забрать надо.
Я подозрительно сощурила глазки: тут что-то не так и хотела было уличить его во лжи
и остаться снаружи, подождать его во дворе, пока он соберет свои вещи. Но он не дал мне сказать и слова, а распахнув дверь, втолкнул меня вовнутрь и, уже изнутри, закрылся этим ключом.
--Зачем закрываешься?-- спрашиваю.
--Чтоб не мешали...
"С вами все ясненько."-- предугадывая разворачиваемые события, вроде как в безразличии осматриваю внутренность избушки. Широкое окно, в которое попадал рассеянный свет наружных светильников, выявляло из сгустившегося внутри полумрака у противоположной от входа стены диван и две двери в другие комнаты: кухоньку с раковиной и кабинет с большим столом и десятком в беспорядке расставленных стульев. Я конечно не отказала себе проявить любопытство и обследовать обстановку, пройдясь по всем комнатам.
Иди сюда!--донесся голос Грини из первой комнаты."Быстро, однако, ты собрал свои вещи"--подумала я и подошла к нему.
--И где же твои вещи?
--Так обойдемся.--сказав это, он неожиданно толкает меня на диван.
Я, собственно, предвидела его действия, однако нельзя же так резво. С незнакомой девушкой просто необходимо соблюдение правил приличия и хотя бы немножко игры. В данном случае ты уже не бригадир, а я не каменщик, которому ты можешь приказать приступать к работе. Противясь его четко выраженному стремлению овладеть мною на этом диванчике, я увернулась из его объятий и отскочила к окошку. Ну и что из того?--через секунду, сграбастав меня, как гусыню за шею, бригадир буквально проволок по полу мое тело в кабинет, водрузил вертикально у стола перед собой и, расстегнув штаны, вывалил наружу свой не готовый еще полностью к действию, но уже внушительных размеров инструмент. Без зазрения совести(вот уж не ожидала от него)пальцем показывает на него и произносит:
--Чтобы он очень захотел тебя, его надо поласкать. Ну, как это у вас там называется?-- проминетить. Поработай-ка язычком ради обоюдного удовольствия.
Ну вот еще! Во-первых мы такое еще не проходили, я брезгую и боюсь. А во-вторых какое же ты имеешь право даже надеяться на то, что предоставлять такие откровенные ласки обязана любая понравившаяся тебе женщина?
--Захотелось—и дрочи его руками над раковиной.--возмутилась я,-- С чего ты взял, что я должна его так ласкать? Ты кто такой? Ты мне не нужен. Зашел за вещами--бери их и потопали к твоему правдолюбцу. Дай-ка я пройду!--при этих словах я рванулась к двери.
Больно схватив меня в этот момент за волосы, он с силой ткнул мою голову в свой пах:
--Делай, что тебе приказывают!
Превозмогая боль, я вывернулась и попыталась выпрямиться. Тотчас последовавший за этим удар по лицу едва не лишил меня сознания. Пол закачался перед глазами. Я обмякла. Из носа хлынула кровь. Перед тем, как вывести меня на"прогулку", Гриня налил полный стакан водки и, не закусывая, опорожнил его, чтобы по всей вероятности унять ярость, вызванную устроенной его подружкой сценой. В какой-то степени его переживания мне понятны, но при чем здесь я? С какого боку? Никого из вас я не знаю, и знать не хочу! Я обратилась к вам за помощью и вот на тебе, получила ее! Зачем так, зачем! У меня свои проблемы!Подло вымещать на слабых нанесенную тебе обиду!
--Ласкают тебя так женщины-- вот ты и иди к ним! А я не буду! Не дождешься, султан гребаный! Я вообще не хочу тебя, идиот, помешанный на своем члене! Я не за этим, я за деньгами своими приехала! Обещал--помоги вернуть их! Или вы только на словах так человечны, а на самом то деле все негодяи?--зарыдала я в истерике, размазывая кровь по лицу.
--Ладно, извини. Погорячился малость. Пошли, обмоемся.-- он подвел меня к раковине и холодной водичкой обмыл мое лицо и свои заляпанные кровью штаны. Кровь из носа течь не переставала. Она вообще у меня плохо свертывается. Тогда, взяв на руки, он отнес меня в кабинет и положил на стол.
--Подожди, сейчас под голову подмостим журналы и перестанет течь.-- успокаивает, сволочь! Притащил стопку подшитых старых журналов. Я с запрокинутой головой жалобно захлюпала распухшим носом. Что-то, похожее на сострадание, проснулось в этом плакатного вида чудовище. Он склонился надо мной и стал осторожно гладить и покрывать лицо мягкими поцелуями. От них не увернешься. Голову надо держать прямо, иначе из носа вновь потечет кровь. Лежу и терплю его ласки. Причиненная ударом ладошки(а если б кулаком?)боль притихла, но обидно, знали бы вы как обидно, получать по носу за свои кровные деньги! И от кого?--от совершенно незнакомого мне человека, который между нами, сестричками, говоря, уже немножко стал мне нравиться. Ну не мазохистка ли я? Лежу и кляну себя за то, то надумала одна поехать за своими деньгами. Хотя, кому я нужна?--родители от меня давно уже отказались, друзья из мужчин--такие же, как сегодняшние кавалеры. Вот и получается: сама попала в переделку, то сама и выбирайся из нее. Надеяться тебе, лапушка, абсолютно не на кого.
Пока я так рассуждала, бригадир, вот он для чего целовал меня!--успел возбудиться и, бесцеремонно стянув с меня колготки и плавочки, взгромоздился сверху. Я уже стала женщиной и давно усвоила, что любовные игры доставляют мне удовольствие. Но зачем такая прелюдия? Как я появлюсь теперь в своем городе, на работе с распухшим носом и, наверное, с синяком? Всем объяснять, что за собственные денежки умудрилась получить по мусалам, да еще позволила отодрать себя после этого?
Раздвинув ноги, он вошел в меня, да так резко и глубоко, что мне внутри стало больно.
--А потише нельзя? Ты для меня слишком большой. Разорвешь все там и тогда не только из носа, но и оттуда кровь хлынет.
--По- другому не умею.--отвечает он, но двигаться прекращает, выпрастывает из платья мои груди, любуется ими, целует и уговаривает меня:
--Потерпи немножко. У женщин вначале всегда так со мною, но потом у них все разрабатывается, растягивается и боль прекращается.
--Но пока разрабатываешь, можно я туда руки подсуну-- все меньше доставать будет? И не наваливайся на меня слишком-- ты тяжелый, вон бугай какой вымахал!--и не дожидаясь ответа на свое предложение, проталкиваю сверху живота своего руки и сжимаю пальцы кулачками. Он удовлетворенно хмыкает оттого, что я вроде как простила его грубую выходку и смиряется с моими действиями. Приподнявшись на локтях, некоторое время он пыхтит, двигаясь так энергично, будто сто лет не пробовал женщин. От сотрясений его могучего тела стол качается, скрипит и кажется, вот-вот развалится под нами. Но руки мои ему мешают: ему, похоже, хочется занырнуть в меня с головой. А они не дают.
Он раздраженно выдергивает их и разводит в стороны. Распяливает меня на столешнице, как Христа на кресте. Только гвоздями ладошки не приколотил. Не кровожадный? Какой там!--просто снова марать штаны свои не хочет. Боль внизу живота возобновилась с прежней силой. И я не могу вывернуться из под этого мужика, оттолкнуть его, избавиться от притязаний его набухшего ярой силой тела, а потому вынуждена лежать и помалкивать. По носу схлопотать от него ,я как погляжу, не проблема. С меня и одного раза хватит.
От его долговременного растяжения-разработки боль внутри меня совсем даже не убывает. Но человек ко всему привыкает. Свыклась и я с этой болью, приспособилась как-то к ней и ощущала ее уже не так остро. Вроде как смирилась с нею. И стала корить себя: сдались тебе эти двести рублей! Будто совсем уж не могла прожить без них. А теперь вот в нос получила и дерут тебя, как сидорову козу и разрешения не спрашивают. И долга он тебе не поможет вернуть, нужна ты ему очень, хлопотать за тебя! Короче, накрылись твои двести рублей медным тазиком.
Удовольствия от секса с Гриней я не ощущала. Этот самец не по мне.Для меня нужно явно что-нибудь поминиатюрнее. В следующий раз мужчин с такой комплекцией буду обходить стороной за целый квартал. Пусть ищут себе ровню...
Но вот наконец он ,судорожно дернувшись, изливается в меня. Похоже ему со мной понравилось: в знак благодарности он гладит своей ручищей мои волосы и, как малютку, по- отцовски целует мне лобик. Я почему-то уже на него не обижаюсь. Его ласки вызывают во мне что-то ответное. Теперь, когда он насытился и застыл во мне без движения, заполнивший мои внутренности без остатку, он не причинял мне никакой боли. От нее осталось одно воспоминание. Ну ,не то, чтобы одно, но я расслабилась. Было приятно, не скрою, чувствовать в себе еще не остывшую от возбуждения плоть мужчины, подчиняться раздавливающему воздействию его мощного тела. Грубый, но может такие и нужны нам?...
Словно очнувшись от длительной спячки, он неожиданно резко соскакивает со стола и направляется к дивану. Пошел перекуривать. Тоже поднимаюсь. Из носа кровь течь перестала. Одеваю колготки и подхожу к нему.
--Куда подадимся теперь, Гриша?--задаю вопрос с явным подтекстом: поимел меня--пора заняться и решением моих проблем.
--Не торопись, успеем.
Усаживаюсь рядом. Он курит молча, и я молчу. А что еще делать?--я в полной зависимости от этого человека. Сделала шаг в сторону--и получила по носу. Распух он, но синяка ,похоже что, не будет.
--Ты ничего девочка.--произносит он, отбрасывает в угол сигарету, притягивает меня к себе и, усадив на коленки, начинает целовать.
--Сама знаю, что ничего.--бурчу в перерыве между его поцелуями. И не сопротивляюсь, жду, когда ему надоест это занятие. Через несколько минут с ужасом чувствую попой, что он опять возбудился. И он это тоже усвоил, потому что опять предпочтя стол дивану, относит меня к столу, укладывает на него вниз животом, снимает колготки и начинается новая пляска. В таком положении, сзади, он еще больше проникает в меня и между ним и собой не очень то удобно засовывать руки. Да и он не позволяет мне делать этого. Скребящая, ноющая и режущая боль захлестнула мое сознание. Я застонала и попыталась лечь на бок. Какой там! Он, садист. тотчас выровнял мое тело и еще сильнее притиснул к столещнице, наслаждаясь моими муками. Еще и прикрикнул: не дергайся! Я и не стала дергаться. Закусив губы, сдерживаю в себе стоны, женским естеством своим понимая, что в данный момент мне будет лучше, если я перестану напрягаться."Успокойся, лапочка, охолонись. Он же тебя разработал и очень скоро все будет нормально. Потерпи, милая, потерпи." Настроив себя на такую волну, я с показным безразличием вытягиваю распластанное на столешнице тело и, упершись подбородком в скрещенные перед собой руки, начинаю разрисовывать блаженную картину возврата долга. Ведь совсем же не зазря он меня мучает. Совесть поди в этом чудовище еще сохранилась. И еще как бы хорошо мне стало, сумей я завезенить ему ладошкой по роже. Ведь смогла это сделать ему подружка. Почему бы и мне не попробовать? Только это надо демонстрировать при свидетелях, а то опять огребешь по полной программе. Увлеклась, однако. Так он тебе и позволит завезенить по роже. Это он от подруги своей протерпел и не отклонялся особенно. Улыбнулся еще, гад. А ты то кто ему: овечка приблудная?
Отвлекающие от происходящего со мною маневры облегчения мне не принесли, но в то же время вместе с болью я начала испытывать что-то приятное. Вроде как боль, и вот это вот чувство, наслаивались друг на друга и получался какой-то невообразимый коктейль, испить который мне, признаюсь вам честно, девочки, захотелось полностью, до капельки. Раздраконил меня он. В позиции этой Гриша-гладиатор игрался со мною значительно дольше, чем в первый раз. Измучил он меня всю. Но я была ему благодарна .После второго раза мне уже совсем не хотелось шевелиться и я так и лежала на столе, пока он снова перекуривал. Классифицировала полученные только что ощущения до тех пор, пока в дверь избушки не стала стучаться диспетчерша завода и просить Гришу развести по домам вторую смену. И знала же где искать бригадира! Сама поди здесь была с ним не раз. В окошко еще заглядывает!
Водитель дежурной машины оказывается, на дне рождения пузанчика упился вдрызг и сейчас, по словам диспетчерши, бездыханно лежал под столом в красном уголке. Гриша оказывается, владеет еще и специальностью водителя. Он попросил меня подождать часик, вышел, закрыл дверь на ключ и уехал с рабочими. А я осталась в раскомандировке. В ней тепло, но я оделась вновь и, примостившись на столе, успеваю выспаться до его возвращения. При желании я могла, конечно, выставить стекло в окошке и уйти. Но куда уйти? Мало приятного путешествовать по чужому городу ночью в одиночестве. Новые приключения мне ни к чему, с меня и этих достаточно. Да и как добраться до вокзала пешком, я совсем не имела понятия. Появился Гриша через час.Разбудил.
--Вставай, соня, поедем ко мне спать.
--На чем поедем?
--Я взял автобус служебный на ночь.
Он бригадир, наверное, может. Сели и поехали. Дом его расположен где-то на окраине города. Большой дом: две спальни просторные, зал громадный и кухня с печью. Гриша дал мне ночную сорочку и халат.
--Переоденься.
--Ты женатый?
--Угу.
А где же члены семьи?
--В деревню уехали. Пойдем перекусим.
В кухне он накормил меня жирным борщом, попили с ним чаю и пошли в спальню. На пружинном матрасе широкой двухспальной кровати лежит пухлая перина. Богато живет! У моей бабушки в деревне такая же. Она мне обещает на приданное к свадьбе отдать. Я провалилась в перину, как в рыхлый снег. И когда Гриша улегся на меня и начал двигаться, я уже могла ускользать от его безжалостных тычков в ее мягкость и в общем-то, благодаря его стараниям, получила удовольствие, обычное при общении с нормальным мужчиной. А может, он меня уже разработал? Но играться со мной на перине Грише по всей видимости было тяжело и он перенес меня на диван в зале. И только мы с ним успели освоить новое для меня место, как в дверь постучали. К нам привезли водителя, спавшего в красном уголке. В летучке, по словам людей, доставивших Грише водителя, мало бензина. А так как Гриша--друг этого водителя, и у него стоит автобус, то пусть он с ним и разбирается. Тот и разобрался: заставил его умыться, усадил за стол кушать, а сам вышел на веранду перекуривать. Привезенный водитель, мужчина лет тридцати и пожиже телосложением Гриши, откушав борща, вошел в зал и, наклонившись ко мне, я продолжала лежать на диване, прикрывшись простынкой, полез целоваться. Наверное, Гриша уступил меня своему другу. Щедрый. Я соскочила с дивана. Он схватил меня, голенькую и предложил совокупиться. Это меня возмутило: от одного не знаешь как отвязаться-- другой лезет. Я отказываюсь, а он лапается, настырный. Я ударила его по щеке. Началась у нас драка. Он подмял меня под себя, мужчина все- таки. Я вырвалась и закричала. Гриша и не думал появиться. Точно, сговорились между собой. Кто я для них? Водитель в это время вновь ухватил меня и начал душить. Тут уж я закричала, как резаная. и на мой крик отозвался испугавшийся Гриша. Он заскочил в зал, отшвырнул своего приятеля, выставил его на кухню, а меня поднял на руки, сел в кресло и начал успокаивать. Со мною случилась истерика.
--Зачем ты так поступил?--он ведь мог меня задушить. Я тебя звала на помощь.
--Да я думал вы сами без меня разберетесь. ухмыляется, подлец.
--Какие вы все ничтожества!...--закричала я от охватившей меня обиды и расплакалась.
Этого бригадира, наверное, больше всего возбуждают женские слезы. Убить такого мало! Когда он начал целовать меня и успокаивать, то очень скоро вновь был готов к действию, чем и не преминул воспользоваться на диване. водитель за нами наблюдал из прохода, отчего мне было страшно и стыдно. Я предполагала, что он может подскочить к нам и предложить Грише вдвоем поиметь меня. И если бы он на такое решился, то что бы я с ними делала? Но этого не случилось. Когда Гриша закончил и увидел своего приятеля, то встал, вытолкал его на кухню, посадил за стол, налил ему стакан водки и молча вышел. Из зала, конечно же, всего этого не увидишь. Влекомая чисто женским любопытством и опасаясь за свою дальнейшую судьбу, я на цыпочках прокралась до кухни и подглядела всю эту безмолвную сцену. А когда Гриша начал разворачиваться, чтобы выйти из кухни, я убежала в зал, плюхнулась на диван и, окрыленная уверенностью, что теперь то уж со мной не случится ничего плохого, можно сказать, с радостью встретила своего мучителя.
Расстались мы мирно. Ночью почитай не спали. Утром Гриша отвез меня на вокзал, который оказался не так чтобы и далеко от его дома, поцеловал на прощанье и усадил в автобус. Мой денежный должник, по его словам, давно уже скрылся из города. Есть слухи, что подался на БАМ. Так что вояж за своим долгом окончился для меня неудачей. Но зато опыта от этой поездки в чужой город я набралась в достаточной мере и сделала для себя несколько неутешительных выводов. Посвящать в них я никого не собираюсь, потому что знаю: на смех поднимут. Да и дороже всего ценится у нас лишь то, что сам испытаешь. А я же целую неделю после этого испытания ходила, широко расставляя ноги, словно бы ощущала в себе большое инородное тело. И моя грациозная походка от этого неудобства несколько подпортилась. Сейчас все вновь вошло у меня в норму и, я пожалуй, затрудняюсь ответить:- хотела ли бы я повторения этого испытания?...