О нем не говорили плохого, потому что он всем помогал, даже в ущерб своим интересам. Для нас бороться с ленью — уже ущерб интересам. Когда он прогуливался в холодные вечера, под его пальто обычно грелись по три-пять бездомных кошек. Утром он посещал старушек в метро и подбрасывал им холодец и пирожки прям в их шапки с мелочью. С одной стороны это положительный поступок, а с другой — усложнял жизнь.
Никто не говорил ему, что хорошо, а что плохо. Ему с детства было запрещено смотреть телевизор. Однажды отец застал его за этим и заставил посмотреть десять выпусков телепередачи “Поле чудес” подряд. Наш добряк запомнил свой урок навсегда. Он всегда был героем, о котором говорили от третьего лица, был ходячим местоимением. На вид ему было примерно лет двадцать-пятьдесят. Угадать сложно, а спросить неудобно, мало ли что взбредет полоумному в голову. Слишком он добрый был. Подозрительно добрый.
Однажды его застали без сознания на следующее утро после дня города. Он выбился из сил, убирая мусор. Рука вытянулась по направлению к скомканной этикетке от пива. Одна женщина, свидетельница происходящего, не выдержала и подбежала к несчастному, укрыла его лежащим неподалеку мешком с мусором. Добряк очнулся и погнался целовать несчастную, бросаясь благодарностями на бегу. Остальные под шумок скрылись с места происшествия.
Кто-то вызвал санитаров и те забрали его в лечебницу за чрезмерную любовь к миру. Связали ему рукава за спиной, поместили в комнату с мягкими стенами. Все, что от него услышали, это грустное “Спасибо”. Он был огорчен. Люди постарались сделать для него удобными даже стены, но на них было невозможно спать. Он пытался снова и снова, но падал, как только погружался в сон.
Диагноз ему так и не поставили. Жалостливый санитар иногда приносил пациенту из дому котенка, чтобы тот его погладил. Так и состарился в палате наш чудак. С улыбкой на лице и мутацией в мозгу.