Хотите верьте, хотите - нет, но вот я лично эмигрировала из Азии в Европу по причине острой неизлечимой клаустрофобии. Вот так однажды проснулась утром и почувствовала, что во мне поселился и развился один из подвидов этой тайной психической болезни.
Оно же как у нас, у кочевников по крови: до определённого момента живём себе и не замечаем, как мир вокруг постепенно сужаться начинает и всё больше петлёй на горло давит. Но таковы, как говорится, законы вселенной - здесь нет ничего статичного, одно расширяется - разлетается, другое сохнет на корню и скукоживается. Вот и моё поколение коснулась такая бяка - был союз и весь вышел, а так как на момент вылета джина из бутылки ваша покорная слуга в одной из многочисленных мелких республик проживать изволила, то и проснулась я вместе с моей клаустрофобией в стране, чей периметр за одну ночь сошёл практически на нет.
Скажем так, большинство происшедшего или не заметило,или другими трагическими событиями поболее огорчено было. Но клаустрофобам всякие девальвации не страшны, они для нас так - мелкая неприятность. А вот сама мысль однажды утром почувствовать, что расстояние между собственной шкурой и стенами вольера значительно уменьшилось, доставляет таким, как я, необычайные неудобства. Это как если бы кит заснул в океане, а проснулся в городском бассейне - тоже небось начал бы круги нарезать и о стены биться в попытках снова в комфортные условия возвратиться. Вот так и клаустрофобы, хотя с нами ещё хуже. В отличие от животных, для которых свобода - понятие измеримое и конкретное, для нас это - просто психологическое ощущение. Ну вот некомфортно нам знать, что кругом стены, а дверь закрыта, неприятно осознавать себя в ловушке, хоть кратковременной, хоть длительной. И чем продолжительнее состояние нашей психической несвободы, тем сильнее желание искать выход, крушить всё или поднимать крик. Скажу честно, все эти этапы были мной пройдены на момент попадания в мышеловку под названием «одна из стран снг».
Начало болезни было ознаменовано симптомами лёгкого раздражения, чрезмерной разговорчивости, подчас даже с самой собой, и внезапными вспышками неконтролируемого страха.
Клаустрофобы не идиоты, они обычно умеют держать себя в руках, но абсолютно не способны мимикрировать под окружающую среду или затаиться. Так и я начала первым делом искать единомышленников - как любому больному мне хотелось верить, что этот приступ внезапного внутреннего беспокойства постиг не одну меня, а является очагом массовой эпидемии. Кому хочется болеть загадочной болезнью в одиночку? За компанию-то и погибать легче.
Но тут случился первый момент разочарования - большинство не разделяло моих страхов. Позже мне удалось распознать причину их такого «абыякавага» поведения — бесполезно искать клаустрофобов среди осёдлого населения. Их там просто нет. Глупо взывать с трибун и площадей в стране, где каждый желает жить своим маленьким мирком лишь бы не было войны. Бессмысленно искать поддержку у тех, для кого китайские стены вокруг их жилища - это признак защищённости и благополучия. Итак, призывы мои и жалобы оказались напрасны, непонимающие соотечественники или крутили пальцем у виска, или советовали не зацикливаться на проблеме.
- Не всё так трагично,- внушали мне они,- ну хочется тебе свободы - съезди в отпуск, граница - то не на запоре.
Этот аргумент временно приглушил течение моей болезни и она не надолго затаилась, чтобы прогрессировать в фоновом режиме.
Второй звоночек случился пару лет спустя, когда незаметно возросшие цены плавно перешли из горизонтальной плоскости в вертикальную и устремились на просторы космоса. Осознание пришло внезапно - свобода не просто была ограничена за счёт уменьшения периметра клетки, она сузилась по причине недостаточности средств для передвижения. Нет, поезда - самолёты всё ещё были в наличии, прогресс даже и не думал замедлять своё скачкообразное развитие, но количество бумажных знаков, ежемесячно наполняющих мой кошелёк, усохло неимоверно. Плановый ежегодный отпуск становился всё короче и однажды переместился с морского побережья прямиком на загородную дачу.
Тут у меня случился второй приступ паники, бушевавший значительно дольше прежнего. Для более глубокого понимания моего состояния советую представить того же кита, проснувшегося не просто в городском бассейне, но и со склеенными ластами. Я бушевала. Общество недоумевало.
- Ну что ты мечешься,- говорили мне,- зачем тебе куда-то ездить? Сиди дома, экономь деньги. Вон, в озере купайся. У нас же всё есть. Или работу ищи, где больше платят.
Совет искать работу окончательно выбил у меня табуретку из-под дрожащих ног. Непреложный факт - кочевнику проще сорваться с места и отправиться по степи на поиски лучшей доли, чем переквалифицироваться профессионально. Для него движение по свободным равнинам и бескрайним просторам - это само собой разумеещееся развитие жизни, а вот регулярная смена профессии, циклично зависящая от падения рубля и поднятия доллара, никак не укладывается в картину мира.
Итак, момент настал, час пришёл, клаустрофобия снова подняла свою испуганную голову и заголосила серой корабельной крысой, что пришла пора рвать когти с этого утлого судна. Кочевник во мне начал готовиться к побегу и паковать вещи. Так как процесс этот длительный и тайком обычно развиваться не может, а моя психическая нестабильность уже была замечена многими, то общество снова попыталось хотя бы словесно побороться за одну беспутную единицу.
- Ну куда ты подорвалась?- Интересовались знакомые и незнакомые, причём делали это спонтанно и не тактично.- Всё равно ведь вернёшься. Человек - не дерево, его пересадить нельзя. Здесь же твои корни остаются.
Ну да, в какой-то мере это верно, но применимо, само собой, только к осёдлым народностям. Кочевника никто не пересаживает и насильно не перемещает - он кочует своим ходом и по собственному желанию. Крики, уговоры и предупреждения на него не действуют. Ему нечего терять, так как свои корни он нигде не оставляет, а тихо упаковывает и забирает в чемоданчике с собой. Ну а клаустрофоб вообще может сорваться налегке, так как для него здоровье собственной психики важнее любых никчемных предметов.
Вот так я и стала эмигранткой, позволив своей болезни и генам вести меня по миру и выбирать дорогу. С тех пор, как периметр моей клетки снова расширился до комфортных размеров, болезнь затаилась и перешла в стадию ремиссии. В последние годы она вообще не даёт о себе знать и мне даже кажется, что скоро я излечусь окончательно. Но присутствует один момент, который заставляет меня сомневаться. Я живу в большом доме, но никогда не закрываю двери комнат, а порой даже ловлю себя на мысли, что хочу их вовсе снять. Скажу честно - это меня немного пугает. Как вы думаете, это не повод сходить к доктору вместо того, чтобы снова заниматься самолечением?