Нина Еперина Прынц Рабэрт Эротическая сказка для в

                ПРЫНЦ  РОБЕРТ
 
           ЭРОТИЧЕСКАЯ   СКАЗКА   ДЛЯ   ВЗРОСЛЫХ
             
                ЛИТЕРАТУРНЫЙ  КИНОСЦЕНАРИЙ             










Действующие лица:
Роберт – главный герой.  Очень красивый молодой человек разного возраста.  Мальчик 12 лет, юноша 16 – 17 лет, молодой человек 23-24 года. Блондин, вьющиеся волосы, глаза голубые, образ утонченный, красота эталонная.
Главная героиня.  -   Очень красивая молодая девушка около 22 года. Натуральная ярко выраженная блондинка. Очень большие голубые глаза. Эталонная красота.
Вторая главная героиня.  Красивая брюнетка с тонким, нервным носом, глаза черные или карие, губы узкие, очень стройная, красивая.
Охранник.  -  бритоголовый бугай с интеллектом, поэтому нежен, ласков и с претензиями на порядочного человека.
Ваня -  отец героя. Крепкий, здоровый мужчина, блондин с голубыми глазами. Возраст:  30 лет;  45 лет.
Маня -  мать героя. Полноватая, уютная, мягкая женщина, среднего роста, голубоглазая блондинка. Возраст: 28 лет; 43 года.
И другие лица по сценарию.










Вступление:
Начинается, как в русской сказке и в цвете:
Окошко со ставнями, ставни открываются, в них сказительница, подперев рукой щеку, начинает рассказ:
Сказительница:   Наказуя, наказа мя  Господь, но смерти не предаде. Расскажу я вам, люди, сказку, про невидаль неожиданную, которая случилася в  наше время в одной человеческой семье. Садитесь поудобнее, в кресло, ноги теплым укройте, и давайте мне ваши уши. Скушно не будет.  Я уж постараюся!  ИТАК:  - в некотором Царстве, в некотором Государстве… Ой, чё я вам тут рассказываю! Всё не так. Сказка-то у нас современная!
Сказительница снимает платок, кокошник, отстегивает косу, кладет ее на подоконник, рукой распускает волосы, которые имеют вполне современную прическу, отстегивает нагрудник, который только впереди, как манишка, со старинным костюмом в виде сарафана и кофточки с рукавом фонариком.  Под ним оказывается  суперсовременная одежда. Она отходит от окна, (камера движется за ней и смотрит через окно), и усаживается в кресло у камина, в котором горят дрова. Не спеша прикуривает сигарету, берет бутылку с вином, наливает себе в фужер,  делает одну затяжку и продолжает.
Дальше съемка идет в черно-белом варианте.
Сказительница говорит современным голосом:  -    Итак, продолжим! Скучно вам точно не будет, а чтобы народные мудрости не забыть, да и предков наших тоже, мы все-таки к современности немного старины добавим. Пересыплем наш рассказ старинными пословицами и поговорками.
Сказительница возвращается к окну, собирает волосы в пучок, пристегивает косу, раскладывает ее по груди, надевает только кокошник и изменившимся высоким голосом бабушки-сказительницы продолжает.
Сказительница:  -   В некоторой удивительной стране, в простонародье называемой Совок, а по-другому Совдепия, жили да были муж и жена. Жили-поживали, кое-какого добра наживали. Ну, там, буфет, диван, холодильник и, даже, телевизор маленький, чёрно-белый. Ничего себе, типа такие. Нормально-совдеповские. Как все!  Как грится:  «Какие Богу угодны, такие и пригодны» (в кадре идет повествование в лицах).
Он был простой рабочий. Слесарь в автомастерской. Звали его, естественно, Иван. (Он может сделать в экран улыбку – типа – представился). Она тоже была простая рабочая. Звали её тоже очень даже обыкновенно -  Маша. Мария, то есть. (Она может тоже улыбнуться и сделать  «книксен»).
На экране начинается наша сказка. Снимать лучше в полу убыстренном темпе, показывая, как жили наши герои при совдепии. То есть то, что будет рассказывать сказительница, а голос сказительницы за кадром должен это  комментировать:
Сказительница:  -   А вместе  - Ваня и Маня. Работала она в местной больнице обыкновенной санитаркой. Полы мыла. Понятно, что не сытно, но кое-как от получки до получки выживали. И даже не грызлися. А чё ругаться-то? Если душа в душу жить, да вместе ужин под бутылочку, то чё ругаться? Правильно  народом сказано: -  «Удаётся и червячку на веку».
С-ца:  -    Удивительная эта страна, в то время чего-то строила всем хором, сама не понимая чего, догоняя и обгоняя загнивающий капитализм, о чём коммунистические начальники объявляла всему народу на съездах своей партии по радио и по телевизору. Они, канешна, слушали, а чё делать, если по телевизору один съезд передавали. Иногда, правда «Голубой огонёк» или ещё с пани Моникой «Кабачёк 13 стульев», попадался. Вот они и коротали вечера с бутылочкой и пани Моникой. Так себе и жили. Хорошо жили. Только вот не было у них детей! Ну, никаких. Ни дочери, ни тебе сына. «Живёшь  -  не с кем покалякать; помрёшь  -  некому поплакать», И так аж почти до сорока Маниных годков ничего не получалося, хоть Ваня и старался. «Попытка не пытка, а спрос не беда»! А вдруг!?
Все это нужно показывать согласно голосу чтицы.
С-ца:  -    Коротко только сказка сказывается, а на деле – никак.  Во, блин! Невезуха… «Ты впрягать, а она лягать», эта невезуха…!  Даааа!
Как-то по весне, под вечер, забрела в их двор старушка. Маленькая, такая, смешная. (показывать старушку в старинных оборвышах, как в сказках одета баб-яга).
С-ца:  -  А Маня в это время как раз бельё развешивала во дворе. Маня и Ваня жили на первом этаже окнами во двор. А под окном-то как раз скамейка и всё местное женское население со сплетнями и семечками во ртах. Мужики во дворе под кучкой деревьев обосновались. Там у их клуб по интересам образовался. Типа пивбар. В общем, двор как двор. Мужики молотили под липами костяшками, Маня тут с бельём, три соседки на скамейке и эта старушка забрела. Ну, она как-то так боком, боком, шасть шустренько к бабам на скамейку и пошла тараторить. А бабы уши развесили и слууухать. Маня к этому моменту с бельём уже разобралася и тоже к бабам подалася. А бабка-то бабам что-то про конец света заправляить…!!!
С-ца:  -   Маня и давай слухать. Интересно же. «На то и два уха, чтоб больше слухать». А тут ещё с утра по телеку, как раз про двадцать седьмой съезд коммунистической партии показывали.
Маня и брякнула.
Маня:   -  А наша дорогая Коммунистическая Партия в курсе? Она это разрешила, или как?
С-ца:  -   Но ей показалось, что бабка эта какая-то подпольщица и к Партии СССРа никакого отношения не имела, потому что бабка на Маню ТАК глянула, что Маня заглохла! А бабы как сидели с открытыми ртами, так и сидели. Но вдруг одна из соседок спросила неожиданно сама для себя.
(Дальше лучше ввести действующих соседок с текстом, но так же убыстренно).
1-я соседка: -   Бабууууля. А ты это откудава знаааешь? Может, ты и людям можешь чего предсказывать?
Бабка:    -     А чего.  Могу и людям.
2-я соседка:  -   А кому людям?
Бабка:   -     А любым людям.
С-ца:  -   Тут Маня вся вспотела и занервничала. Ей так захотелось про ребёночка чего спросить, аж сил никаких!  Я ж говорю: «Час придёт и квас дойдёт»!
Маня и говорит с дрожью в голосе.
Маня:     -   А мне вот можете предсказать? 
Бабка:  -        А как жаж! Могу и тебе, молодка. 
С-ца:  -  И один глазик на Маню скосила с прищуром и юморком.
Бабка:  -  А чего хочешь узнать? Про ребетёночка, поди?
С-ца:   -   Маня аж подпрыгнула вместе с пустым тазом. Это была их с  Ваней домашняя «военная тайна». Тут Маня как хватанула бабку за руку и домой.   Бабка, лёгкая как пушинка, и глазом не успела моргнуть, как уже у Мани за столом сидела на кухне с блюдцем чая в правой руке, и кусочком сахара в левой, а Маня стояла над ней, как утёс над рекой и делала глазами рентген на всё лицо. Лицо своё бабка держала вниз, но, отглотнув из блюдечка с шумом чаю, вдруг подняла его и Маня тоже вдруг сразу села на стул. Лицо-то у бабки оказалось шутливое, молодое, молодое и с огромными голубыми глазищами, которые на лице были чужие, не с этого лица. Мало того, они казалися озёрами, куда можно было нырнуть, потому что эти глаза были мокрыми, как вода, но не со слезами, а так какие-то… непонятные.
Маня:  -  Ё! Моё!      
С-ца:   -          «Глаза по кулаку, а слёзы по палке», прям. Мане показалось, что напротив неё сидит заморская красавица королевна и тоненькими пальчиками держит блюдечко снизу  и говорит вдруг девичьим голосом:
Бабка:  -     Дорогая, свет Марьюшка!
С-ца:   -    Маня аж дар речи потеряла от такого. Бабка знала, как Маню зовут! Прям, ну не скажи:  «Не грело, не горело, да вдруг осветило». Маня аж вдруг вся выпрямилась, как кол в неё кто воткнул и совсем засерьёзнела.
Бабка:  -  Я хочу вам помочь от всей души…
С-ца:   -  И озёра в глазах заплескались и заволновались, как рябь пошла по ним, или какая рыбина большая заиграла.  Н-даааа…
Бабка:  -   Потому что вам действительно надо помочь в вашем горе.              С-ца:  -  Глаза закрылись, вместе с волной, голос тихо зашелестел, и стал втекать к Марье в уши и прямо в голову.  Марья прям вся онемела, а сама глаза в бабушку-девушку вставила и вдруг видит, что та-то молчит и губами даже не шевелит, а голос в голове-то у Маньки бубнит себе и бубнит…
Бабка, не шевеля губами:  -  Не пройдёт и года, как родите вы, Марьюшка, мальчонку. Мальчонка ваш будет не совсем как все. Он у вас будет диковинный. Необычный. И будет у него одна великая тайна, которую он разгадает только когда у него борода прорежется, а до того будет и сам дивиться и людей сиииильно удивлять. Но вы не расстраивайтесь. Это будет вам такой, как подарок от судьбы. Выдюжите  -  подарок будет золотой, а начнёте дрожать душой, он может и гадюкой обернуться не только для вас, но и для всего Мира!!!  Дааа… Такое вам испытание жизнь посылает во благо людей…
С-ца:   -    И вдруг растаяла прямо у Мани на глазах. Совсем растаяла,  как и не было… Маня даже заскулила…
Маня:  -   Гооосподи! Че ж это? «Пророк Наум наставь нас на ум»!
С-ца:  -  И перекрестилась!
Маня:  -  Чего только на белом свете не бывает!
С-ца:  -  Маня сидела на стуле, как кнопками пришпиленная, даже не шевелилась. А тут и Ваня в двери нарисовался. Он как Маню увидел, так и удивился. Сидит на стуле, как кукла какая, а не человек, и вся в одну точку глазами уставилась.
Ваня:  -  О!  Ёшкин корень! Ужас, прямо. «В   голову не вколотишь»! что    получается?
С-ца:  -    Он её тормошить, а она набок и завалилась, ели руками поймал. Ваня её на кровать отнёс, уложил, а сам к бабам на скамейку побежал. Те давай про бабку старушку судачить, и что Маня её домой увела. Ваня ничё не понял, плюнул и домой пошёл. А дома Маня в обмороке лежит и не откликается. Пришлось «Скорую» вызывать.
С-ца: -     Приехала такая фифа, молодка в белом халате.
Показать бригаду скорой помощи и как они носом суются во все щели…
Медсестра:  -   Как  себя больная чувствовала с утра, что ела, как спала?
С-ца:   -       Ну, Ваньке это всё не понравилось.
Ваня:  -  А почему сразу больная?          
С-ца:   -  В нос чего-то потыкала, да так и уехала ничего не сделамши. Правда, заявила про какой-то литрагический сон. Ваня аж возмутилси.
Ваня:  -  Какой литр? С утра ни в одном глазе не было!
С-ца:  -   А Маня как спала, так и осталася спать. «И молебен пет, да пользы нет»! - как грится. Маня спала це-ль-ну-ю  не-де-лю!!! Без еды, без воды, без туалету! Даж на работу не ходила! Так прошла неделя. И вот  однажды утром Ваня проснулся от того, что по радио опять про съезд забубнели. А этого ж не могло быть, ну никак. Он жа его неделю как вырубил, чтоб не мешало. Ваня глянь  -  а Мани-то в кровати нету, он и выскочил на кухню, голый как был, прямо в трусах и майке, где оно на стенке висело. А там Маня сидит за столом и чаи гоняет. Живая. Целёхонькая вся и от чаёв аж покраснела и вся вспотеееела...
Ваня:  -  Мааань! Ты!!!  «Молодость не грех, да и гоооды  не смееех»!
С-ца: -     Ваня аж залюбовалси. На лбу капельки из-под волос выступили, от окна свет их пробивает, а по краю лба кучеряшки мелочью золотятся и тоже наскрось видать!  Притулился он к косячку двери и весь подтаял от радости.
Ваня:  -   Госпиди! Баба моя ожила! Моя баба! Роооодная!!! Красиваааая…

С-ца:  -  Стали они дальше жить да поживать. Так проходит месяц, второй, третий.  Однажды приходит Ваня с работы   -   а у Мани в зале стол накрыт.
(показать стол: тарелки  с ножами и вилками, рюмки из буфету хрустальные, на столе два салата, мясо, сыр нарезанный тоненько, огурцы, помидоры, курица цельная жареная, водочка запотевшая…)   
С-ца:  -   «Не надобен и клад, коли у мужа с женой лад!
Ваня:   -       Мааань?! Вроде у нас ишо не получка. Или это у нас чаво? В лотерею выйграли или государственный заем нам вдруг отдали? Я шо-то не понял!
Маня:  -    Ваня! Ни в жисть не поверишь! У нас маленький будет!
Ваня:   -    Да, ладно. Не шуткуй!
Маня:   -    Ей Бо! Вот те крест! -  и перекрестилась.
С-ца:  -      Если честно  -  Ваня сразу поверил. Сразу. Прошёл, налил себе целую хрустальную большую рюмку и выпил залпом. Даааа! Они это  дело хорошо отметили. Даже песню пели про холостых парней из города Саратова. Манина любимая.
С-ца:  -  И потекли у них денёчки, когда Маня стала талией толстеть. Долго ли коротко ли, но наконец-то наступил и тот день, когда Маня поутру громко заойкала!
Маня:  -  Ваняяя! На-ча-ло-ся!   
С-ца:  -  Пока «Скорая» ехала, на кухне у Вани целый консилиум из баб собрался. Советы давать и завидовать! Наконец опять приехала целая бригада. В этот раз сурьёёёзная женщина Маню щупала, щупала, меж ног у ней всё чего-то глядела, а потом санитарам приказала на носилках выносить, а то воды какие-то выскачут. Ваню она соизволила в машину взять. Ваня всю дорогу за Манину руку держался,  от страху!  В роддом Ваню не пускали. Но Ваня у их в приёмном покое устроился на кожаную кушеточку прям в сапогах, как был! Только совсем утром, когда стало светло, Ваню разбудили и к Главврачу отправили.  Главврач имел вид учееенай! В очках!
Главврач:  -       Эээээ… Понимаете, какое дело…
С-ца:  -    И составя пальцы домиком друг в дружку перед своим носом, стал ходить мимо Вани.
Ваня сразу же испужался. Что-то с Маней случилось, факт.   
Главврач:  -  Случай у нас с вами наиредчайший!!! За мою практику такого ещё не было. Я даже и не знаю, как вам это всё сказать… Мммммм… Может быть даже вызвать врачей из Москвы или даже из Международной организации, только вот не знаю из какой? Ммммм… Я очень растерялся, очень… Мммм… Никак не пойму к чему всё это… Ммм…  В моей практике первый раз… А я принял своими руками несколько тысяч младенцев…      Мммм… Но такого…  Ммммм…
С-ца:  -   Он сделал губами домик, а потом поднял палец вверх и потряс им.   Ваня посмотрел вверх, но там был только потолок, и ему стало нехорошо. Живая Маня или, может, померла? «Без жены, как без шапки, доброю женою и муж честен»! И что там могло стать с ребетёнком? А он тут ходит и мычит…
Ваня:  -      Слушайте, доктор! Ты, тут, понимаешь, кончай мне маячить и мычать! Что? Маня померла? Так и скажи, а не мычи! Как грят: «Зачать  -  не то, что кончать. Легко  зачать  -   родить трудно»!
Врач:  -        Да неееет! Да нет! Чтоооо вы…! С роженицей всё в полном порядке. Она себя прекрасно чувствует. Для поздней первородки роды прошли на удивление отлично. Даже без кесарева сечения. Родила сама. И воды во время отошли, и потуги с нормальным интервалом и младенец шёл головкой без всяких патологий…  Удивительно… Удивительно…  Мммммм…
Ваня:  -        «Вот тебе раз, другой бабушка даст!» Да что там такое у вас удивительно? Вы мне скажите или надо из тебя клещами вытягивать? А?
Врач:  -     Да, да!  Да, да… Всенепременно… Ммммм… Да, да…
Ваня:  -        Доктор! Я вас сейчас точно покусаю! Ты мне что тут финтишь? А? Что? Ребёночек помер?
Врач:  -        Да нет!  Да нет!  Да нет! Ребёночек жив и здоров! Очень даже здоров! Мальчик! Поздравляю! Большой! Пять килограмм и триста грамм…  Даааа…  Большой…  Даже слишком…
Ваня:  -          Тогда в чём дело?
Врач:  -    Ээээээ! А дело, собственно, в том, ээээээ, что младенец несколько необычен! Дааа… Совсем знаете ли необычен… Дааааа…
Ваня:  -    Доктор! Шоооооо, негр?
С-ца:  -  У  Вани под желудком образовалось безвоздушное пространство и даже  затошнило от страху.
Ваня вслух:  -   Ну, Мааааня! Ну и устроила мне… Точно в больнице…
С-ца:  -  Он вдруг представил всё «справочное бюро» со скамейки. Даааа!!! «Зачешешь тут затылок, коли вылудят бока!»
Врач:   -      Да неееет! Да нет! Ну чтоооооо вы! Какой негр. Нормального цвета ребёнок. Беленький, пухленький, глазки голубые, как у вас, волосики беленькие и уже с кучеряшками. Вылитый папа или мама.
С-ца:  -      От таких речей у Вани в груди тепло разлилося по всему его организму.
Ваня:  -  Это ж совсем другое дело, а не  то что: «Умами не раскинешь, пальцами не растычешь»!
С-ца:  -  В голове у Вани тут жа забегали сладкие представления, как он всему двору  мальчонку будет демонстрировать. А мальчонка смеётся, два зуба кажет, в красном комбинезоне с полосками и мехом по краю. Словами не описать, какой красивый… Ванька даже глаза прикрыл от такого удовольствия.  Хотя народ правильно грит: «На красивого глядеть хорошо, а с умным жить легко.»
Врач:  -  Только вот, ээээ, знаете… Он несколько необычный… Даааа… Мммм… Пожалуй, я вам лучше его покажу…
С-ца:  -     На Ваню надели белый халат, шапочку, марлёвый намордник. Дети лежали, как кульки с покупками и сопели. Некоторые крутили головами и красными личиками. Главврач провёл Ваню в угол. Там на отдельном столе тоже лежал младенец. Он не спал и не плакал. Лежал и смотрел. И всё. Тут Ваня понял, что это и есть его сыночек. У Вани так часто забилось сердце, что он чуть не заплакал.            
С-ца:  -  Врач молча стал разворачивать кулёк. За спиной столпились сестрички и другие врачи. Все чего-то ждали. Стояли сзади и даже не дышали, как будто ребёночек был из хрусталя. Врач почти развернул младенца и перед самой последней пелёнкой посмотрел Ване в глаза. Ваня совсем занервничал, закрыл глаза и высказался…
Ваня:  -     У него чего, ножек нету?
Врач: -   Да, смотрите же!
С-ца: -  Приказал врач, а толпа вокруг шумно выдохнула воздух. Одна санитарочка даже вскрикнула. Ваня открыл один глаз, потом второй…, вроде всё на месте. Ног было две, над ними было толстенькое пузико с остатками пуповинки, а под ним… Ваня помотал головой от неожиданности. Он такого и представить себе не мог! «Как подумаешь умом и головушка кругом»!
Ваня:  -  У него чего?   Пися  зо-ло-та-я!!!???
С-ца:  -   У Вани отвалилась челюсть.
Врач:  -      Вот видите сами… 
С-ца:  -   Главврач развернулся к Ване и уставился двумя глазами сразу. 
Врач:  -  И что с этим прикажете делать?
С-ца:  -   А Ваня откудава знал, что с этим делать?
Ваня в удивлении:  -         «Здравствуй я, да ещё и ты, милость моя»!
Врач:  -       Скажите-ка мне.  Как у вас в семье с наследственностью? Как со спиртным? И вообще. Может это врождённое?
Ваня:  -   Нееет! У меня ж нормааальный! Нор-маль-ный! Хотите, покажу!        Врач:  -   Ну что вы! Ну не здесь же!  Я вас спрашиваю о врождённых патологиях. Вы меня понимаете?
Ваня:  -      Дохтор! Нееее! Заразиться этим я никак не мог. Я даже Маше не изменял! И у нас во дворе ни у кого такого нету. Я никогда не видел и не слышал. Может если Маня, жена моя, в больнице чего подхватила? Там же в больнице больные…
Врач:  -  Вы меня не так поняли. Я ведь сказал не заражённое, а врождённое. От дедушек, бабушек. Ничего такого ни у кого не было? По вашей линии.
Ваня:  -    Я ж и грю: «Не сам ковал, такого Бог дал…»!  А насчёт линии, у нас на нашей линии, по улице Пушкина, автобус сорок второй ходит, тоже не слыхали!…
Врач:  -      Бо-же-ж  мой! Как с таким праздничным народом разговаривать!  Я вас не про автобус! Я спрашиваю, у вас в семье ничего такого не было?
Ваня поморщил лоб:  Нееее! Я чтой-то и, правда, не слыхааал… Доктор! «Княгине княжна, кошке котя, а Катерине своё дитя»! 
С-ца:  -  Думать Ване не хотелось. Хотелось смотреть и смотреть на невидаль, а не врачу в глаз.
Ваня тихо:  -     А-а-а… можно я уууу него это потрогаю?
Врач:  -      Вооот, видите? Видите!? Тут феномен всех веков и народов, а ему потрогать. Понаделают по пьянке, сами не знают чего, а мы тут руками разводи… 
С-ца:  -  Врач всплеснул руками и быстро выкатился из детской. А  Ваня не понял! Понял он только то, что они с Маней сделали мальчонку по пьянке. Ваня тихо:  -  Почему по пьянке? Какая же это пьянка, когда всего одну бутылочку на ужин, ну две. Это же, как примочка к заднице. Вон мужики во дворе так наприкладываются, что на дерьмонтиновый диван летом цельная очередь. А мы с Маней по-мирному. Дома.
С-ца:  - А пацан лежал себе и лежал, глядя в потолок. Ваня подошел поближе, наклонился и стал внимательно рассматривать писюн.
Ваня тихо:  -  Интересно, а это у него работать-то будет? А то может эта штука нерабочая и помрёт мой мальчик. Может поэтому он так смотрит на меня?
С-ца:  -    Ребёнок и, правда, вытаращил круглые глазёнка на Ваню, как будто узнал в нём своего родителя, и вдруг засмеялся. Ваня чуть не подавился собственной слюной!
Ваня:  -  Ты поглянь?  Ребетёнку-то всего как один день, а он уже смеётся!  И что-то они ещё будут говорить про пьянку. Наверно, тоже завидуют. У меня  вона, какой сын! Всем сынам сын! А этот доктор руками тут плещет! Ещё бы ногами поплескал! У нас и мать и отец, что надо!
С-ца:    - Гордо и уже громко сказал Ваня.
Ваня:  -   «Не тебе одному под святыми сидеть».
С-ца:  -    Ваня протянул руку и потрогал это золотое чудо. Оно было как обыкновенное, как у всех и даже тёплое на ощупь.
Ваня:  -  «Бог полюбит, так не погубит, тот не унывает, кто на Бога уповает»! С-ца:  -   Ваня пощекотал сына пальцем по животику и вдруг получил мощную струю прямо в его лицо, а ребёнок засмеялся громче. Ваня развернулся к врачам и счастливо сообщил:
Ваня:   -     Ооооо! Работает! Он им даже писеет!!! Вооот!
С-ца:  -   Весь зрительный зал дружно засмеялся и захлопал в ладошки. Дети заплакали, а в детскую вкатился Главврач. Он зашикал на всех, но вдруг увидел Ванино мокрое лицо, с которого капали капли.
Врач строго:  -  Что здесь у вас происходит?
Ваня:  -   Доктор! Он у него настоящий! Он им даже писеет!
С-ца:   -  Ваня потыкал за свою спину пальцем в пацана и понял, что плачет от радости!
Ваня:   -  Слава Богу! «Нам грешным и ветер-то встрешный»!
Врач:  -   Тааак! Папаша. Прошу за мной. Ребёнком пускай занимается персонал. А нам надо кое-что обсудить.
С-ца:   -  Врач встал бочком, отклячил свой зад, полусогнулся  и обеими руками показал на дверь. Ваня вытер рукавом лицо и пошёл из палаты.
Врач в кабинете:  -    Ну-ссссс! Что делать будем? Вы хоть понимаете, что это уникум! Понимаете?
С-ца:  -   Врач заходил по кабинету, а пальцы опять держал горочкой.
Врач:  -  Мы должны сообщить мировому сообществу, потому что это единственный случай в Мировой практике! Единственный! Понимаете?
С-ца:   -  Врач опять поднял палец кверху,  и  Ваня посмотрел вверх. Но там опять был только потолок. Ваня чуть не заскулил! Он не понял.
Ваня:  -   При чём тут потолок? И что вы вообще от меня хотите? Может Маня поймёт?  Можно мне жену повидать?  Мы посоветуемся.
Врач:  -   Какие могут быть советы! Скажите спасибо, если его у вас совсем не заберут! 
Ваня:  -       Как это? Заберут? Это же наш сын! Ээээ! Неее! «Моё дитятко рожено, хожено, и не будет мною брошено»!
Врач:  -      Это уже не вааааш сын! Это уже достояние общественности!!! Такой феномен случается не каждый день! Учёное сообщество должно изучить, проанализировать, дать научное объяснение…
Ваня:   -   Какое объяснение! Когда у нас с Маней почти до её сорока годов детей не было, никакое ваше сообщество на нас никакого внимания не обращало, и ничего нам не объясняло, а теперь, когда у нас маленький родился, они его отбирать, чтобы объяснять!!! Это что ж получается? «Беда не ходит одна»? – получается? «Беда да с победушками»? – получается? Это вы все на мою голову победушки и есть? 
С-ца:  -  Ваня стал тыкать пальцем в грудь доктору, а потом и в пространство. 
Ваня:  -  Не отдам!!! Ни за что не отдам…
Врач:   -  А у вас никто и спрашивать не будет! Если надо. Дасссс! Поймите, это же для всего Мира надо! Для всегоооо!!! Для всего-оооо….
Ваня:  -    А мне наплевать на весь ваш мир. Мне мой мир нужен. В моей семье. Вооот! А то, получается: «Хотел ехать далей, да кони встали»…?
Врач:  -  Хорошо! Пойдёмте. Давайте-ка вы вначале свою жену повидаете. Поговорите с ней, посоветуетесь, решите. А там видно будет.

С-ца: -   Маша лежала на кровати какая-то красивая, лицом побелевшая. Очень красивая. Мать, одним словом…
Ваня:  -    Машенька, родная моя, я так рад!
С-ца:  -  У Вани в груди опять запело, зашкворчало и стало безвоздушно. Как будто воздухом надуло внутрь, как в шарик, и его стало прямо даже от пола отрывать.
Маша:  -  Ванечка! Ты только не переживай! Всё будет хорошо! «Бог найдёт и в люди выведет». Мне ещё та бабка сказала. С молодыми глазами! Я сначала думала, что это всё бред сивой кобылы, но когда он с этим родился, сразу бабку и вспомнила. Она это мне ещё в прошлом году предсказала. Что мой сыночек будет не как все. С секретом. Только не сказала с каким. А теперь всё понятно, что это за секрет за такой.
Ваня шепотом:  -  Манечка, и что это за бабка за такая, и что она тебе ещё-то наговорила? Не к беде ли? Тьфу, тьфу… А то может и, правда,  «Пойдёт дело, как по бархату, да как по маслу»!
С-ца: -  Вот тогда Маня и рассказала всё про бабку. И про глаза, и про пальчики, и про всё остальное. И как бабка в воздухе растворилась. И про то, что тайна эта, которая и на самом деле появилась в их семье, будет разгадана только, когда у мальчика борода прорастёт. Ваня как присел на краюшек кровати, так рот и распялил, Маню слухал. И становилася ему всё страшнея и страшнея. Вот это да! Прямо сказка какая-то или про царевича, или про копытце козлиное. Но это всё в сказках, а в жизти так же не бывает! Прям: «Чего душа пожелала, того Бог и дал»?
Ваня со страхом в голосе:  -        Маня! Ты такие ужасти рассказываешь, каких на самом деле не может быть! Какая-то бабка, которая царевна, да ещё и в воздухе растаяла! Ты лучше давай решать   -  чего с мальчонком теперь делать? Они его у нас забрать хотят!
Маня:   -    Я его никому не отдам! Ишь! Забрать. Хто это они забрать! 
Ваня:   -    Какое-то мировое сообщество!
Маня:  -    Какое такое сообщество? Какое ему дело до нашего сыночка?
Ваня:  -     А давай, Маня сбежим! Возьмём и сбежим куда-нибудь!
Маня:   -   И куда это мы с тобой побежим? «Аминь, аминь, а головой в овин»?
Ваня:   -     А за тридевять земель, в тридесятое царство!
Маня:   -    А ты хоть знаешь, где оно, это царство-то?
Ваня:   -    Понятия не имею, Маня. Но мы его найдём, ей Бо…!

                ЧАСТЬ, СЛЕДУЮЩАЯ ЗА ВСТУПЛЕНИЕМ
Дальше все показывать в цвете.
В кадре показывать цитатник из новостей. Идут поезда, летят самолеты, едут по дорогам иномарки, по тротуарам идет современно одетый народ.
С-ца за кадром:  - Долго ли сказка сказывается, коротко ли дело делается, но прошло с того дня аж шашнадцать годков! Дааааа! Наступило наше время. Год 1996 с хвостиком!  Долгими путями-дорогами ходили Маня и Ваня по нашей чудесной стране туда-сюда, уходили за тридевять земель, приходили обратно, прятались от людского любопытства и искали, где же находится тридесятое царство. А мальчонка-то подрастал и подрастал. Назвали они его назло всем -  Робертом, а никакими ни русскими именами.
Маня так решила.

Дом в сельской местности. Понятно, что юг.
Около дома пирамидальные тополя, в саду южные плодовые деревья. На завалинке сидят Ваня и Маня
Маня:  -   Раз Бог дал нам сына необыкновенного, значит он ПРЫНЦ, а раз так, то и имя ему будет заграничное, как у английской королевны. У ней - Альберт, а у меня - Роберт!  «Где поведётся, там и на щепу придётся»!
Ваня:  -  Это што ишо за Роберт? Роба, что ли?          
Маня:  -  Что ещё за роба? Как дерюга какая на грузчике.
Ваня: -  Я сказал Роба!
Маня:  -  Ну, Роба, так Роба. Пускай будет роба, раз «Он в рубашке родился!» А мне нравится -  РОБЕРТ!!! А ещё лучше  -  РОБЕРТ!!!

Маня и Ваня сидят на завалинке все время, пока сказительница говорит текс, который ниже и как бы в подтверждение ее слов горестно вздыхают и качают головами. Маня даже руками разводит.
По тексту иногда говорят прямо на завалинке.
(Можно показывать тоже в убыстренном темпе, но в цвете.)
С-ца:   -  А помучиться им пришлось долго. В ту ночь из больницы они сбежали.  Ваня за два дня кой-какую мебелишку быстренько продал прямо во дворе, хотули собрал, и к соседу в деревню отвёз. У соседа там дом без дела стоял. Все старики поумирали. Ваня на русский авось понадеялся. Как грится: «Авось небосю родной брат». Да там вся деревня, помяни её Господи, закончилась. Из сорока домов только в семи ещё бабки жили, а так пууусто. В деревне они целых пять годов прожили. Хорошо жили. Нормально. Прям: «Тишь да гладь, да Божья благодать»! Маня по хозяйству, в огороде, да над картошкой, а Ваня в соседней деревне, в колхозе стал работать, слесаря они везде и всегда, ой, как нужны! И всё бы хорошо, да Роба подрос уже большой и раз на речке с пацанами купался. Купались, купались, а потом трусы стали выкручивать, ну, его крантик кому-то на глаза и попался. После этого пришлося им местожительство менять. Двинули они куда подальше. Там, сям понемногу жили, пока не оказались на берегу Чёрного моря. Робе было уже четырнадцать годочков. Большой парень рос, красивый! Маня на него налюбоваться не могла. «Русы волосы сто рублей, буйна голова тысячу, а всему молодцу и цены нету»! Ростом пошёл в отца, явно собрался под два метра вымахать. Глаза голубые, все в мать, даже чем-то на ту загадочную молодуху-бабку похожи, как влажные. Волосы вьются, молочно-золотистого цвета, да как-то вьются необыкновенно, крупными локонами и по плечам, и по плечам, а в плечах с каждым годом всё ширей и ширей, хоть ещё и малец, но какой-то сбитый прямо рос.
Маня приговаривала:  -  Красавец на все сто! «Молодец, хоть во дворец»!
С-ца:  Ваня работал с утра до ночи, Маня по хозяйству, плюс огород, плюс пара свиней, корова, куры, гуси, утки и даже кролики! Хорошо, что в Верхнем Мисхоре, где они стали жить, попался им домик с земелькой. Они сначала снимали у бабки Василисы угол, но бабка одинокая оказалась и стала им настоящей бабушкой, как своя, родная. А потом и померла как-то в одночасье, а когда они испугались, что надо опять куда-то перебираться, выяснилось, что бабка всё своё имущество им завещала. Вот они удивииились!
Маня:   -   Даааа…! «На чужой стороне, а наша старушка  -  Божий дар»!
Ваня:  -       Маааняяя!  Хотя и жалко бабку, хорошая была, но нам подвезло  -   мы нашли наше счастье. За тридевять земель зашли, а счастье нашли, в этом удивительном тридесятом царстве с видом на море. Вот нам Бог дал, так и дал! А я знаю за что! «Не ела душа чесноку  -  не будет и вонять»! Это надо же!!!
С-ца:  -   Годочек шёл за годочком, Роберт рос и мужал. Уже и голос изменился, стал грубеть, и кадык вылез на молодой красивой шее, и вот-вот усы вроде как стали намечаться, тут Маня с Ваней и занервничали. Им всё чаще и чаще стала старуха-молодуха вспоминаться. Хотя Маня за столько годов и сама половину забыла. Только что и помнила толком, то, что была она «Сама собой миленька, личико беленько». Можно даже сказать, что привирала, когда рассказывала, раз Ваня с сыном просили. К Робертовому совершеннолетию из той, старой истории выросла какая-то совсем новая. И бабка окончательно превратилась в Царевну необыкновенной красоты, навроди, как будущий подарок. Будущая невеста. А та загадка в теле Роберта считалась сегодня настоящим подарком бабкиного колдовства. Они это  понимали. Только висел в воздухе вопрос, связанный с моментом произрастания бороды? То ли это будет какая примета, метка, то ли кто к ним в дом явлится, то ли сам Роберт, как в сказках, проснувшись однажды поутру, превратится в богатыря и должон будет отправиться в неизвестную страну вызволять свою красавицу Принцессу. А Маня, меж тем, всё шутила и шутила, своих мужиков подбадривала:
Маня:  -        «Вавила - красное рыло. Иван - болван. Андрей - ротозей. Федул - губы надул. Пахом - вся рожа в один ком.», а наш-то, наш: «Грудь лебединна, походка павлинна…»!!!
С-ца:  -  Правда, история с бородой эту радость портила, мешала любоваться от всей души и пугала…, хотя…
Ваня:   -        Это когдааа будет…, толь когда борода вырастит…, слава Богу, только бы не как у этого Черномора…
Маня:  -   Так-то оно так, да «Что б не вышло, како дышло», «Борода-то выросла, да ума не вынесла»!
С-ца: -  А Роберт всё подрастал и подрастал. А время всё шло вперёд и шло. Уже и Мане годов навалило, волосы посеребрило, да и Ваня поседел не только головой, но и усами, «годы, как уроды»!, а вопросы всё сыпались на их голову, и сыпались, как бы сами по себе, размножаясь с годами!
Маня:  -      Вань, а Вань, а как к девкам потянет? Чего тогда делать будем? А? «Молоды-то дураки разумны каки»?!
Ваня:  -    Думаешь: «а стары дураки глупы каки»? Да я об этом тоже уже сколь месяцев размышляю. Надо бы с ним об сексе поговорить. Пора. Только не знаю, как и что… С чего начинать?
Маня:  -    А ты ему популярно расскажи и свой покажи. Даа… Он должон жа понять, что у него, может, не как у всех будет работать. Может, он у него на размножение и не настроен. Только для нужды. Тогда проще нам с тобой будет дальше жить. Обидно, что потомства не будет, но жить проще. Так ведь? А? Вань.
Ваня:  -        Проще-то оно проще, но, «Как бы не попасть, как кур в ощип»! А как у него всё нормально работает, тогда что? Его же всё равно к девкам утащит. Молодость же. Сам что, не помнишь?
Маня:  -  Ты слюни не пускай, а лучше думай, что парню расскажешь? И про это, и про девок, и про… девушек. А, может, найти ему какую, на пробу. И чтоб по-тихому и в темноте.
Ваня:  -   Маня! Ты как чего нагородишь! Хочь стой, хочь падай! Он должон сам понять, работает у него или как… Он тебе что, бык для случки что ли? Найти КАКУЮ! Сваха из тебя… Какую ты найдёшь? Какую-нибудь «прости господи»! Другая так с ходу и не ляжет. А он у нас как ПРЫНЦ, нежный и ласковый! И скромный, между прочим! Он же у нас из сказки, а ты ему какую-то хочешь подсунуть, прости Господи... «В свахиной хвасти нет сласти».
Маня:   -    Я ж для пробы!
Ваня задумчиво:  - Тем более! Первый раз надо чтоб было красиво! -   
С-ца:  -   А время бежала по своему графику, и ни на кого не обращало никакого внимания. Ему было всё равно, у кого какой писюн. Хоть синий, хоть зелёный, хоть золотой. Так же, как и всему Миру, и всей Вселенной. И пока  Ваня и Маня ломали голову по сексуальному вопросу, не зная с какой стороны к нему подступиться,  наступала весна. Солнце стало греть всё теплее и теплее, к берегу моря потянулись, как перелётные гуси к северу, ранние отдыхающие, расцвечивая набережные красотой свежих нарядов. Ваня работал теперь «на хозяина», много зарабатывал и даже смог себе позволить прикупить старенький «Мерседес» в хорошем состоянии и с откидным верхом. Он стал учиться и на права, и ремонтировать. Ваня радовался. Наконец-то его сын заинтересовался мужской профессией. Они пропадали в гараже всё свободное время.  На Страну Надвигался год 2000!, а на Ваню и Маню -  неприятности! Они нежным пушком проступали на Робертовских щеках.  На сыне начинала выростать борода. Хотя народ к этому делу тоже пословицу надумал: «Ум в честь, а борода и у козла есть»! Ваня вздыхал по утрам и грустно смотрел на сына, потом на Маню. Маня тоже вздыхала и шла во двор с полотенцем следом за Робертом и ждала, когда он скажет:   
Роберт:  -    Мать! А не пора ли мне побриться?
Маня причитала с утра:
Маня:   -    Вань, а Вань? Чего делать-то будем? Скоро она и, правда, прорастёт, он же тогда спросит. А что я помню? А ничего не помню. Помню только, что  всё начнётся, когда борода прорастёт, а что там дальше не помню. Сама растаяла и сама ничего не сказала. Что за горе за такое.
Ваня:  -    Будем надеяться на лучшее…

Тут пол экрана чья-то рука отодвигает в сторону, показывается какой-нибудь из дикторов или дикторш телевидения, который говорит, повернув лицо к сказительнице.
Диктор: -  Вас в пятой студии ждут. У вас через десять минут эфир! -   и экран задвигает рукой обратно.
Сказительница смотрит на ручные часы, ойкает, хватается за щёку и говорит зрителям.
С-ца: -  В общем, вы тут как-нибудь без меня, мое время на этой сказке пока закончилось, согласно контракта. Пока! Я побежала! До встречи!
Сказительница закрывает окошко. На нем написано:
                «Сказительница русских народных сказок»
                1-й канал ОРТ. Прием по четным числам.
                Часы  приема:  с  10 -  18  ежедневно.
                Обед с 13-15.  Выходной: Суббота,
                Воскресенье.

Дальше бабки-сказительницы больше нет.
Идет обыкновенный полный метр.

                СЦЕНА ПЕРВАЯ
Гараж. В гараже под машиной клиента лежат рядом Ваня и Роберт. Они лежат на спинах и разговаривают.
Ваня:  -  Роба. Подай мне ключ на семнадцать.
Роба выкатывается из-под машины на тележке на колесиках и ищет ключ.
Подает его отцу и снует по мастерской, подавая ещё инструменты. Потом Ваня зовет его под машину и что-то показывает. Оба они лежали на спине, а Ваня тыкает пальцем в днище и рассказывает. Потом Роба выползает  из-под машины и идет мыть руки. Понятно, что на сегодня работа закончена. Ваня тоже вылезает наружу. На глаза ему попадается какая-то трубка, скрученная и перетянутая резинкой. Он зацепляет её рукой и выбирается  из-под машины. На ладони лежит скрученная в трубочку и увесистая пачка денег. Не русских. Долларов. Ваня не понимает.
Ваня не громко:  -  Разбросали бабки как попало! Это наверно от хозяина иномарки. Надо будет вернуть. Потом.
Ваня кладет деньги в карман.
Роба уже переоделся, вернулся к машине и шарит  по полу гаража глазами. Даже под машину заглядывает. Ваня наблюдет со стороны, вытирая грязные руки.
Ваня:   -      Роба. Чего, может, ищешь? А?
Роберт:    -     Да нет. Ничего.
Ваня достает скрутку из кармана.
Ваня:  -          Случаем не это?   
Р-т:    -     А ты это где взял, папаня?
В:    -      Да под машиной. Из твоего кармана подарок?
Р:   -        Из моего. Папаня, прости, но это мой заработок.   
Роба свешивает голову книзу и краснеет.
В:  -     Что ещё за заработок? Ты что, где-то подрабатываешь?
Р:   -         Да не хотел говорить вам с мамкой. Но я вот на вас смотрю, и мне вас прямо жалко, как вы пашите, когда у меня есть такое счастье. Нууу, это самое! Вот я и решил им зарабатывать. А что! Один крутой бизнесмен как увидел, так сразу мне предложил попробовать в закрытом ночном клубе бабам за бабки показывать.
Ваня:  -          И ты чё, согласился? «Не всё должно, что можно»!
Р:   -     А что с ним сделается? А так хоть люди увидят и подивятся. А? А что?
В:  -    Не стыдно, а?
Р:   -     Пап. Стыдно. Я глаза закрываю, когда они его трогают.
В:   -     Они его что? Трогают???
Р:   -     Только трогают. Но очень смеются, потому что мне смешно. Очень щекотно и приятно.
В:   -     И что потом?
Р:  -   А потом этот бизнесмен сказал, что когда наступит время ИКС, у меня должна быть первая женщина. Вот когда это время наступит, скоро, то это можно будет за очень дорого продать! Что мы с ним нехило с этого поимеем! Дааа! И что есть уже желающие! Даже из Москвы какая-то очень крутая тётка как узнала, сразу решила с бабками приехать. С большими. Вот.   
Роба опять покраснел. 
Р:   –  Я  и сам хотел с тобой на эту тему поговорить. А?
В:  -   Дааааа! Ну, ты даёёёёшь! 
Ваня не знал чего надо говорить и пошёл переодеваться.
Ваня бубнел по дороге:  - «Кто живёт тихо, тот не увидит лиха». Нужно срочно домой, к Маше. Может она чего разобъяснит…?
                СЦЕНА ВТОРАЯ
Дом наших героев.  Из-за забора выходит Маша, вытирая руки о фартук.
Ваня вдруг говорит ей с задором, как бы подбадривая сам себя.
Ваня:  -       «Задор того не знает, что мочи нет»!
Маня:  -  Что случилось? Что-то с Робертом?
Ваня садится на завалинку и все рассказывает.
Маня:  -  А я за!!!  А что тут такого? Подумаешь! Да пускай себе на здоровье смотрят и трогают. Оно что, от этого потеряет позолоту, или что? Скажи спасибо, что парня с пелёнок не отобрали на опыты, а теперь-то время такое настало, что всё можно. ВСЁЁ-О! Ты сам-то сходи на пляж и  посмотри!  Чё делается! По пляжу ходят молодые девки с голыми сиськами, и это безобразие ещё и называют как-то смешно! То ли нудьё, то топленое какое-то. И ничего! Ходят по пляжу, трясут перед носом у мужиков! Тьфу, Прости Господи! А нам Бог такое счастье послал! Если оно уже есть, чего ж его не показывать? А тем более за деньги! Может и, правда, легче жить будем. Богато!
В:  -   Маня! Что ты опять молотишь? Стыдоба, прямо! Я представить себе не могу, как это! Это что, прямо спустить штаны у всех на виду? И чтоб все на него пялились? Ты так это себе представляешь? Ууужас!
М: -    А как сам народу в дерене свой показывал, сняв штаны? Помнишь? Это как?
В:  -     Так я ж чтоб сына защитить, когда на него вся деревня ополчилась и смотреть лезла! От безысходности!
М:  -     А он будет от радости и удовольствия. А я боялась, что кто-то увидит. А оно вона как! Ну, и слава Богу! «У молодца не без золотца»!
Маня разворачивается  и уходит обратно к грядкам и животным. Так она вроде как ставит точку всяким рассуждениям.
Ване вздыхает и идет в дом…

Комната внутри дома. Ваня заваливается на диван и смотрит в потолок. Думает, а потом начинает рассуждать вслух.
Ваня:  -  Ну и пускай все меняется. Мы бы его все равно не удержали.  Что теперь поделаешь? Вырос парень!         

Несколько часов спустя.  Под окном останавливается машина и начинает громко сигналить.
Ваня просыпается и видит, как из своей комнаты выходит разнаряженный Роберт и идет к двери.
Ваня ласково:  -  Что?  На работу, сынок?
Р:  -  На работу, батя.
Ваня язвительно:  -  И когда ж твоя работа закончится, сынок?
Р:  -  Под утро, батя!
В:  -  Ну, паши, паши…  -  отворачивается к стенке носом.
Роберт выходит за дверь.  Ваня подхватывается с дивана и через шторку смотрит на улицу.
Камера смотрит через тюль, как Роберт подходит к машине, перед ним распахивает дверь толстомордый охранник, Роберт садится и они уезжают.
Ваня идет обратно на диван, но лицо у него довольное. Улыбается.

Ночь, хотя уже начинает светать. 
На диване лежит Ваня и смотрит в потолок. Маня стоит за портьерой и подглядывает за ним.  Слышен звук машины, потом хлопает ее дверца, потом шаги по ступенькам и в комнату входит Роберт.
Он смотрит на не спящего отца, на мать за портьерой, молча подходит к столу, и начинает выгребать из карманов деньги.
Мать бочком, бочком тоже подходит к столу и гордо делает лицом удовольствие. Потом демонстративно складывает деньги в кучку, потом достает из-под стола с выражением на лице  «а я знала!!!»  большую железную коробку из-под английского чая, кладет туда деньги и «прячет» на шифоньер, под пляжную старую шляпу. Потом гордо проходит мимо мужа и сына и идет спать, приговаривая по дороге.
Маша:  -  Вот так бы кожен день, прям: «Деньга на деньгу набегает»!

Двор дома Вани. Ваня сидит на завалинке и рассуждает вслух на весь двор. Маня что-то толчет в большущей кастрюле.
Ваня:  -  Свиньям, что ль?
Маня:  -  Ага!
Ваня:  - А ребёнок наш поменялся весь. И походка у него стала как бы вразвалочку, похожа на какую-то кошачью, мягкую. И глаза стали задёргиваться ****ством.
Маня:  -  Это «поволока».
Ваня:   -   Какая такая поволока? Это прямо волокита какая-то, как мыло какое. Я ж говорю – ****ство. 
Ваня помолчал и начал снова.
Ваня:  -  А вооще наш хорош! Я им прям не налюбуюся. Стал похож на большого и ленивого медведя. Смотри к! И говорить стал тихо, манерно. И ходить стал тоже манерно. Мань! Слухай сюды! Он жаж прям как какой «герой-любовник» типа Жана Маре из старых французских фильмов, которые мы с тобой смотрели ещё по молодости в кино. Вид  образовался мужественный! Ё моё!!!
Маня от кострюли:  И фигура, как у  супер героя, а нутро стало какое-то другое, мяккое и нежное.
Ваня: -  Слыш! А тебе не кажется, что наша кровиночка, сынуля ненаглядный, превращается в бабу? А? 
Ваня весь посуровел и уставился вдаль. Вид у него стал такой, как будто до него вдруг стало что-то доходить…
Тут в двери появился Роберт. Он только что проснулся и шел умываться. Маня тут же бросила кастрюлю и подхватила полотенце.
Ваня посмотрел на Роберта, чему-то ужаснулся и даже передернулся. Он покрылся испариной и вытер пот со лба ладонью.
Ваня:  -     Маня! Да очухайся ты! Тут горе какое, а она с полотенцем! Достукались мы с тобой! «На свою долюшку в волюшку»!
Маня: - Ты чё ни с того, ни с сего на весь двор  вопишь? Что-то стряслося?
Ваня:  -  Стряслося!!! Ещё как стряслося! Я понял. Роберт у нас этот, педрило!   Да, сын?
Роберт, останавливаясь на полпути, вытаращил на отца глаза.
Р:  -      Какое ещё педрило?
В:  -      Ну, этот! Голубой!
М:  -      Какой голубой. Он у нас никакой не голубой. Обыкновенного цвета.
В:   -    Маня! Он пацан, не понимает! Но ты-то хоть не делай из себя дуру. Это когда мужик с мужиком спит! Вот и он. С мужиком!
М:  -     С каким ещё мужиком?
В:  -    Нуууу, с этим. С боссом своим. Посмотри сама. На работу с охраной, с работы с охраной. Прям, как прынц какой. А он у нас нормальный. Был! Ему бы и охрана к чему? А ни к чему. Вот.
М:  -   Ваня. Вот сам и спроси!
Р:   -     Вы чего это? Сбрендили оба!?
М:  -   Сынок, родной! Сознайся! Мы всё поймём!   
Маня почему-то запричитала вдруг прямо в голос и грохнулась перед сыном на колени.
М:   -  Не надобно нам это твоё богатство, если оно так-то достаётся! «Богатый совести не купит, а свою погубит». Дааааа…
Р:  -   В чём сознаться, маманя? Какое богатство? Я ничего такого страшного не сделал, чтобы ты тут на коленях…
В:  -    Роберт! -  грозным голосом сказал Ваня. -  Ты с ним уже спишь?
Роберт  выпучив глаза полушепотом: -    С кем, с ним?
В:  -     Со своим начальником!
Роберт аж поперхнулся.
Р  :  -    С кеееем?
В:   -     Ну, с этим. С боссом!
Р:   -  Вы чёёёёё!  Спятили? Я ещё ни с кем вощщще не спал, в том смысле, в  котором вы тут страдаете! Мне этот самый босс не разрешает. Хочет за очень дорого и чтобы я с целым ревю это сделал! Вооо! Может быть даже завтра.
Ваня удивленно:  -     Кто реву?  Зачем реву? Завтра.
Р:  -     Какие вы у меня недалёкие. Ничего в современности не сечёте. Это не реву, а РЕВЮЮЮЮ!!! Представление такое. С девушками, песнями, плясками и музыкой. И с помпой! Ну, то есть, это когда очень громко и шумно!
М:    -   И ты будешь со всеми этими девушками…? Сразу или по очереди? А шумно и громко зачем?
Р:   -     Маманя!!! Ну, ты вообще….
В:   -     В общем, сынок, слушай отцово решение! Вечером я пойду с тобой на твою работу и посмотрю, чего они там все с тобой выделывают. Что за РЕВУ и с кем? И чтоб моё сердце успокоилось. Как хочешь  -  но я пойду! Такое моё последнее отцовское слово. «Не штука деньги; штука разум».
Р:  -     Батя! Мне будет неловко и перед боссом, и перед пацанами. Они меня уважают, всё-таки. А потом, если эта мадама приедет, то, как я объясню твой поход? Не! Батя, это невозможно. Никак.
В:   -     Тогда вообще никуда не пойдёшь. Такое моё слово. Отцово! Вот!

                СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Ближе к вечеру. Дорога вдоль здания с вывеской «Ресторан-бар». У входа большой выносной щит с текстом:
                «ТОЛЬКО В НАШЕМ РЕСТОРАНЕ»
                НОЧНОЕ РЕВЮ С СЮРПИЗАМИ И ЗАГАДКАМИ!
Внизу большой портрет Роберта с загадочной улыбкой и в шикарном концертном костюме.
У входа стоит мужчина среднего возраста. Это босс и он всем своим видом показывает это. Босс достаточно молодой, загорелый человеком, годов сорока пяти, очень гордый, очень вольяжный, очень гладкий и какой-то весь блестящий. Лицо лоснится жиром, и загорелые руки до рубашки с коротким рукавом тоже, как жиром намазаны.
Подъезжает машина, из нее выходят два телохранителя, Роберт, следом как бы с неохотой вылезает Ваня. Роберт в новом костюме,  блестящем, сером и  с переливом. Ваня в новой, белой рубашке костюм чёрный, галстук, и даже новые ботинки и новые носки.
Ваня бубнит под нос:  -   «Когда у Ивашки белая рубашка, тогда у Ивашки и праздник». 
Ваня оглядывается по сторонам и рассматривает вход в ресторан, задрав голову, как будто он этот ресторан видит первый раз, потом пялится на афишу, разинув рот.
Роберт тянет его за полу пиджака, подводит отца к боссу и представляет.
Роберт стесняясь:  -   Это мой батя. Вот.
Босс на Ваню глянул сверху вниз, хотя и был ниже на полголовы. Губами сделал презрение и высокомерие. Одним словом НАЧАЛЬНИК!
Босс скривил лицо:  -  Что? Хотите на сына посмотреть, значит, в «работе»? Ну, хорошо. Только из моего кабинета. Там есть окошко, из которого всё видно, вот там и посмотрите.  Отведите отца в кабинет и на стол пусть накроют.
Босс смотрит на Ваню сверху вниз и уходит.
Роберт:  -  Бать! Я ж говорил! Сидел бы дома.
Ваня говорит почти на ухо Роберту. Ваня:  -  Ничё, сынок! Ничё!  Гордый он у вас! А чё гордиться, когда сам карапуз карапузом? Но «Мужик богатый – что бык рогатый», тем более, что вокруг бегают эти охранники, может поэтому?
Ваня и Роберт входят в ресторан.

Большой кабинет на втором этаже. Здоровенный детина указывает Ване на кресло у окна и уходит. Ваня остается один и рассматривает все вокруг.
Ваня вслух:  -    А что! Нормально. Один себе в кабинете, видать всё отлично, свет не яркий. Вона, сзади на стене люстрочка небольшая! Красота!
Ваня садится в кресло у круглого окна около круглого столика. Смотрит в круглое окно.
Ваня:  -  Поглань-ка! Это ж у их часы! Вона снаружи по окну стрелки ходют,  а по краю круга цифры, мордой в зал. Похоже, снаружи меня никто и не видит! Хитро придумано. Я такое в кино про Джеймса Бонда видел, или ещё в каком… Хорошо, что это безобразие не перед самым носом будет происходить. Хоть не стыдно будет перед людями. «Хоть мошна пуста, да душа чиста»…
Дверь открывается. В комнату входит девица с голой грудью и с тележкой. На тележке еда и питьё. Тележку оставляет перед Ваней и уходит.
Ваня вслух:  -   Ой! Ой! Прям: «Всё у них есть, даже птичье молоко»! А сиськи у ей ничего, молодые и стоячие. Второй номер. 
Ваня  прилепил нос к стеклу и стал рассматривать, что там внизу. Камера смотрит через плечо.
Он видит круглый зал с накрытыми столами, с занятыми народом стульями, круглой площадкой. Народу в зале немного. По залу ходят официантки тоже с голой грудью и подносами. На площадке стоят  длинные блестящие палки из нержавеющей стали от пола и до потолка, на которые падает разноцветное  освещение.  Около них крутят телами полуголые девицы. Они держатся за палки, чтобы не упасть, потому что крутят очень сильно.
Ваня:  -  Ишь ты!  Прямо извиваются все! Я и не знал, что можно так задом и грудями елозить по палке из железяки. Да ещё и под музыку. Срамота, прямо… Правда, народ говорит: «Стыдно калике в мир идти», а эти, и, правда, ничего, красивые… издалека.
Ваня покраснел. С ним что-то произошло, возбуждающее, это понятно, потому что он зажался весь и нутром, и коленками, но от окна не отвернулся, а наоборот  -  прилип.
Ваня сам себе:  -  Интересно же. Первый раз такое вижу. Приятно, хотя и срамно… Слава Богу, что снаружи меня на видать.
Ваня отворачивается от окна и смотрит на тележку с едой.  На тележке перед носом стоит еда и пахнет на весь кабинет. Всё это очень аппетитно. Рыбка красная, икра, колбаса и мясо нарезано и накручено разными розочками, салата два и оба в вазах для варенья, запотевшая бутылочка водки и вода минеральная..
Ваня:  -      Смешно, чего из еды накрутили!  Наверно так вкусней. А то мы с Маней часто просто так картоху жарёную прямо из сковородки и ложками. Некультурные люди. Надо уже к культуре ближе, а то сын вон как теперь будет жить, а мы со сковородки или на газетке. Нехорошо. А у их: «Вот жизнь - и помирать не надо»!
Ваня медленно наливает сам себе стопарь до краёв, причмокивая в ожидании, потом медленно выпивает и выдыхает по привычке.
Ваня:  -   Глянь-ка! Водка-то не вонючая, даже на выдохе ацетоном не пахнет. Хорошая водка.
Ваня, не долго думая, пропускает следом ещё один стопарь, и только потом медленно, пуская слюнку,  сооружает себе бутерброд с красной рыбой и медленно жует, смакуя…
Выпив ещё пару рюмок, Ваня  опять смотрит в окно.  За окном происходит  смена состава. На круг выходит молодой парень, весь накаченный, как боксёр и танцует.  Ваня рассматривает зал медленно. Ваня видит, что в зале за столами полно всяких тёток, которые улюлюкают, как на футболе. Они сидят и без мужиков, и с мужиками. Пьют, едят и смотрят на круглую сцену, а потом  ещё и кричат.
Ваня, с ухмылкой:  -  «Весело коням, когда скачут по полям»!
Смотрит дальше. Под их крики парень медленно снимает пиджак,  крутит телом, потом развязывает галстук, потом снимает рубашку и всё это  -  вращая телом!
Ваня смотрит затаив дыхание.         
А парень добирается  уже до брюк. Когда он снял с себя почти всё, Ваня даже  вспотел. Теперь он вращает телом, повернувшись к нему спиной, и зад у него совсем голый.
Ваня:  -  Ужас! -  трясет головой.
В это время он поворачивается к Ване передом… 
Ваня закрывает глаза.
Ваня:  -   О! Блин!  А я всегда считал, что голого мужика с висячими делами показывать очень некрасиво. Это же не баба. У бабы спереди груди и это очень красиво, особенно если молодые, а потом внизу киска, просто треугольничком и ничего не видать. А у мужика болтается одно непотребство. Тьфу, сплошной срам!
Внизу сильно закричали, Ваня открывает глаза и начинает смотреть дальше. Парень стоит к Ване передом, но ничего не видно. На нем малюсенькие плавочки, тоже треугольничком, и тоже ничего не видно.
Ваня очень удивленно:  -      Во, как сейчас у молодёжи всё стало. Ничего страшного  вроде бы и нету. Что там у него под этими плавками, никто ж не видит! Тем более тут, на юге, у моря. Тут на пляже и не такое можно увидеть забесплатно. А так-то ещё ничего! Терпимо.
А внизу бабы сходят с ума. Они свистят, улюлюкают, кричат.
Ваня:  -  Ну, настоящие мужики-мужиками, особенно друг перед дружкой. Типа, кто крутее. Смех, да и только!!! «Чист, как трубочист»!
Ваня смотрит дальше. А внизу женщины подходят к парню и тянутся к этому треугольнику руками. Ваня перестает дышать.
Ваня:  -  Глянь!  Точно трогают! Точно!   И Робу моего так же будут мацать за ЭТО дело, все кому не лень. Но у этого-то парня нормальный, да и баб, наверное, уже имел, а мой-то, ещё не тронутый, а со своим золотым вообще полная невидаль.
Тут очередная баба отходит от парня, и Ваня видит за резинкой, на которой держится треугольник, целую кучу денег.
Ваня:  -  Ё! Моё! Так это они туда денежки засовывают? Вот это да! Во, цирк-то где! И медведей не надо, жирафов. Можно сюда притить, и тебе, пожалуйста, нате! Чего изволите!? Значит и мой оттуда же деньгу добывает? «Что урвал, то и твоё».
Ваня смотрит дальше.          
Парень извивается ещё чуток и медленно, задом, задом отбывает за занавеску сзади на стенке. Следом являются  две девицы, опять полуголые и давай лизаться друг с дружкой.
Ваня:  -  «Как рожено, так и хожено». И так поцелуй, и сяк, и тебе языки повысовывали, и этими языками, зацепились друг за дружку минут на десять. Тьфу!
Ване становится противно и он отворачивается.
Он опять занимается  водочкой и закусочкой, чтоб опустить еду в желудок. Он опять намазывает хлеб маслом, сверху икрой, опрокидывает стопку и откусывает  большой кусок. Он ест икру, которую едят богатые люди, первый раз в жизни!!! Он очень гордится собой и своим сыном.
А внизу девки, между тем, уже валяются на полу, ползают друг по дружке, крутят задами, выставив языки,  как будто хотят  пить, облизываются друг перед дружкой.
Ване не нравится и он опять отворачивается, но слышно, что внизу шумят.
В зал входит целая толпа народу и усаживается  на самые лучшие места. Ваня:  -   Прям: «Фу-ты, ну-ты, оглобли гнуты»! Вот почему  зал был почти пустым? Этих ждали…
Среди прибывших выделяется молодая баба, высокая, стройная и вся снизу в чёрном от талии до полу. Наверху чёрной материи очень мало. На груди  вырез до талии, по бокам разрезы от талии, а спина вся  голая.
Ваня удивленно:  -  Ух,ты! Я такого ещё не видел! Непонятно, на чём держится  материя? Не съезжает никуда и не сваливается? А баба хороша!!!
Женщина, которая остановилась прямо под окном-часами имела  волосы чёрные, как квадрат вокруг лица, из которого она выглядывала на народ.
Ваня:  -   «По платью видят, кто таков идет»! Интерееесно… Но красиво…
Дама усаживается в самом центре у одного из столов, лицом к  сцены, и достает из  блестящей сумочки длинный мундштук. Мужик рядом тут же насаживает на него  сигарету и дает ей прикурить. Она театрально отставляет  руку в сторону, мизинец тоже, и  пускает дым.
Ваня:  -    Как в театре, прямо. А сумка, наверно, бриллиантами обшита. Сильно блестит. Даааааа! Ничего себе… Может это и есть та самая бабец, которую сегодня ждали? Ну и что там будет дальше?
Ваня сморит вниз.
А дальше два парня, прямо в плавках, показывали друг дружке свои бицепсы. Они оба как чем-то намазаны, и сильно блестят. Мышцы у них  накачаны буграми.  Они показывают их, выдвигая всем на глаза, и так, и сяк поворачиваясь пред зрителями. Приседали и разворачивались полуоборотом. Парни ходят по кругу минут пять, крутя руками и даже булькая животом с целым набором мышц, а потом уходят.
Ваня выпивает ещё пару рюмок и смотрит на бутылку. Там водки только на дне.  Дверь вдруг открывается,  входит  девица с голой грудью, смотрит на столик, ставит на стол полную бутылку и молча уходит. 
Ваня выпивает ещё пару рюмок и опять смотрит вниз.          
На круглую сцену выходят четверо одетых парней с музыкальными инструментами. Двое с гитарами,  один с барабанами, а четвёртый с маленькой доской на ножках. Они выстраиваются: двое слева, двое справа.
Ваня:  - А морды-то сделали гордыыыеее! «Всяк сам себе загляденье»! -  прям!
Они пристраивают  к своим инструментам провода, потом играют и поют. На круг выходят штук шесть девиц в прозрачных шароварах, из которых торчат пупы, с бусами и на шеях и ниже талии, и опять с голой грудью. Музыка играет восточная. Под эту музыку девицы крутят бедрами, все бусы вертятся вокруг них, блестят и тренькают. Это красиво.
Ване пододвигается к окну поближе, а потом и вообще прилипает и затаивает дыхание.   Вдруг одна девица затрясла мелко, мелко, мелко и пупком, и животом, и бусами…
Ваня:  -     Вот это да…. Я такого никогда не видел!  А бусы на животах даже и не бусы, а монетки. Они и бренькают, да как красивоооо…!
Вдруг занавеска разъехалась и на сцену четыре бугая в шароварах и в красных вышитых жилетках на голое тело, выносят на руках Роберта. Ванька разивает рот от красоты и удивления.
Роберт одет под настоящего Прынца. В бордовом костюме из шёлка, весь вышитый, воротник стоячий, вышитый, на голове как корона, тоже в каменьях, на ногах красные сапожки, тоже все в золоте.
Ваня в голос:  -   «Одна кудря стоит рубля, другая тысячи»! Ёшь твою корень! Вот это да! Вот это Прынц, так Прынц !!!  Теперь понятно, что это за РЕВЮ за такое.  Красивоооо…., однако…
Ваня смотрит в окно всем лицом в стекло и не может оторваться. Он смотрит на бабец. Она сидит, вся подавшись вперёд, вцепилась руками в край стола, лицо вытянула, а глаза у Роберта на лице.
Ваня:  -   Ну, цирк, да и только. Точно, это она. Ничего так. Красивая. Лучше, чем какая с улицы. Эта, наверное, опытная. Всё знает. Похоже, что так.
 
                СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Зал ресторана. 
Действо на сцене разворачивается. Все зрители в зале опять улюлюкают и свистят. Музыканты поют и играют, полуголые девицы трясут монетами на бёдрах и крутят бедрами. На сцене Роберта опускают на пол и он, подняв кверху обе руки, обходит весь круг по краю. Потом проходит в центр круга и там медленно и томно танцует, поводит плечами манерно и красиво. Он делает всё не противно, а даже как-то по-особенному. Элегантно и изысканно.  Как-то гордо!
Так он танцует некоторое время, а потом всё-таки начинает медленно раздеваться. Мадам в чёрном вся застыла, смотрит вперед, вся вытянувшись в сторону сцены, и даже не дышит. Роберт, медленно поводя плечами, прохаживает между танцующими девушками в шароварах и медленно снимает с себя всё, что на нём надето. Так он добирается и до плавок. Они у него на талии на верёвочке, а сзади полосочка-топлес.
Когда на нём остается только эта полоска, девицы все полукругом присаживаются на одно колено, а руки протягивают вперед, на Роберта. Получается как бы веер.
Барабанщик выстукивает палками дробь по барабану, музыка замолкает, все останавливаются и замирают.
Камера показывает зал.
Чёрная мадам вся на сцене… Зал затаивает дыхание…
Роберт вдруг сдёргивает с себя остатки материи, а все разноцветные огни передвигаются на низ его живота…
А там загорается  настоящим золотом во все стороны лучами!!! Зал ахает…
Гробовая  тишина!!!

Вдруг свет резко тухнет, бабы орут,  как резаные, а музыканты начинают играть восточную музыку. Потом свет зажигается, девицы всё ещё крутят  бедрами…
В зале прокатывается всеобщий возглас, все дружно топают, хлопают, свистят, но Роберта на сцене уже нет… 
         
Танцовщицы уходят спинами за кулисы, а на смену им выходит певица и начинает петь разные песни. Зал шумит, между столиками происходит движение, все возбуждены, глаза блестят. На второй песне к ней присоединяются четыре парня с бицепсами и начинают их показывать народу.
Перебивка. Кабинет второго этажа. У Вани на лице выражение «знай наших»! Он наливает себе рюмку, пьет, потом занимается салатами. Он   уже захмелел, вторая бутылка отпита на одну треть…
Перебивка. Зал ресторана.
На третьей песне выходят два парня и две девушки. Они полуголые, и начинают  танцевать друг с другом. Парни обнимают их, трогают за тела, гладят,  поднимают над головами, крутили юлой, а девушки крутятся  вокруг них, как вокруг железных палок, прыгают на руки, цепляются за ноги.          Потом опять барабанщик врубает  дробь, свет тухнет, а когда загорается, на сцене, в кресле, сидит Роберт, одетый в чёрную одежду.  Она его обтягивает всего очень плотно, а на голову ему одет череп. 
 Перебивка. Ваня смотрит на все это, вытаращив глаза!         
Ваня:  -  Чего это он так оделся?  Прям, чёрт, чёртом. «Послушай-ка, народ, что чёрт-эт орёт»! Мама родная! Это ж все из сказки! Это он что? Типа Кощей Бессмертный! Во как! Это он сам до етого додумался, или кто ему подсказал? Интерееесно…
Перебивка. Зал ресторана.
Роберт сидит в кресле, а из-за занавески вываливает тьма народу, одетого во всякие лохмотья и отребья. Они начинают скакать по сцене под музыку, которая гремит очень громко, улюлюкают, а парни  играют на гитарах так, как будто им приказано струны оторвать пальцами. 
Роберт встает, и ходить между этими тварями, щёлкая кнутом, откуда-то появившимся у него в руке. На чёрном, облегающем  костюме у него нарисованы рёбра, тазик, как у скелета, и кости… А твари увертываются от кнута и выкаблучиваются, кто во что горазд, размахивая и руками, и ногами, и выделывая крашеными рожами страшные гримасы…
Перебивка.  Кабинет на втором этаже.
Ваня в удивлении:  -   Даааа… Чего только не понапридумывают!  Прямо, чудо какое…!!!
Ваня выпивает ещё одну рюмку и морщится. Видно, что он изрядно под хмельком.
Ваня:  -  По моему, эта была лишняя…
Ваня это сразу понимает, как только смотрит  на  бутылку. Там осталась одна треть от полной. Он трясет головой, задумчиво прищуривает глаз и считает.
Ваня:  -  Получается, что я один выдул почти литр и ещё скоко-то?  Н-даааа!  «Не  спрашивай: пьёт ли, спрашивай: каков во хмелю». Всёёё, баста. Больше не наливаю…
Ваня разворачивается к окну. В глазах у него плавает и двоится. Из-за его спины камере видно, как Роберт щёлкает кнутом, твари мечутся по сцене неестественным образом, музыка орет, а Ваня старается усиленно хлопать глазами, чтобы не отрубиться и опять трясет головой. Постепенно голова его медленно клонится на руки, на край подоконника и он вырубается…

                СЦЕНА ПЯТАЯ

Дом Вани и Мани.   Утро. Гостиная в доме. На диване прямо во вчерашнем черном костюме лежит Ваня с закрытыми глазами. Вид у него ужасный. Он охает, ахает, держится за голову.  Маня демонстративно громко ходит мимо и вздыхает прямо по его нервам. Ваня пересохшим горлом пытается сглатывать. Наконец Ваня разлепил  один глаз и зашевелился.
Ваня:  -  Во рту кошки, ты в курсе, внутри дрыжики по всему организму, даже руки трясутся.  -  протягивает вверх трясущиеся руки. -  Почему, я не понял. Вроде бы закалённый товарищ, а тут сломался и как домой попал, не помню.
Маня сжалилась и тут же подает рассол и поговорками:
Маня:  -     «С этого веселья каково-то похмелье»!
Ваня как будто не услышит и с трудом выговаривает.
Ваня:  -  Вот хто придумал рассол? Вот это дааа!!! Надо ему памятник поставить. Не тем ставют памятники. Каким-то писателям. А хто их читает, а? Нихто! А рассол пьют усеее! Дааааа…   
Ваня лежа на диване, спускает одну ногу и поднимает палец кверху, толкая похмельную речь.
Ваня:  -  А ребёнок-то где?
Маня:  -        А это у тебя надо спросить. 
Маня сегодня злая, хоть и добрая. Хмурит брови, начинает ходить и сопеть. 
Маня: -  Тебя под утро принесли и положили, а Роберта до сих пор ещё нету. Вот так вот…
Ваня:   -   Поняяяятно! Это всё та, чёрная. Это она на него глаз положила. Упёрла куда-то нашего мальчика. Это точно. Главное, чтоб чего не сделала.
Маня:  -    А что она может  ему сделать, а? Ну, не откусит же. Нет. Значит, произойдёт то, что и должно произойти. Да. Я так думаю.
Ваня:  -   Да я тоже так думаю. Он ей если и нужон, то ну никак не мёртвый, а только живой. «Дал бы Бог здоровья, а дней много впереди».
 
Какое-то время спустя.  Ваня и Маня сидят на завалинке. Беседуют незлобиво, хотя и немного злыми голосами.
Маня  встает и начинает ходить мимо и вздыхать громко.
К калитке подъезжает машина. Это прибыл на иномарке с охраной Роберт. Весь какой-то не такой. Ваня  с Маней понимающе переглядываются. Ваня бубнит негромко.
Ваня:  -  Такой день. Мужчиной стал!
Опять переглядываются, но ничего не спрашивают.
Роберт останавливается перед Ваней, улыбается и говорит первым.
Роберт:  -    Родители! У меня для вас новость!
Ваня:  -     Нууу, мы вообще-то в курсе. Даааа…
Роберт:   -     Неее… Другая. Меня приглашают переехать жить в Москву. В кино сниматься.
Ваня и Маня хором:   -      Чеееее-гооо… В каком таком кино?
Маня:  -   Типа, как Жан Море, или этот  -  Джеймс Бонд? Так что ли?
Роберт:   -     Ну, типа, да. Как ваш Жан Море. А что? Я парень молодой, видный…
Ваня:   -     Очень видный, в некоторых местах… 
Ваня хмыкнул, а Маня даже отвернулась, улыбаясь. 
Ваня:   -   А кого снимать будут. Тебя или его?
Роберт:  -   Батя! Зачем ты сразу так. Его! А если и меня и его. Тогда что? Нельзя, или как?
Ваня:  -    А как же мы с мамкой? Ты о нас подумал, или как?   
Ваня даже вскочил с завалинки и заметался по двору, повышая голос.
Ваня:   -  А мы что с мамкой, теперь побоку, да? Не нужны боле?  У мене от тебе аж  виски заломило.
Маня:  -   Вань! Может рюмашку дать. От такой новновости как раз!
Ваня:  -   По-правильному надо бы блевануть,  но тут такое… Ужас!!! Само на блевотену потянет!
Роберт:  -    Ну вот, начинается! Я что, теперь должен быть приклеенным к вашему дому и к этому месту? Я уже вырос и у меня должна быть своя жизнь! Даааа, между прочим!
Ваня:  -  Мать! И чё делать-то будем?
Маня:  -   А чё тут поделаешь. «У упрямого на голове хоть кол теши».
Маня прикладывает угол фартука к глазам.
Маня:  -   Вырос наш сокол и полетел! А нам нужно помахать рукой вдогонку, да крестным знамением благословить! А что ещё сделаешь?

                СЦЕНА ШЕСТАЯ

Комната Роберта. Роберт лежит на кровать обутый и мечтательно смотрит в потолок…
Тут экран отодвигается в сторону. Комната сказительницы. Она садится за стол, берет в руку сигарету, прикуривает.
Сказительница:  -  Ну как вы тут без меня? Не соскучились? У меня сейчас начинается ваша смена. Начтем, что ли? В общем, Роберт заваливается  на кровать и начинает мечтать!
Идут воспоминания:         
Картинка показывает Роберта в зале ресторана.
С-ца: -  А наш-то КОРОЛЬ!!!  И, как настоящий Король, получает овации от публики, цветы, поцелуи. Потом Босс знакомит его с Оксаной, чернобровой и черноокой брюнеткой, очень строгого вида. На вид ей лет двадцать пять, но черные волосы рамкой вокруг лица делают ее как бы старше, так что на самом деле лет могло быть и меньше.
Роберт на кровати шепчет полушепотом.
Роберт:  -  Потом было…, все было…!!!
С-ца:  -  И было бы ещё лучше, и может быть та ночь навсегда осталась бы в его памяти, вписалась бы каким-то особенным чувством и состоянием, если бы не встреча у моря, которая все как бы перечеркнула и сейчас не давала возможности спокойно готовиться к наступающему будущему…

С-ца:  -  Роберт закрывает глаза, и мы переносимся с вами на берег моря.
Ночь! Луна. Серебристая дорожка луны. На самой кромке воды сидит Роберт и смотрит вдаль. Вокруг никого нет. Небо чуть начинает светлеть.
Роберт негромко разговаривает сам с собой.
Роберт: -  Какого рожна меня сюда двигануло, я что-то не просёк. Что-то, прямо поволокло. Как на канате потянуло. Главное, босс отпустил на пару минут, потому что я первый раз в жизни принял на грудь три бокала шампанского, и мне поплохело, а я сижу тут уже час.
С-ца:  -   Наверное, от страху…
Роб:  -  Что-то меня ждет впереди с этой черной красавицей? Это ж надо! На частном самолете прилетела! Вот это даааа!...  Но… Какая-то она очень пронзительная. Так глазами и сверлит! Так и сверлит!
С-ца:  -  Вот поэтому, наверно он и отправился к морю, подышать свежим воздухом, чтобы совсем не окосеть в этом прокуренном насмерть помещении. Тем более, что от клуба до моря пять минут ходу.
Роберт сидит у моря и смотрит в даль. Проходит какое-то время.
С-ца:  -  Стало сереть, когда Роберт решает-таки искупаться перед будущей «ночью любви», которая его ждет…, раздевается и медленно заходит в воду, моет лицо, а потом ныряет с головой и плывет от берега замахивая руками, брассом, потом выныривает…
С-ца:  -  А тут! Представляете!  Вдруг у него между руками появляется чья-то мокрая голова.  Роберт так испугался, что аж шарахается в сторону. Но прямо перед его носом из воды выплывает очень красивое лицо. Волосы белые, мокрые, а лицо такой красоты, что Роберт даже попернулся. Глазищи огромные, как озера, голубые, голубые, аж синие, даже в темноте видать, как краской намазаны и такое чувство появилось,  что он их где-то вроде как видел. Роберт даже головой помотал и глазами похлопал. Ему показалось, что это русалка, и сейчас она или его в воду утащит, или вообще пропадет. Но она вдруг заговорила нежным, нежным голосом.
Девушка:  -   Ой, простите, извините, я вас, кажется, задела и испугала!?  -  Девушка вся покраснела и застеснялась.
Роберт вытаращил на нее глаза и очень удивился.
С-ца: Роберт подумал:  - В наше время и на тебе!!! Девушки ещё и краснеть умеют? Ништяяяк!   
С-ца:  -  А дальше они медленно уплывают рядом и нежно болтают не о чем, улыбаясь друг другу по лунной, светлеющей дорожке.

Несколько минут спустя. Пляж. На небе уже светлее. На песке стоит Роберт и смотрит на выходящую из воды девушку. 
С-ца:  -  А она из воды так аккуратно и томно выносит своё тело на берег,  останавливается как раз на кромке, и начинает волосы выкручивать. Хороша!!! А волосы у нее знатные. Белые, с желтизной, горящие в нарождающемся утре, явно настоящие, как золотом вымазаны.  Длинные, прямые,  до середины бедер, и очень густые. Она как бы знает, что они очень красивые. Она специально так встает, под первый рассвет, чтоб и её всю было видать и волосы по плечам рассыпались, загорелись, чтоб Роберта пробрало до нутра.  Ну, его и трехануло, как током! Прямо, как в грудь стрельнуло, заскулило там и зацепилось. А фигурка у девушки точёная, грудь высокая, четвёртый номер, талия осиная, бёдра как у гитары. Красота!!! Глаз  не оторвать.  Ну, наш Роберт и встал, как громом пораженный и давай рассматривает девушку откровенно, потому что не мог удержаться.  А она мимо него медленно, медленно проходит и садится на песок, ножки так подбирает бочкам, и глаза кверху поднимает и рукой его подзовает.
Девушка:  -  Да садитесь, вы!          
С-ца: - Роберт идет к ней молча, весь вытаращив глаза, как парализованный.
Девушка:  -  Да садитесь же, вы!          
С-ца:  -  А глазищи в наступающем утре у ней такие синие стали, что Роберт плюхнулся рядом, как старый тюфяк, и голос потерял. В глаза ее впялился и утоп. А глаза вблизи оказались совсем огромные, как озёра какие. Голубые, голубые. И влажные. Роберт таких никогда и не видел.
Роберт: -  У вас такие глаза, каких я никогда и не видел. Мне, почему-то, вспомнились материны сказки, про бабку-царевну, которая предсказала мамке, что я у нее буду, и меня как чего кольнуло, прям. Мамка говорила, что у ней тоже глаза мокрые были, как будто по ним рябь какая идёт. И ваши такие же. Но вы такая  совсем молодая, а той бабке лет-то, должно быть, будь здоров уже сколь теперь. За сто! А вы кто? А как вас зовут?
Девушка:  -   А вас как? Вы местный?
Роберт:  -  Меня мама Робертом назвала. Я тутошний, в Верхнем Мисхоре живу.
Девушка:  -  А меня зовут Вероника. Я приехала отдыхать из Москвы.
Роб: -  Это надо же! Я сегодня тоже с одной москвичкой познакомился. Так интересно! Она совсем черная, волосы, как воронье крыло, А вы блондинка! Правда, она шибко богатая, на частном самолете прилетела!
А вас так зовут прикольно -  Вероника. Как два имени: Вера и Ника. Ну, Вера это понятно. Мы всегда должны во что-то верить! А Ника, это из мифов, которые я обожаю  -  Богиня Победы. Крууто! Тут тебе и Вера, и Надежда, и даже может быть Любовь. А? Нехилый замес! Даже интересно, это вы сама тут выплыла, или это вас Бог прислал.
Вер: -  А почему вы так интересуетесь? У вас было какое–то предчувствие?
Роберт:  -  Я с некоторых пор, всё время жду чего-то!
С-ца:  -  Он же не мог сказать ей, что его маманя подогрела своими вот именно, что предчувствиями.
Вер: -  И чего же вы ждете?
Роб:  -  А у моей мамани в голове какая-то бабка-ведунья застряла, которая меня ей предсказала вот она и ждет чего-то  необыкновенного!
С-ца:  - Не мог же Роберт рассказать ей про то, что вся семья с ужасом ждала, когда же у него борода отрастет. Может она и есть это предчувствие?
Роберт:  -  Вы, и, правда, как с неба свалилась, как будто сами есть предупреждение чего-то. Просто так ничего же не бывает…
С-ца:  -  Тем более, что она была  такая необыкновенная и очень красивая! Таких, каких и на свете не бывает!
Роберт:  -  Вы так покраснели, как современные девушки уже не умеют…
Вер: -  И что, вас вашей маме действительно предсказали?
Роберт:  -  Ну, да! Поэтому мы все и ждем чего-то необыкновенного, типа как вы! А тут вы из воды выпрыгиваете!
Вер:  -   Вы меня должны простить, я вас не заметила.
Роб:  -  Нет, это вы меня должны простить… 
С-ца:  -  Тут Роберт залепетал нежненьким голосом, сам на себя удивляясь, и даже стал, как бы оправдываться, хвалясь своей взрослостью.  А как же! Он же уже почти взрослый!!! 
Роб:   -    Я под утро решил искупаться, потому что немного много выпил. Перебрал…
Вер:  -  Надеюсь, я вас не сильно испугала своим «выпрыгом»? Я море очень люблю, особенно ночное и утреннее.
Роб:  -     Да неее! Ничёёё. Нормалёк. Я же вышел мозги прополоскать.   
Вер:  -      Знаете! Я ведь совершенно неравнодушна к красоте земной. Как сказал Кант: - «Меня удивляют две вещи: звёздное небо над головой и нравственные законы внутри меня».  Он не назвал море, океан, водную стихию! Потому что эта стихия, как космос. Море сливается у горизонта со звёздным небом, и они становятся единым целым. Эта единость живёт вокруг нас и внутри нас, она мощна и первозданна. Как это прекрасно! Человеческое, низменное, толкает в нехорошее и всегда мешает возвышенному в человеке, как преломленные лучи в многоцветии прекрасного, пытаются пробиться с необыкновенного утреннего неба,  через чудесную надежду в нас изначальной чистой пустоты и иллюзорности Мира. Через Абсолют наших душ. Это борется в человеке дикая прелесть первозданной природы, омывая душу человека своими энерголучами. Так и море омывает меня своей первозданностью…  -  говорила она как бы задумавшись, и про себя, но так красиво и нежно, что у него засосало под ложечкой.  -  Наверное, в прошлой жизни я была русалкой. Каждый день готова плавать до горизонта и обратно в этой бесконечной невидали. Это такое счастье  -  море. Настоящая морская мощь и стихия. Меня они совершенно завораживают. Как будто я сливаюсь с чем-то живым и необыкновенным. Как будто на новой, думающей, открытой Станиславом Леммом планете, в его романе «Солярис…», -  она говорила, и всё это казалось Роберту неземным и до такой степени необыкновенным, как будто это был совсем непонятный для него человек, говорящий на непонятном, как бы чужом и высокопарном языке.
Роб:  -  Вы говорите, как инопланетянка, прям какая…Как с другой планеты, точно. Неизвестно кем открытой. Я, правда, половину не понял, но прибалдел и от вашего голоса, и от слов. Это так клёво!  Во,  даёте! Это надо такое выговорить, и не запутаться! Необыкновенно! Писец, блин! Это вы кому говорили? Мне? И чего я должен вам отвечать? А у меня в голове торчат только самые обыкновенные, бытовые слова типа блин, прикольно, ёшкин корень, ништяк, нормалёк  и прочая мура. А тут тебе про какое-то многоцветие мира рассказывают…!!! Дааа…!  Вот бы и мне тоже заговорить другими словами, про многоцветие. Но в голову ничего не лезет.  Я вот тоже море очень люблю, но так, как все, обыкновенно. Как простую воду для купания. Просто солёную.
Вер:  -     Да вы что! Вода, это же есть самое главное на Земле! Она наша мать и наш отец. Мы вышли из неё и состоим из неё же. Она несёт свет и знания, информацию и жизнь. Вода это всё! Она живая!
Роб:  -   Кто живая? Вода? Вот бы не подумал ни за что! И это что, правда?
Вер:   -   Безусловно, правда! Неужели вам никогда не хотелось ранним утром погрузиться в изумрудную гладь горного озера, слившись с ним всей своею душою, наполненную пронизанным светом тишины и нежно молочным туманом самосозерцания? Закрыться от мира зеркалом зачарованных мечтаний в расплывчатом розовом отсвете радости?
С-ца:  -  Роберт даже прибалдел, так клёво она выдала! Он бы так  никогда не сочинил! Он даже подумал:  «Во задвинула, так задвинула! Я торчуууу… Блииин…»!!!
С-ца:  -  Роберт сидел на песке и, разинув рот, смотрел на чудо, которое сидело рядом, но тут от набережной показался один из его охранников.  Он покрутил головой по сторонам, пока не увидал Роберта.  Тогда спрыгнул с набережной на песок и побежал в их сторону.
Охранник закричал подбегая.
Охранник:  -    Ну, ты, блин, даёшь! Ты чё вытворяешь? Нам шеф чуть всем головы не поотрывал! Он там рвёт и мечет на весь бар!  Давай, пошли! Там тебя некоторые заждались!
Роберт:   -     Вот! Невезуха! Не успели познакомиться, как на тебе, уже и расстаёмся!  И где мне вас теперь искать.  Москва-то большая!  А вдруг я там окажусь, почему-нибудь…
Вероника:   -     Если вас когда-нибудь действительно занесёт в Москву, то запомните: я буду ждать вас у метро Парк Победы, как в кино, в десять часов вечера, каждый месяц, десятого числа. Там только один выход. Идёт?
Роберт:    -  Идёт!  А у меня нет другого выхода… 
Роберт поднимается с песка, и медленно бредет навстречу охраннику, оглянувшись пару раз.
Роберт:  -    Хотя… какая Москва?
С-ца:  -  А в это время в баре Босс рвал и метал! Он метался за кулисами и орал, как резаный, на всех подряд! Роберт подошел сбоку и останавился  тихонько у стенки, а охранник встал прямо перед боссовским носом, и глазами, и бровями стал показывать шефу в его сторону. Когда шеф обернулся к Роберту, вид у него оказался улыбчивый и радостный, как у родненького папочки, как будто он только что не орал.
Босс:  -      Где ж тебя носит, родной!   
С-ца:  -  Босс разводит  руками и идет к Роберту смешной походкой, делая ногами кренделя и подвиливая задом.   
Босс:   -   Идём, родной, она тебя ждёт!!! -  и кивает головой вбок.
Роберт: -  Мне что-то плохо! Засосало под ложечкой и опять затошнило в желудке.
Босс:  -  Это ты элементарно бздишь от того, что должно сейчас произойти.  «Страшно, аж жуть», поют в песне. Ой! Мне тоже было в первый раз страшно, аж жуть! Но, ничего не попишешь! Надо сдаваться. Ты же согласился на это с самого начала. Тем более, что нутра-то твоя уже давно созрела! Я знаю! Чему быть, того не миновать! А она этого так хотела…-
Босс красноречиво облизывает языком губы и показывая язык, шевелит им туда-сюда.
РОБЕРТ ВСПОМИНАЕТ ДАЛЬШЕ, КАК ОН ИДЕТ В ОТДЕЛЬНУЮ КОМНАТУ, К ЧЕРНОЙ МАДАМ. (воспоминания лучше подать, как в тумане):
С-ца:  Ну, так вот. Заходит он в комнату, а в комнате полумрак, и звучит тихая музыка. Она лежит на большом, полукруглом диване, опершись на одну руку, во второй у неё длинный мундштук с сигаретой. Она в полупрозрачном чём-то, через которое проглядывало обнажённое тело.
Красивооо… Всё это  сразу зацепило глазом и очень понравилась ему, как только он прикрыл за собой дверь.
Они были одни в большой диванной  комнате с голубоватой подсветкой из-под диванов и плинтуса. Всё было ништяк, но где-то там, в душе у Роберта, что-то ёкало и шевелилось. Как бы типа совесть чего-то вроде как грызла изнутри и мешала чем-то непонятным. А может шелковые волосы зацепились за сердце и что-то включили внутри? Какую-то лампочку!
Черная красавица: -  Давай, родной! Я жду тебя.
С-ца:  -  Действительно! «Взялся за гуж, не говори, что водопроводчик»! Давай, родной, приступай к своей секс миссии. Роберт подходит к дивану, смотрит на красавицу и молчит. Вид у него растерянный.
Кр-ца:  -  Мальчик мой! Ты даже не знаешь, что нужно делать? Какой кайф! Я счастлива! Поэтому и стоишь, как приклеенный к двери болванчик. 
С-ца:  -  Она возлегает  на диване и тихо пялится на него, как на какую-то невидаль. Потом повернулась на бок и приняла очень сексуальную позу, подчеркнув талию и выставив на обозрение крутые бедра гитарой. Красиво! Роберт такое видел в кино про француженку Анжелику, которая ждала на кровати Султана, и выглядывала одним очень красивым глазом по-над рукой, понятия не имея, что там будет дальше? Она, наверное, тоже соображала, с чего всё это начинать? Оба они молчали. Прошло минут несколько. И, что главное, и она тоже! Как будто чего ждала! А что от него, неопытного, ждать? Роберт уже собрался, было, разворачиваться и делать ноги, но тут она как бы почувствовала, и лениво подняв руку, поманила его к себе. Роберт, как кролик, медленно двинул к удаву, а в голове крутилось именно такое сравнение.  Она похлопала рукой по шёлковому покрывалу около своего бока, и он, опять, как тупой болванчик, присел рядом. Дальше всё стало происходить молча:  она поглаживала рукой по коленке, потом выше, выше, выше… Потом приподнялась и молча стала смотреть прямо в глаза, но как! Как будто собралась съесть… У Роберта по телу побежали мурашки… и от взгляда и от руки на бедре…
Роберт почувствовал, что у него всё начало помаленьку шевелиться. Его вдохновило… Сначала помаленьку, помаленьку, а потом всё круче и круче… А её пальчики тут как тут…, шаловливо стали прощупывать его поднявшееся вдохновение. От этого вдохновение стало ещё больше…  У бедного Робы в «зобу дыханье спёрло…», по спине пот потёк и во рту усохло… А она глаза приблизила совсем, глаз в глаз и стала кончиком языка по его губам водить… Что тут с Робертом стало!!! Аж дух свело…, а кое где совсем оттопырело… А она к губам присохла, присосалась, а свой язык к нему в рот засунула… Роба чуть не завыл на всю комнату, так ништяяяяк получилось…!!! Только дышать стало совсем нечем, а сердце заколотилось то ли в горле, то ли в голове… А в желудке забродило ночное шампанской и отдалось в мозги, всё тихо закачалось и стало отрываться от комнаты,  вместе с этим диваном в какую-то невидаль. Они так и поплыли на диване, а в голове туманом затянуло… , затянуло…
Потом все стало, совсем, как в тумане…  В этом тумане события накатывали одно за другим, наступая друг дружке на пятки… Он как в него попал, так в нём и застрял, как потом оказалось,  часа на два… , а ему показалось, что за это время протекла целая вечность, почти жизнь, залитая до краёв сплошным кайфом. В этом кайфе было всё перепутано для него, где начало, где потом…
С-ца:  -  Его несло непонятно куда и сводило с ума всё, что происходило.  Мурашки по телу и волосы дыбом, как иголки на ёжике! Он и представить себе не мог, что человеческое тело может так реагировать на прикосновения обыкновенными пальцами или языком. Аж дух вон! И при этом что-то внутри вроде как всему этому сопротивлялось. С одной стороны полный кайф, а с другой стороны вроде как стыдно или, даже противно. Как будто кто-то внутри него говорил, что этого делать не надо. Может, потому что первый раз в жизни? А пальчики и язык завоёвывали все новые и новые кусочки его тела, качая весь диван, как на качелях и доводя его до состояния полного обалдения…
Было непонятно, где он есть, что это такое вообще. Одёжек на нём не оказалось, совсем почти ничего, а когда они с него исчезли, он не понял и даже внимания не обратил, но как-то очень быстро оказался голышом. А это чёрная красавица делала томные глазки, целовала его по всему телу и медленно опускалась губами всё ниже и ниже… Роберту стало стыдно, что она сейчас увидит… его всего… Но тело его об этом не думало, оно стало корчиться от удовольствия, а рот не слушался и тихо подвывал…
Роберт чувствовал, что покраснел от стыда и попытался натянуть на себя шёлковое покрывало…          
Роберт выл:  -    Мамааааа…!!!
В голове всё закружилось и покатилось куда-то кубарем, и так сильно всё закрутилось, где и что, совсем не понятно…!!! Но, как же это было потрясающе вкусно, что он был готов орать благим матом на всю комнату…,  и чтобы всё это продолжалось ещё и ещё… Он стонал, сучил ногами от  кайфа, вертел от удовольствия своим телом и совершенно отключился от чувства стыда…  И так до потери сознания… почти до потери…
… потом они лежали рядом, она курила свой длинный мундштук и медленно заговорила.
Дама:   -      Меня Оксаной зовут.  Ты можешь звать меня Ксюшей. Мне так больше нравится. А ты ничего!!!  Я думала, что если он у тебя золотой, то может и не работает совсем? Или может мне просто наврали, а сами просто выкрасили какой-то краской, типа помада, но, оказалось, что он и правда золотой!  Удивительно даже. Я думала, что такого не бывает. В принципе. Очень давно, много лет тому назад одна старая колдунья предсказала мне, что я встречу мужчину именно с золотым. И это изменит всю мою жизнь. Всю! Я не поверила. Такого же не бывает! Правда? По-моему, ты такой один на всём белом свете! Да? Это же надо!!! Да тебя надо в кино показывать…! Слушай, а что если я тебе предложу переехать в Москву? Хочешь? Что ты делаешь в этой Ялте? А Москва это же не сезонная работа, а ежедневная. И престиж другой. Будешь в крутом ночном баре работать. Будешь в кино сниматься. А что! Это мысль! Надо спросить у твоего босса, сколько будет стоить твоя отступная? А? Ты-то как? Можешь со мной уехать?
Роберт:  -  Как в Москву? Вы что, решили меня купить? Типа, как быка? Племенного, с золотым этим? Или это будет, типа, контракт?
С-ца:  -  Тут Роберт подумал. А что? Действительно! Если хорошенько прикинуть, то, что меня ждёт тут? Тут меня ждёт только это ревю, прости Господи, и всё…
Роберт: -  Ну, да! У меня тут перспектива нулевая.
Окс:  -  Ну, вот видишь? Сам отвечаешь на мои вопросы! Что ещё делать в курортном городе? Летом развлекать отдыхающих в баре или каком казино… и всё…, а зимой?  А в Москве именно, что перспектива… Мы подпишем с тобой контракт…
С-ца:  -  Роберт задумался. Если его  в кино начнут снимать, может он сможет и на весь мир прославиться…? В Голливуд попасть…! Бабок будет лом…! Закрутеет…!!! На весь мир прославится…!!!
Роб:  -  А что? Если вы серьёзно,  то точно поеду…
С-ца:  -   Роберт потянулся за стаканом с водой и подумал, что в Москве, если что, он может и Веронику встретить…, но уже будет совсем крутым чуваком…

                СЦЕНА СЕДЬМАЯ

Дорога из аэропорта. По трассе идут две машины. В первой сидят Оксана, Роберт и два охранника. Следом идет ещё одна машина с охраной. В их машине охранник с квадратной мордой и такими железобетонными мышцами, что рукава летнего пиджака готовы лопнуть на них. Вторая машина идет следом, шаг в шаг, с целой толпой таких же «красномордых молодцев». Роберт крутит головой и рассматривает дорогу по сторонам. Но там ничего интересного нет. Машины, пробки, поля и только по краю где-то там высотки.
Загородный особняк. Ворота открываются и во двор въезжают наши машины. Роберт выходит и оглядывается. Кругом очень высокий забор. Внутри большой, ухоженный двор, площадка из красивой плитки, особняк весь в стекле в три этажа. Охрана забирает из машины багаж, и все входят в дом.

Какое-то время спустя. Большая комната на втором этаже с окнами в сад. Одно огромное окно от потолка до пола выходит на балкон. Роберт выходит на балкон. Вокруг дома с балкона просматривается весь участок и соседние такие же большие домищи. Красиво необыкновенно. Роберт стоит на балконе и рассматривает эту красоту.
Камера смотрит через плечо.
Ровненько постриженная травка зеленит глаз. Под Москвой она другая, не как в Крыму. Сочного цвета и нежненькая. То там, то сям разбросаны клумбы с разноцветными цветами, зачем-то навалены кучками крупные камни и натыканы между ними разные деревца, невысокого роста. Ни грядок с огурцами и помидорами, ни перца, фасоли, да вообще ничего огородного.
Роберт вслух: -  Интересно! Чем они в этой Москве кормятся?  Совсем непонятно? Раз есть земля, надо же на ней чего-то выращивать, или как?
Идет в комнату, садится в кресло у окна и осматривает все.
Комната, куда его завели охранники, большая и удобная. Вся мебель  крученая и золоченая. Вместительная кровать на два рыла, или даже шире, шкаф большой с вешалками, низкий шкафчик с выдвижными ящиками и зеркало над ним, диванчик с кручеными ножками и загнутыми ручками, весь в позолоте, как и мебель, как и  занавески на окнах. Красиво и дорого!!!
Роберт встает и начинает раскладывать и развешивать в шкаф свои нехитрые пожитки. Рассматривает свой гардероб из трех вешалок, и садится обратно в кресло чего-то ждать, потому что не знает, чего делать дальше?  Смотрит на часы на стене.
Через час ровно в дверь стучат, входит молоденькая девица и просит  спуститься вниз.
Роберт  и девица выходят за дверь.

Большая комната с длииииным столом, за которым с одного торца сидит Ксюша. Девица молча отодвигает  стул с другого торца, как бы говорит:    вот твоё место,  и Роберт садится туда.
Сидят напротив друг друга, и молча смотрят друг на друга. Очень видна социальная разница. То, что в провинции как-то приемлемо, здесь смотрится не эстетично и вульгарно. Оксана рассматривает Роберта, а он начинает как бы приседать в рубашку головой. Ксюшей молча смотрит, как будто чего-то  ждет.
В комнату входит толстая тётка и приносит поднос с едой. Она подходит сначала к Ксюше и она кладет себе длинными вилками еду с подноса. Потом тётка подходит к Роберту.
Роберт:  -    Спасибо.  -  и берет у нее поднос себе целиком.
Тётка делает удивление глазами, но поднос отдает, молча смотрит на Ксюшу, и уходит.
Ксеня улыбается и сообщает ему.
Ксеня:   -     Вообще-то положено взять с подноса ровно столько, сколько ты съешь, а остальное оставить на подносе.
Роберт удивленно:  -   А что тут есть-то?  Как раз мне одному и осталось. Ты же себе уже взяла, а остальное мне.
Ксеня:  -    Аааа! Это ты так подумал? Вообще-то будут ещё подавать… Другие блюда. Неважно. Ну, хорошо. А вообще ты всегда так основательно ешь?
Роб:  -     Ага! Мы с батей на обед цельную кастрюлю борща как довлянём и ништяк!
Кс:   -     Мальчик мой! Да тебя нужно вначале приличным манерам учить, а то ты можешь в каком-нибудь ресторане ввести меня в неловкое положение! Да и лексикон…
Роб:  -   Не-а. Я ж не дурак. Я ж буду по сторонам смотреть, меня так папка учил. Говорил:  «Если чё не знаешь, по сторонам смотри и за народом повторяй…» -   так что как все, так и я. Это ж когда дома, тогда можно. Правильно?
Кс:   -   Нет, не  правильно. Нужно учиться сразу и вести себя прилично везде.
Роб:   -      Ну, так учи…
Кс:   -    Придётся…

ДАЛЬШЕ ПРЕДЛАГАЮ ПОВТОРИТЬ ЭФФЕКТ УБЫСТРЕННОГО КИНО, НО В ЦВЕТНОМ ВАРИАНТЕ. Сказительница все это должна комментировать.

С-ца:  -   Короче. Вместо голливудского героя из Роберта получился самый обыкновенный порно герой. Ксюша красиво пела про кино, оно и случилось… потом… А вначале опять нужно было работать в валютном баре стриптизером. Почти такая же программа, только бар поцентровее, костюмы сильно покруче и поновей. Роберт пытался договориться без этого, но Ксения категорически отказалась. Она, нежно поглаживая по его обнажённому плечу, в широкой, шёлковой кровати, объясняла Роберту:
Ксеня:  -  Ты глупенький мальчишка! Кто пойдёт смотреть в кино на никому не известного актёра? Никто! А нам надо, чтобы ты прогремел на всю страну! Правильно?
Роб:  -     Правильно… 
С-ца:  -  Он, как загипнотизированный кролик, повторял следом, пуская от удовольствия слюни…
Кс:  -       Нет! На весь мир!
С-ца:  -  Вдохновлялась она от собственных слов. 
Кс:  -  А для этого нужно родить, а потом и возбудить в зрителе интерес к себе! А для этого нужно тебя раскрутить, чтобы потом народ покупал фильмы с твоим участием. И много! Ты же знаешь  -  реклама двигатель торговли.
Роб:  -   Какой торговли? Я тебе что, трусы или колготки?
С-ца:  -  возмущался Роберт от таких слов!.
Кс:  -      Да не в том смысле. Сейчас произошла перестройка, и мы живём в рынке, а значит всё, что продаётся -  это товар. И ты, типа, товар… Во всяком случае, твои фильмы и видеокассеты безусловно будут товар. Так ведь?
С-ца:  -  Роберт подумал, что может оно и правда, но, он-то совсем другого хотел!  Правда, народ в бар валил со всей Москвы нехило и Роберт, само собой, был звездой номер один. Ксеня говорила, что пол России гудом гудит про его мальчика и каждая уважающая себя тётка мечтает потрогать и посмотреть поближе. Но от всего от этого Роберта стало где-то, по большому счёту, подташнивать… Все в трусы лезут, глазеют, лапают, а ей лишь бы бабки… И так целых полгода!  А потом, ему начинало надоедать это рабство, в которое он попал. Никуда не ходи, ни с кем не говори, только она в пастели, и много. Оказалось, что Ксеня была сильно оголодавшей тигрицей и нападала на него без всякого перерыва. «При этом без конца выясняла, влюбился он в неё или нет! Что, блин, за дела? -  думал Роберт. - Какая любовь? А где всё в шоколаде? Где Супер Герой? Он изо всех сил старался, задом вилял, чужим бабам себя трогать за отдельные бабки разрешал. Всю ночь выкаблучивайся, без перерыву, а домой привезут и опять удовлетворяй, как будто он какой вол или мерин. А ещё про любовь трындит с утра и до вечера. Кашмар, прямо! А где какие-то там человеческие отношения? С отношениями глухо. Сама такая хитрая, всё только сама и сама. Про бабки сама, про его желания тоже только она знала, что ему надо и как. А в ответ ноль человеческого! Глаза холодные, злые, и сама как лёд, а от него какой-то любви подавай! А самой все глаза бабки замазали и только они в голове». Роберт медленно злился внутри себя, когда ночью, после работы Ксеня садилась на кровать и начинала «пересчёт капитала», как она это называла, а потом в сейф всё ныкала. А где он, где его доля? Как будто его на свете и не существовало, но он, пока, молчал, как рыба. А что делать, если на молчаливые взгляды с вопросом, ответ был один:
Кс:  -   Ты что? Бабки ждёшь? Это всё пойдёт на кино…
С-ца:  -    А потом, перевозбудившись от бабок, трепала остаток ночи его несчастное тело до состояния выжитого лимона и опять всё с тем же вопросом:
Кс:  -  Так ты меня любишь?
С-ца:  -  И так без конца: «Любишь, не любишь!» А время текло… Где-то месяцев ещё через пять ему выделили в баре интимный, отдельный кабинет. Его специально отремонтировали под сплошной секс. Он был красивый и модноклёвый, но там опять каждая тёлка, кому не лень, только теперь индивидуально и очень дорого, за бабки,  мацала за все его дела, как хотела…  Дааааа… Иногда ему было брыдко, потому что некоторые посетительницы были сильно пьяные. В бар приходили, в основном, отстойные, мерзкие и чаще толстые тётки, упакованные бабками и годами под завязку. И какой интерес мог быть у молодого пацана к этим тёткам          Но Ксене даже этого было мало! Роберт знал, что она подсматривала за ним в кабинете в специальный глазок, а пот потом устраивала ночные скандалы, требуя опять и опять этого Люблю! И за этим он приехал в Москву? А вот Москвы-то он как раз и не видел. Прямо из машины чётко в бар и чётко обратно, и всё это под охраной всё из тех же мордоворотов!  А он мечтал выбраться в город и у метро «Парк победы» встретить Веронику в десять вечера хоть какого-нибудь десятого числа. А время бежало без всякой оглядки, помахав Роберту ручкой с издёвкой.
А потом наступил и тот день, когда они поехали сниматься в кино…

С-ца:  -    Боже ж ты мой! Это был тихий ужас! Кошмар, хуже предыдущего! Какой-то дядька, которого звали режиссер, заставил его раздеться и стал рассматривать его мальчика, нацепив на нос очки и чуть ли не крутя в руках перед самым своим носом. Лупы только не хватало! Роберт весь извёлся и извертелся. Потом привёл молодую тёлку, тоже раздел догола и стал требовать, чтобы они занялись сексом прямо при людях. Роберт прямо сразу ааааафанарел от такого! А Ксеня, как уселась в кресло с равнодушной мордой лица, так и сидела в той же комнате в кресле и молчала. Нет! Как это как можно понимать? Что за ёшкин корень! Как такое может быть? Дома кричит про Любовь! Скажи, хоть тресни! А сама?          То ни на кого не сметь смотреть, а то нате вам, имейте прямо со зрителями Ну и что? Пришлось заняться этим…  Сексом, прости Господи… Первый раз на виду у народа в его-то не полные двадцать!!! Ужас!!! Потому что, народ набежал. Один назывался оператор, снимал всё на камеру, ещё два мужика таскали в руках длинную палку с микрофоном,  совали его к ним в рот, чтобы записать охи и ахи, и требовали орать погромче, ещё один с лампой всё время подсвечивал то снизу, то сбоку, то сверху…  Ужас и стыдоба…  И так цельный день ужаса… Первый…
Можно убыстрить темп, чтобы не тратить на это много пленки.
С-ца:  А потом это стало в порядке вещей, потому что режиссёр объяснил ему всё в самом начале чётко, прямо и понятно:
Реж:  -      Если у тебя такой хрен прямо с рождения, то, что прикажешь с ним делать? Может, мы его выставим на Выставке Народного Хозяйства? Или мы тебя врачам сдадим на опыты?  А? А раз мы должны его показать в работе и на весь мир, то, как мы это сможем сделать? Только в процессе секса. Правильно? То есть, получить с него наибольшую прибыль и прославить, опять же, на весь Мир! А как ты себе это представлял? Вот именно так всё и будет…
С-ца:  -  А  потом началась «самая обыкновенная работа», как называла это сама Ксеня. По пять, шесть часов в день он занимался чистым сексом с одной, двумя, а чаще тремя разными девицами, а то и оптом. И это через день, а через ночь в баре его показывал…При этом на съёмках, Ксеня всегда торчала рядом в кресле и «блюла за порядком». Иногда ему было так себя жалко, аж хошь плачь. При этом бабла в руки ему не попадало ваще. Всем заправляла Ксеня и при этом ещё и покрикивала, как будто он действительно был её раб.  Вот такая вот получилась неожиданная история.  Даааа….Бабы мелькали в глазах, как перчатки, с утра и до вечера сплошной секс разного цвета, включая черненьких, чтоб он сдох, а ночами от него требовалось ещё больше, чем на съёмках с бабами!!! А от слава Любовь его просто тошнило…

С-ца:  -   Иногда ему казалось, что быть самым простым мужиком, как его батя, самое большое счастье на свете. Настоящий кайф, по большому счёту…  Живи себе на берегу моря, пей чай в садочке вечерочком, крути себе гайки, люби простую женщину, его мать, ешь борщ в обед, сколько в пузо войдёт, а не на какой-то дурацкой диете, когда даже мяса нельзя сколько хош… сплошь салат, как кролик, блин… «И на хрена мне этот золотой крантик, от которого один сплошной головняк… Господи, Боже ж мой…» -  думал Роберт.
         
                СЦЕНА ВОСЬМАЯ

С-ца:   -    Быстро ли сказка сказывается, долго ли дело делается, а дальше дело делалось так!  Удивительно, но однажды Ксеня куда-то уехала по каким-то делам. Дел её Роберт не знал, что ее кормило, было непонятно. А Роберт к тому времени уже, если по-честному, окончательно обалдел от своей московской жизни. И решил он делать ноги, тоже бежать, куда глаза глядят. Как шутил батя -  за тридевять земель в тридесятое царство. И стал он денежку копить и заныкивать. А тут вдруг раз, и Ксени нету. Вот он и решил попробовать счастья. Глотнуть свободы! А вдруг другого раза и не будет? Он деньгу прихватил, и даже паспорт потиху спёр из ящика в её кабинете.  Иногда человеку Бог даёт шанс, вот и ему дал именно в ту ночь, и даже, вроде как предупредил -  можно будет…. Роберт это почувствовал…, нутром… В общем,  ехали они с охраной ночью на виллу, а тут вдруг колесо гвоздь и поймало. Как стало их в машине мотать и куролесить по дороге, а потом прямо с дороги и сбросило мордой об дерево! Как по заказу, прям…

С-ца:  -  Когда Роберт очухался, то только тогда и понял, что охрана в обмороке валяется, одну заднюю дверцу в машине сорвало с петель и, пожалуйста,  тебе -  свобода,  нате, будьте  любезны… Как грится: Кто заказывал свободу? Ну и получите… Ну, он ноги в руки и тикать! Правда, куда бечь, понятия не имел. Единственное, о чём думалось, это про Веронику. Глубоко в сердце торчала надежда на то, что его ещё ждут у метро. В общем, стоит он себе на дороге, а в обе стороны, ну ни одной машины.  А в лесу около дерева три охранника с минуты на минуту могут тоже очухаться, и на дорогу выбраться. Хочь бегом бежи. Он думал, думал и, таки, побежал. А тут из-за поворота фары выехали прямо на него.  «Ну, слава Богу,» -  подумал Роберт  -  «кажется, пронесло и свобода не за горами». Крутая тачка, типа «Джип» притормозила аккурат у его ног, и заднюю дверцу открыли. А дальше, как в кино. Кто-то прямо вдёрнул его с дороги в машину, быстренько дверцей хлабысь, а прямо к роту чего-то резко-вонючее поднесли. У Роберта в голове всё и поплыло, и поплыло, и в туман как-то быстренько уволокло…
Сказительница встает из кресла и откланивается.
С-ца:  -  Моя смена закончилась. Я в пятый павильон ухожу. А вам, добры люди, дальше сказку слушать. До встречи…
Дальше идет полный цветной метр.
Подвал. Пустая комната. Под потолком ярко горит голая, большая лампочка. Посреди подвала стоит топчан. Стены грязные с разводами от воды, батареи на стене, тумбочка, два стула.
На топчане лежит Роберт. Он без сознания. Руки связаны веревкой, но не очень крепко. Лежит лицом вверх. Постепенно начинает приходить в себя. Жмурится от яркого света и поворачивает голову туда-сюда, чтобы свет не бил в глаза. Потом начинает медленно поворачиваться на бок и наклонять голову так, чтобы свет не мешал лежать.
На одном из стульев сидит молодой мужик. Мужик очень накаченный, дремлет, сильно похрапывая и свесив голову на грудь.
Роберт наконец-то поворачивается набок и открывает глаза. Он смотрит на бугая и в глазах начинает рождаться мысль.  Понятно, что его удивляет состояние, в котором он находится. В глазах много вопросов, но нет ответов. Роберт начинает шевелить руками. Постепенно веревка ослабевает и сваливается. Он, вытягивая руки вперед, шевелит ими. Понятно, что они затекли и плохо слушаются. Роберт садится на топчан и оглядывается по сторонам.
Вид у него очень задумчивый, но постепенно в глазах возникает мысль и память явно возвращается.   
Роберт про себя тихо: -  Тааак! Кажется, я все помню.  И Ксеню, и голых баб, все эти сиськи-письки, и оторванную дверцу…, а потом этот запах и платок…Получается, что меня сюда спецом притащили? А на фик? Я зачем тута нужон? Ну, в баре, там понятно, там бабы и бабки, в кинушке тоже понятно, опять же бабки, а тут что делать. Зачем-то я кому-то оказался нужон? Но кому и зачем? Именно, зачем? А что тут думать? У меня ж ничего нету, акромя мальчика и варианта получать за него бабки. Значит, или будут опять в какой-нибудь порнухе снимать, или за бабки показывать кому-то, или заставят Ксеню забирать его за выкуп. Точно. Четвертого не может быть!
 Роберт начинает шарить руками по карманам. В карманах пусто. Ни денег, ни паспорта         
Роберт:  -  Таааак!  Карманы, значит, прошмонали вчистую. И что будем делать?
Он поворачивается лицом к мордовороту. Тот всё ещё спит, свесив голову набок. Роберт осматривает подвал. Подвал квадратной и имеет две двери. Вторая явно туалетная. Она зовет его к себе, но на стуле сидит мужик и явно его охранник! Он даже не шевелится, и Роберт не решается встать с топчана.
Мысли Роберта. (Не знаю, как подать),               
Роберт:  -  «А что, если это самые обыкновенные бандиты, которые или элементарно охотились за его карманом, или просто выехали неожиданно из-за поворота, а там придурок какой-то по дороге шарахается. Вот они его и цапанули. На всякий случай, а вдруг у него бабло есть? И не просчитались. Ведь там же именно вчера поселились денежки. Хоть и не много, но для бандитов пять штук баксов могли быть нехилой добычей. Если дело в этом, то он им не нужен ни на фик. -  от такого разворота мыслей в желудке захолодело.  -  А вдруг его подобрали в лесу на дороге совсем для другого? Он слыхал, а точнее Ксеня его этим пугала всё время, чтоб один не болтался по городу, что сейчас появилось куча голодного народа, который воровал людей прямо на улице и продавал на органы за границу. А он парень молодой и здоровый, один посреди леса и ночью, для них самое то. Никто, точно  не будет искать…
Роберта передернуло  от таких невесёлых мыслей, и всё внутри похолодело ещё больше, и даже поджилки затряслись от страху.
Роберт шепотом: -  Убьют же на хрен ни за полушку, а просто так, и закончится его молодая и золотая жисть, только начавшись. 
Роберту стало страшно и по спине потек пот. Наверно, надо было будить эту здоровенную рожу, а иначе ничего же не понятно и спросить не у кого.
Роберт:   -    Эээй! Эээээээй! -  хриплым шёпотом начал озвучивать Роберт свои мысли. Просто у него в горле всё скукуёжилось и не работало. Пересохло. Тогда он прокашлялся и крикнул уже громче 
Роберт:   -   Эээээй! Дядя!
Мужик на стуле перестал храпеть, встрепенулся, дёрнулся, помотал башкой и распялил свои глаза. Он поморгал спросонья, протёр зенки, и вытаращился на Роберта, как бы вспоминая, кто это тут перед ним сидит на топчане. Глаза стали просыпаться и в их что-то появилось. Типа, мысля какая-то.
Охранник:  -   Ааааа! Очухался, слава Богу. Это хорошо -  радостно вскричал он, как будто Роберт был его родненький братан. -   Мы тебя не сильно? А? Мы старались аккуратненько, чтоб не спугать. Ты ж у нас ценный фрукт! Чтоб не помять!
Роберт дрожа голосом заговорил тихо.
Роб:  -      А где это я?  Дайте воды. Пить сильно охота. А вы кто?
Охр:  -    Да ты не боииись! Ты в подвале, но тут всё ништяк! Мы ребята нормальные. Не бандиты. Мы просто решили немножко денежек на тебе наварить. Понял? Тебе у нас ничего не грозит. Бить и резать никто тебя не будет. Будем кормить нормально и поить, если хош? Ты тут ни при чём, вообще. Это всё твоя сучка, Оксаа-аана, виновата. -  мордастый сказал это таким кривляным голосом, что Роберт даже улыбнулся. Было чем-то сильно похоже.  Он сполз со стула и принёс ему воды. 
Пока Роберт пил воду, мордоворот развязал ему ноги и продолжил:
Охр:  -   Она нас кинула на одном деле, понимаешь? Клялась, божилась, что всё отдаст, а сама тебя завела втихую, и теперь нагло врёт, что всё бабло на выкуп твой с Ялты ушло. А сама на тебе бабки гребёт лопатой, а нас бортанула…  Она и раньше орала, что ни копья за душой нету, а теперь воще голяк. Это у неё-то нету?
Роберт удивленно:  -   Так вы меня просто так захватили? Просто чтобы хватануть, и всё?
Охр:  -  Ну, почему просто хватануть? Мы её спецом, как бы по делу выдернули, а сами за машиной вашей ехали. Хотели проследить, где, что и как, а если повезёт, то тебя тискануть ночью, для информации. Мы ж не знали, что вы в кювет нырнёте. А когда увидали тебя на дороге, сразу к себе и дёрнули. Это уже потом, когда ты на заднем сидении заглох, мы твою охрану в кустах узрели, как они в себя приходят.
Роб:  -    Так у вас было всё про меня запланировано?
Охр:  -     Ну, да. Только в другой раз. А получилось без подготовки. Само… Ну, мы сразу и решили, что нам подфартило. А раз так, то твоя краля должна нам и за себя, а уж за тебя точно бабульки отчинить. Раз и наше бабло на твой выкуп пошло, то мы же в доле! Правильно ведь? Она нам и так должна, а теперь отдаст больше, типа и за тебя. За твоё кино и за бар. Вот так-то, мой дорогой. Правильно?
Роб:  -    И когда она будет их вам отдавать? Может месяц пройдёт, а я всё это время буду тут в натуре париться, так что ли?
Охр:   -    Ну, почему париться? Мы тебя будем беречь, как ценный кадр. Пацаны счас телек с видиком приволокут, диски, жрачку из кабака, грелок, если хочешь?
Роб:   -     А это ещё што?
Охр:   -     Это не што, а кто! Теперь так тёлок кличут. 
Роб:    -    Ой!  Только не тёлок! Меня от них уже тошнит, до блевотины…
Охр:   -  Слыыш! Пока никого нету ты мне скажи, у тебя, что, и, правда, ЭТОТ золотой с рождения? Правда? Я такого никогда не видал. Покаж, а? А то пацаны не дадут потом. Я, ей Бо, никому не скажу, что ты мне показывал. Ну, покаж, аааа!
Роберт сидел на топчане с отвислой челюстью от неожиданности.
Роб:  -  Я от вас всех балдю! Это что ж получается? Это что, и мужикам тоже интересно, не только бабам? Вот это да!!! Я не знаю, что и думать, что и делать?
Роберт задумался.
Роб:  -  Ладно! Покажу! Но с условием! Отдай обратно мою ксиву и кровные бабульки, пока у  такое игривое настроение.
Охр:  -     Без проблем! 
Роб:   -    А тебя как зовут-то?
Охр:  -    Меня-то? Тебе кликуху, или имя от мамки-папки?
Роб:    -   А как привык?
Охр:   -    Мамка звала Лёха, а пацаны зовут  Прыщавый.
Роб:   -    Чё так? У тебя ж лицо вроде в норме?
Леха:  -  Я когда по малолетке сел, у меня морда была в прыщах, от недотраха. Молодой был! Потом-то всё прошло, а кликуха залипла. Дааа…
Роб:  -      Лёха, ты мне скажи, а куда вы мои бабки девали, из кармана?
Леха:   -    А давай так. Как ты предложил. Ты мне кажешь, а я тебе бабки отдаю. А?
Роб:  -    Точно? Не болдишь?
Леха:  -    Я тебе что, дерево? Я сказал -  значит, ништяк!
Роберт спустил штаны, плавки, а Лёха подошел, согнулся пополам в талии, и вытаращился на него.   
Леха:  -    Вот это да! Вот, чувак, тебе потфартило! Это ж надо… -  Лёха почесал затылок и с восхищением стал смотреть, как Роберт надевает плавки, и штаны.
Роб:  -   Ничё себе, потфартило? Ты даже не представляешь, как оно меня всё достало! Бабы мацают, девки лезут…  Даже вот ты и то…
Леха: - А я бы…, я бы… -  Лёха закатывает глазики в потолок и задумывается. Потом смотрит на Роберта внимательно и спрашивает  -  Слыш? А ты хоть с этого дела бабки-то поимел?
Роб:  -    Ага! Поимел… Один головняк! Ксюха полные карманы набила, а меня завтраками только кормила. Типа все баблы на кино, а сама меня только к порнухам и подпустила.
Леха:  -    А у тебя в карманах тогда што было?
Роб:   -     А это я от толстых тёток натырил. Влевака! В ночнике.
Леха:   -   Даааа! Пацааан! Не повезло тебе… Кстати, пацаны твои баблы мне оставили, чтобы я вернул. И ксиву. Но ксиву я пока у себя подержу, а то мало ли чего… Может дёрнуть решил?
Роб:  -    Мне и дёргать-то некуда. Я ж в Москве один и никого не знаю… Только Ксюху. Но я к ней даже за доплату никогда… Меня от неё тошнит! Ты меня любишь, ты меня любишь? Какое любишь… Видеть больше не могу! Точно!
Леха:  -    Ну, ладно. 
Лёха подходит к тумбочке, около которой дремал, и достает из ящичка его конверт с баблом. Роберт сразу узнал его.
Леха:   -     На! 
Протягивает ему пакет.
Леха:   -  Я ж сказал  -  я тебе не дерево…
Потом ещё подумал и протянул паспорт.
Потом они молча сидят, кто где. Лёха на стуле, а Роберт на топчане. Молчат минут десять.
Лёха:  -   Слыш! А пацанам всем захочется посмотреть. Точняк! Я знаю. А давай на них бабки наварим, а? Я скажу, что ты согласился показывать, но только за бабки. А мы пополам будем делить. Тебе и мне. А? А  я пацанам скажу, что эта сука тебе бабла ни копья не давала, поэтому ты нулевой голяк, и надо тебе, типа, помочь. Потому что пять штук, это ж не бабки! Это ж фуфло… Пацаны ржали, когда у тебя их нашли. Мы думали у тебя бобла, как грязи, а ты тоже пострадавший. Да? Вот она нас всех поимела… И нас, и тебя… И при чём тут люблю?

                СЦЕНА ДЕВЯТАЯ

Опять открывается окошко, и наша сказительница усаживается за свой столик с сигаретой и фужером вина. Темп можно не убыстрять.
Сказительница: -  Вы по мне не соскучились? А я соскучилась. Не могла дождаться, когда в пятом павильоне съемка закончится. Самой интересно, что там дальше будет? Ну, вот! Я сразу и к вам.
Даааа… В общем, в жизни Роберта началась натуральная кинокомедия…Кина та же, но вид сбоку… Кина эта, как началась с приездом в подвал кучи пацанов, так и покатилась… Они навезли жратвы полный подвал, и даже холодильник. Наверное, собирались окопаться надолго. Потом приехали ещё толпа молодняка, уже с двумя диванами, несколькими креслами, длинным столом и стульями. На старую тумбочку водрузили большой телевизор, под ним на полу видюшник. И воткнули сплошную порнуху…
Роберту даже заплохело. А они ништяк. Орали как резаные, и громко комментировали. Конечно, что ещё делать, залив в пузы немеренно водяры? Только про секс и трепаться. А потом прибыл ещё один и привёз…
            Робертовскую порнуху!!!
С-ца:  -  Что тута началоооооось!!! Ни в сказке сказать, ни пером описать!!! Подвал выл и стонал от счастья, оглядываясь на Роберта!!! Где пацан достал эту кассету, было непонятно, но стало понятно, что это есть улика для Ксени. Кассету они крутили без перерыва дня два, обсуждая вопрос, чем и как прижать ею Ксению, так показалось Роберту, пока он не взвыл очень громко и не запричитал нечеловеческим голосом на весь подвал:
Роберт:  -   Уберите эту гадость! Если вы немедленно не прекратите это крутить, я повешусь!!! Я не могу большее про это смотреть!!! Ни дня, ни ночи нету продыху от этого хера!!!
С-ца:  -  Вы думаете, его кто-то услыхал? Счассс! А в Робертовской голове всё стало смешиваться до блевотины и мерзкости. С утра и до вечера охи и ахи собственного исполнения в сопровождении женского визга и писка. Так  требовал режиссёр для большего прикола. И так без перерыва… От собственного секса его тошнило, он не мог больше смотреть на этот ужас. В основном лежал на диване носом в угол, или тихо сидел в туалете на унитазе…, не понимая уже когда день, когда ночь и вообще… В подвале ж окон не было, и время текло по другому руслу, без минут и часов. Роберт понятия не имел, что там, на улице… и есть ли жизнь вообще, акромя этого подвала… Роберт окончательно потерял счёт времени, особенно когда Леха приступил к своему плану…
Дааа…
Бедный Роберт. Его будили посреди ночи, как ему казалось, и опять рассматривали, чуть ли не под лупой! Мужики оказались противнее баб. У тех хоть какая-то капля стыда где-то теплилась меж сисек, а у этих не было ничего. Одним словом бандиты они и есть бандиты. Им жисть человечья одна капля… Бабы хотя б под музыку и с кайфом от удовольствия, нежно трогали его и часто языком, а эти просто брали в руку, как какой болт или напильник и просто крутили во все стороны, не обращая внимания, что Роберту это всё противно… и даже больно…
Так тянулся день за днём. О том, что на улице  -  день, или ночь, сообщал кто-нибудь из братвы, прибывшей на погляделки. Они же в основном ездили по ночам. Чтобы понять это Роберт стал на стенке царапать полоску по прожитому дню. Как-то Роберт пересчитал полоски и с ужасом понял, что он сидит в этом подвале уже больше месяца!!! Неужели за месяц с хвостом Ксеня не смогла забрать его отсюда? Он горесмтно повторял Лехе.
Роберт:  -     Значит, я ей совсем не нужен…
Леха:  -       Пацаааан, ты не дрейфь.  Лучше бабло посчитай. Видал, сколь мы его наскирдовали? Посчитаешь  -  настроение поднимается!
Я точно знаю. Я вот когда пересчитываю, мне сразу кайфово!
Роб:  -    Ну, да! Ты не забывай, что у тебя есть выход за спиной из этого подвала, а у меня четыре стенки и тупик… А вы про Ксану что-то совсем заткнулись. Чё там у неё?
Леха:  -   Грит, что бабки собирает. Типа, у ней самой нету, типа, в долг у кого-то цыганит. А мы, типа, поверили! Жадная… сссука…
Роб:   -     А сколько вы ей залудили?
Леха:   -   Три лимона.
Роб:   -    Чего? Баксов, что ли? 
С-ца:  -  Роберт аж подпрыгнул на диване.
Леха:  -   Нееее! Тугриков… -  Лёха заржал.  -   А ты что, дешевле стоишь или как? Мы вон за месячишко уже скирданули почти лимон, а она за столько месяцев меньше наскирдовала? Там жа поток целый был, плюс кинушка, а тут простые пацаны, и не каждый день! Сам прикинь!!!
С-ца:  -    Роберт и прикинул, что если всё так и дальше пойдёт, то этим бандюганам выгоднее его в подвале держать и всем показывать, чем от Ксюхи чего-то ждать. Тем более, что все бабки опять были не у него в руках, а у Лёхи. Захочет ли Лёха посчитать его дольщиком, или наварят на нём сколь захотят, да и скинут в какую речку к чёртовой матери…Роберту поплохело.  Его совсем молодая жизнь катилась под какой-то жуткий уклон и совсем к чёртовой матери. Именно, что к чёртовой…
С-ца:  -  А что наш Леха? Лёха как будто понял его настрой и однажды, когда все разъехались по стрелкам, достал из сумки бабки, и они по-честному поделили их пополам. По-честному. Роберту это понравилось. А с другой стороны, если тюкнут по темечку, какая разница, деленные эти бабки или нет. Всё опять же бандюганам отвалится. Так ведь? На  следующей день, когда поцанов в подвале не было, Лёха, как главный ответственный, вынес неожиданное предложение:
Леха:   -    Робик! Слухай сюды. Мне тебя от души жалко. Хочешь, я все твои бабки положу тебе на счёт. Сейчас это всё совсем просто. Я беру твою ксиву и на твоё имя все бабки кладу. Их, акромя тебя, никто и никогда не снимет. Мало ли тут еще чего будет! Может, твоя мымра какой «Амон» на нас всех вызовет? Перестрелка, не дай Господи! А она, жуть, какая жадная. Отберёт же всё!!! А так, может, чего сбережёшь? А?
С-ца:  -   Роберт подумал:  «Действительно, может хоть чего можно будет поиметь? Жисть может быть не только короткой, она может быть и длинной…» -  и согласился. Теперь у них с Лёхой появилась маленькая тайна в виде пластиковой карточки. Лёха принёс ему иголку с ниткой, и Роберт пришил внутри носка маленький карманчик для карточки.
Леха:  -  Ну, скажи честно.  Лежать на диване, когда в комнату набивается немеряно народу, стало теплее?
Роб:  -  Ещё бы! Если я сгибаю ногу, то глажу свою карточку через носок. Тогда на меня набегают воспоминания.
С-ца:  -  Роберт закрывал глаза и оказывался дома! Он плыл по морю, медленно перебирая руками, сидел на своей любимой липе, в берлоге, читал сказки… Он  представлял, как встретит Веронику в десять часов вечера у метро «Парк Победы», как нежно обнимет за плечи, и пойдут они по ровной и прямой дороге в жизнь, прямо в горизонт, и проживут её долго и счастливо, как маманя с папаней, до белой берёзки, рядом… От таких сладких мыслей его отрывал очередной «клиент», как звал их Лёха, и опять нужно было терпеть муку демонстрации части своего тела…
Опять же, долго ли сказка сказывается, коротко ли дело делается, а уже второй месяц подходил к концу, когда в жизни Роберта стали происходить неожиданности, да ещё какие…!!!

                СЦЕНА ДЕСЯТАЯ

С-ца: -  А дело было так… Однажды он остался в подвале совсем один. Совсем. Все пацаны куда-то разбежались по делам, закрыли Роберта снаружи и подались.  Он завалился на диван и уставился в потолок, в тишине и спокойствии. Лежит и думу думает. Про батю, маманьку, про Мисхор, море. Как же было хорошо там, над морем! Красота, блин, не то, что в этом сарае… Вспомнилось ему и последнее прощание с морем, когда из морских глубин вдруг Вероника вынырнула прямо перед носом, такая красивая, мокрая и вся какая-то родная. Совсем другая, не такая, как эти бесчисленные тётки с их сиськами и письками, которые испортили Роберту всякое желание и настроение на жизнь, не говоря уж про секс. От этого слова его будет теперь тошнить всю оставшуюся жизнь. Дума была тягучая, как жвачка…
Опять показывать воспоминания, как бы в дымке…
С-ца: -   Роберт думал: «Вот почему ему Бог послал этот золотой крантик на его несчастную голову? Что он такого по жизни должен теперь сделать, чтобы всё переделать по-другому. Сбежать бы и, правда, куда глаза глядят, он бы никому больше не сказал, а тем более показал это его «счастье»! Лучше в пустыне где, или в тайге, у чёрта на рогах, только бы никто не знал и не видал больше этого его мальчика. Маманька с детства в голову вбивала, что он Прынц. Ну, ежели он действительно прынц, то почему, как в сказке, не появится ковёр-самолёт и не увезёт его в тридесятое царство за тридевять земель? А!? И так ему затосковалось, хочь волком вой на весь подвал… И он, правда, завыл! В натуре… Прям, вчистую и завыл… Сидел, в стенку глядел и выл… И громко… Хорошо, что никого не было. Вой сколь хочешь…
С-ца:  -   И вдруг! Представьте себе! На стенке, как какое пятно стало выступать. Прямо перед его носом. И всё ярче и ярче… Он даже выть перестал от неожиданности. А пятно совсем яркое и отчётливое стало. И вроде, как человек в этом пятне,  даже не человек, а вроде баба. Вроде как со спины проступает, проступает и совсем проступила. Спиной стоит к нему, носом к стенке, голову вниз опустила и не шевелится. В длинной, чёрной юбке, волосы белые, длинные, кофта синяя. У Роберта мысли сразу шасть в голову, нехорошие. Он вроде не по киру, и наркотой ни разу не пробовал баловать, хотя много раз бондюганы предлагали…, а отчего тогда в голове глюки? В натуре глюки, иначе откудава тут могёт быть баба? Прям, как из воздуха образовалась! У Роберта по спине пробежали большие тараканы, и волосики все дыборя поставили. И на спине, и вообще везде… И вдруууг… она голову, так, медленно поднимает, зашевелилась, то есть, и так медленно поворачивается всем телом к Роберту. Он от страху аж глаза закрыл и голову в плечи втянул…, ну, прямо, страус Эму. Ему представилася, что глаза у ей должны гореть фиолетово, а из роту или дым или огонь валить… Как из дракона…
Страшно ему стало… аж жуть!!!  Он вот так с закрытыми глазами посидел, посидел, а вокруг тишинаааа, слыхать, как одна единственная муха по подвалу летает, и больше ни шороха… Он глазки и открыл.  Интересно жа. Што там вокруг деется. А прямо насупротив него стоит Вероника собственной персоной!!!!!!, вместе со своими голубыми, голубыми глазищами, мокрыми, как Чёрное море по весне.  У Роберта челюсть отвесило и заклинило от такого… Он с отвислой челюстью, выпученными глазиками, онемевший, одеревеневший и мозги вон…
             И вдрууууг… она каааак заговорит человечьим голосом:
Вероника:   -   Да не пугайтесь вы меня, милый друг. Это я, Вероника. Верьте своим глазам, верьте сердцу вашему, верьте чувствам вашим…, они не обманывают вас. Я действительно пришла к вам к нашему обоюдному удовлетворению, как мне думается…   
С-ца:   -  И…, что главна, улыбается!!!
Роберт:  -    А-а-а-а-а-к-к-каак ты, вы, сюдааа…?
С-ца:   -  Еле выдавил Роберт из себя.
Вика:   -   А я по силе желания вашего почувствовала и пришла. Вы так сильно возжелали меня увидеть, так сильно звали меня всей душой вашей, что меня и вызвали…
Роб:   -      Это, это, это когда я за-завыл?
Вика:   -     Я не на голос ваш пришла, а на сердечный зов, сердечную муку вашу…
Роб:   -    А чё раньше?  Никак?
Вика:   -    А раньше вы не одни были. Вокруг вас были малодостойные вас люди. И люди эти плохие, и намерения имели исключительно нехорошие. Они окружали вас и от этого окружения я не испытывала никакого удовольствия. Напротив, боясь нанести вам неприятности своим появлением, я вынуждена была ждать благоприятного момента, наблюдая как бы со стороны, и не обозначая своего присутствия здесь. Поэтому я не могла появиться раньше, а потом нужно было, что бы наша встреча непременно произошла после заката солнца…
Роб:  -  По-по-по-чемуууу? 
С-ца:  -   Всё ещё с перепугом выдавил из себя Роберт, завороженный всем происходящем и её возвышенными речами, как кролик удавом. Он ничегошеньки не понимал. Мозги клинило.
Вика:   -   Я должна сегодня рассказать вам всю правду.
Роб:  -  Это что-то тайное?
Вика:  -  Что-то похожее на это! Если понятным для вас языком говорить, то я есть заколдованная царевна. Днём я в старую бабку превращаюсь, а ночью, после заката солнца, свой облик возвращаю, ровно до восхода солнца.
Роб:   -     Ты это чего? Серьёзно? Ты правда… того… А около  моря?
Вика:  -  Наша удивительная и долгожданная мною встреча у моря состоялась после заката и до восхода солнца. Когда вы уходили, ровно через минуту на меня упали первые лучи, и я тут же изменилась, но вы этого уже не увидели.
Роб:  -   Вот это да…, хорошо, что я тогда не оглянулся…! Это всё правда?
Вика:  -   Правда! Действительно так…
С-ца: -  И вдруг перекрестилась! От такого неожиданного поворота событий Роберт даж поперхнулся. Базар один, вид совсем другой, а сама крестится, ка бутта русская…, и вдруг  до него доехало…
Роб:  -   Так это тыыыы к моей маманьке, что ли, приходила??? Ещё до моего рождения? Старухой была?
Вика:  -   Я, Роберт, я.
Роб:  -    Ниииштяяяк!!! И чё ты к нам, вдруг, пожаловала? Чё, других, что ли, не нашлося, не было вокруг, кого покрасившее или побогаче? Мы это кем-то, значит, оказались подставленные? Шо за хренатень? Прям, ё моё!!!
Вика:  -  Я постараюсь вам всё объяснить понятно. Душой вы меня поймёте, а вот образование вы имеете самое скромное, поэтому я буду рассказывать вам на самом простом языке.
С-ца:  -  Про образование Роберту не понравилось, но он промолчал, решил дослушать… Вероника стала рассказывать медленно, чуть задумавшись.
Вика:  -   Это очень длинная, древняя и сложная история. Она касается наших с вами душ. В прошлых жизнях души наши Божьи всегда были рядом,  правда, ни в одной из них мы так и не стали мужем и женой. Когда-то, много жизней тому назад нашлась злая красавица, из царства Теней, которая влюбилась в вас и решила с помощью колдовства приворожить. А тогдашние ваши родители были из очень знатного рода, правда, не русские, а из Китая, как и вы, как и я. Они были очень уважаемые люди и имели большую власть. Ваш отец был ВАН, что значит Правитель. В те древние времена при каждом родовом Правителе были колдуны, точнее Провидцы, как бы сказали сейчас, или ещё точнее Гуру. Они просматривали прошлое и будущее и предсказывали, как нужно вести себя в той или иной ситуации. Один из них и обнаружил в результате ритуального общения с духами, заговор на вас. После этого несколькими Гуру был проведён очень сильный ритуал очищения и всё колдовство отправлено обратно. Я в то время была с вами уже помолвлена, о чём было объявлено народу глашатаем. Вот тогда-то злая красавица и прокляла нас с вами, до десятого калена, страшным заговором на нескольких языках и наречиях, включая заговоры древних и чужих племён из царства Теней. Этот сильнейший заговор никому не удалось уничтожить. По этому заговору-предсказанию вы должны были рождаться в разных веках и народах, в самых бедных слоя населения. Но в одной из будущих жизней должны были иметь ту самую неожиданную особенность, с которой вы родились сейчас. Вы должны были быть награждёны величайшим соблазном, о котором мечтают все мужчины мира! Именно сейчас вы и родились в семье самых простых людей из народа, именно с этим величайшим соблазном. Ве-ли-чай-шим!!!
С-ца:  -  Роберт дико удивился.
Роб:  -   Это вот этим вота барахлом? Какая же это мечта? Это же горе сплошняком на мою голову. На хрена оно мне надо? Я с этой штуковиной уже скоро совсем чокнусь и мозги раком!
Вика:   -  И если вы этот соблазн правильно поймёте и откажитесь от него сами, то вы должны будете встретить целомудренную девушку, не познавшую мужчину и полюбить её. И если она вас тоже полюбит, то только тогда она сможет расколдовать вас, и вы станете настоящим, но обыкновенным мужчиной. Правда, у вас восстановится многовековая память вашей души, и вы станете выдающимся деятелем своей эпохи во многих направлениях. Но к этому вы должны будете приложить ваше старание и учебу. Это тяжёлый и сложный путь, но этот путь к свету и знаниям необходим вашей душе. Она сама об этом попросит, если будет расколдована.
Роб:  -  Вот это ты тут мне загнула, так загнула!!! Ёёёёшкин корень! Я, оказывается, какой-то, блин, и, правда, Прынц!!! Маманька мне этим Прынцем всю плешь с самого детства проела…  А это, ты говоришь, правда?
Вика:  -   Это есть не только правда, это есть истина!!! И решать это вам, ну а девушка у вас уже есть!
С-ца:  -  Вероника зарделась, как младенец, и, опустив голову, тихо и медленно заговорила дальше.
Вика:  -  Я столько веков ждала этого дня! Меня заколдовали с одной только жизнью, но на все века… Я очень сильно любила вас всегда и в образе страшной старухи селилась и проживала где-то рядом, с усердием следила за вашей судьбой. И так многие и многие ваши жизни, но только в этом веке вы родились с предсказанным соблазном и наконец-то пророчество должно исполниться, расколдовав и вас, и меня. Но на это всё должна быть только ваша воля и ваше решение… И ваша Любовь…
С-ца:  -  Она замолчала, и стала очень вопросительно смотреть на Роберта,  с жалостливым выражением. А Роберт, оглоушенный свалившимися на его голову новостями, сидел пришпилено к дивану и ничегошеньки не понимал. Его мозги отказывались врубаться в ситуацию.
С-ца:  -  Роберт стал думать, и дума его была грустная. «Вот это вот тебе дааааа… И за что? Что я такого нагородил в своей той жизни, что вот так по голове и больно? -  думал он.  -   Я ж ничего не просил и не хотел. То тебе, пожалуйста, это горе на мою голову, не как у всех, а золотой!!!, то тебе какие-то Царевны набежали… И что вот делать? А? Правда, если честно, она мне нравится. Ещё с того моря в голове поселилась! Я не знаю, что это такое  -  Любовь, а так ништяяяк…, пойдёт! Не то что все эти долбанные тёлки с сиськами и прочим барахлом. Как они меня все достали! Ну, а дальше что? Ну, я её поцелую, ну и что? Ну, стану я самым обыкновенным, правда, почему-то сильно любопытным, и с каким-то туманным будущем, ну и что? А как мы отсюда выберемся? Не через стенку же? Двери же закрыты все. Не прилетит же, на самом деле, какой-нибудь ковёр-самолет? А вдруг возьмет и прилетит? Тут от всей этой непонятовки в чего хочешь поверишь! Во, цирк! Вот сиди тут и крути мозгами. А если в голове ответов нету, тогда как…?».

                СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ

С-ца:  -    И тут вдруг всё стало меняться, как в сказке! Во-первых, Вероника вдруг стала таять прямо на глазах! И растаяла совсем! Даже дымки не осталось! Во-вторых, в двери заскрипели ключом и она открылась. Ввалилась пьяная банда отморозков, во главе с Лёхой, и сразу загалдели на весь подвал. Роба ничего не понимал. У него в голове и так была полная каша, а тут они пытались, перебивая друг друга, рассказывать ему все и хором, громко и на весь подвал про Ксеню. И так орали, что Роберту было ничего не понять.
Роберт:  -        Тихо!   Давайте по одному. Лёха! Давай! Базарь ты!
С-ца:  -  Леха начал рассказывать вылупив глаза очень громко.
Леха: -    Прикинь! Эта сука опять нас хотела кинуть! Мы ж ездили «на стрелку», а она пригнала целую банду бритоголовых и нас хотели завалить! Всех! Прикинь!!! А меня в стороночку отвела и давай бабками глушить! Типа, ты один бабло прими и Роберта, тебя, то есть, втихую выпусти. Типа, пацанов по борту. А я ж не фуфло! Я своих не кидаю! Во, сука! Сунула мне в карман, прикинь! -   Лёха с брезгливой рожей бросил на стол несколько пачек зелени. -   А они ж внутри кукла газетная и даже снаружи подделка! Ты врубаешься! Это ж просто мне в морду харкнули! Мне! Прыщавому! 
С-ца:  -  Лёха поднял палец кверху. 
Леха: -  Да я её, суку, на столб повешу и кишки выпущу. Дай только выловить! Роба! Веришь? Меня ещё никто так не опускал! От! Проооо*****!
С-ца:  -  Роберт срузу весь разволновался и затрусился нутром, хотя уже знал ответ.
Роб:  -    И чем у вас там всё закончилось?
Леха:  -   А ничем пока! Мы её послали на три буквы…
Роб:  -    И что? Она вас всех отпустила?
Леха:  -    А ты ж у нас. Ты ж как страховка для наших бабок. Правильно?
Роб:  -   И я опять тут буду в подвале сидеть до посинения? Так? Да? И вам меня не жалко? Пацаны? А?
Леха:  -    Мы ж тебя не мучим. Так? Кормим. Поим. Так? И бабки гоним. А чё? Будешь, пока, с нами бобло варить. Уже ж нехило напахал. Да?
Роб:  -     Вы что ж, меня за говно тут держите и думаете, что я и изнутри тоже не человек, а что-то, типа, железяки? Вот ты-то сам как бы, а? Если бы тебя за хер мацали все кому не лень? А?
Леха:  -     Роберт! Я ж от чистого сердца. Ей! Бо!
Роб:  -     Лёха! Побойся Бога! Ты ж неверующий!
Леха:  -    И что? Надо тебя, типа, просто так выпустить и всё? А наши бабки что? Она ж нас на нехилые бабки кинула…
Мордоварот:   -   Роберт. Ты не кипеши! Мы ей дали всего два дня! Через два дня будет всё понятно, что дальше…
С-ца:  -   Дальше этот базар-вокзал продолжался ещё часа два, после чего бандюганы завалились, кто спать, а кто отвалил по домам. А что базарить, когда всё равно надо ждать…

Подвал. Тихо. Все завалились спать. Стоит тихий самп и негромкий храп.         С-ца:  -  Роберт лежит носом в стенку и тоскливо думает о своей жизни. Кроме ужаса от происходящего ничего путного в голову не лезет. «Что может полезть, когда сидишь в бандитской неволе без срока заточения? Никто ж не скажет, чем эта вся херня закончится. А если Ксеня им ничего не отдаст? Похоже, она и не собирается, раз так нагло Лёху опарафинила. Значит что? А значит выход один. Сколько бы бабок они на мне не наварили, всё равно шпокнут. Ничего вечно не бывает. И подвала тож. А как живой свидетель я им и на хрен не нужон. Это факт! И Веронику не позовёшь. Как её позвать? И спросить не у кого, блин. А если и позвать, то что-то ж ей тоже надо говорить? А что говорить? Что эта обуза в штанах ему надоела? Да! Надоела. Это точно. Ну, а как что случится? Вот начнёт она его целовать, как в сказке, от поцелуя ж расколдовываются, а он у него возьмёт и отвалиться. Напрочь! А что? Кто даст гарантию от всех этих колдунов и прочей мути? А может та чёрная ведьма именно так и заколдовала? Вот возьмёт и отвалится. Тогда он, точно, помрёт. Как говаривала моя маманька: «Куда ни кинь, кругом один клин». Что там могилка, что тут. И что вот делать? А? А Ксеня? Во, устроила! Это с чего это она так спецом Лёху опустила? Что-то тут не так…» 
С-ца:  -  Роберт уставился в стенку, рассматривая разводы на штукатурке, и вдруг его как обухом по башке двинуло!
Роберт:  -  Кажется, я всё понял!!! Она так сделала, чтоб на хвост им сесть! А это значит, что она может с какой-нибудь бандой пойти на штурм этого сволочного подвала. Точно! Так оно и будет.
С-ца:  -   Роберт соскакивает с дивана и быстренько рвет к Лёхе. Лёха лежит на другом диване на спине, и залихватски храпит на весь подвал. Храпит громче, чем скрипят мысли у Роберта.
Роб:  -   Лёха! Вставай, блин! Вставай, говорю. 
С-ца:  -  Стал трясти Роберт сонного бандита. 
Роб:  -   Да вставай, ты!  Ёшкин корень! Счас положут нас всех ровными рядами ни за штуку табаку рваную! Лёха! Я понял, в чём базар! Она вам хвоста навесила. С минуты на минуту тут кто-нибудь нарисуется! Бля буду!
С-ца:  -    Лёха, хоть и не въехал сразу, но подскочил с дивана, как вроде и не дрых. Он выпучил глаза на Роберта, и до него тоже тут же стало доходить! И тут он завопил громко!
Леха:   -   Точно! Пацаныыы!  Подъём, блин! Подъёём! Срочно надо звонить за подмогой нашим. Лысый, давай, звони пацанам, а мы быстро хватаем пушки и готовимся к налёту.
С-ца:  -  Пацаны тоже, все сразу же задёргались и заметались по подвалу.
А дальше всё стало происходить точно как в кино, без балды! Не успел Лысый позвонить по нескольким телефонам, как входная дверь с грохотом разлетелась на мелкую щепу. Роберт аж присел от неожиданности, хотя в принципе уже и ждал этого, а Лёха хватанул его в охапку и потащил в туалет. Комнатка там была маленькая, но с дверью и окошком под потолком. Роберт и раньше на него пялился, но одному было не допрыгнуть, а потом куды бечь? А теперь они были вдвоём, это раз, а потом, у Лёхи оказался ключ от решётки на окне. Он быстренько подпрыгнул, подтянулся на руках, и так ловко открыл замок, что Роберт понял  -  репетиция была. Лёха распахнул окошко и просунулся наружу. Роберту стало грустно, он понял, что Лёха спасает себя, но не его и бросит его в этом грязном туалете на одну морду. Но Лёха выбрался на улицу и просунулся головой обратно.
Леха:  -    Чё хлебало растопырил? Давай, лезь сюда! Да побыстрей!
С-ца:  -   За дверью сильно закричали, потом стали стрелять из разных пушек, это было понятно, потому что звук был разный.  Роберт так сильно труханул, до дрыжиков под коленками, что сам не понял, как забрался в окно, а потом и наружу. Окно оказалось на уровне земли и они крадучись, и в присядку, стали пробираться вдоль стены куда-нибудь в сторону. Стрельба звучала ровно с обратной стороны. Хорошо, что на улице была ночь, и их могли не заметить. На это и надеялся Роберт, но надежда его не оправдалась. Сзади в окошко высунулась голова в макияже, и закричала на всю округу:
Маска шоу:   -     Суки! Сбежали! Окружай их там! Окружай!
С-ца:  -   Роберт и Лёха побежали во весь рост и со всех ног, не прячась и не пригибаясь. Их гнал вперёд страх. Они добежали до угла длинного дома, под которым и был подвал, и завернули за него. Не успел Лёха выскочить из-за угла, как тут же напоролся на дуло пистолета, а Роберт на его спину. Они встали ошарашенные и опешили  окончательно…
Квадратный мордоворот:  - Ну и чёёё? Бегать будем или как?
С-ца: -  Он хмылил рожу, распальцовывал и показывал зубы. Ему было очень радостно.
Морд:  -   Давай! Шевели копытами. 
С-ца:  -  Он помахал пистолетом и они все вместе отправились ко входу в подвал. С другой стороны к ним навстречу шло несколько человек в комуфляже и с масками на головах. Шагать им оставалось метров пять, когда из-за другого угла на бешеной скорости выскочили два джипа, из них кубарем посыпались пацаны, и прямо с разбега стали стрелять в разные стороны. Все тут же попадали на землю и начали отстреливаться. Лёха схватил Роберта за рукав и потащил обратно за угол. Стреляющим сразу стало не до них, и они удачно добрались до поворота. Там никого не оказалось, но и спрятаться было не за что. Поэтому покрутив туда-сюда головами они, не сговариваясь, бросились прочь от здания к ближайшему дому, около которого росли здоровенные кусты. Добежать почти успели, но тут Лёха стал вдруг как-то странно заваливаться набок. Роберт бросился ему помогать, но было уже поздно. Он весь обмяк и потяжелел. Стало понятно, что его подстрелили. Роберт потрогал пульс, там было тихо, как в гробу. Только что был Лёха, да весь вдруг сразу кончился. Он осторожно уложил Лёху на землю, а сам побежал к кустам. Мимо просвистели две пули, но он успел добежать до спасительных кустов. Куда бежать дальше было непонятно. Он стал прокрадываться к соседнему дому за кустами, но тут из-за этого дома опять вышли несколько человек из «маскишоу» и конкретно направились к нему. Тихо и сам себе.
Роб:  -   Ну, всё. Приплыли! Опять будем менять подвал на золотую клетку, если оставят в живых. Вон, Лёхи уже нету.
С-ца:  -  До Роберта вдруг отчётливо и только сейчас доехало окончательно, что Лёху грохнули!!! Тут ему так затосковалось, что хоть в петлю! От этого стало жуть, как страшно. В желудке образовалось безвоздушное пространство и завыло, как будто от высоты, как будто он стоял на крыше сорокаэтажного небоскрёба и должен был с него сигануть телом об землю! Вдруг один из маски шоу как-то быстро оказался около Робы.
Маска:  -   А вот и наш красавец! Правильно мы ему навстречу пошли. Я так и думал, что они к этому дому побегут.
С-ца:  -   Вдруг из-за его спины вышла Ксеня и остановилась чуть сбоку, отставя ногу в сторону. Она была злая, видно было по лицу, но улыбалась деланной улыбкой и изображала паиньку.
Ксеня:  -  Родной мой! Я так соскучилась, а ты от меня вдруг побежал! Я что-то не врубилась? Это ты сам по себе побежал, или именно от меня?
Роб:   -    Ну, да! Крайнего нашла! Сама забыла на почти три месяца, а сама с претензиями ещё! Я откудава знаю, хто тут стрельбы организовал? Может, очередные бандиты меня отвоёвывают? У вас тут в этой вашей Москве разберёшь! Такая складывается хренотень, што я у вас тут типа Главный Прынц Страны, что вы все от меня чего-то хотите! А я просто человек и всё!
Ксеня:   -    Э, нет, родной! Если бы ты был просто человек, разве ж я бы за тобой так бегала, как чумная? Ты не просто человек.
С-ца:   - Ксеня обернулась к сопровождавшим, и громко скомандовала.
Ксеня: -  Так! Ведите его обратно в подвал, а то мы тут всех перебаламутим, кто-нибудь ещё и ментов вызовет. А там можно будет побазарить.
С-ца:  Два мордоворота взяли Роберта под руки, и повели в сторону подвала мимо лежащего на земле Лёхи. Роберту опять поплохело. За это время перестрелка у подвала почти закончилась. Только одиночно шпокало откуда-то с другой стороны, от дороги. Они подошли к двери. Ксеня возглавляла шествие и только взялась за ручку, как из-за этого длинного дома с подвалом, к которому они подошли, выскочило ещё несколько человек и на бегу стали стрелять в них почти в упор. Роберта кто-то сзади бросил на землю, и он прямо влип в неё, а Ксеня вдруг вскрикнула и как-бы споткнулась об чего. Она упала на бок и громко заойкала. Кажись, тоже попали.  -  подумал Роберт. -   И что теперь дальше? Теперь точно шпокнут. Или те, или эти. И что вот делать? Он стал медленно отползать задом, но в спину кто-то  упёрся конкретно, похоже дулом, и прошипел:
Маска:  -    Я тебе! Куда пополз? Ползи за дверь!
С-ца: -   Пришлось ползти к двери. По дороге эти «маскишоу» подцепили Ксеню и потащили с собой.
 
                СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ

Подвал. Всё перевёрнуто, перебито, пух от подушек, на полу  в углу лежит пять или больше убитых пацанов, прикрытых простынями. Пол в крови, очень сильный запах, как будто кто обмочился. 
Ксеню заносят пару масок и кладут на топчан, на котором спал Роберт. Он самый чистый во всем подвале. Она стонет, но в сознании и крутит глазами, выглядывая Роберта. Потом видит его и машет рукой ели-ели. Роберта толкают в спину и он  подходит.
Она, как было и раньше, стучит рукой по краю топчана.      
Роберт присаживается на краюшек.
Ксеня говорит очень тихо.
Ксеня:   -     Кажется, меня убили.    
Ксеня делает очень грустные глаза и по ее щеке бежит слезинка. 
Ксеня:  -  Наверное, я сейчас умру. Ты, хоть, меня любил?
Роб:  -     Вот ты с этим «любил» достала! Ну, любил.
Ксеня:  -    А ты можешь меня поцеловать и сказать громко: Я тебя люблю!
Роб:  -    А зачем это, при посторонних…
Ксеня:   -   Как в порно при всех, так снимался, а как сказать главные слова умирающей  -  так не можешь? 
Ксеня горестно вздохает, и прикрывает глаза. Видно, что ей очень больно. Ксеня:   -  Ну, так…?
Роб:  -  Так. Ну, а зачем?
Роберт пожимает плечами.
Роб:   -  Ты и так знаешь, как я к тебе относился.
Ксеня:  -   Я знаю. Но ты должен сказать это громко! Должен! Ну, скажи!
Ксеня открывает глаза и ещё одна слезинка катится по щеке.
Роберту ее жалко, но говорит он  совсем другое:
Роб:  -   Ты бы лучше своим здоровьем занялась, а не требовала от меня какую-то муру сказать. Может «Скорую» вызвать или ещё кого?
Ксеня:  -  Это не мура! Не-му-ра! Это тебе не «Скорая»! Ты это понимаешь? Если ты скажешь мне эти слова, я сразу же воскресну, без всяких врачей! Я не умру! Скажи!
Ксеня стонет…
Один из её команды возмущается:
Маска:  -   Да скажи ты ей! Может и, правда, поможет?  Что у тебя язык отвалится, или отсохнет, что ли?
С-ца: -   И вдруг у Роберта в голове образовался голос Вероники. Самой нету, а голос забубнел:
Вика:  - Роберт, послушайте меня! Вы ни в коем случае не должны говорить ей эти слова. Безусловно, это прекрасное утешение при подобных обстоятельствах, но к вам оно не применимо. Вы страдали не случайно. Но в данном случае вмешательство друзей, а именно к таковым я себя причисляю, заставит вас, как вполне независимого человека, перестать подчиняться чёрным силам, нависшим над вами. Вам необходимо очиститься от грязи, которая пристала к вам в тех неблаговидных местах, куда вы были помещены по воле судьбы. Эта женщина и есть та злая колдунья, которая наслала на нас страшное проклятие. Ей крайне необходимо услышать от вас именно эти слова! Они позволят ей окончательно подчинить вас своей воле, в этой борьбе между Силами Созидания, в лице Верховного Начала ТЯНЬ, и Силами Тьмы, в лице Стихий Хаоса!  И тогда вы навеки будете низвергнуты в Стихию Хаоса.
С-ца:  -  Роберт попробовал заговорить с ней в уме, про себя, потому что вопросов образовалось тут же целая тьма, правда, без всяких Сил Хаоса.Он сказал про себя в уме: -      «А если я её не поцелую и не скажу ей этих слов, то, что будет»?
С-ца:  -  У него получилось. В голове образовались ответы, и он их слышал! Во!!!
Вика:  -  Она перестанет существовать в её физическом теле, как бы испарится  навсегда. Уйдёт в свой Нижний Мир, и оставит нас в покое.
С-ца:   -   Роб заговорил про себя: -  «Так она чтоооо, меня тоже, точнее мою душу, как и ты, типа, выпасала много веков, что ли»?
Вика:  -    Конечно. Но мне не хотелось бы сделать эти сведения всеобщим достоянием…
С-ца:  -  Роберт задумался. Неожиданность всего происходящего повергла его в прострацию, но подумать ему не дали. Ксеня зашевелилась, опять как бы пришла в себя и стала говорить сильно охая и закатывая глаза.
Ксеня:  -   Я что-то не поняла?  Ты о чём-то задумался? Не знаешь, как поступить? Признаться или нет?
Роб:  -   А мне чего признаваться? Я ж ничего не натворил. Так ведь?
Ксеня:  -   Ты просто скажи, что меня любишь и всё.
С-ца:  -    И тут она глазиком на него скосила, а в глазу-то ничего кроме злости, и слезинки все куда-то разбежались. Лежит на диване, изображает, что счас помрёт, а сама только и требует, чтоб сказал «про люблю». Роберт кааак разозлился, да каааак заговорил то, чего и сам не ожидал:
Роб:  -   Ты мне лучше скажи, зачем меня столько жизней преследуешь? Зачем мне жить не даёшь? Зачем тебе мой золотой член понадобился, а? Зачем мне его навязала? А я у тебя это просил? Мне оно зачем? А? Мне он ни на хрен не нужен! Ты мне всю жизнь перепортила. И не одну!!! Ссссука!
С-ца: -   И вдруг эта помирающая цаца садится на диване и совершенно здоровым голосом говорит:
Ксеня:  -    Ааааах! Так ты уже в курсе? Значит, она тебе уже всё донесла? Ну, тогда и придуриваться незачем. Да! Это Я тебя прокляла на века! И это я придумала соблазн, которым наградила тебя в этой жизни. Но это всё для твоего же блага! В той, далёкой жизни, ты был очень красив и необыкновенен. Я влюбилась в тебя, как ненормальная! Я предложила тебе все красоты мира! Я предложила тебе Власть над людьми, над всем Миром! Я хотела, чтобы мы с тобой взяли власть не только над Миром, но и над Стихией Хаоса, а это значит, и над всей Вселенной! Но ты уцепился за это Высшее Начало, своебразный Культ Порядка, почитаемый Праотцами народа, как бы Главами огромной семьи китайцев. Ты возвёл уважение к традициям и к Вану, Главе своего Рода, как к некоему Центру Мира. Обособленность и отрезанность от всего цивилизованного мира сделали твою страну замкнутой и консервативной, но ты не хотел это понять и принять. Ты уцепился за твои законсервированные Традиции и глупую покорность Старшему Вану. Вместо того, чтобы приобщать Страну к цивилизации и расширять культурно обменные связи со странами Запада, ты упёрся как бык в свои Устои. Тебе нужны были эти Устои? Где они сейчас, твои Устои? Ты мне доказывал, что это и есть киты, на которых стоит Древний Китай! А он ни на чём не стоял! Даже его древняя стена не защитила его от остального Мира.
Роб:  -   А при чём тут член золотой? Он-то зачем тебе у меня через столько веков понадобился?
Ксеня:  -  Глупый! О таком мечтают все мужчины всего Мира. Чтобы у него был самый лучший, самый необыкновенный, такой, какого нет ни у кого! И если бы ты слушал меня и научился им пользоваться, ты бы стал знаменит на весь этот голубой шарик, а потом мы бы с тобой объединились и стали Правителями всего Мира, а может и более того. Но нужно было тебе в меня влюбиться.
Роб:  -    А влюбиться-то зачем?
Ксеня:  -   Такова Сила и Условия Заговора. Она древнее меня, древнее тебя…
С-ца:  -  И вдруг за спиной у Роберта заговорил голос Вераники.
Вика:  - Но ничего не может быть на Этом Свете древнее и главнее Любви! Вот на чём вся Вселенная держится! 
С-ца: -  Роберт обернулся и вдруг увидел, как Вика стала проступать в пространстве этого разгромленного подвала, как нечто светлое и необыкновенное, вся в белом платье до пола, ну как невеста…, при этом она вся, почему-то, светилась изнутри ярким, изумительным светом. Из неё распространялось во все стороны счастье, добро и тепло. Она, как бы висела в воздухе над полом и покачивалась, покачивалась, как будто была сама из воздуха, вся, наполненная изнутри солнечным светом!!! У Роберта в груди сразу же всё запело и засвербело, а в пузе всё задёргалось, как будто он беременный…
Роб:  -  Ни-фи-га-се-бе!!!
С-ца: -   А «маскишоу» и так-то стояли оболваневшие от происходящего, начиная от непонятного базара между «хозяйкой» и этим «позолоченным», как они его звали между собой, и заканчивая этим чем-то зависшим в воздухе и переливающимся всеми цветами радуги!!! Это ж надо! И тут вдруг один из масок как закричит со страху.
Маска:   -   Ложись! Немцы! 
С-ца:  -  Все маски попадали на грязный пол, как снопы. Роберту даже смешно стало. Какие немцы, он не понял, но не бросился на пол. Наверно, немцами были они втроём. А Ксеня как ни в чем ни бывало говорит Вике.
Ксеня:  -  А ты зачем сюда явилась? За смертушкой своей пришла? Да?
Вика:  -    Да нет! За суженым своим!
Ксеня:  -   Какой он тебе сууу-женый! Он мною так сильно порченый, что по условиям Заговора не может быть твоим! Он уже много, много раз, как не мальчик! Я его и сама имела и других близко подпускала вволю.
Роб:  -     Ах, воооот, оказывается, в чём там у тебя дело? Это ты меня, типа, так любила? Так, блин, любила, что изо всех сил портила? Это что? В твоём Заговоре так должно быть? Да?
Ксеня:  -    Да! Да! Да!   
С-ца:   -  Ксеня развернулась к нему и сама полубоком, и лицом вся странно вбок вытянулась. От этого лицо её стало страшным, как сморщенная резиновая маска, прорисованная чёрными штрихами, там, где бывают морщинки. Она стала сразу же очень старой и очень злой каргой. От неё понесло вонючей помойкой, или затхлым чем-то, как из тухлого подвала. Рот стал в щёлочку, скривился и она изрекла.
Ксеня:  -   Имея твой член, ты должен был поиметь тысячу женщин, чтобы обрести невиданную СИЛУ! Ты хоть это понял?
С-ца:  -  Тут Ксеня сплюнула в сторону Вероники. Слюна упала на пол и зашипела!
Ксеня:  -   Вот тогда эта твоя невеста, не смогла бы к тебе даже приблизиться, и не висела бы тут в воздухе, как селёдка в бочке!
С-ца:   - Тут Ксеня протянула руку в сторону девушки, и из её ладони вылетела здоровеееенная молния. Такая красно-сиреневая. Она ударила Веронику в грудь искрами огненных брызг, и отбросила в конец подвала, ударив о стену, но, не уронив на пол. Роберт тут же испужался всмерть! Он вдруг понял, что если сейчас с Вероникой хоть что-то случится, он сразу же помрёт к чёртовой матери. Навсегда!
Роберт:  -  Вероника!
С-ца:  -  А в это время лежащие на полу стали приподнимать головы и увидели: и про вдруг выздоровевшую, и постаревшую от злости Ксеню, и про молнию. В их постсовдеповских, атеистических головах такое не укладывалось! Было видно, что они сиииильно труханули, наверно и мозги у их поехали набок, потому что один из них вдруг подскочил, и со страху пустил по подвалу автоматную очередь куда попало!
Роб:  -  Вероника!
С-ца:  -  А  Вероника вскрикнула и схватилась за грудь. Ему было точно и отчётливо видно, как из-под пальцев её просочилась алая, на фоне белого материала, кровь и потекло по белой ткани, растекаясь кругом. Роберт со всех ног бросился к ней, дрожа руками, ногами и особенно всем своим нутром. Он подхватил её на руки и понёс к дивану.
Ксеня:  -    Ха! Ха! Ха! Ха! Ха!
С-ца:  -   Ксеня захохотала жутким, замогильным и громовым голосом на весь подвал. 
Ксеня:  -  Что, получила своего Принца? Получила? Сейчас сдохнешь в этом подвале, а он будет мой!!! Вот так то!!!
С-ца:  -   И тут Роберт закричал на весь подвал!
Роб: - Ты! Сволочь чёрная! Не смей даже дотрагиваться до моей невесты!!! Она принадлежит мне! Только мне!!! Это её я люблю! Слышишь, родная моя!
С-ца:  -   Роберт изо всех сил обнял Веронику и нежно поцеловал её «в уста сахарные»
Роб:  -  Я Люблю тебя!!! Люблю! Люблю!
С-ца: -  Ксеня закричала нечеловеческим голосом, вскочила с дивана и волчком завертелась на одном месте, поднимая с пола мусор и пыль. Как торнадо в кино!!! А потом стала вдруг раздуваться, как воздушный шарик. Лицо, только что сразу постаревшее на много веков и прямо усохшее до черепа, стало растягиваться на нем и походить на клоунское. Все мужики в подвале от такой неожиданности приподнялись, потом сели на пол и посдёргивали свои маски. Челюсти у их поотваливались, а глаза висели на верёвочках снаружи… И вдруг раздался сильный хлопок, завоняло гарью, а Ксеня разлетелась по подвалу мелкими клочьями… Прям, раз, и взорвалась!!! Как и не было…
Роберт:  -  Боже мой! Что это?
С-ца: -   Немая сцена на полу из сидячих болванчиков чуть не описалась от страху! Какие у них образовались морды!!! Роберт таких никогда и не видел! Вы, дорогие читатели, тоже, уверяю вас! Но рассматривать этих придурков у Роберта времени не было, когда роднулечка вся пострадавшая лежала рядом на диване. Он наклонился над девушкой и стал гладить по голове, приговаривая с дрожью в голосе:
Роб:   -   Я Люблю тебя! Я тебя Люблю! Я тебя очень, очень сильно Люблю!      
С-ца:  -   От жалости из его глаз закапали слёзы. Они падали на лицо Вероники и стекали по щекам. Он наклонился и стал нежно целовать её в губы и всё приговаривал:
Роб:  -    Я Люблю тебя! Я Люблю тебя!...
С-ца:  -  Вероника медленно открыла глаза и посмотрела на Роберта. Алое пятно на её платье стало собираться в лужицу, потом уменьшаться, уменьшаться, пока совсем не пропало…
Роб: -   Вот это даааа!!!
С-ца: -  И вдруг всё вокруг осветилось необыкновенным светом! Он лучился от Роберта! Из его брюк! Роберт, никого не стесняясь, снял брюки и трусики! Все ахнули, включая его самого! Его золотой мальчик горел на нём, как какой факел или маленькое солнце!!! А потом немного погорел, погорел и испустил из себя луч, который устремился вверх пучком яркого света, и стал вдруг самым обыкновенным, как у всех…

                СЦЕНА ТРИНАДЦАТАЯ
У окошка сидит наша сказительница. Она в кокошнике, при косе, в сарафане, начинает рассказывать дальше, подперев рукой щеку.
С-ца:  -  Долго ли наша сказка сказывалась, долго ли дело делалось, но у каждого дела есть начало, а есть и конец!
Дальше идут кадры, а текст за кадром.
Самолёт набрал высоту и мирно загудел под ухом. В салоне народ приступил к отвлеканию себя от перелёта кто снотворным, а кто и водочкой. В основном все люди очень боятся самолётов, но не все в этом признаются…
        Роберт и Вероника сидели рядом и крепко держались за руки. Роберт тоже побаивался самолёта, как и все, но рядом с ним была его Вероника, его самая бесстрашная и любимая женщина на свете! С ней ему все было по плечу! Вероника дремала, а Роберт мечтал! Мечтал о будущем. Наверное, он действительно очень долго спал или жил недостойно в прошлых жизнях и так много проспал, что ему стало за это очень стыдно и обидно. Сколько придётся навёрстывать!!! Но уже на сегодня в нем произошли глобальные изменения. Он медленно вспоминал знания всех его душ, и мудрел сам для себя прямо на глазах. Из его лексикона уходил слэнг, а проявлялась красивая русская речь, конечно, не такая высокопарная, конца позапрошлого века, как у Вероники, но чистая, без слов, коробящих теперь его слух. Все эти «ништяки», «короче», «нормалёки», уходили в прошлое навсегда.
        Он мечтал о том, как приедет в свой дорогой, и очень им любимый Мисхор. Как пройдёт по, с детства обласканным, кривым его улочкам. Как встретят их родители, которых он не видел с тех самых давних, придавних пор. Как будут рады ему, единственному сыну, посланному судьбой. Как обрадуются его невесте, дочери, которая у них теперь появилась. Как приведёт любимую на берег Чёрного и такого единственно красивого во всём мире голубого моря. Как вместе уплывут они к горизонту по ночной, лунной дорожке, ведь Вероника так любит море, особенно ночное и предрассветное. Как будут жить счастливо и в Любви. Как будут познавать непознанное, чтобы догнать свои жизни недожитые и недолюбленные столько веков и поколений…  Как родят себе сына, а потом дочь, а потом ещё сына…, а потом ещё одну дочь! И что б были они нормальными, настоящими людьми. И не надо им никаких золотых пиписек! Главное в человеке его душа! Вот она-то и должна быть по-настоящему 
            ЗО-ЛО-ТА-Я!!!  И честная, всегда, и во всём… 
Сказительница опять сидит перед окошком и заканчивает свой текст:        Дорогие мои читатели! Что уши-то развесили? Сказка-то закончилась! А как вы думали? Так и буду тут вам трындеть до бесконечности? Так у меня же зубы замёрзнут.  Да и сказке пора заканчиваться. Ей тоже пора домой, на покой…
        Получили в конце «хэппи энд»? Получили! Вот и всё…   
      
Что ещё хочется добавить.
 Был пир на весь мир, гостей собралось видимо невидимо! И я там была, мёд пиво пила, по подбородку текло, но и в рот всё-таки, чего-то попало… Даааааа!

        А вот и моей сказочке конец! А кто смотрел  -  тот молодец…

                Конец фильма

               
.