Сегодня на телевидение работают, огромное количество, не являющиеся по специальности журналистами - дилетанты. Мягко говоря, безнадежные невежды, багаж знания коих не превышает и уровень нынешнего девятиклассного школьного образования.
Тут я, естественно, никоим образом не хочу умалять талант и мастерство, представителей иных профессий, снискавших себе любовь и уважение телезрителей.
Но, к сожалению, таковые - ныне единицы, не потому что, их так уж мало, а потому что, им всячески препятствуют.
За редким исключением единичных интеллектуальных телепередач, с экранов телевидения так и невыносимо жутко, непристойно нагло прет на нас тошнотворно пошлая самодеятельность.
Мол, людей больше интересуют вышеуказанные затеи, кои будто бы и повышают рейтинг передач. Мол, так было испокон веков, и, допусти де подобное во временах т. с. застоя, было бы то же самое, чему и Горбачевская перестройка — яркое подтверждения!
Словно бы все перевернется вверх дном, если бы вдруг запретят все это: ашхабадское землетрясение грянет словно, иль, чернобыльская катастрофа случится тотчас.
Но, не о сродных ли масштабах опасение свидетельствуют проявление столь высокого внимания и почестей по отношению к ним?
Не уподобляет ли нас к язычникам сотворение из них себе кумиров, превознесение их в ранг возвышенных.
Ради этого ли, мы должны были отказаться от профессиональных достижений советского телевидения?
Да, в советские времена телевещания, включая произведения искусства и литературы получали доступ к обществу через цензуры, через компетентного «худсоветов», которые и служили мерилом оценки достоинства художественности того или иного произведения.
Оно и давало возможность искусству и литературе советской цивилизации на идеях «соцреализма» держаться высокой планки как в нравственном, так же и в профессиональном смысле.
Отсюда и те разницы, при сравнении с нашей действительностью так грандиозно существенные, так эпохально ощутимые нынче на каждом шагу!
Но наши телемагнаты решили идти другим путем; путем отречения от таких важнейших моральных ценностей как нравственность и справедливость, глубоко укоренившихся к тому времени в советском обществе.
Вот и спрашивается, кто дал им право так бесцеремонно, так цинично издеваться над нами? Так невыносимо долго, так нестерпимо нудно испытать наше терпение? Стоит ли, распространяться в подробностях непонятных говорах, непристойных выражениях этих небывалых невежд, этих темных дремучих неучей, когда едва только произносимые ими первые слова вызывает нестерпимое негодование.
Когда вся их внешность, неприлично вызывающие, изнеженные лица сообщают об их пригодности для улицы «красных фонарей». Казалось бы, их никоим образом не должны были подпускать к порогу телевидения, аж на пушечный выстрел! Но…
Я ясно предвижу, по-хамски демонстративное, банально искусственное возмущение т. н. либерал демократов в защиту своего отродья.
По всей вероятности, думаю, никто не станет оспаривать и известную истину, гласившая: «лучше поздно, чем никогда!»
Потому и думаю, пока не стало совершенно «поздно», необходимо предпринимать в отношение к ним соответствующее меры, так как завтра может быть невозвратимо «поздно, чем никогда!».