Древнейшее право

Саша Андреева
Чувство вины – вещь прекрасная. Я бы даже сказал – идеальная для манипуляции практически любым человеком. И нелюдем тоже. В моём случае, вина – это превосходный рычаг, позволяющий управлять псиониками – самым смертоносным оружием, когда-либо существовавшим в этой Вселенной. Самая распространённая психотравма, способная остановить аффект на любой стадии включает в себя стыд за те или иные события, произошедшие как при непосредственном участии «психа», так и без него. В случае с Шуриком муки совести за семерых сверстников, размазанных по писсуарам, стенам и прочим поверхностям  мужского туалета ровным слоем, присутствовали изначально. И это прекрасное состояние души определённо стоило проработать для вящего контроля на благо общества. Жалко – оно у пчёлки в жопке, а для меня такие «издевательства» - неотъемлемая часть работы.

Бесконечно не может длиться никакое горе. Это касалось и Шурика. Он потихоньку приходил в себя. Психотравму я ему закрепил, на фразу «Семь трупов» он реагировал как положено,  и можно было бы опять укопаться в свои отчёты и прочую документацию, если бы у Шуры не случился эксцесс, добавивший работы мне, а подопечному – новых красок в репутацию. А именно, таковым стал обыкновенный гусь. Но, обо всём по порядку.

После Сашиного манифеста обнаружилось, что некогда любимый всеми белокурый ангелочек с прелестными синим и зелёным глазками, резко стал слащавым чудовищем и оборотнем в овечьей шкуре. Ах, он эдакий гад, сколько людей подставил своим взбрыком! Родителей посадили! Животное должно страдать, а не честные люди! Его же просто жалели! Ух… И началось. Если бы не ограничения на общение с внешним миром, Шурик узнал бы о себе много нового и интересного. Пара протестов у Базы была жалким писком подыхающей мыши по сравнению с Интернет-травлей, развёрнутой несколькими активными сотрудницами школы, местной диссидентской ячейкой и парой активистов «Чистых Генов».

Часть дерьма вернула устроителям Олеся, раскрывшись, как главарь «чигов» и надолго парализовав местную ячейку осознанием того, что борцы за чистоту нации ходили под каблуком потенциальной жертвы. Она же, обнаружив в себе чисто материнские чувства к несчастному и сломленному подростку, пока он спал, чистила его почту и личные сообщения в соцсетях от оскорблений и грязи. Её стараниями Шурик упустил большую часть плодов своей нежеланной популярности. Впрочем, кое-что не прощёлкал – виновница манифеста и, по совместительству, первая Шурина любовь Эля, - поимела с ним видеоконфу, где и высказалась, что терпеть его всю жизнь не могла, а девственность ему задарила по пьяни и по большой ошибке.

И вот тут-то наш герой и ушёл в транс, медитируя на пепел последнего моста между прошлым и настоящим – на расставание с Элей, которую он чуть ли не боготворил. Не знаю, что ему там, в саммадхи древние йоги нашептали, но нехорошее состояние завершилось тем, что и без того доселе немногословный Шура начал напоминать тихое привидение, периодически устраивающее громкие проблемы.  Не постыжусь признать, что вернуть его под контроль было делом не быстрым, и сопровождалось определённым трудностями – с коммуникабельностью у подростка всё в порядке было только на одном условии. Если он затевал какую-то шалость. Всё остальное время это было тишайшее создание, роющее Интернет в поисках интересных фактов или тихо спящее в единственном глухом дальнем углу, где не было стеклянной стенки.

В тот день Олеся решила выгулять свой «маленький секрет», а точнее Шурика, по парку. Вопрос этот с её точки зрения стоял достаточно остро – подросток нуждался в движении, свежем воздухе и хоть какой-то причине для того, чтобы вылезти из Интернета, где он почти по-мазохистски отслеживал каждый новый всплеск внимания к своей персоне. Поэтому новоявленная «мамаша» нацепила на «отпрыска» капюшон, тёмные очки и потащила в сторону развлекательной части парка, где как раз проходило какое-то сборище. Шурик не слишком сопротивлялся. Он, конечно, имел свои возражения на тему того, что «уже взрослый, вокалист металл-группы и скоро в учагу пойду», но благоразумно не стал бороться с древнейшим и сильнейшим женским инстинктом, мудро предположив, что ремня выловит с куда большей вероятностью, нежели нужное отношение.

В парке расположились конезаводчики с пони. Маленькие лошадки неторопливо объедали остатки газона, пережившие первые заморозки, пили воду из фонтана и цивилизованно опорожнялись на брусчатку. В перерывах между этими важными занятиями они катали детей, страдальчески поглядывая на газон и прохожих. Их хозяева расположились на лавочках вокруг площадки и посматривали на подопечных и гуляющих, дабы кто не скатался бесплатно. А ещё чуть поодаль расположились защитники прав животных, выбрав для своей акции, пожалуй, самое прекрасное время. Суть перфоманса заключалась в своеобразном выборе. Потенциальный вегетарианец или веган – уж не знаю, как они там себя классифицируют,  должен был отказаться отрезать и запечь на горелке кусочек искусственного мяса, плавающий в специальном бульоне, стимулирующем рост. А также следовало отказаться сворачивать шею гуляющему рядом гусю, что по замыслу акции было равноценно – и то живое, и в банке ткань живая, и боль они чувствуют якобы одинаково. В награду человеку, правильно сделавшему выбор, полагался вегетарианский пончик или ещё какая-то вкусняшка в комплекте с пачкой агитационных бумажек.

Гусь ходил, свысока поглядывая на пони, периодически расправляя белоснежные крылья, потягивая перепончатые лапы и пугая шипением не понравившихся ему людей. Именно благодаря последнему, довольному громкому и злобному фактору, большая часть гуляющих граждан шею раскормленной птичке сворачивать не спешили, да и на мясо не дюже заглядывались. Правозащитники с плакатами были довольны скоростью раздачи агитпропа, гусь периодически щёлкал с голодухи клювом об асфальт, ибо его хозяева явно не подозревали о том, что эта птичка должна есть чаще, чем утром и вечером.
 - А чего это вы тут? – Шурик, как истинное привидение, нарисовался у гуся и раздатки внезапно. Олеся как раз отошла в поисках продавца билетов на пони и пацан направился в сторону, где сладко пахло подарками и чем-то интересным вообще.
 - Привет. Мы даём выбор, как бы странно это ни звучало. – Весело сообщил веснушчатый парень, возрастом чуть постарше Шуры. – Вот ты сможешь свернуть шею гусю?
 - Он будет возражать. – Уклончиво заметил Насонов. С одной стороны, раскормленная птица будила в мятущейся душе, ищущей подвига, охотничьи инстинкты. А с другой стороны, гусь очень страшно шипел и щелдыкал клювом. – Наверное, не смогу. Ни разу не пробовал.
 - А от мяса кусочек отрезать сможешь? – Ещё более радостно заулыбался агитатор.
 - Нет. – Уверенно сообщил подросток. – Оно в какой-то гадости плавает.
 - Держи. Угадал. – Веснушчатый подмигнул Шуре и выдал ему рогалик с яблочным повидлом и пачку разноцветных листовок.
 - Спасибо. – Вежливо принял подарки Насонов и отошёл к гусю, где и принялся угощать птицу булкой, почитывая агитки. Видимо, в этот момент у защитников животных на глазах блестели здоровенные слёзы умиления.

Гусь шипеть перестал и послушно ел рогалик максимально большими кусками, какие удавалось отщипнуть, становясь всё добрее буквально с каждой секундой. Шурик досмотрел листовки и в сопровождении новоявленного друга прошествовал обратно к правозащитникам. Те, прочуяв потенциального адепта, дружно заняли боевые позиции «иди сюда, мой шладкий, я тебя обниму» и заулыбались в силу возможностей.
 - Я тут почитал и подумал… - Ковыряя тяжёлой платформой ботинка парковую брусчатку, начал Шурик.
 - Это просто потрясающе, что ты не выкинул нашу информацию, а подумал над ней! – С придыханием выдала девушка с зелёными волосами.
 - Да, действительно круто. – Подтвердил Шурик с лёгким оттенком сарказма в голосе. – Я наконец-то подумал над чем-то. Просто удивительное явление в наше время. Пора ставить памятник. У меня пара вопросов возникла. Можно?
 - Ээ… конечно.  – Смутилась зеленоволосая, явно почувствовав себя слегка неловко.
 - Вы всерьёз считаете, что этот гусь понимает вашу борьбу и её цели?
 - Ох, конечно же нет. – Рассмеялся веснушчатый парень, раздающий выбор. – Мы разумнее этого гуся, безусловно. Мы же люди. Природа дала нам умение сострадать и принимать решения за тех, кто этого сделать не может. Смотри, те, кто ест мясо, принимают решение за Петьку – так гуся зовут. И они принимают это решение совсем не в его пользу, а в угоду своей жажде вкусно пожрать. А мы действуем иначе. Мы приняли решение сохранить Петьке жизнь и призываем к этому всех остальных.
 - А чем оно принципиально отличается от решения эту жизнь отобрать? – Шурик уселся перед гусем на корточки, поглаживая мягкую длинную шею. Петька млел, правозащитник задумался.
 - Ну как… В первом случае гусь умрёт. В нашем случае он останется жив.
 - Вы же сами предлагаете свернуть ему шею. – Удивился Шурик. – Хотя ладно… Я понял. Вы уже как бы приняли решение даже за других людей. Хорошо. А какие ещё права ему нужны, кроме права на жизнь?
 - Он должен иметь право на свободу, на обеспечение, на размножение… - Радостно принялась перечислять девушка. – Ну, посмотри, какой он красивый, умный, гордый. Он же достоин этого!
 - Ага… - Шурик вздохнул. – Я тоже красивый, умный и гордый.
 - Ты ещё маленький. – Рассмеялся парень. – У тебя ещё всё впереди.

Шурик шмыгнул носом, поглаживая балдеющую птицу. Ага, впереди. У оружия. Особенно право на размножение.
 - У этой пернатой тварины прав больше чем у меня. – Сообщил подросток спокойным тоном. Зоозащитники озадаченно переглянулись. – Но щас я это поправлю…

Шурик резко сцапал гуся за шею, прижал коленом к брусчатке и, схватив за клюв, выкрутил птице позвоночник вверх и влево до характерного хруста. Добавил пинка по башке платформой рокерского ботинка, и подцепив за перепончатую лапу, поднял тушку над головой, демонстрируя агонизирующую добычу ушедшим в ступор зоозащитникам.
 - А у меня есть право сильного. Потому что могу. – Фыркнул он. – А не эти ваши выдуманные… На размножение… С людьми сначала разберитесь, идиоты.

И ушёл в сторону Базы, волоча за собой добычу. Клюв гуся жалобно постукивал об осеннюю брусчатку парковой дорожки, оставляя за мрачной парой кровавую дорожку. На пол-пути их нагнала Олеся, обнаружившая вместо покатушек на пони массовую истерику, отсутствие Шурика и непосредственно гуся. Когда же ей разъяснили, что произошло, женщина рванула нагонять «убивца» с целью переправить его на Базу раньше, чем подтягивающиеся папаши свидетельниц неравного боя, отправятся выдавать виновнику торжества воспитательных люлей.
 - Саша! Зараза! Ни на минуту одного оставить нельзя! Ты зачем гуся убил?
 - Да он мудак был. – Кратко описал ситуацию Шурик. – А те рекламщики пусть не придираются – написали, что можно шею свернуть, значит, не возражают. Я и свернул. Они мяса не едят, а нам будет ужин. Яблок надо прикупить…

Гуся ощипывали всей Базой, проклиная Олесин материнский инстинкт и Шурино восприятие правовых вопросов, витающих в либерально-толерантном обществе. Прибывшая по жалобе местных зоозащитников полиция затребовала взятку в виде лап на бульон и уехала, составив протокол в духе «гуся не нашли, по свидетельствам очевидцев – воскрес и сбежал». Скандал дальше местной прессы не зашёл. Шурик был наказан чтением вслух писем от возмущённых граждан, которым не повезло в тот день выгуливать в парке своих детишек. Родители не пожалели эмоций, расписывая реакцию отпрысков - от «покакусиков в памперсики», до скручивания бошек всем имеющимся игрушкам.
А вот командование повело себя вполне в духе системы зла – удержало из Шуриного жалованья товарную стоимость гуся, выплатив её потерпевшим зоозащитникам, а им самим запретило появляться с любыми акциями в пределах парка. Во избежание дальнейших встреч с юным душегубом. Всё по справедливости. Древнейшее право сильного было воспето в кулинарном исполнении с яблоками и гречкой, а уж деньги - дело десятое. Мне в любом случае пришлось учитывать новые грани характера подопечного, который внезапно оказался не дурак и без применения своих способностей обеспечить свои интересы.