18. Антон
Элеонора стала каждый день навещать Антона. Она нашла и других товарищей по несчастью, оказавшихся после аварии в этой больнице. И каждый вечер, после ужина, она заглядывала на несколько минут к каждому. И для каждого у нее находилось ободряющее слово, какая-то шутка или просто улыбка. Она была для всех, как солнышко, пробуждающее к жизни.
Глеб приносил ей много ее любимого горького шоколада для поднятия настроения, и Элеонора хотела поделиться этим настроением с другими. Она угощала им двух бабушек, пострадавших вместе с ней, и они вечером, когда все врачи уже уходили домой, и в больнице воцарялась тишина и спокойствие, заваривали себе чай, ели горький шоколад и делились семейными воспоминаниями.
Они всегда ждали ее и уже начали даже улыбаться. Но легко улыбаться, когда трагедия коснулась только тебя и ты уже поправляешься, и скоро окажешься дома, в кругу своей любимой семьи. И совсем другое дело, когда ты потерял близкого человека.
Тяжелее всего было с Антоном. Он был молчалив и подавлен, и, казалось, ничто не может вывести его из этого ужасного состояния. Но Элеонора знала, как это сделать. Она его прекрасно понимала, потому что сама потеряла самое дорогое. И, всем своим существом сопереживая Антону в его горе, она все же знала рецепт жизни - у него был сын! И у нее был сын. И только ради них им стоило подняться с самого дна, воспрянуть из самой бездны своих несчастий. И быть рядом с тем, кому ты очень нужен, кому ты дорог и необходим, как сама жизнь.
Элеонора беседовала с Антоном каждый день, убеждая его в этом.
- Тем более,- говорила она, - если Павлик потерял мать, то ты должен быть теперь в два раза сильнее и постараться быть ему одновременно и матерью и достойным отцом.
Антон сначала слушал ее с недоверчивостью в глазах, но после того, как Элеонора все же рассказала ему о своем горе, о том, что она потеряла долгожданного ребенка и приходит каждый день, чтобы успокоить и поддержать других,- ему стало стыдно.
Он увидел, насколько эта слабая женщина сильна духом.
Он много раз видел смерть других людей, ведь он работал спасателем, но он никогда не встречался с ней так близко. Она всегда касалась своей костлявой рукой кого угодно, но только не его семьи. А теперь дотянулась и до него… Да не просто коснулась, а ухватила за самое горло и не отпускает.
Он, тот, кто всю жизнь спасал других, упал на самое дно своей надежды и не может спасти даже самого себя. Он понял, что нужен сыну, и он – отец, взрослый и сильный мужчина не имеет права раскисать. Элеонора смогла убедить его в том, что если есть на свете хотя бы один человек, которому ты нужен – то ради этого стоит жить и бороться! А если еще найдется кто-то, кто тебя понимает – то это уже путь к спасению.
Благодаря Элеоноре, Антон, наконец, понял, что очень нужен своему сыну, и еще понял, что есть человек, который его понимает. Элеонора стала ему необходима. Она стала для него той горящей свечой, пламя которой может указать путь к выходу, к свежему ветру, путь к спасению.
Антон ждал ее прихода каждый день, до того момента, когда Элеонора радостно сообщила ему, что ее завтра выписывают. Но к своему удивлению, вместо ответной радости, она увидела неподдельную грусть, как будто с ее уходом он опять что-то теряет. И нет предела этим потерям.
19. Элеонора
Через несколько дней после того, как Элеонору выписали, она поехала в Архангельск навестить Павлика. Вторую детскую больницу она нашла сразу, когда-то здесь лежал ее Артёмка. И сейчас она, кажется, боялась. Взрослая женщина боялась встречи с ребенком. Потому что это не просто ребенок, а тот, кто потерял свою мать.
Элеонора не знала как себя вести, какие слова подобрать в утешение. Она, пока ехала к Павлику, всю дорогу думала, но так и не нашла единственно правильных слов. Решив, что будет говорить то, что подскажет ей сердце, она решительно открыла дверь больницы.
Узнав в справочном столе, где лежит Павел Загорский, она поднялась в отделение. Войдя в палату, она сразу увидела мальчика, из того автобуса. Он сидел за столом и что-то рисовал. Рядом с ним, на стуле, сидел пожилой седой человек и смотрел в окно, о чем-то думая.
- Здравствуйте,- поздоровалась Элеонора, подойдя к столу.
- Здравствуйте,- повернул голову мужчина.
А мальчик только посмотрел на нее мельком и опять продолжил свою работу.
- Я пришла к Павлику, навестить,- сказала Элеонора. – Мы вместе ехали в том автобусе тогда, ты помнишь? – обратилась она к мальчику.
Он посмотрел на нее чуть дольше, чем в первый раз и кивнул.
- А Вы, наверное, Всеволод Иванович, дедушка Павлика? А я Элеонора.
Всеволод Иванович уже знал от Антона это имя.
- Да, да, Элеонора, Антон говорил про Вас,- засуетился, обрадовался мужчина. Не по годам резво встал со своего стула, предложив ей сесть.
- Антон очень благодарен Вам за Павлика, да и я тоже. Уж и не знаю, как Вас благодарить за своего внука.
- Не нужно благодарить, Всеволод Иванович. Я же не одна там была, я только помогла немного. Как Павлик? Что говорят врачи?
- Врачи говорят, что с ножками уже все хорошо. Но вот говорить он не хочет. Врачи считают, что это нервный стресс так повлиял. А может еще все и наладится, да, внучек?
Павлик опять кивнул.
- Ну, вот и ладно. Дай Бог, все наладится. А Вы как себя чувствуете? Вас, я вижу, уже выписали, - обратился он к Элеоноре.
- Да, - ответила та, - два дня назад. А что ты рисуешь? – заглянула она к Павлику.
Павлик сначала закрыл ладошками свой рисунок.
- Не хочешь показывать? А вдруг я угадаю? – лукаво посмотрела на него Элеонора.
Павлик заинтересовался.
- Наверное, ты рисовал корабль, плывущий по Чёрному морю. Правильно?
У Павлика широко открылись глаза. Эта тетя угадала! Он отнял ладошки от листка и показал красивый корабль, с гордо развевающимся Андреевским флагом и с не менее гордым названием «Варяг». Павлик удивленно посмотрел на Элеонору.
- Это было легко. Ты ведь хочешь быть моряком, как папа, правда? А где твой «Варяг», который тебе подарили?
Мальчик грустно опустил глаза.
- Его раздавило в автобусе, - ответил дедушка,- ну ничего, мы потом еще купим. Хотя жалко – это был подарок на день рожденья Павлуши. Они ведь от меня ехали, в тот день-то. Мы отметили день рожденья, а потом они поехали домой, и тут вдруг такое… Когда мне Антон позвонил, я чуть рассудок не потерял от горя. И почему это так бывает – умирают молодые, а старики жить остаются и страдать всю оставшуюся жизнь. Не справедливо это.
Всеволод Иванович замолчал и отвернулся к окну, чтобы никто не видел его глаз.
- Да, в жизни очень много несправедливого,- согласилась Элеонора.
А потом обратилась к мальчику:
- Павлик, а можно я тебя навещать буду? Все-таки мы с тобой друзья по несчастью. А всем вместе, особенно друзьям, с бедой гораздо легче справиться.
Павлик посмотрел на Элеонору грустными глазами и опять кивнул. «Три «да» за встречу,- подумала Элеонора,- хорошее начало».
- Ну вот и отлично. Я тут тебе соку принесла и виноград. Ты любишь?
Павлик улыбнулся.
- Ну и славно. Пока,- Элеонора встала.
- Я Вас провожу,- тоже поднялся Всеволод Иванович.
Это был высокий, солидный мужчина. Седые волосы были аккуратно зачесаны, и одет он был очень чисто.
- А Вы один живете?- поинтересовалась Элеонора.
- Да, с тех пор, как умерла моя жена, а прошло уже лет пять, я живу один. Я только было обрадовался, когда Сонечка с семьей к нам в Архангельск переехали. Думал, хоть на старости лет поживу полной семьей, с детьми, с внуками. А теперь вон оно что случилось. Сонечки больше нет, внук перестал говорить, а Антон в больнице с очень сложным переломом, и будет ли ходить – неизвестно.
- Будет, Всеволод Иванович, будет. Обязательно нужно верить. Только Вы уж теперь держитесь сами, Вы один теперь для них вся надежда и опора. Вы им очень нужны.
- Хорошая Вы, Элеонора, Вот и Антон сказал, что Вы очень его поддержали. Спасибо Вам за все. За Павлика, что помогли ему, за Антона. Ну а Сонечке теперь уж не поможешь.
- А что врачи говорят про Павлушку, будет он говорить?
-Неизвестно. Может и будет. Очень стресс был большой, все ж мать потерял, да и сам чудом жив остался. А Вы-то как сами, сильно пострадали?
Да, сильно,- ответила задумчиво Элеонора. – Два дня была в коме. Видно тоже от стресса. Но самое страшное, что ребенка потеряла. Я ведь беременная была, Всеволод Иванович, на четвертом месяце. Только ехала от врача, УЗИ сделали, сказали дочка у меня будет. А тут эта авария. Сильный стресс, да еще автобус этот проклятый поднимали. Надорвалась, говорят, вот и случилось.
Всеволод Иванович обнял ее за плечи, заглянул ей в глаза и они обменялись всё понимающим взглядом.
- Значит, ты тоже дочку потеряла, как и я,- перешел он как-то сразу на «ты».- Одного ребенка спасла, а свое дите потеряла. Вон оно как бывает. Спасибо тебе, милая.
И они обнялись прямо в коридоре и, не скрываясь от любопытных пациентов и медсестер, заплакали. Это были очень нужные слезы, необходимые им обоим. Слезы освобождения от той непосильной ноши горя, которую они несли. После этих слез даже стало как-то легче, и появилась надежда, что все еще будет хорошо.
Продолжение следует...