Книгу "Не забыть нам песни бардов", в которое входит это эссе можно приобрести
на сайте книги https://ridero.ru/books/ne_zabyt_nam_pesni_bardov/
Молдова. Кишинёв. Осень. 2013 год.
Ныне известный бард, в то время – библиотекарь, Игорь Доминич дарит библиотеке имени Ломоносова редчайшую книгу "Гамлетъ. Принцъ Датскiй. Трагедiя в пяти дъйствiяхъ Виллiама Шекспира", напечатанную типографией А.С. Суворина в Санкт-Петербурге в 1893 году. Позже выяснится, что этот экземпляр принадлежит известному режиссёру Борису Бертельсу. На последней странице книги есть надпись, сделанная карандашом: "Мечтательный, впечатлительный и с разодранной душой". "Эту характеристику Гамлета удивительным образом можно отнести и к Игорю Доминичу", – скажут позднее коллеги, знавшие Игоря Доминича в последние годы жизни.
В связи с этим сообщением, прочитанным в кишинёвской газете, мне вспоминаются стихи поэта о его мнимом или реальном участии в постановке спектакля "Гамлет" Вильяма Шекспира.
"Прав старик. Распалась связь времён.
Прав старик Вильям, на удивленье.
Я – последний Гамлет, занесён
В списки подлежащих истребленью.
Точно так же, как король-отец,
Должен умереть наследный принц.
Не сейчас, конечно, ведь конец –
Только через несколько страниц.
Ещё будет длинный монолог.
И пройдёт Офелия в накидке…
Я смеюсь? Да нет, помилуй Бог.
Ну какие могут быть улыбки.
Мне ещё решаться, и решать,
И судить (ведь я, увы, не зритель).
А потом, в финале, умирать…
Ничего. Не в первый раз. Сидите.
Вам же интересно посмотреть,
Как старик не справится с сюжетом,
И безумный Гамлет примет смерть.
Как сумею. Дело ведь не в этом.
Как сумею. Здесь мы все равны.
Время на исходе. Потерпите.
(Жаль, что я себя со стороны
Не увижу. Я, увы, не зритель).
Ладно. Умираю. Шпаги звон
Ядовитой капелькой в ушах…
Прав старик. Распалась связь времён.
Всё. Спасибо. Дальше – тишина… "
Что хотел сказать Игорь Доминич последними строками стиха? Почему он эту ценную книгу передал в фонд библиотеки? Как часто, перечитывая Шекспира, он пытался переносить на себя мысли и чувства его героев?
Может быть, и "распалась связь времён", думаю я, в который раз перечитывая эти строки, но люди, подобные Гамлету, с его вечным вопросом "Быть или не быть?", продолжают свой путь по нашей планете. Они живут, страдая и от понимания того, что мы – лишь странники в этом мире, и от того, что когда-нибудь уйдём в синеву небес.
Это осознание конца мучительно для впечатлительной души Игоря Доминича, но не тем, что и для него наступит час прощания, а тем, что он может не успеть...
Об этом говорится в строках поэта:
"С Веста дуют ветры или с Оста,
Дни идут на убыль или в рост –
Сколько мне положено по ГОСТу,
Столько и отмерит мне погост.
Как и всем, единою рулеткой
Мне отмерит славу и покой,
Память и дуэльный выстрел меткий,
Сделанный уверенной рукой.
Надо мной – склонённые штандарты,
Залпы в воздух на закате дня…
Только кто сказал мне, что стандарты
Эти сочинили для меня?
Ведь когда могильщик – морда брюквой,
Заступом помашет полчаса,
Лишь неукрощённые мной буквы
Упорхнут обратно в небеса…"
Всё имеет своё начало и свой конец, но когда смерть вырывает неожиданно в середине пути друга, – это страшно, несправедливо, немыслимо.
Друзья Игоря – Александр Соломонов, Дмитрий Бикчентаев, Рустам Ахметзянов – не могут смириться с этой трагедией и делают всё, что в их силах, чтобы о поэзии Игоря Доминича стало известно широкому кругу читателей.
"Неукрощённые мной буквы" – так названа книга поэта Игоря Доминича, концерт-презентация которой состоялась 8 октября 2015-го года в Москве в концертном зале Дворца творчества детей и молодёжи "Преображенский". На презентации прозвучали стихи и песни на стихи Игоря Доминича в исполнении бардов Сергея Никитина, Дмитрия Бикчентаева, Александра Соломонова, Рустама Ахметзянова, Марины Носовой, Марата Фахртдинова, Эльмиры Галеевой, Дмитрия Матюшина и других. Презентация завершилась видеофильмом, в котором Игорь Доминич исполняет песню "Зелёное время восхода" под собственный аккомпанемент на гитаре.
Бард Александр Соломонов, друг и соавтор Игоря Доминича, незадолго до презентации сообщил, что "организаторы презентации – ребята, которые печатали книжку в Москве: Евгений Савельев и Рустам Ахметзянов, ну и я, если так можно сказать, поскольку я – не в Москве".
Рустам Ахметзянов называет книгу – интернациональной: "По содержанию и по оформлению она подготовлена в Германии, напечатана – в Москве, корректура сделана в Молдавии".
"Прошло десять лет с момента выхода первой книжки, – пишет Александр Соломонов во вступительном слове книги. – Она разлетелась по свету, и любители песни и поэзии узнали, что среди нас живёт интересный Поэт Игорь Доминич. Пишет удивительно песенные стихи. И многие композиторы в мире авторской песни сразу откликнулись на музыкальность его строк. А песня летит быстрее стиха и проникает в душу легче. Так и случилось. Больше Игорь не напишет ни одной строчки... Собрать в одной книжке всё написанное Игорем стало нашим человеческим долгом перед ним. Именно поэтому нам хотелось, чтобы стилистика оформления перекликалась с первой, составленной им самим, книжкой "Зелёное время восхода", которая полностью вошла в этот сборник".
Поэт Александр Городницкий, корифей движения авторской песни, познакомившись с творчеством Игоря Доминича, дал однозначную оценку его творчеству: "Перед нами подлинный самобытный поэт с драматической биографией в своей короткой жизни, человек, нестандартно мыслящий и чувствующий, срастивший себя с лирическим героем. Его книга, помимо многочисленных оригинальных поэтических находок и метафор, поражает своей неподдельной искренностью и эмоциональным нервным напряжением".
"Значит, так. Мы начнём с конца!
Время действия – день дуэли.
Что нам нужно? Чуть-чуть свинца.
Мерка пороха. Снег постелен.
Всё. К барьеру. Звенит звонок:
«Не угодно ль Вам?.. Не угодно».
Дальше выстрелы, кровь, возок.
Моцарт. Занавес. Все свободны.
Всё не то. Двадцать первый век.
Наше время. Начнём отсюда.
Точно так же – постелен снег,
Точно так же – не будет чуда,
Точно так же встаёт страна
И немеет оркестр сводный…
Нет. Не встанет, себе верна.
Моцарт, занавес. Все свободны.
Может так? Ни времён, ни лет.
(Можно Моцарта тихо-тихо?)
Сцена. Кто-то. Актёр, Поэт…
Снег постелен. Ни бед, ни лиха.
Безмятежны черты лица,
А мы знаем, мы с вами знаем –
Мерка пороха. Чуть свинца…
Моцарт! Занавес! Начинаем…"
* * *
Подмосковье. Колонтаево. Весна. 2012 год. Всероссийский фестиваль авторской песни и поэзии "Песня Булата".
Участница фестиваля Татьяна Гольцман вспоминает:
"Доминич взорвал зал, жюри, атмосферу. Все увидели, когда он вышел на сцену, что это Явление. Самое яркое и большое открытие. На сцене он делал что-то совершенно необыкновенное, мистическое. Я никогда ни до, ни после не слышала, чтобы ТАК читали стихи. Он доставал из небытия, из недр души, из воздуха единственно возможные сочетания слов и с их помощью творил новую реальность. Зал замирал, потом неистовствовал и вёл себя, как живое существо, обладающее душой. Разумеется, он стал Лауреатом этого фестиваля. По другому просто быть не могло".
"Город плавился в топке лета,
Человеческая руда
Растекалась, как ток, в продетых
Сквозь троллейбусы проводах.
Но когда я глядел на небо,
Мне мерещился всякий бред –
Запах стужи и запах снега,
Запах будущих зим и бед…
А жара, то ныряла с вышки,
То всплывала наверх, и там
Расползалась по плоским крышам,
Льнула к маковкам и крестам.
Но какой бы я ни был веры,
И какой ни держал обет –
Запах ладана, запах серы
Прочно вписаны в мой сюжет…
Город плавился в топке лета,
Жаждал пива и ждал дождя.
Только, видно, по всем приметам,
Ждал его он напрасно, зря.
Вот и я, хоть анфас, хоть в профиль,
Что осталось от всех сует?
Запах курева, запах кофе,
Да семь бед, да один ответ…
А асфальт прилипал к подошвам,
Воровал у меня следы.
Как допытывался о прошлом
Непутёвой моей судьбы.
Но судьба бьёт в одни ворота,
Что накоплено в сумме лет?
Запах крови и запах пота,
А другого – пока что нет…"
* * *
Молдавская АССР. Город Кишинёв. 25 декабря 1959-го года. В этот день родился Игорь Доминич – поэт, творчество которого востребовано в наше время.
Всё начинается с детства. Там его истоки. И чтобы попытаться понять суть поэзии самобытного поэта, ещё одной звёздочкой вспыхнувшего на небосклоне, попытаемся открыть занавес в его прошлое.
Игорь был единственным ребёнком в семье. Его отец, Эдуард Доминич - честный труженик, много лет проработавший на заводе, по своей природе был человеком мягким и тактичным. По словам Рахмиля Евгеньевича Вайнберга, мастера спорта по туризму, в то время руководившего кишинёвским клубом туристов, Эдуард Доминич стоял у истоков туристского движения Кишинёва. Отец Игоря умел видеть и ценить прекрасное. Имея способности к рисованию, он принимал участие и в клубных оформительских работах.
Сам Игорь рассказывал: "О музыкальной школе и речи не было. Родители меня таскали по лесам чуть ли не с года (они были заядлые туристы), а в лесах вольницы хватало. Вот и авторская песня оттуда, из леса".
Мать Игоря была доброй интеллигентной женщиной. Она работала делопроизводителем в юридическом учреждении. Судьба отмерила ей небольшой срок. Она умерла в 56-летнем возрасте после тяжёлой неизлечимой болезни, что не могло не отразиться болью в его впечатлительной душе.
Был ещё у Игоря в родственниках дядя – Юлиу Эдлис, известный в России и Молдавии литератор и сценарист. О нём Игорь часто рассказывал друзьям. Может, разговоры о писателе в семье оказали своё влияние на его первые юношеские увлечения, театр и стихотворство?
А дальше было всё, как у всех: окончил среднюю школу, отслужил в армии – в Забайкалье, в ракетных войсках.
Его друг, талантливый бард из Гамбурга Александр Соломонов, вспоминает, что в их с Игорем юношеские годы в Кишинёве работал молодёжный театр "Данко", руководителем которого был Борис Довженко. Первоначально театр располагался в клубе Строителей, а потом получил в аренду под театральное помещение Харлампиевскую церковь. Творчески настроенная молодёжь теперь имела своё помещение. "Замечательно было и то, что оно находилось достаточно близко к центру города. Там были и мастерские, и подсобки, и костюмерная, и телефон. В общем – реализованная мечта! Там я впервые и встретился с Игорем Доминичем. Он тогда занимался светозвуковой техникой. Театр был самодеятельным. Все где-то работали и театром занимались в свободное время.
Дальше всё шло своим чередом, – продолжит свой рассказ Александр Соломонов. – С театром работал и профессиональный режиссёр Арнольд Бродичанский – ученик Товстоногова. Были поставлены очень хорошие спектакли: "Эдит Пиаф", ставили Ионеско, Брехта. Народ ходил и на спектакли, и на концерты.
Девчонки в театре были красавицы. Многие пары тогда появились. Игорь и Маринка стали мужем и женой. Появились дети. Потом произошла страшная трагедия. Маленький ребёнок выпал с балкона четвёртого этажа. Мы все были на похоронах. Может, поэтому их семейная жизнь дала трещину…
Прошло ещё какое-то время. Кажется, Игорь Доминич работал в школе учителем трудового обучения. Однажды он показал мне стихотворение "Ну, не любит Россия поэтов". Думаю, что оно было посвящено Владимиру Высоцкому. Это были уже стихи.
Сколько ж можно? Опять вы про это…
Бросьте, ваши упрёки – враньё!
Ну, не любит Россия поэтов,
Ну, кружится над ней вороньё!
Ну так, господи, мы ж не поэты,
Мы ж не лезем в петлю к палачам…
Так что бросьте вопросы-ответы,
И советы оставьте врачам!
Тут проблема не в этом, не в этом.
Тут – как зубы болят, тут – как зуд!
Ну не любит Россия поэтов,
А поэты ползут и ползут!
И рождаются, и умирают,
И страдают – едрит твою мать!
Ну не знает Россия, не знает
Куда этих поэтов девать!
Уговаривать их бесполезно,
А лечить – слишком много хлопот.
Их железом… Железом? Железно!!!
То, что надо, железом – пойдёт!
Значит ночью, без шума, без света,
Их построить рядами у стен…
Залп – и нету в России поэтов!
Залп – и нету… России… Совсем…
Так началось наше общение с Игорем, основанное на внутреннем понимании. Впоследствии оно переросло в дружбу. В это время уже вовсю были волнения в Кишинёве. Однажды жена моего близкого друга не пустила его на концерт в театр "Данко" по поводу моего 40-летия, потому что было неспокойно. Дальше - больше. Многие потеряли работу. Театр закрыли, помещение вернули церкви. Всё посыпалось".
Эту информацию я не оставила без внимания, посмотрела один из фильмов режиссёра Арнольда Бродичанского, который является ярким свидетельством драматизма того времени.
Фильм выпущен в 1987-ом году. В нём чувствуется атмосфера в стране середины восьмидесятых годов. Всё смешалось в картине – реальность и художественный вымысел. События прошлого проходят перед глазами: история в виде трагедии или фарса. Принимаю к сердцу чувства артистов, узнавших вдруг, что театр закрывается. Это были годы, отданные любимому делу. Одна из героинь фильма восклицает: "На что я потратила 12 лет: могла аспирантуру закончить, могла бы быть семья, я же здесь каждый вечер..." Артисты – энтузиасты, они живут театром. И их жизнь в одночасье – уничтожена, отобрана. Театр – закрыт. Конечно, на то были и объективные причины – помещение бывшей церкви требовало ремонта, но всё же…
Для молодых людей, посвятивших театру много лет, закрытие его явилось трагедией.
Игорь Доминич играет в фильме второстепенную роль, но я сразу узнаю его высокую статную фигуру. Парень, несколько раз появляющийся на экране, запоминается и внешностью, и выражением лица, и глаз, проникающих в душу. Игра артистов молодёжного театра – профессиональна.
К этому времени относится и начало дружеских отношений Игоря Доминича с
Рустамом Ахметзяновым, с которым они жили на улице Алеку Руссо через два дома друг от друга. Рустам знает точно, что кишинёвский клуб авторской песни "Товарищ гитара" Игорь в молодые годы не посещал, но то, что "он тогда уже стихи писал – это без сомнения". Стихи Игоря Доминича оказали большое влияние на Рустама Ахметзянова: "С них всё и началось. Он – с самого начала писал стихи, а я – к ним музыку и исполнял наши общие песни".
В 1999-2000 годах друзья подготовили свою программу и выступали с ней в Кишинёве. "Она называлась "Под равномерный стук колёс", – рассказывает Рустам, – и состояла из стихов Игоря, читаемых им самим, и песен, написанных мной на его стихи, исполняемых мной, поочерёдно, в виде цельной программы со своей драматургией. Мы же всё-таки были из театра, хоть и самодеятельного, но имевшего почётное звание "Народного", который ездил на гастроли по линии ЦК ВЛКСМ по всему Союзу. Это было первое появление Игоря Доминича на сцене со своими стихами в значительном объёме и первое исполнение песен на его стихи".
В это время Александр Соломонов, проживавший с 1996-го по 2000-ый год в Москве, вернулся в Кишинёв, и они с Игорем создали свою музыкальную программу. "Он взял моих 15 песен и подобрал 15 своих стихов. Эту программу мы назвали "Городской роман". Отрепетировали. По-моему, где-то даже показали. В театре Чехова, в малом зале. Точно! А потом записали на диск в студии. После этого, войдя во вкус, Игорь сверстал следующую программу. Он взял песню Димы Бикчентаева, не помню на чьи стихи. Эту песню я слышал в исполнении киевского дуэта, когда был в жюри Петербургского Аккорда. Там же и с Димой познакомился. Это был 2000-ый год. Да, Игорь взял музыку Димы и подложил свой текст. По этой строчке он назвал нашу вторую программу. Она была сделана из его стихов и песен на его стихи. Её мы тоже отрепетировали вместе, показали и записали. Она называется "А будет это вечером".
"А будет это вечером,
Зимой сырой и слякотной.
Мне будет делать нечего.
И кончится вино,
И белый лист, исчёрканный
Каляками-маляками,
Мне надоест до чёртиков –
Останется одно:
Найти блокнот растрёпанный,
В обложке ледериновой,
Который так безропотно
Все адреса хранит.
Он наугад раскроется,
Не выбирая имени,
И всё само устроится,
И время побежит.
Вокзальная сумятица,
Ночной перрон прибытия,
Подъезд, такси укатится
И палец на звонок.
И взгляд недоразбуженный,
Лицо полузабытое,
И вздох, и снова ужинать,
И радость, и упрёк.
А через день пристыженный,
Незваный и непрошеный,
Уеду не обиженный
Ни лаской, ни теплом –
Чтоб вновь сидеть над клятыми,
Насыпанными крошевом,
Каляками-маляками
За письменным столом".
Я не имела возможности побывать на открытых выступлениях Игоря Доминича, но, благодаря исполнительскому мастерству барда Александра Соломонова, прекрасно чувствую ритм сердца поэта, понимаю, о чём он хочет нам сказать. Концертная программа, построенная с учётом мнения самого поэта, звучит теперь часто в моём доме. Звучат стихи, песни, опять – стихи, песни, и опять стихи, и опять песни. Песенный ритм стиха ведёт меня от одного к другому, а внутреннее состояние души поэта уводит в мир чувств, вызывает эмоции, ассоциации, пробуждает мысли, которые идут из глубин души, пробиваясь воспоминаниями из прошлого. Я чувствую поэта, его внутреннее волнение и эмоциональную напряжённость. Я понимаю, что теперь его стихи и песни будут сопровождать меня всю жизнь.
Расцвет творчества Игоря Доминича приходится на грань веков. Один перечень некоторых стихов, написанных с 1998-го по 2002-ой год, есть тому подтверждение: "Зелёное время восхода", "В моей ещё будущей смерти", "Не жалей, мужики, наливай", "Ворон", "Это же надо! И смех, и грех", "Прав старик. Распалась связь времён", "Ну сидим мы с тобой, ну пьём", "Под равномерный стук колёс", "Вот возьму да уеду на Юг", "А в августе лили дожди", "С Веста дуют ветры или с Оста", "Не родитесь, поэты, в провинции", "Командуя белым светом", "Обними", "Гитары траурно звенят", "Тих, как шёпот, барабанный рокот", "Вдруг подумалось о друзьях", "А роза упала на лапу Азора".
* * *
Первая книга стихов Игоря Доминича "Зелёное время восхода" вышла в свет в 2004-ом году. С её страниц поэт и сейчас ведёт разговор с нами, своими слушателями и читателями:
"И некогда думать о трубах,
Которые зло пророкочут,
Нелепо, не вовремя, грубо,
Такой же нелепою ночью!
А дальше – дорога, дорога,
До самого края рассвета.
Туда – где таких уже много,
Туда – где, наверное, лето.
Где жизнь не разбита на годы,
Где действуют только две даты –
Зелёное время восхода
И синее время заката…
А день ещё ярок и ветрен,
А осень пылает, как порох!
И я уже знаю, что смертен,
Вот только не знаю, как скоро".
Эмоциональное напряжение пронизывает эту книгу, не оставляя читателя ни на минуту равнодушным.
Я пристально всматриваюсь в лицо Игоря Доминича на фотографиях, пытаюсь понять таинственную сущность его внутреннего мира. На одной из них он смотрит вдаль. Лицо – крупным планом на фоне зрительного зала. Задумчив, углублён в себя, вероятно, находится в процессе созидания или готовится к встрече со зрителем. Каждое его выступление – это искренний и откровенный разговор, исповедь лирического героя, рассказ о себе и о времени, в котором он живёт, думает, дышит, страдает, пытается понять непознанное.
А слушатели – это мы с вами. Игорь Доминич ведёт с нами разговор, доверяя нам свои сокровенные думы. Он делится сомнениями и тревогой за то, что происходит вокруг. Мимика, взгляд, проникающий даже со снимков в душу, говорят о постоянной внутренней работе даже на сцене перед сотней глаз.
"Я всматриваюсь в лицо человека, – пишет Татьяна Гольцман о первом впечатлении от знакомства с поэтом. – Глаза... огромные, серо-голубые, вбирающие тебя со всеми потрохами. Немедленно, без всяких допусков и паролей, туда, где место только самым близким людям... Мне кажется теперь, что такие глубокие и мудрые глаза бывают только у людей, наделённых особой внутренней силой, знающих о жизни и людях самое главное. И умеющих любить... Сам Игорь – высокий, худощавый, немного угловатый и какой-то очень простой. Вернее сказать, – свой".
После знакомства со стихами Игоря Доминича у меня создаётся впечатление, что душа его лирического героя разодрана и кровоточит.
"Ты теперь навсегда одиночка", – говорит поэт. И с точки зрения толпы его лирический герой – "городской сумасшедший", сам себя не нашедший в жизни, которая "кружит" и не оставляет его в покое. А затем – откровение поэта:
"Только жаль, что, когда я пою,
То за смехом не слышится боли".
Лирический герой мечтает о признании. Он скромен и терпелив:
"Но я даже и этим доволен.
Я ведь делаю, всё, что могу,
Как умею, для Вас, для пришедших…
Я не буду пред Вами в долгу".
В стихотворении "Жалко, что не придумалось повода" он прощается со своим одиночеством, но знает, что "завтра снова прощаться с тобой". Я в волнении слежу за мыслью поэта: Справится ли его лирический герой со своим внутренним голосом? Куда он его выведет: на радостную дорогу жизни или опять опустит в пучину страданий?
И вот, наконец, звучат зарождающиеся мотивы надежды, веры в себя, свою звезду:
"Ночь свернулась пружиной упругой,
Накопив в себе сил для рывка".
Открывается второе дыхание. Он поднимает голову, видит цель, стремится к ней, готовится для новой жизни.
"Новый день – это табула раса,
Значит, пальцы на гриф – и вперёд!"
Меняется ритм стиха: от лирических интонаций он ведёт к более оптимистической мелодии:
"Момент известности и славы…
Чего ж тебе недостаёт?
Какой тебе ещё почёт?
Какой тебе ещё отравы?
Момент известности и славы…
А счастья нет. И Бога нет.
И одному держать ответ
За всю поэзию державы!"
Я думаю, что поэту не понадобятся толкователи его творчества. Каждой строкой он говорит о себе сам – правдиво, откровенно, лёгким стихом и своеобразно рифмующимися строками: он весь в своих стихах, которые бегут ручейками, сливаются в одно русло и летят дальше, подчиняясь быстрому течению реки…
И вот лирический герой уже почувствовал силу, готов идти вперёд, но замечает, что его мир души начинает рушиться, в нём неспокойно и гадко. Ему кажется, что он заражён этим миром обмана и стяжательских страстей. Он не принимает его.
"А от актёров пахнет водкой", – назовёт поэт один из циклов своих стихов.
"Сдую с пива мохнатую пену,
Ты не жди меня, зрительный зал…
Я не выйду сегодня на сцену.
Нет, не запил, а просто устал.
Пусть бокал мой щербатый – не чаша,
Но его тоже надо испить.
Что моё – то моё. Ваше – ваше.
И не всё ли равно, чем платить?
Угадайте, что в этом бокале –
Одиночество или свобода?
Вы там, в зале, ещё не устали?
А… Искусство… Оно для народа.
Да… Искусство. Блистает арена,
Крики "Браво!", цветы в лимузин…
А потом – только горечь и пена,
Пена, горечь и вновь в магазин.
Вы не верите мне? Воля ваша,
А кто прав, кто не прав – знать не нам…
Вот и допита полная чаша.
Яд ли выпит, целебный бальзам?
И стучу кулаком по колену,
И гляжу на щербатый бокал…
Я не выйду сегодня на сцену,
Ты прости меня, зрительный зал…"
* * *
После прочтения книги стихов и прослушивания песен, после просмотра видео с выступлениями Игоря Доминича на концертах и фестивалях во мне до отказа натянута внутренняя струна, напряжение не спадает и не отпускает.
"Музыканты поддали и трубы начистили,
И достали листочки с затёртыми нотами.
Вы, хотя бы, дождитесь контрольного выстрела,
Я пока ещё жив, ещё здесь, ещё вот он – я!
Зря вы, братцы, Шопена задули, не рано ли?
Я пока ещё сам себе аккомпанирую,
А душа, хоть покрыта рубцами и ранами,
До сих пор моё тело считает квартирою.
И гитара пока не рассохлась, не треснула,
И бумага пока желтизною не выцвела.
Вот такое вот, братцы, кино интересное –
Вы дождитесь, хотя бы, контрольного выстрела…
А сегодня я сам, без ансамбля, без лабухов –
Есть в запасе ещё одна песенка старая.
Так что, трубы свои зачехлите-ка наглухо –
Я сегодня один, а точнее с гитарою!
И хоть песенка эта не очень-то громкая,
И мелодия тоже простая, небыстрая,
Но пока она есть – никому, а не только вам,
Никогда не дождаться контрольного выстрела!"
Поэт ведёт диалог со слушателем, доверяя ему свои мысли и чувства. Он говорит со мной, человеком, находящимся за тридевять земель, пристально всматриваясь в мои глаза. А я всё пытаюсь разгадать загадку его души, измученной и беспокойной.
Откуда в его стихах столько боли? Почему их пронизывает горечь раздумий? Что держит поэта в постоянном напряжении? Почему рождаются эти строки, наполненные непониманием того, что происходит с ним в этом измерении?
В 1998-ом году Игорь Доминич пишет стихи, известные теперь уже многим:
"В моей, ещё будущей, смерти –
Прошу никого не винить.
Какая вам разница, черти,
Какого меня хоронить?
Убитого или больного,
Иль просто угасшего, в срок?
Какая вам разница, что вам,
Так важно, какой из дорог
Уйду я, оставив кому-то
Заботы, как старый пиджак?
Ну, умер. Ну, жалко… Минуту.
Ну, две. Если очень уж так…
А дальше – обмыли, зарыли,
Сказали, что нужно сказать.
И хватит, и ладно – забыли.
Ну, правда, чего горевать?
Тем более, это – не скоро,
И может быть, первый – не я…
А звуки небесного хора
Не хуже, чем крик воронья.
Всё это неважно, поверьте!
Одно лишь прошу не забыть –
Моей, ещё будущей, смерти,
Вполне может быть и не быть".
* * *
Стихи о любви. Их немного у Игоря Доминича, но они пронзают своей искренностью и опять же болью. Не знаю, имею ли право входить в его прошлое, но из песни слов не выкинешь. Его первая любовь, Марина, с которой он был в законном браке, проживает многие годы в Америке. Там живут и его дочери – Антонина и Варвара. Мне не удалось поговорить с ними, но не могу обойти молчанием эту болезненную струну судьбы поэта.
"Пускай и друзья, и родные
С укором глядят на тебя,
Когда ты уходишь в иные
Реалии, в трубы трубя.
Прости им обиды и ссоры,
Возьми и прости, всё подряд,
А время рассудит все споры –
Они тебе тоже простят.
И той, без которой ни строчки,
Прости, всё что можешь, пиит.
Она ведь, в отличье от прочих,
Тебе никогда не простит.
Ни песни, ни крики немые,
А так же того, что любя,
Ты всё же уходишь в иные
Реалии, в трубы трубя.
Ну что ж, уходи не прощённым,
Иди по пространствам пустым,
По улицам, болью мощёным,
По тем городским мостовым,
Где та, без которой ни строчки,
Тебя не простившая, ждёт…
Не ставь заключительной точки,
Иди же, иди же. Вперёд…"
Стихи и песни Игоря Доминича затрагивают все струны души и при всей своей печальной интонации поднимают над серой обыденностью и прозой дня. С каждой созданной к утру песней, его лирический герой рождается вновь и с каждой последующей – умирает, но завтра вновь возрождается с ощущением одиночества, которое прорастает в нём в течение многих лет.
Быть или не быть? Вопрос терзает душу, которая вновь и вновь, выходя из тела по ночам, возвращается в него перед рассветом и давит на мозг и сознание, и из глубины подсознания рождается песнь, какой ещё не было: и слова её просты, и не режут слух, и мысли доходчивы – светлы, святы, вечны.
* * *
"Зелёное время восхода
И синее время заката.
А между – какие-то годы,
И даже, какие-то даты.
А день ещё ярок и ветрен,
А осень пылает, как порох!
И некогда думать о смерти,
Которая будет нескоро".
Игорь Доминич пишет: "Я не знаю, нужна ли Вам эта книжка. Я даже не знаю, нужна ли она мне, но нужно же каким-то образом избавляться от накопленного, придав ему иную форму и отделив от самого себя".
"...отделив от самого себя". На эти слова Игоря Доминича моя душа откликнулась болью воспоминаний. Кажется, я поняла причину его боли, которую можно назвать фантомной. В течение нескольких десятилетий я испытывала это чувство неудовлетворённости жизнью. Всё пыталась найти какой-то выход своему творческому потенциалу. Мне хотелось открыть тайну мироздания о вечном существовании души, найти главный смысл жизни и понять смысл моего предназначения.
Вопросы: Что делать? Как быть? Кому и во что верить? Почему внутренний голос не даёт покоя? – не оставляли меня. Я много читала, в основном произведения философского и психологического содержания. Несколько страшных трагедий с близкими мне людьми заставили глубже задуматься над вечными вопросами: Что ждёт за чертой багряного заката? Стоит ли оно того, чтобы мучительно влачить жалкое существование?
Просыпаясь по утрам, я думала о том, что ещё нужно сделать что-то главное, перед сном доверяла мысли дневнику, который был единственным верным другом. Неудовлетворённость жизнью, боль от того, что душа как бы живёт отдельно от физического тела, что она не понята этим миром, что ты один в нём со своими чувствами и переживаниями – загоняла в психологический угол. Какое-то постоянное раздвоение личности раздражало, отдавалось болью: на людях – одна, наедине с собой – другая. С годами я достигла определённых профессиональных высот, но это было всё не то, от чего душа могла успокоиться и начать светиться. А стопка общих тетрадей с дневниковыми записями росла с каждым годом. Но нужно же каким-то образом избавляться от накопленного, придав ему иную форму и отделив от самой себя.
Пытаясь определить истоки внутренней боли поэта, звучащей печальной музыкой со страниц его книг, я только сейчас поняла, что сама прошла через это. Он искал признания как творческая натура. Он выворачивал душу на листки бумаги, потому что его сущность страдала от непонимания смысла существования и отсутствия веры в возможность быть понятым.
Когда же лет пять назад я вышла в интернетовской паутине на портал современной российской прозы, моя мысль нашла опору, простор, вернее, то пространство, куда я выбросила не только мысли и чувства сорокалетнего периода жизни, но и исповедовалась перед всем мирозданием – Богом и людьми – в несуществующих грехах. Я освобождала душу, нет, не сознание, не мозг, а именно – душу, от тяжёлого груза сомнений, разрывающего её на части. Я освобождала её от накопленного, придав ему иную форму и отделив от самой себя.
С каждым днём душа всё больше раскрепощалась, освобождалась, выплёскивая на бумагу боль и внутренние страдания. В конце концов я освободилась от этого тяжёлого груза прошлого, нашла людей, которые помогли мне выплыть, так как они поняли и почувствовали мою боль. Получив их признание, я ощутила веру в себя. Возрождение измученной души постепенно, но состоялось.
А для Игоря Доминича таким старшим другом стал Александр Соломонов, который увидел в его стихах, по словам Рустама Ахметзянова, "мощный поэтический и песенный потенциал. Игорь стал не только его другом, но и соавтором: через три года после выхода книги "Зелёное время восхода" (2004) Александр Соломонов записал на диск мюзикл "Оседлав Росинанта", созданный по стихам Игоря и со своей музыкой (2007-oй год)".
Моя жизнь тоже продолжалась. После переезда в Германию я, педагог с двадцатилетним стажем в России, переучилась на медсестру и, проработав затем 20 лет в психиатрической клинике, наконец-то осуществила свою мечту детства, которая постоянно жила в моём подсознании: издала книгу миниатюр "Мозаика моего счастья".
И теперь меня практически больше не интересует результат творческих исканий, который раньше видела в опубликовании книг, в избавлении от накопленного. Я поняла, что главное – в процессе развития внутреннего сознания, который движет мышлением, ведя его от одной ступени к другой, более высокой в духовном, а значит, и в творческом развитии. Я внутренне окрепла, возмужала, стала сильней и уверенней в себе, и – прошла та фантомная боль, которая в течение десятилетий переворачивала, изъедала мою впечатлительную душу.
Пришло ли такое понимание к Игорю? Теперь нельзя с уверенностью ответить на этот вопрос. Но, к счастью, почти все ранее неопубликованные им произведения, входящие в книгу «Неукрощённые мной буквы», отмечены датами их написания. Следя за ними, отмечаю, что 2003- 2005 годы встречаются чаще, чем другие. В книгу вошло и произведение Игоря Доминича "Оседлав Росинанта", текст которого был выслан Александру Соломонову в Германию в 2003-ем году.
Нам остаётся только предполагать, что творилось в творческой и впечатлительной душе уже зрелого поэта в последние годы жизни. А в предисловии к первой книге "Зелёное время восхода" он откровенно и искренне говорит с нами о своём прощании с прошлым.
"Я не знаю, нужна ли Вам эта книжка. Я даже не знаю, нужна ли она мне, но нужно же каким-то образом избавляться от накопленного, придав ему иную форму и отделив от самого себя.
Теперь о собственно содержимом, о том, что помещено вслед за этим предисловием. Стихи это или песни – не знает никто. Так получилось, что у некоторых текстов есть конкретная музыкальная оболочка (иногда она даже лучше самого текста), написанная не мной, а другими людьми, есть тексты с устоявшимися моими собственными ритмами, есть – в чистом виде, без музыки".
"Небеса надо мной низким куполом,
Балаганным шатром небеса.
Водит куклу за ниточки кукольник –
Обе роли играю я сам.
Эти ниточки – боль, да амбиции,
И на них я болтаюсь, смешон…
Хорошо, хоть театр – в провинции,
И мой зритель не столь искушён.
Две дощечки крест-накрест – механика,
Вся нехитрая схема души.
Сам себя утешаю: "Без паники!",
Сам себя заставляю: "Пляши!".
Три аккордика, в первой позиции,
А вопрос "быть – не быть" не решён…
Хорошо, хоть театр – в провинции,
И мой зритель не столь искушён".
* * *
2004-ый год явился для Игоря Доминича решающим.
В этот году вышла его первая книга стихов, и в этом же году он познакомился с известным казанским бардом Дмитрием Бикчентаевым, автором музыки к кинофильмам и спектаклям, музыкантом, владеющим многочисленными музыкальными инструментами, педагогом и бизнесменом.
На просьбу корреспондента:
– Расскажите о стихах, которые произвели на вас впечатление в последнее время
Дмитрий Бикчентаев отвечает так:
– Это – стихи кишинёвского поэта Игоря Доминича, совершенно не известного в России. Его произведения можно разве что в интернете обнаружить. Сборник стихов Игоря недавно издал его друг, учёный и большой любитель поэзии Саша Соломонов, проживающий в Гамбурге. Тираж книги был небольшой, всего 500 экземпляров, но мне посчастливилось – я был в этом году в Берлине на фестивале, и Саша подарил мне этот сборник. Читать я начал в поезде, не удержался и выслал ему sms со словами "книга потрясающая!" Когда приехал в Казань и прочитал более внимательно, позвонил в Гамбург, узнал номер телефона Игоря Доминича, дозвонился и высказал ему все комплименты, какие только есть. И вот сейчас у меня одна песня на стихи Доминича точно написана. Будут и другие. Я над песнями работаю очень долго и кропотливо, боюсь брака.
А в 2009-ом году Дмитрий Бикчентаев выпустил диск "Два по пятьдесят" на стихи Игоря Доминича – двадцать одно произведение. Игорь читает стихи, а Дмитрий Бикчентаев поёт песни на его стихи: "В этом доме, по утрам, играет музыка", "Небеса", "Не родитесь, поэты, в провинции", "С детства моя судьба", "Погас багровый огонь атак", "Пиджаки, а не кители", "Не кори меня", "Обними"…
Смотрю на видео выступления Игоря Доминича на Грушинском фестивале 2010-го года, на концертах в Казани, Кишинёве. Игорь не только читает свои стихи, но и исполняет под собственный аккомпанемент на гитаре несколько песен на свои собственные мелодии: "Пиджаки, а не кители", "Зелёное время восхода" и другие. С этого времени песни Игоря Доминича живут, их слова летят быстрее, чем можно себе представить. Недавно я услышала его песню "В этом доме, по утрам, играет музыка" в исполнении Ирины Шахрай:
"В этом доме, по утрам, играет музыка -
Только я её не слышу, так как вечно там
То составы за окном грохочут грузами,
То, о чём-то, за стеною плачет женщина.
То соседи наверху гуляют истово,
То я сам в сердцах кота пинаю, Мурзика...
В этом доме, по утрам, играет чистая,
Еле слышная и неземная музыка.
В этом доме, по утрам, играет нотами
То ли ветер, то ли белый цвет черешневый.
Но не слышу. Поезда гудят под окнами,
И о чём-то, за стеною, плачет женщина.
Пусть соседи наверху утихли вроде бы,
Да и Мурзик под столом сидит мурлыкая...
В этом доме, по утрам, звучит мелодия,
Еле слышная, нездешняя, великая.
В этом доме, по утрам, по чутким клавишам
Кто-то просто проведёт рукой божественной...
Я не слышу их пока ещё, но, кажется,
За стеною перестала плакать женщина.
И уснула, всласть наплакавшись. И в сумерках,
Предрассветных, тепловоз вздохнул участливо...
В этом доме, по утрам, играет музыка.
В этом доме все когда-то будут счастливы".
На эти стихи написано множество мелодий, в том числе Сергеем Никитиным, Дмитрием Бикчентаевым, Виктором Поповым…
Уже несколько лет исполнителями песен Игоря Доминича являются Сергей и Татьяна Никитины. "Для нас Доминич был недавним открытием. С лёгкой руки Димы Бикчентаева мы прочитали сборник стихов Игоря, "молодого" поэта из Кишинёва. Сразу возникло ощущение свежести, подлинности и музыкальности. Захотелось эти стихи петь, что мы и пытаемся делать. Были мимолётные контакты с Игорем по электронной почте. А хотелось встретиться. Как жалко, что не удалось. Всё казалось, ещё успеется, ведь Доминич намного моложе нас. Не удалось, не успелось... Остаётся обратиться с благодарностью к Поэту, поселившему нас в доме, где "по утрам играет музыка", и оставившему надежду: "...в этом доме все когда-то будут счастливы!"
О создании первого варианта музыки к песне "В этом доме, по утрам, играет музыка" рассказывает Рустам Ахметзянов: "Первая строчка появилась у меня вместе с музыкой. Я записал эту строчку на флоппи-диске, помните, были такие в компьютерах, и передал Игорю. Говорю: "Напиши в соответствии с этим первым образом всё остальное. Игорь прекрасно справился с этой задачей, настолько прекрасно, что я готов утверждать, что каждая следующая строчка тоже написана мною. Света, моя жена, тоже дорожит этой песней. Она справедливо считает, что в этой первой строчке светится ощущение, которое было в том периоде нашего совместного с Игорем жизненного пути у нас дома. Он часто к нам приходил, и ощущение праздника на то время, когда мы все были вместе, оно не кончалось".
С Игорем Доминичем Рустама объединяла не только любовь к песне, но и к компьютерной технике. Рустам закончил Кишинёвский политехнический институт по специальности – электроника. У Игоря не было специального образования в этой области, но природный ум, руки, умеющие делать многое, ни разу его не подводили. Десять лет проработал Игорь Доминич в фирме, продающей и обслуживающей технику "Шарп", занимаясь ремонтом печатающего оборудования (принтеры и копиры). Рустам Ахметзянов в это время работал в компьютерном сервисе другой фирмы. А в свободное от работы время друзья вместе сочиняли песни и выступали на концертах. Репертуар Рустама Ахметзянова состоит из песен на его собственные стихи и стихи уважаемых им авторов. Сегодня в него по-прежнему входят и песни на стихи друга – Игоря Доминича. По словам родных и близких, он, как никто другой из исполнителей, передаёт чувства поэта, вложенные им в свои стихи.
* * *
Молдова. Кишинёв. 6 января 2014-го года.
"25 декабря 2013 года, в день Рождества Христова по новому стилю и день рождения Игоря Доминича, в библиотеке должен был состояться творческий вечер этого удивительно талантливого барда. Этот пятьдесят четвёртый день рождения Игоря клуб авторской песни "Товарищ гитара", постоянным участником которого он был, должен был отметить поздравительным концертом в библиотеке. Но 16 декабря, уходя домой после рабочего дня, Игорь споткнулся, упал, сильно ушиб ногу. Сначала думали, что тротуарные колдобины подвели его. Впоследствии выяснилось, что это был инсульт. Господь забрал его к Себе 6 января – в сочельник православного Рождества по старому стилю. Вся жизнь Игоря Доминича уместилась между двумя рождественскими датами. Совпадение ли?"
(Маргарита Щелчкова, директор библиотеки имени М.В.Ломоносова, Наталья Родина, библиотекарь)
Поэт Игорь Доминич, автор книги "Неукрощённые мной буквы", ушёл из жизни в расцвете творческих сил, в период признания его поэзии бардами России, Молдавии, Германии и других стран.
Загадка его судьбы остаётся неразгаданной, как и таинственная суть его стихов из мюзикла для одной сцены "Оседлав Росинанта", посвящённого его другу и соратнику Александру Соломонову, проживающему с 2002-го года в Германии. Тот вспоминает, что попросил однажды Игоря написать что-нибудь необычное по жанру:
"Ну, что мы всё какие-то школьные монтажи с тобой делаем – стих-песенка, стих-песенка. Напиши цельное либретто, чтоб была одна линия, драматургия.
И вдруг получаю по почте текст, посвящённый Александру Соломонову, другу и единомышленнику. Читаю дальше: "Действующие лица: Дон Кихот, Санчо Панса, Дульсинея… " Расстроился. Я же просил Игоря для себя, под себя либретто… Читаю дальше: "Если один исполнитель в состоянии озвучить все роли – пусть будет один…"
Сначала решил отдать Сергею Никитину, потом Дмитрию Бикчентаеву, а потом стал пробовать сам и за год или чуть больше написал всё. Регулярно отсылал работу Игорю, так что можно сказать, что работали вместе. Когда всё было готово – я приехал в Кишинёв. Ещё прорепетировали вместе, и я показал эту программу 8 июня 2004-го года в "Проходном дворе". Было такое кафе в Кишинёве. Прошло всё успешно".
О самом процессе совместной работы можно судить по письмам из переписки друзей, поэтов-соратников. Я перечитываю слова Игоря Доминича и вижу, насколько важно было для него понимание исполнителем движения его души, звучание каждого слова и интонации:
"Саня! Ну вот я и готов разобрать по мере возможности твою работу. Давай сразу условимся: основной мой выбор будет касаться непосредственно актёрского исполнения, а не мелодий, предложенных тобой. Я уже говорил, что почти всё меня устраивает, а подробное отношение я выскажу ниже. Самое главное условие – попадание в жанр авторской песни – безусловно, достигнуто. Ладно, перейдём к деталям. Рассмотрим каждый фрагмент по очереди".
В мюзикле 26 фрагментов. В письмах к другу Игорь Доминич даёт практические рекомендации по исполнению каждого из них. Так, по 21-ому фрагменту он отмечает: "Мелодия хороша, но Санчо не будит Дон Кихота, а просто поёт. Это неправильно. Он его именно пытается поднять. Он растерян, он напуган… И, кроме того, мы, зрители должны понять, что Дон Кихот не просто спит, в обычном смысле этого слова, а…"
Над 25-ым фрагментом поэт просит Соломонова ещё раз поработать: "Добавить силы нечеловеческой. Сейчас Дульсинея делает то, что не может сделать ни бог, ни чёрт, ни Мигель Сервантес! Саня, это ФИНАЛ СПЕКТАКЛЯ!"
Я была поражена, узнав, что год записи мюзикла для маленькой сцены "Оседлав Росинанта" на диск с аранжировкой – 2007-ой. Получается, что ещё в течение семи лет авторы пытались донести произведение до зрителя и широкой общественности. Но – не получилось. Эта постановка – детище жизни Игоря Доминича. Он был обеспокоен его судьбой.
Из Кишинёва в Гамбург продолжали лететь сообщения:
"Саня! Допустим, мы устранили все недостатки и исправили все ошибки.
Что дальше? Я повторюсь: это писалось в первую очередь не столько ДЛЯ тебя, сколько НА тебя. Ты – тот актёр, который должен это работать.
Другое дело где?
Если бы ты был здесь – вопроса бы выше не стояло. А так...
Ты будешь это катать у себя, в Фатерлянде, или премьеру дашь в Кишинёве? Попадёшь ли ты в Кишинёв в такие сроки, что б это всё не перегорело?
О какой аранжировке ты всё время говоришь? О том, чтобы сделать инструменталку и тебе работать под "фанеру"? Или речь идёт о "живых" инструментах, второй гитаре, например? Первое я себе ещё представляю и могу попытаться устроить, а второе – это
только ты сам (Паперный?)"
Александр Соломонов в течение всех этих лет обращается ко всем ему известным специалистам-профессионалам с целью оценки, аранжировки, записи мюзикла на диск.
Проживающий сейчас в Германии режиссёр Арнольд Бродичанский, работавший в 80-ые годы в молодёжном театре "Данко" в Кишинёве, ознакомился с содержанием мюзикла. Он дал ему положительную оценку. Его слушали профессионалы в Гамбурге, Мюнхене и в Кишинёве.
Запись мюзикла на диск сделана Александром Соломоновым в Гамбурге у замечательного музыканта и звукорежиссёра Герда Бельмана. "И хотя он ни слова по-русски не понимал, тем не менее сделал прекрасную аранжировку, – говорит Александр. – В качестве музыкального редактора выступил замечательный музыкант балалаечник Александр Паперный".
И всё же я не могу понять, почему нужно пройти через смерть, чтобы имя твоё зазвучало в полную силу?
Знаменательно то, что эпилог мюзикла дублирует одно из стихотворений, написанных поэтом раньше. Для меня – это знак того, что он, повзрослев и получив известность, остался таким же, как и был - романтиком с молодой мечтательной душой. Его лирический герой тоже по-прежнему в дороге. Он борется со злом, устал, но не сдаётся, верен себе. Он полон сил и надежд, но предчувствие смерти по-прежнему не покидает его.
Последняя ремарка, вложенная в уста Дон Кихота: "Никто не может быть уверен в том, что жизнь окончена", – звучит в финале жизнеутверждающе, хотя конец мюзикла печален.
Иносказания продолжают жить, – думаю я вслед за поэтом. Лирический герой Игоря Доминича, достигнув определённого жизненного рубежа, прощается с нами и просит прощения. Он переходит границу, разделяющую настоящее и будущее, и в то же время оставляет нам надежду на своё возвращение.
"Бегут века за годом год
Быстрее и быстрее.
И едет рыцарь Дон Кихот
В Тобосо, к Дульсинее…
Молчи, Гренада.
Молчи, Севилья.
Пусть мне в награду –
Всё станет былью.
Иносказанья
Так много значат…
Салют, Испанья,
Прости, Ламанча".
Книга Игоря Доминича "Неукрощённые мной буквы», в которую входит и текст мюзикла, издана недавно, а слух о ней уже перешёл границы Молдавии и России. Появляются первые отклики, свидетельствующие об интересе к творчеству поэта.
Читатели пытаются разобраться в жанре произведения, дать ему оценку с точки зрения содержания и формы.
Так, московский писатель Валентин Васильевич Кузнецов пишет мне в своём письме: "Текст Игоря Доминича "Оседлав Росинанта" – добротная основа для создания мюзикла, всё в нём отвечает требованиям жанра. Целевая направленность, адресат текста – типичный зритель, знакомый в общих чертах с сюжетом романа Сервантеса "Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский".
Текст – мелодичный, напевный, который так и просится на музыку. И мне интересно знать, есть ли музыка на этот текст? Известно ли Вам о постановках этого мюзикла или музыкально-поэтического представления?
Размер стиха – не постоянный, вариабельный (в отличие от пьесы Леонида Филатова "Сказ про Федота-стрельца, удалого молодца", которая вся написана в одном постоянном размере). Тексты же для персонажей "Оседлав Росинанта" отличимы друг от друга, они индивидуальны, личностны: Дон Кихот – серьёзен, Санчо Панса – весел, Дульсинея – грустна. Рифмы – нормальные. Молитва-стон Дульсинеи с философским смыслом и с претензией к богу-творцу...
В целом же, это – добротный поэтический текст для создания по нему мюзикла. Это – либретто, написанное в полном соответствии с требованиями этого жанра".
Мне думается, что Александр Соломонов сегодня точно доносит до зрителя идею, заключённую в содержании текста.
* * *
Кишинёв. Журнал "Русское поле". Февраль 2014-го.
Обращение Рустама Ахметзянова к другу:
"Я ставлю на проигрыватель компакт-диск с твоей удивительной работой – "Оседлав Росинанта", твоё прочтение вечной истории про рыцаря из Ламанчи. Вы с Сашей Соломоновым, связанные через невидимую проволочку интернета (ты – в Молдове, Саша – в Германии), написали замечательную бард-оперу. Мне не даёт покоя мысль: как бы поставить её на сцене?
"Книга раскрыта, а, значит, мы живы –
Значит, нам снова в дорогу пора.
Пусть у коней не расчёсаны гривы –
Мы отправляемся не на парад!
Нам путь преграждают не горы, а годы.
Текущая мимо река – на века…
Но в этом пространстве
Место для странствий
Рыцарю сыщется, наверняка!"
Как и ты, я свято верю в то, что мы живы, пока о нас помнят наши близкие и друзья, пока читают наши стихи, пока поют наши песни. Мы с тобой сочинили около пятнадцати песен, после твоего ухода я придумал мелодии ещё для двух. Вертятся в голове ещё неясные мелодии на другие твои стихи. Всё в порядке, старик. Ты – жив..."
Рустам Ахметзянов поделился со мной дальнейшими планами по распространению произведений поэта Игоря Доминича: "Книга выпущена. Планируется ещё выпуск диска с песнями. Он будет приложением к книге в следующем издании. А презентация книги "Неукрощённые мной буквы" в Кишинёве, в Культурном центре "Кедем", намечена на 13 ноября 2015-го года".
"В память о талантливом и светлом человеке Игоре Доминиче, которого успели принять и полюбить всем коллективом, – пишут работники библиотеки имени Ломоносова, – мы решили продолжить ведение задуманного и начатого им блога "Дежурный по библиотеке".
Я часто мысленно возвращаюсь к словам Игоря Доминича, которыми он предвосхитил трагические события, произошедшие с ним. Как глубоко он сумел прочувствовать момент прощания с реальностью и слияния с мирозданием. Как музыкальны и поэтичны его строки:
"Можешь искать вечно
В мире, меня, этом…
Я уже так, нечто.
Можешь назвать ветром.
Столько же в нём эха,
Столько же в нём воли,
Сколько во мне смеха,
Сколько во мне боли.
Скоро пройдёт лето,
Ляжет зима снегом.
Я уже там, где-то.
Можешь назвать небом... "
Мне вспомнились сегодня слова Татьяны Гольцман из её прощальной статьи "Живая память": "Душа вырвалась на свободу из разбитого тела, чтобы стать вечной частицей нетленного света. Он будет жить, потому что его стихи будут читать и помнить".
Хочу, чтобы друзья и почитатели талантливого поэта Игоря Доминича знали, что его песни зазвучали и на юге Германии в земле Баден-Вюртемберг. Время поэта пришло. Мои друзья в дни встреч поют его песни на нашей зелёной поляне. Уверена, что это станет доброй традицией. И мы оставим её идущим за нами поколениям.
* * *
Телефонный разговор. Германия, Фрайбург – Кишинёв, Молдова. 20 сентября 2015.
Две женщины, находящиеся в разных сторонах Европы, ведут печальный разговор, заставляющий задуматься о многом.
Мой собеседник сегодня – Ольга, любимая женщина поэта Игоря Доминича, его радость, опора, реальная муза в последнее десятилетие жизни. Расстояние для женщин – не преграда, если они понимают друг друга. А я прекрасно понимаю женщину на другом конце провода, знавшую лучше других поэта, ставшего когда-то частью её судьбы. Видимо, не впервые ей приходится отвечать на вопросы посторонних, пытающихся понять ей близкого человека. Кому, как не ей, знать о его творческих планах и муках, о бессонных ночах. Она была для него первым критиком, слушателем, поклонником его творчества. Женщина открыта для разговора и просит лишь об одном – написать о любимом правду.
В памяти Ольги Игорь навсегда останется весёлым и жизнерадостным, верящим в людей и воспринимающим позитивно мир, его окружающий. По её мнению, даже в его стихах о грустном, об одиночестве, о смерти – всегда побеждают жизнеутверждающие мотивы. Да, Игорь – режиссёр. Многие его стихи – это маленькие спектакли с одним героем, сценарии к которым он придумывал сам. В них он – артист, играющий роли, близкие ему.
"Вот, какою нелепой картиною
И себя я запутал, и вас.
То мне хочется быть Буратиною,
То я, вдруг, Карабас-Барабас.
И стою, в центре всей композиции,
И не глуп, и страстей не лишён…
Хорошо, хоть театр – в провинции,
И мой зритель не столь искушён.
Впрочем, скоро опустится занавес,
И мой зритель пойдёт по домам.
В ежедневную скуку и занятость,
По своим, неотложным, делам.
Я застыну, не сняв амуниции,
Сам собою на гвоздь водружён…
Хорошо, хоть театр – в провинции,
И мой зритель не столь искушён".
Я слушаю женщину из Кишинёва, и мне почему-то вспоминаются слова друга поэта о том, что в юности, в период увлечения театральной деятельностью, режиссёр театра не признал в Игоре актёра. Игорь Доминич пишет об этом своеобразно и иносказательно. Читая некоторые его стихи, понимаешь, что происходило в душе поэта, когда он, находясь в кабине свето-звукооператора, наблюдал за происходящим на сцене:
"Вот рампа, вот граница между нами –
Контрольно-следовая полоса.
Я выхвачен из тьмы прожекторами,
Я слышу лай и злые голоса:
"Ушёл, зараза! Чёрт с ним". Хлопнув дверцей
УАЗик пограничный задрожал…
Простите мне, мои единоверцы,
Что я от вас на сцену убежал.
Здесь свой язык и здесь свои законы,
Которых мне до смерти не понять…
Но я пробил заслоны и кордоны,
Я здесь, на сцене. Что теперь пенять?
Я полз сквозь ночь, я обходил заставы.
Петлял, как заяц, заметал следы.
Не знаю сам, кой чёрт меня заставил?
Куда я рвался, от какой беды?
Но вот, дошёл. Болотами, лесами.
(Что мне болота эти и леса?)
Вот рампа, вот граница между нами –
Контрольно-следовая полоса.
Но я не вижу вас, сидящих в зале,
Прожектора слепят, наотмашь бьют.
Ну, вот и всё, ну вот и повязали.
Как быстро. Не прошло пяти минут.
И будь я даже трижды гениальным –
Мне не помогут связи и родня.
Я нахожусь на сцене нелегально,
А значит – депортируют меня.
Как из Берлина или, там, Нью-Йорка,
Где суд отменно вежлив и учтив,
Меня доставят прямо на галёрку
Без права переписки и мечты".
"Не на галёрку, – пишет Рустам Ахметзянов, обращаясь в письме к другу, – а в кабину свето-звукооператора (твоя торопливая, порой сбивчивая речь быстро думающего человека не устраивала наших замечательных режиссёров…) И тебе оттуда, сверху, виделись твои собственные спектакли. Театр – добровольная счастливая каторга: он отнимал всё свободное время, на собственное творчество оставалась только ночь. И тогда открывалась заветная тетрадь, а китайская шариковая ручка превращалась в гусиное перо".
Никто из режиссёров серьёзно не относился к стихам Игоря Доминича. Может, именно это непризнание в юношеские годы привело к тому, что Игорь погрузился мыслями во внутренний мир, где он был защищён от чужих слов, мнений, где его душа могла говорить о том, о чём ему думалось?
Это я так подумала после того, как Ольга просто и, как давно продуманное, сказала: "Он был актёром". И женщина продолжила свой рассказ о жизни Игоря Доминича. Пропуская её слова через моё видение, я продолжала создавать себе представление о нём.
Последние годы жизни поэта были для него напряжёнными. Компьютерная фирма закрывалась. Он потерял работу. "Чувство ненужности никому явилось одним из моментов его переживаний, – вспоминала Ольга. – Материальный вопрос имел для него тоже существенное значение. Игорь никогда не получал гонораров. Написание стихов, творческие встречи, выступления – были для него хобби, увлечением, занятием для души".
Оставаться безработным – не хотел. Через друзей устроился работать библиотекарем. Он стал душой коллектива. Открытый, отзывчивый, "рукастый", нашёл там приложение и своим творческим силам. Но с его трудовым опытом мало оплачиваемая работа в женском коллективе не приносила полного морального удовлетворения. Постепенно всё же привык. После введения задуманного им блога "Дежурный по библиотеке", который он сам вёл, - внутренне оттаял, немного успокоился.
Взволнованно перечисляет моя собеседница стихи Игоря Доминича, посвящённые ей: "Эти сутки свободы", "Ты лежишь на моём онемевшем плече", "Мы сидим на парапете", "Обними" и другие.
"Обними меня скорей – сколько нам осталось?
Тихо капает с небес мерное тик-так…
Жизнь прошла, как нам с тобой даже не мечталось.
Жалко только, что чуть-чуть, всё-таки не так.
То ли смысла было в ней как-то маловато,
То ль на вкус она была чуточку горька,
То ль была она ещё чуть коротковата…
Эх, да что там говорить, просто коротка.
Просто много было слёз. Смеха – было меньше.
Просто много было зла, доброты – чуть-чуть.
Было много сладких грёз, было мало женщин,
С кем бы можно, как с тобой, хоть в последний путь.
Ладно, ладно. Не ревнуй. Все мы стали злее.
Обними меня скорей, да пойдём наверх.
Поглядим, как ветер рвёт паруса на реях,
Посчитаем, сколько в тех парусах прорех.
Посчитаем все свои счастья и несчастья,
Округлим, и, может быть, выйдет так на так.
Так что даже, если жизнь вышла лишь отчасти,
Мы не станем на судьбу вешать всех собак.
Мы с тобою поплывём за вечерним светом,
Мы с тобой пересечём пустоту морей…
А о том, что не сбылось – не грусти об этом.
Обними меня скорей, обними скорей…"
Неожиданно для меня Ольга произносит слова, которые я не ожидала от неё услышать: "Игорь всегда говорил: "Не ставьте знак равенства между мной и моим лирическим героем, не отождествляйте меня с ним".
В конце нашего разговора Оля обратилась ко мне с просьбой: "Если будете писать об Игоре, то скажите читателям, что и мотивы личностных отношений не надо отождествлять с его судьбой".
Оставшись одна, перечитываю стихи, посвящённые Ольге.
"Мы сидим на парапете
У засохшего фонтана
И не смотрим друг на друга,
И прощаемся навек.
Просто мы ещё не знаем,
что невидимым арканом
Нас с тобой связал навеки
Тот холодный парапет".
В этот же вечер читаю в интернете перевод этих поэтических строк на белорусский язык, сделанный поэтессой из Минска Наташей Ружицкой. В комментариях к нему она пишет: "Да, это стихотворение простое, но глубокое по смыслу. В нашей жизни много "невидимого", что связывает наши судьбы. Невидимого внешне... Стихи Игоря Доминича – настоящие. Это как бы "знание наперёд" того, как оно происходит – переход из одиночества в иной мир. Это нечто большее, чем предчувствие»".
"…мы сядзiм на парапеце,
Ля засохлага фантана,
Позiрк твой такi далёкi,
Мы развітваемся навек.
Толькi вось не разумеем,
Незаўважаным арканам
Нас з табой звязаў навекі
Той халодны парапет".
Я чувствую прилив тепла от понимания, что стихи Игоря Доминича читают уже в Белоруссии. Известность о нём летит впереди его песен. Он близок мне по мировидению, наверное, поэтому я приняла посильное участие в продвижении его творчества, но при этом ощущаю некоторую тревогу от мысли, что могу оказаться непонятой читателями.
Дело в том, что, мысленно пройдя с поэтом его путь от рождения до смерти, я всё же смогла только частично ответить на вопросы, поставленные мною во главу угла в этом разговоре с читателем. В смятении прихожу к мысли, что разгадка судьбы Игоря Доминича, тайна его души, измученной и беспокойной, остаётся для меня пока ещё неразгаданной. Мне так и не удалось понять, откуда в стихах Игоря Доминича столько боли? Почему их пронизывает горечь раздумий? Что держит поэта в постоянном напряжении? Почему рождаются эти строки, наполненные непониманием того, что происходит с ним в этом измерении? Со смятением в сердце я доверительно открываю часть моей души читателю и прошу бережно отнестись к творчеству Игоря Доминича, талантливого поэта нашего времени.