Глава 10
Прощай
Джеймс
Больно. Не помню, что произошло. Всё как в тумане. Я очнулся от того, что Джек теребил меня за плечо. А я лежал на полу. И очень больно.
– Джеймс, – говорит он, – как себя чувствуешь?
– Хреново, – слабо промычал ему. – Что вообще произошло?
Джек рассказал мне. Мы вышибли дверь, заняли укрытие слева и справа, и открыли огонь. Я снял первого. Три пули в грудь. Он не успел даже вскинуть ствол. Джек снял второго. Третий успел укрыться за стеной. Мы вошли и тоже укрылись за стеной. Снова стрельба. Я снял третьего. У четвёртого был автомат. Грохот стоял немыслимый. Закладывало уши. Прикрывал Джека, пока он менял позицию. Он снял четвёртого. Пуля в живот, две в грудь и одна в шею. Много крови. Пробираемся дальше. Распахнулась дверь в комнату. Это был пятый. Их было пятеро на первом этаже. И у него два пистолета. Не успеваю занять укрытие. Стреляю, как меня учил Джек. Не думая. Но точно. Упал пятый. И потом резкая боль в груди. Ещё раз. Я опрокидываюсь на спину и вырубаюсь. Это был шестой. Палил с лестницы. Джек переворачивает стол, закрыв меня и себя. Пал шестой. Затем и седьмой, выскочивший тоже с лестницы с автоматом. У него патрон перекосило. А укрыться сразу не подумал. И тоже упал.
– Как чувствовал, что броник пригодится, – смеётся Джек, показывая мне расплющенные пули из бронежилета.
Потом помню, как склонился над унитазом. Меня сильно рвало. Грудь болит просто адски. Не передать словами. Спаркс в это время стоял у прохода.
– Гат… Гатли, – сквозь рвоту говорю я. – Что…
– Что с ней? В отключке. Держали её на привязи, как собачку. Сейчас лежит на диване.
– Остальные?
– Одна мертва. Передоз. Думаю, часа три-четыре назад. Другая пустила себе кровь осколком стекла. Не так давно. Около часа. Жуткое зрелище.
И меня затошнило ещё больше.
Джек говорит, что сюда уже едут. Поэтому он берёт девушку на руки, а я следую за ним, придерживаясь за каждый угол, каждую стену и каждый выступ. Вот только на улице уже не за что придерживаться. Меня сильно шатает.
Дженнифер еле жива. Бледная, в одной лишь ночнушке, сотканной будто из дешёвых занавесок. Ночнушка сильно просвечивает. Видно всё женское естество. Синяки на теле, на лице следы крови. Губы обсохшие и потрескавшиеся. Блондинистые волосы засаленные. Жутко. Снова рвотные позывы.
Джек накидывает на девушку кофту и даёт ей попить воды. Она жадно глотает жидкость, даже не открывая глаза. Что-то слабо шепчет. Джек не слушал. А я склонился, чтобы разобрать.
– Убейте. Пожалуйста. Только не надо больше. Не надо.
Наша машина была припаркована подальше от злополучного убежища. Спустя минуту подъехала полицейская машина. Я взглянул с испугом на Джека, но он, по всей видимости, этого ожидал. И сейчас просто стоял и курил у машины.
Выходят два копа и приближаются к Джеку. Я сидел в машине. Один поправил фуражку, другой взял рацию.
– Как всё было? – спрашивает один.
Спаркс отводит взгляд. Смотрит на дом. А затем произносит с безразличным тоном:
– Сами придумайте.
Подъезжает другая машина. Чёрная. Стёкла тонированы. Полицейские тотчас направляются к дому, а Джек помогает погрузить девушку в только что прибывшую машину. И садится в салон. Спустя пару минут выходит с увесистым свёртком. Машина спешно уезжает.
– Поехали отсюда, – говорит он.
Дома мне стало чуть лучше. И да, я уже называю квартиру Джека своим домом. Спаркс дал мне обезболивающее, заварил зелёный чай. А потом, уже ближе к вечеру, при мне развернул свёрток и кинул на столик весьма внушительную пачку 100-долларовых купюр.
– Хэллоу, кити, – говорит с весьма странной интонацией он.
Затем делит деньги поровну и отдаёт мне мою часть.
– Это был отец Дженнифер? – спрашиваю я. – В той машине.
– Нет, это был не он. Именно этот человек и вернёт любимую дочку семье. И войдёт в круг доверия окружного прокурора Гатли. Политика. Я особо в этом не разбираюсь.
Не мог уснуть. Ворочался и никак не засыпал. Всё ещё мерещились всякие ужасы, стрельба, крики и кровь. Это вовсе не так, как я себе всё представлял. Это сложнее, чем стрелять по банкам и бутылкам.
Джек зашёл проверить меня. Нет, я не в порядке. Нет, меня уже не так тошнит. Нет, я не слабак. И да, мне жутко хреново.
– Каково это было для тебя, – спрашиваю я. – Когда ты впервые убил. Что ты чувствовал?
Спаркс садится на край дивана и тихонько улыбается, смотрит в потолок, вспоминает. Вот только это не радостная улыбка. Далеко не радостная. Скорее, лишь для того, чтобы как-то поддержать меня. Когда тебе хуже некуда, а близкий друг улыбается, что-то говоря ободряющее, становится чуть легче.
– Мне тоже было плохо. Тоже стошнило. Это было в апреле, если не ошибаюсь. 4 года назад. Меня подкараулил какой-то тип на выходе из бара. Попытался ограбить и пыранул ножом. Я прострелил ему голову. Жуткое зрелище, я тебе скажу… куча крови, кусочки мозгов, кажется, на асфальте. Очень жутко. Я попытался напиться, чтобы забыть. Но такое не забывается. Просто потом начинаешь по-другому это воспринимать. Но всё помнишь. И от этого никуда не денешься.
– Тогда, может, пошли выпьем?
Джек улыбнулся. И стало всё ясно сразу.
Мы вызвали такси. Джек сказал, чтобы я не брал оружие. А сам взял.
Мы купили бутылку самого дорогого виски, заказали стейки и сели за столик с мягкими удобными диванами. В баре достаточно людно. Играет тихая музыка. Свет приглушён. После первого стакана, эта атмосфера мне пришлась по душе.
Джек рассказывал истории, чтобы подбодрить меня и заставить отвлечься. Рассказывал смешные истории. Нелепые истории. Заигрывал с официанткой.
– Хэлоу, кити, – говорил он игриво, когда девушка появлялась. Вообще не понимаю, что это значит.
Официантка сама любезность. Худенькая девушка невысокого роста. Брюнетка. Тепло улыбалась и спрашивала, что бы мы желали ещё. Вернее, что бы он желал ещё. Удивительно, и как ему это удаётся?
Ещё стакан. Ещё история. Я уже не могу думать о плохом. Джек мне этого просто не позволяет!
Он заметил крестик на моей шее, который я так усердно прятал. И тогда разговор зашёл о Боге. Джек спросил меня, верю ли я в него.
– А ты не веришь? – спрашиваю я с укором.
Спаркс улыбается:
– Спасибо кому? Спасибо Богу! Спасибо Богу, что я атеист. На самом деле я верю в деньги, верю в пушки и верю в удачу. А ещё верю, что все мы получим то, что заслуживаем.
Я уже слышал это. От Кэрри. 4 года назад. Она рассказывала мне, как Джек пришёл к ней…
– Значит, у тебя нет религии? – спрашиваю я.
– Отсутствие религии тоже религия, – засмеялся он. Потом Джек окинул бар взглядом и заговорил серьёзнее: – Я тебя никогда не видел с девушкой.
Я несколько напрягся. Странное заявление.
– Тебе нравятся… мальчики?
Я отрицательно замотал головой. Ни в коем случае!
– Вот и хорошо, – улыбается Джек. – Тогда сегодня твоё задание. Последнее посвящение. Ты должен вернуться в Убежище не один. Понимаешь?
– Зачем? – не понимаю я. – Я не испытываю никакого желания…
– Ты вернёшься только с девушкой, – не даёт он закончить мне и пригрозил пальцем. – Я сегодня должен кое-кого посетить. Так что в Убежище буду только под утро. А до тех пор… развлекайся! Кто знает, как долго ты сумеешь прожить, работая со мной. Так почему бы не пользоваться каждой возможностью жить?
Я выпиваю ещё стакан. Затем Джек забирает бутылку. Боится, что я переборщу. Может, правильно боится. Так или иначе, после его слов я задумался. Действительно, кто знает, когда всё закончится. Так меня учил Джек. Нужно жить сейчас, а не откладывать всё на потом.
– Так вы с Элис вместе? – спрашиваю я.
– Писатель, успокойся уже! У нас с Элис сложные взаимоотношения, но мы пока не вместе, – засмеялся Джек.
Я усмехнулся. Сложные взаимоотношения? Ну да, конечно.
– Девчонка за столиком слева присматривается к тебе, – шепнул Спаркс. – Вперёд, писатель! Не дрейфь!
Я поддаюсь его манипуляциям. Конечно же, мне неловко подойти к незнакомке и познакомиться с ней. Тем более, я не верю, что можно сразу же пригласить её домой. Но Джек не оставил мне выбора. Он едва ли не вытолкал меня из-за столика. А сам остался смотреть.
Я делаю всё, как меня учил он. Смело сажусь за свободное место рядом с девушкой. Завожу беседу, глядя ей в глаза. Вы знали, что зрительный контакт с малознакомым человеком для нужного эффекта необходимо держать не более 10 секунд? И я не знал. Если бы не Джек.
Она приветливо улыбается и отвечает. Хорошее начало. И всё я это делаю лишь по воле Джека. Он словно управляет мной. А я и не сопротивляюсь.
Беседа проходит легко и непринуждённо. Мне даже самому это понравилось. Взгляд Джека уже не чувствуется. Я оглядываюсь на наш столик. Он пуст. Джек бросил меня? Нет, ни в коем случае. Он дал мне возможность хорошо провести время. Он хочет, чтобы я хорошо провёл время. И неужели всё это его план?
Джек
Такая прохладная ночь. Не чувствую пальцев рук. Она снова стоит рядом и слушает меня.
Я рассказываю о Джеймсе, о его успехах, о том, как сильно он изменился, и о сегодняшнем. Мне нравится хвастаться его успехами. Сам не знаю почему. А Элис всё слушала и молчала. Скорее всего, ревновала. Это очень похоже на неё. А может, это было что-то другое.
Вспоминается сегодняшний день. Тот самый злополучный дом. И то, что произошло на самом деле. Пока Джеймс был в отключке.
Выстрел. Ещё выстрел. Подвал. Вышибаю дверь. Ещё пара выстрелов. Ещё один труп. Следующая комната. Девушки прикованы к кроватям. Еле живые. Отыскиваю Дженнифер. Освобождаю её и вытаскиваю.
На Элис лёгкое пальто. Руки в карманах. Она уверенно облокачивается на периллы и смотрит на меня. Я пытаюсь улыбнуться, чтобы не выдать себя. Получается плохо. Тяжело держать в себе подобное. Чувствую себя монстром. Но не хочу, чтобы Элис знала, кто я на самом деле.
Убеждаюсь, что Джеймс в отключке. Возвращаюсь в подвал. Ввожу смертельную дозу заранее приготовленного героина одной девушке, а другой перерезаю вены.
Затем диалог с моим «работодателем». Пытаюсь задать ему вопрос, зачем нужно было убить других девушек. Никакого точного ответа. Говорит, что меня не зря рекомендовал ему мой прошлый работодатель. Я говорю, что рад служить. Такова была цена за моё освобождение из Организации. Мне необходимо было выполнять самую грязную работу тогда, когда мне прикажут.
– Зачем ты позвонил мне? – снова задаёт вопрос Элис.
Подвал. Ввести наркотик было нетрудно. Девушка просто не проснётся. А вот с другой… она очнулась. Просила освободить её. Я колебался. Ничего не отвечал. Затем освобождаю ей руки. Она обнимает меня за плечи и сквозь слёзы благодарит. Она ещё ничего не знает. Прижимаю нежно её к себе. Провожу рукой по её волосам, приговаривая, что всё будет хорошо. Затем прижимаю к себе сильнее, пока она не начинает слабо бить по моей спине руками и сипеть от нехватки воздуха. Всё происходит быстро. А затем… берусь за лезвие.
И как мне об этом рассказать ей? Как рассказать, что я почти ничего не чувствовал, когда делал это? Лишь осознание этого делает меня чудовищем.
Я хочу, чтобы она сказала, что всё будет хорошо. Но нет, не будет.
– Ты сама прекрасно знаешь зачем, – улыбаюсь я.
– Знаешь, Джек, мы с тобой знакомы давно, но я так и не научилась понимать тебя. Что у тебя на уме?
Я прикасаюсь к её щеке. Она этого хочет. И я это знаю. Но Элис никогда не покажет мне, как сильно ей этого хочется. Именно поэтому она убирает мою руку и отворачивается. Ни слова не сказав.
– Что-то не так? – говорю тихо я тем голосом, который всегда сводил её с ума. Эротичным, низким и немного рычащим.
Элис вздохнула. Раньше она всегда улыбалась, когда я так говорил. И эта улыбка выдавала все её чувства, что так усердно скрывала девушка. Но не сейчас.
– Для тебя всё это игра, ведь так? Ты всего лишь играешься. Со мной, с Джеймсом, со всеми, кто тебя окружает. И думаешь ты только о себе.
Я тихонько смеюсь и хочу её приобнять. И снова, несмотря на всё её желание, она не даётся.
– Ты же знаешь, – говорю ей, – ты важна для меня.
– Тебе плевать на меня. Если бы я была для тебя важна, ты бы прислушался к тому, что я переживаю. Ты хотя бы знаешь, сколько ночей я не спала, потому что ты занимаешься неизвестно чем? Всякий раз, когда ты говоришь, что «пошёл заниматься своими делами», меня передёргивает. А когда ты не перезваниваешь или не отвечаешь на сообщения, я вообще не знаю, увижу ли тебя ещё раз. Тебе так нравится ходить по лезвию, Спаркс?
Она злится. Всё больше и больше. Голос дрожит. Подобные разговоры случались и раньше, но сейчас, кажется, это стало последней каплей. И во многом это моя вина. Ну, это полностью моя вина.
– Не говори так, – произношу я.
– Как, Джек? – Элис начинает скандалить. – Что, правда не нравится? Скажи ещё, что это не так. Ты жуткий эгоист. Думаешь, что сможешь вечно играться в бандитов, и тебе ничего не будет? Ты сам прекрасно знаешь, чем заканчиваются все эти игры. И ты знаешь, как я переживаю за тебя. И продолжаешь всё равно делать по-своему. Но ты не только себя губишь, но теперь и этого Лестера. Зачем и его-то на дно за собой тащить?
Я прикасаюсь к её лицу. У неё влажные глаза. Мне хочется так много ей сказать, хочется попросить прощения, но… я молчу. Тянусь поцеловать её. И тут Элис отворачивается.
– Нет, – говорит она. – Хватит уже, Джек. Момент упущен. Знаешь, я действительно верила, что ты одумаешься и, наконец, повзрослеешь. Но мне кажется, этого никогда не случится. Ты невыносимый эгоист. И думаешь только о себе. С меня хватит.
Она резко отворачивается и стремительно уходит, оставив меня одного на этой набережной.
– Я позвоню завтра! – крикнул я ей вслед.
Элис ничего не ответила. Такое бывало и раньше, конечно же. Без скандалов не обходилось. Она одумается. Переспит с этой мыслью и одумается. И я снова вернусь в её жизнь. И всё начнётся сначала. Поэтому я тихонько улыбаюсь. Ведь знаю Элис. Я вернусь, милая, обещаю. Ты не сможешь без меня. Я твоё проклятье.
Кольцо на пальце. Чёрный камень. Обсидиан. Коготь Дьявола, как она называла его. Раньше я мог взглянуть в этот чёрный камень и увидеть нас с ней. Меня и Эмми. Она нежно улыбается, прижимается к моей щеке, прикрывает глаза. И я улыбаюсь. Ведь она со мной. А сейчас… в этом камне только я.
Её фото в бумажнике. По-прежнему. Я так давно собирался со всем этим расстаться, но почему-то останавливал себя. Не готов ещё, наверное, окончательно её отпустить. Хотя давно уже пора. Это стало моей болезнью. Её образ по-прежнему живёт в моих воспоминаниях. И иногда я вижу Эмми перед глазами. И не могу это объяснить. Сошёл с ума, наверное. Окончательно, я имею в виду.
84 удара в минуту.
Я помню всё. Каждый момент, прожитый вместе с Эмми. Каждый её взгляд. Помню, как мы засыпали и просыпались вместе. Помню, как вместе сходили с ума. Помню, как обнимал её и был искренним с ней. А она – со мной. Я всё это помню. Но пришла пора отпустить её. Нужно жить дальше. Возможно, я не могу открыться целиком Элис и почувствовать с ней то, что чувствовал с Эмми, лишь по той причине, что моё сердце всё ещё занято. По крайней мере, так я себя убеждал. Пора оставить прошлое в прошлом.
Я снимаю кольцо с пальца. В последний раз смотрю на фото из бумажника. И за одну секунду перед моими глазами пронеслось всё. Кажется, я снова услышал её шёпот. Почувствовал её присутствие. Уловил её аромат. Так близко, что казалось, будто она стоит у меня за спиной. Протягивает ко мне свои руки. Хочет обнять и поцеловать. Боюсь обернуться. Ведь иначе это чувство пропадёт. Не хочу, чтобы оно пропало. Но это необходимо. Прости меня, Эмми. И прощай, любовь моя.
Кольцо срывается с моей руки и мчится вниз. Ветер вырывает её фотографию у меня и уносит далеко-далеко. И чувство её присутствия умирает в одночасье. Кажется, на некоторое время даже сердце перестало биться.