Наутро Данте проснулся первым. Эстелла ещё утопала в грёзах сна, лёжа на животе и уткнувшись носиком в подушку. Стащив с неё одеяло, Данте погладил её пальцем по позвоночнику. Чмокнул в шею.
— Ну можно я ещё посплю? Капельку… — захныкала Эстелла. — Ты всю ночь не давал мне спать…
— Спи, моё счастье, — Данте на секунду зарылся лицом в волосы девушки, рьяно подался вверх (он был уже одет) и вышел из комнаты. Сладко зевнув, Эстелла подтянула колени к груди и снова вырубилась.
Едва ступив на узкую деревянную лестницу, Данте услышал голоса. Пия гремела тарелками, накрывая стол в гостиной (отдельной столовой в доме не было). Анхель Лозано, её отец, качаясь в кресле-качалке, прятался за газетой — видны были только его ноги в широченных штанах из поскони [1] и стоптанных башмаках, из которых вылезали пальцы. Клементе, сидя на полу, чинил табурет.
— Нет, это неслыханно! — возмущалась Пия громко. — Приволочь в дом чужих людей и заселить их в одну комнату, не посоветовавшись со мной! Бог тебя накажет за такую подлянку!
— Во-первых, это не чужие люди, а мой брат с невестой, и, во-вторых, это мой дом. Я его купил на свои деньги и буду приглашать сюда, кого захочу.
— А я твоя жена!
— Эту тему мы обсуждали вчера. Когда ты станешь полноценной женой, тогда и поговорим о твоих правах. А пока ты — предмет мебели, — Клементе с опаской взглянул на Анхеля, но тот ничего не слышал, увлечённый газетой.
— Они спали в одной комнате, в одной постели! Какой позор, Господи, спаси нас грешных! — ныла Пия.
— И что? У нас нет второй гостевой комнаты. Не мог же я поселить их в сарае.
— Но они не женаты, а это приличный дом! — Пия аж побагровела от натуги. — Мужчина и женщина не должны спать в одной комнате! Твой брат — Дьявол, это всем известно. Как ты мог впустить его? Ты забыл, что он устроил у нас на свадьбе?
— На свадьбе ему стало плохо, — лицо Клема ничего не выражало. — И не мудрено. Ты со своими молитвами затянула венчание до полутора часов.
— Мало того, что он сам исчадие, ещё и приволок эту девку и кувыркается с ней! О, я прекрасно слышала, как они хихикали ночью. А ещё я видела, как он ходит голый по комнате. Гадость!
— Откуда ты это видела, можно узнать?
— А я залезала на пожарную лестницу и в окно подсматривала. Должна же я знать, что делается в моём доме. Он ходил по комнате голый, совсем голый! Срамота! А она спала в кровати тоже голая. О, я всё видела, и Бог тоже видел этот разврат!
— Бог рядом с тобой стоял, когда ты в окно шпионила? — съехидничал Клементе.
— Не богохульствуй! Они купаются во грехе, ещё и приволокли эту жуткую тварь с крыльями. Ненавижу птиц! Ты поселил в доме Дьявола и проститутку, и…
— Минуточку! — Данте молниеносно спустился вниз. — Вы, сеньора, можете думать обо мне что угодно. Но Эстеллу оскорблять не смейте! — выдавил он сквозь зубы.
— Ничем я не оскорбила вашу девку! — сообщила Пия. — Я у себя дома, а вы в гостях. Вы привели проститутку в мой дом.
Данте сжал кулаки, а Клементе, почуяв, что запахло жареным, поднялся с пола.
— Не была бы ты женщиной, сейчас получила бы по физиономии! Не смей называть Эстеллу проституткой! Она порядочная, намного порядочней тебя, хоть ты и строишь из себя святошу! — не сдержался Данте.
— Все женщины, которые спят с мужчинами, по умолчанию грязные проститутки! — наигранно декламировала Пия. — И Господь это знает! Он вас всех покарает! Когда вы окажитесь в адском котле, я буду смотреть на вас с небес и прибавлять огонь побольше, чтоб вам было хуже. Дьявол и проститутка — отличная парочка!
— Я сейчас её убью… — пробормотал Данте. — Возьму и убью…
Клем заметил, как от его головы начал подниматься сизый дымок.
— Данте, я хотел тебе кое-что показать, — он схватил нерадивого братца в охапку, — идём, — Клементе подтолкнул Данте к соседней комнате, но тот не двинулся с места.
— Нет, не волнуйся, Клем, я передумал и не буду её убивать, — чёртики ненависти мелькнули в синих глазах, сделав их почти чёрными. — Но я расскажу одну занимательную историю. Помнишь, Клем, за два дня до твоей свадьбы у нас умерла Гроза, собака, а потом заболела Янгус? — Данте с удовлетворением отметил, что Пия побледнела. — И я всё думал, что же за хворь приключилась с нашими животными? И сделал вывод, что их отравили.
Клементе почесал голову.
— Неужели? Но почему ты вспомнил об этом сейчас?
— А потому. Сеньора, — обратился Данте к Пии, — или, может, мне величать вас Святой Девой? — глаза его, вдруг посветлев, превратились в две ледышки. — Клем вернул вам кулон, который вы потеряли в доме наших родителей, когда насыпали отраву нашим животным?
Пия выронила поднос с пирожками — те рассыпались по полу. Анхель зашуршал газетой, наконец, вынырнув из-за неё.
— Молодой человек, не унижайте мою дочь! — предупредил он.
— Данте, что ты говоришь? — судя по лицу Клементе, недоверие в его душе боролось с ужасом. — Нет, она, конечно, не подарок, но чтобы…
А Данте трясло от приступа неконтролируемого гнева. Эта мерзкая убийца, прикидывающаяся святой, оскорбляет его Эстеллу!
— Ну что, богомолка, отрицать будешь? А, может, это твой бог или падре тебе посоветовали отравить моих животных, а? — Данте заглянул Пии в глаза.
Та не отвела взгляд. Лицо её стало жёстким.
— Собака сдохла, потому что такова её судьба, — ответила Пия. — Я должна была на ком-то испробовать действие отравы. А эта ваша птица — посланница ада, я хотела её уничтожить, но раз не вышло тогда, я попробую ещё. Со мной Бог, и он поможет мне победить любое зло на этой земле! — выудив из-за пазухи медный крест размером с ладонь, Пия потрясла им у Данте перед носом. — Видите, вот это — добро, а всё остальное — зло.
Наступило молчание. Анхель и Клементе были в шоке. Данте переводил злобный взгляд с лица Пии на крест в её руках, и багряная дымка поплыла у него перед глазами. Ещё миг, и он перестал владеть собой: Пия вскрикнула, когда Данте, вырвав у неё крест, бросил его на пол.
— Мы больше ни секунды не останемся в этом доме! — выкрикнул Данте, кидаясь к лестнице. — Мы уходим!
— Но, Данте…
— Пусть уходит! — Пия ликовала. — Он оскорбил Бога, а значит и меня. Забирай свою подстилку и вон отсюда!
— Сука! — не остался в долгу Данте, скрываясь в дверях второго этажа.
Оторопевший Клем уставился на Пию, которая, ползая по полу, размахивала крестом.
— Дочка, — сказал Анхель, — конечно, он поступил дурно, что бросил крест, но и ты вела себя плохо. Это брат твоего мужа и девочка эта — его будущая жена.
— У них свадьба через пару дней, — тихо добавил Клементе. — А ты обозвала её проституткой, но она порядочная девушка.
— Порядочная не спит с Дьяволом! — заявила Пия, совершая крестные знамения вокруг себя.
— Ты давай-ка мне лучше объясни, — повысил голос Клем, — как понять, что это якобы ты отравила Грозу и Янгус?
— Не собираюсь я тебе докладывать о своих делах! — отрезала Пия.
— Но, дочка, неужели правда, что ты убила собаку?
— Я же сказала, — скрепя зубами выдавила Пия, — я её не убивала! Она жертва обстоятельств. Я лишь проверила на ней действие отравы. Но не понимаю, почему сдохла собака и не сдохла птица. Она точно посланница Сатаны, раз даже отрава её не берёт!
— Не могу поверить! На каком же чудовище я женился?! И ты ещё смеешь бога упоминать? Убийца! Больная фанатичка! — Клементе орал так, что люстра, приделанная к потолку двумя медными цепями, ходила ходуном. — Значит так, я, как твой муж, тебя наказываю! Немедленно иди к себе в комнату и не смей оттуда выходить!
— Что?
— Что слышала! Иначе я подам на развод и всем расскажу, что ты не выполняешь супружеский долг! Станешь брошенной овцой, и все пальцами в тебя тыкать будут!
— Ты не посмеешь, посланник ада!
— Вон! Вон отсюда! Пошла к себе, и больше не попадайся мне на глаза! И учти, мой брат и его невеста никуда не уйдут! Это мой дом, и они мои гости!
— Ах так? Ну ладно! Тогда я буду молиться три дня и три ночи и поставлю свечки за упокой тебе, твоему братцу, его девке и вообще всем, кто ломает мне жизнь! — и Пия в слезах убежала.
Данте в ярости бегал по комнате, запихивая разложенные накануне вещи обратно в чемоданы. Эстелла уже встала, оделась и теперь недоуменно смотрела на мечущегося, как тигр в клетке, любимого.
— Данте, что случилось?
— Мы отсюда уходим! Ни секунды больше в одном доме с этой тварью не останусь! — рычал Данте, летая от шкафа к кровати и назад, пока не наткнулся на кресло и не упал.
— Данте, — сев рядом с ним на пол, Эстелла обняла его за шею, — милый, успокойся. Расскажи мне, что произошло?
— Эта… эта гадина… Пия! Она оскорбляла тебя и трясла передо мной крестом, а ещё шпионила за нами в окно. И высказывала Клему, что, дескать, мы спим голые. Это невыносимо! Я не знаю, как Клем тут живёт, и не хочу знать! Она больна на всю голову! Мерзкая живодёрка!
— Не понимаю…
— Два месяца назад она убила нашу собаку и чуть не убила Янгус — накормила их отравой. Я подозревал, что это она. Сегодня она меня довела и я бросил ей это в лицо. И она не стала отпираться. Дрянь!
— Ну успокойся, мой родной. Если хочешь уйти, мы уйдём, — Эстелла прижала его голову к своей груди, и в её объятиях Данте начал остывать.
— Войдите, — отозвалась девушка на стук в дверь.
То были Клементе и Анхель. Увидев, что влюблённые сидят на полу среди вещей и чемоданов, Анхель смутился.
— Простите, что помешали, но я хочу извиниться за свою дочь, — сказал он потупившись. — Я думаю, она помешалась на религиозной почве.
— Данте, я не хочу, чтобы ты и Эстелла уходили. Пия больше вас не тронет, я наказал её. Теперь она сидит в комнате в обнимку с иконой святого Мигеля, рыдает и грозит, что будет молиться за то, чтобы мы все умерли, — Клем невесело рассмеялся. — Вот такая у меня жена.
— Данте, ну правда, давай останемся, — сказала Эстелла мягко. — Сам подумай, куда мы сейчас пойдём? Мы не можем вернуться в город, пока не поженимся…
— Ладно, — прошептал Данте сипло, — но мы останемся только до свадьбы. Сразу после неё мы переедем.
— Куда? — хором воскликнули Клементе и Эстелла.
— А это уже моё дело, — буркнул Данте и, в поисках ласки, ткнулся носом в шею Эстеллы.
Клементе и Анхель ретировались.
К обеду в доме наступило затишье — только вой и молитвы Пии разносились по второму этажу. Анхель и Клем ушли по делам (они вели совместную торговлю шкурами и мясом), а Эстелла, вооружившись иголкой, изобретала себе свадебный наряд из ярко-зелёного бального платья, которое прихватила из дома. Янгус, сидя на плече девушки, внимательно смотрела за её работой и щёлкала клювом. Данте же отправился на встречу с местным колдуном.
До дома старика Тибурона можно было добраться пешком минут за пятнадцать или доехать на лошади за пять минут. Данте отправился пешком. Несмотря на утреннюю нервотрёпку, он успокоился и сейчас злорадствовал. Наконец-то Клем проявил характер, поставив Пию на место.
Вскоре Данте уже рассматривал фасад дома, напоминающего половинку яйца, вбуравленную в землю. С трудом обнаружив дверь, постучал. На порог выплыла тучная индианка. Хмурое, но молодое лицо, тяжёлая нижняя челюсть и кожа медного оттенка придавали ей вид суровый, даже пугающий.
— Мне… мне нужен сеньор Тибурон, — сказал Данте робко.
Женщина махнула рукой, приглашая гостя внутрь. Миновав узкий коридорчик, они зашли в помещение, стены которого были обиты красным бархатом. Всюду дымились благовония, и у Данте мигом закружилась голова. Красные кресла и лежаки с откидными бортиками и пурпурными подушками; по центру — круглый стол, расписанный позолотой. Окна закрывали портьеры цвета крови. Хозяина комнаты Данте увидел не сразу: одетый в алую рясу-халат, он лежал на диване и курил кальян, выпуская клубы дыма. Это был пожилой мужчина с бородой и длинными седыми волосами. Оглядев растерянного Данте, он ухмыльнулся.
— Эу, подай гостю выпить, — обратился он к индианке.
Та поклонилась и молча вышла.
— Надо же, кто ко мне пожаловал! — сказал дед молодым голосом. — Данте, не так ли?
— Мы разве знакомы с вами, сеньор?
— О, быть может, мы встречались в прошлой жизни, — загадочно улыбнулся хозяин. — Присаживайся вон там и рассказывай, зачем ты пришёл в мою скромную обитель? — он указал на кресло напротив.
Юноша сел в него. Кресло было мягким и жутко неудобным — Данте словно провалился в болото. Эу принесла кубок со странно булькающей жидкостью зелёного цвета. Взяв сосуд в руки, Данте осторожно понюхал его (пахло полынью), но пить не стал. Интересно, этот человек — настоящий колдун?
Старик разглядывал гостя в упор.
— Я знаю, что вы проводите свадебные обряды, — начал Данте. — Я хочу, чтобы вы поженили меня и мою невесту.
— Могу предложить нечто особенное. Для людей, которые не хотят венчаться в церкви, еретиков, чернокожих и краснокожих или тех, кто желает оригинальную свадьбу, я провожу обычный языческий обряд. Но ты маг. А для магов существуют более интересные ритуалы.
— Откуда вы знаете, что я маг? — обалдел Данте.
— Я это чувствую.
— Значит, вы настоящий колдун?
— А ты думал я шарлатан? — старик рассмеялся. — Я настоящий колдун. Как и ты. Я вижу твою магию, её много, но она разделена пополам.
— Что это значит?
— А ты хитрец, активно используешь чёрную магию и прикидываешься овечкой.
— Неправда, это было всего лишь раз, — Данте потупился, вспомнив о Янгус.
— Нет, больше, — подмигнул старик. — Например, когда пытался казаться тем, кем не являешься.
Данте нахмурился. Неужели колдун имеет ввиду момент, когда он обратился в Салазара? А тот ведь не предупреждал, что эта магия тоже чёрная!
— В тебе соседствуют два человека, — сказал Тибурон, — и оба управляют тобой. Один — Свет, другой — Тьма. И только тебе решать кто победит. Могучая сила, способная, как спасти, так и погубить, живёт в перстне, что висит на твоей шее.
— Вы что, видите сквозь одежду?
— Нет, чувствую. Лишь один артефакт имеет такую силу — перстень! — старик улыбнулся. — Но не доверяй этому. Перстень даёт силу, но лишает разума. Он даёт власть, но забирает душу. Так вот, свадьба, — резко переключился колдун. — Твоя невеста — не магесса, насколько я понимаю, а жаль…
— Вы и это знаете? — ахнул Данте, всё больше опасаясь колдуна. — Какая разница, что Эстелла не магесса?
— Для тебя никакой. Но для неё близость с магом может быть чревата. Ты украл её из дома, ведь так?
— Можно сказать и так. Мы убежали вместе.
— Вас найдут, — скептически заметил дед. — Три врага преследуют вас: коварная женщина, ревнивый мужчина и сущность в маске. Последнее — самое опасное, потому что ты не знаешь его лица. Оно многолико, меняет облик по желанию. Эти трое не оставят вас в покое. Для таких случаев есть один ритуал, Ритуал Забвения. Использовав его, можно добиться того, что враги забудут о вас навсегда. Но в данном случае это невозможно, потому что у твоей женщины нет магической силы. Это осуществимо только в отношении магов. Если даже мы совершим Ритуал Забвения, враги забудут о тебе, но не о ней.
— А что делать?
— Выход есть, — сейчас лицом Тибурон напоминал ястреба, — но всё зависит от тебя.
— Это тоже чёрная магия? — настороженно спросил Данте.
— Чары Любви. Они сделают так, что эта женщина станет твоей навсегда. Никто и никогда не разорвёт вашу связь. И пока жива любовь, она будет хранить вас обоих.
— Я уже слышал об этом. Но разве сейчас мы с Эстеллой не связаны таким же образом?
— Не совсем. Она не магесса и не сможет долго хранить волшебство в своей крови. Потихоньку магия ослабеет, и если вы, например, расстанетесь надолго, то она угаснет. А я предлагаю тебе сделать так, чтобы твоя магия осталась в её крови навсегда.
— Эстелла тоже станет магом?
— Нет, способность колдовать даётся от рождения, но между вами возникнет прочная связь, связь вечная.
— А у этих чар есть последствия? — сощурил глаза Данте. — Ведь у каждого магического ритуала они есть, разве не так? Мне бы не хотелось выкачивать у кого-нибудь кровь…
— Ты прав, но жертвоприношения свойственны чёрным ритуалам. А у белых последствия — это обмен. Дашь на дашь.
— Я должен заплатить некую цену?
— А ты умный парень, сразу хватаешь быка за рога. Цена есть. Насколько она большая, решать тебе. Перстень.
— Что?
— Ты отдашь мне волшебный перстень.
Такого Данте не ожидал.
— Подобная цена за твою любовь кажется тебе чересчур высокой? — хищно улыбнулся старик. — Значит, я в тебе ошибся. Не думал, что ты алчный. Получается, ты не так уж любишь девушку.
— Это неправда! — разозлился Данте, понимая, что дед манипулирует его чувствами к Эстелле. Но… ради Эстеллы он отдаст всё. Зачем ему перстень? Кроме несчастья эта побрякушка ничего не приносит. Но у Данте оставались сомнения. — Допустим, я соглашусь, — задумчиво произнёс он. — Но я хочу услышать ответы на свои вопросы.
— Спрашивай.
— Откуда вы обо мне знаете? И откуда вы знаете про перстень?
— Я маг, а кто из магов не слышал о перстне? Среди нас все знают, что Брухо оставил его на шее у младенца-волшебника. Того, который выжил при пожаре. Это ты. Мы знаем, как ты выглядишь. У тебя запоминающееся лицо.
— Хорошо, допустим. А зачем вам перстень?
— О, какой же колдун не мечтает о нём?! Это сильнейший магический артефакт. Многие охотятся за ним. И тебе будет безопасней избавиться от такой силы, тем более, ты не используешь её по назначению. Выходит, она тебе не нужна.
— Если я отдам перстень, я перестану быть магом?
Тибурон рассмеялся.
— Нет. Магический дар пришёл к тебе не с перстнем, он в тебе с рождения. А перстень — это артефакт, дающий власть над людьми, стихиями и силами природы.
— А кто вы на самом деле?
— Я Тибурон, просто маг, как и ты.
— Вы имеете какое-то отношение к Брухо? К моей настоящей семье, к пожару в том доме?
— Ни в коей мере. Я лишь хочу получить перстень.
— Я могу подумать?
— Разумеется.
— Хорошо. Тогда я подумаю, а затем приду снова. А что на счёт свадьбы?
— Надумаешь, и будет свадьба. Ритуал Чар Любви совершим прямо на ней.
Данте поднялся и, водрузив на стол кубок, из которого не сделал ни глотка, направился к двери.
— Почему ты не выпил напиток, который приготовила Эу? — окликнул его старик.
— Не пью сомнительные жидкости. Вдруг там яд?
— Браво! В тебе чувствуется дух истинного колдуна. Я бы тоже ничего не стал пить в доме другого мага, — щёлкнув пальцами, Тибурон призвал к себе кубок (тот пролетел по воздуху через всю комнату) и понюхал его. — Эликсир Сна: сон-трава, полынь, кровь скорпиона и кожа семидневного головастика. Усыпляет намертво. А-ха-ха-ха! Я бы мог усыпить тебя и забрать перстень. Но я не вор. Только честный обмен. Украденный артефакт не станет работать на человека, его укравшего — закон магии. Ступай.
Данте выбежал на улицу. Итак, колдун предлагает ему сделку. Может, надо было отдать перстень сразу? Нет, а вдруг дед обманет, он адски хитёр. Не то, чтобы Данте было жалко перстень — ради Эстеллы он бы позволил содрать с себя кожу, — но выставляться идиотом ему не хотелось.
Пока брёл назад, он решил: завтра вернётся к Тибурону и скажет, что отдаст перстень, но после того, как они с Эстеллой поженятся. Он сыграет по правилам старика на своих условиях.
С этими мыслями Данте вошёл в дом и тотчас услыхал вопли. Влетел в гостиную и потерял дар речи: Эстелла, визжа, бегала по столу, а по полу, сверкая глазками, ходила огромная жирная крыса.
ПРИМЕЧАНИЯ:
------------------------------------------
[1] Посконь — домотканая дешёвая ткань из конопляного волокна, грубая и неокрашенная.