Демиург и его кукла
Таинственная область была словно наполнена образами самых разных миров, а сменить здесь форму было легче всего, и вот из кристалла уже смотрит совершенно иное измерение, которого прежде не было, но его еще можно убрать легким, повелительным взмахом руки. Лучше сделать шаг вперед - окажешься в тени города и в городе теней...
Полные губы совершенно обыкновенной с виду девушки искривила легкая усмешка: обычный человек дома - почти всемогущий творец здесь, в море мечты, что ей всегда напоминало легендарный Солярис. Люди обожают ходить по грани сна и яви словно по кромке ножа, но иногда путают кромку и лезвие, иллюзию и реальность, кукол и живых людей. Ее нежные создания, крылатые и обычные, не более, чем порождения крылатой Психеи, они никогда не были живыми и никогда не будут, в настоящем мире их нет.
А вот и первое доказательство того, что окружающее ее пространство нереально. Навстречу идет маленький, не больше ее домашней кошки, африканский слон - явно отголосок памяти о песенке "Белый слоненок", которая прежде умиляла до слез. "Навстречу идет тебе белый слоненок, доверчивый и неумелый..." Этот слоненок совершенно обычный, только очень маленький, это - приснившееся ей когда-то гипнотическое животное, видимое только магам.
- Меее!
Слон поднял хобот, жалобно глядя на нее своими умильными глазками; игрушка была настолько мила и реалистична, что ее хотелось взять на руки, но реалистичное и реальное - вещи разные.
- Мее, - канючит слон.
- Ме, - согласилась пришелица, - только со мной ты же все равно уйти не сможешь...
Хобот печально опустился.
Откуда-то доносилось нетерпеливое ржание, но сегодня ей был нужен не единорог. Может, устроить на магическом слете диверсию и перепоить верховых единорогов соком молодильных яблок? Вот был бы цирк, если бы колдуне не смогли добраться до дома лишь потому, что крошку-единорога проще донести на руках, нежели ехать на нем. Не издевательство ли это над бедными кониками?
Сегодня ей было нужно на Марс.
Тело приятно и красиво облегло космическим комбинезоном любимого серебристо-голубого цвета (такой в будущем станет форма Станиславской космической академии), на ногах появились магнитные ботинки (на случай поломки гравитатора, да и отважный Виктор Середа такие носил, а это первая любовь детства), волосы и так короткие, а вот ногти подвели - нормальные межпланетницы когтистого маникюра не носят, так пишут только неграмотные авторы, понятия не имеющие, сколько под ногтями бактерий и чем это грозит. Сойдет и так, создателю этого мирка можно все. На горизонте послушно замаячила Академия Терешковой.
Стаси и Фотина болтали возле музыкального автомата, набитого ее любимой эстрадой 80-х, причем всемирной, не замечая проходящей мимо высокой крепкой девушки (потому что она так захотела). Все вроде мирно... ага!
Один из граненых кристаллов порвал ткань.
Кристаллы служат челноками, что ткут из тонких нитей эти прелестные придуманные миры, но, если цитировать Ашота Гарнакерьяна, одного из самых любимых поэтов, порой "...радужных нитей сплетения рвуться...", когда демиург решает что-либо изменить, а до кроя еще не дошло. Плох тот демиург, что чрезмерно любит свои создания (они же никогда не были живыми людьми), но и нехорош тот, что убивает их пачками (зачем тогда вообще было создавать?).
Стоило кристаллу-челноку изменить направление, как рыжий красавец Кирилл Старков зажал в уголочке коротко стриженную десантницу Фотину, девицу неглупую, но более ничем не примечательную, ибо красотой она ну никак не могла ровняться с Анастасией. Если не остановить это, выйдет неприлично. Взмах руки демиурга - кристалл скользит дальше, перерезая несколько узелков, и пилот уходит прочь, так ничего и не сделав.
Демиург сквозь ставшую прозрачной стену смотрит на юношу и девушку, а, точнее, на то, как юноша одевает девушке кольцо на палец. Аристократ, что с него взять? Пусть так и будет.
Придуманный мир... не загордись в реальном, ты всего лишь человек!
Да, надо чувствовать грань, никто не вправе возомнить себя богом, мы просто люди, живые, дышащие, мыслящие существа, а то, что в итоге попадает на бумагу - лишь отголосок личности, осколок мысли и чувства. Никто не всемогущ в реальности, вот и не путай свободу с вседозволенностью даже здесь, иначе в один прекрасный день не сможешь вернуться... а, если без эвфемизмов, сойдешь с ума, потеряв опору под ногами, заменив реальность иллюзией, а это хуже, чем просто умереть.
Кристаллы чуть позвякивают, искрясь всеми цветами радуги, радужные же всполохи вспыхивают над поверхностью Марса, ведь здесь есть первичная атмосфера; демиург любуется на игру красок в своем воображении. "Миражи - они так прекрасны, но с годами все исчезает", - пела когда-то давным давно любимая группа "Восток".
- Ваше величество...
Так и тянет сказать в ответ: "Какое я тебе, в баню, величество?" чтобы разбавить окружающий пафос, но что взять с бритта, да еще и графского сынка? А ведь красив мальчишка, ну чисто куколка из благородного фарфора... эх, эстетка! Пусть это уже и XXII век, но не могут же быть красивыми буквально все? Не могут... но хочется...
- Вильгельм Себастьян Эпплстон, что тебе от меня нужно? Я не величество, никогда им не была и никогда не буду.
- Для нас вы - наша королева, - возразил юный бритт, - вы сделали нас такими, какие мы есть.
Нонсенс: ткань, очевидно, лежит комком, раз ее собственная марионетка решила обратиться к кукловоду, да еще и вслух. Или ей самой стало интересно, что было бы, если бы кукла могла говорить? На эту тему много чего сочинить можно.
- Взгляни-ка, какой послушный! Выходит, искра демиурга есть отпечаток личности!
Напротив стоял выдуманный ею же Дух Времени, напоминающий сейчас порождение криптогнозы. Строго говоря, она придумала далеко не всех, были еще и персонажи мифологии, те же Луг Йолданах и прочие господа.
Во времена крепостного права помещики часто говорили: "Моя вещь, что хочу - то с ней и делаю"; принцип демиурга, по сути, тот же.
- Чего надо, временное явление?
- Ты давно не играла, - в демиурга летит что-то, напоминающее молнию.
Импровизированный выстрел поразил другую цель, сгусток энергии вошел в податливую плоть, и королева едва успела подставить руки. Даже тут все походило на сцены из старых голливудских фильмов: главный герой на одном колене рядом с умирающим другом, зрители рыдают, происходящее невыносимо театрально. Космодесантник не сводил с нее угасающего взгляда, не отвел глаза и Дух Времени.
- Калейдоскоп иллюзий бывает прекрасным далеко не всегда, - крупная, но красивая рука погладила волосы юноши, - но я не такая, как те, что убивают своих героев - этого не будет, но и любви не просите.
- Ты добрая.., - еле слышно шепчут в ответ бледные губы.
- Ты сильная, - замечает спокойный голос.
- Я просыпаюсь, - говорит сама девушка...
...Тихо, пока еще почти неслышно, попискивает рядом с изголовьем будильник, мяукает кошка, в незашторенном с вечера окне уже виден отблеск утренней зари, а на столе темной неподвижной массой выделяется компьютер. Этот мир куда лучше любой иллюзии из калейдоскопа лишь потому, что он - реальность. Конечно, здесь есть печали и слезы, но есть также место беззаботной радости, звонкому смеху, доброте сердец и прекрасным землям. Нет ничего ценнее жизни, когда она настоящая.
Улыбнись новому дню, певец прекрасных сказок.
Тки, ткачиха.
Взмахнув руками, ложится на воздух, взлетая сначала невысоко, но при этом бросая тело резко вперед - иначе не удержаться в полете; теперь растворяешься в воздушных потоках, словно ты сама птица. Сладко-сладко поет где-то вдалеке ныне почивший Демис Руссос, еще одна живая легенда, голос которого, даже слышанный единожды, уже не суждено будет забыть. Лети, плыви, ведь даже достижение цели порой не так важно, как путь к ней.
Внизу прежде была только дорога, но затем проплыли уже верхушки деревьев - не так быстро, как на самолете, но как упоительно, словно левитация происходит на самом деле, а не в волшебном сне, каждое ощущение настоящее, ведь происходит оно из генетической памяти (люди были птицами, но птицы не стали людьми, так уж сделала природа). Почему, паря, вечно думаешь о теории эволюции? Странный каприз разума.
Выше, выше... и вот напоенная розоватым сиянием солнца туча, похожая на перевернутый сугроб рыхлого весеннего снега, уже почти теплого, но все еще пушистого, а Демис Руссос все поет и поет, звуки разносятся прямо над головой.
Неожиданно в плечо врезался снежок, заливисто рассмеялась маленькая девочка, даже пригоршни снега в тонких руках демиурга ее не испугали - обе носились по небу, обстреливая друг друга, смеясь и совершенно не замерзая. Кристаллы-челноки снуют где-то поблизости, а в сугробе застрял Маленький Принц... ну-ка, придем ему на помощь!
Принц не остался в долгу, за спасение он подарил розовый пряник со смеющейся мордашкой, весь в прохладной глазури. До чего же он похож на солнце! Подышать на пряник, превращая его в воздушный шар; теперь, если он надуется, это будет солнце. Надулся - светило незамедлительно встало за горизонтом, но лучи почему-то не слепят, как это было бы в реальности, они лишь отражаются в светлых глазах демиурга, и те сравнялись по цвету с колдовским небом, по которому рассеялся снег.
Умолкла песня только тогда, когда появился на горизонте старый-старый дом, словно сошедший со страниц сказок Андерсена, именно к нему шла сейчас молоденькая симпатичная девушка, по меркам реального мира - почти школьница. Совсем недавно умер ее дед, оставивший в наследство этот самый дом, причем дом совершенно необыкновенный... только юная хозяйка еще не знала об этом.
Огромный заросший сад, старинная мебель, видневшаяся из окон и из-за открытой двери, шелестящие то тут, то там перламутровые бабочки... тронув челнок-кристалл, можно добавить немного танцующей в лучах заката застаревшей пыли. Чем не образ для дома с привидениями? Развернуть призму, убрать темные пятна, наполнить эскиз золотым светом - тьма не для нас, мы не хотим впустить ее в сердце.
Навстречу девушке-девочке вдруг выехал фарфоровый всадник - это ожили в шкафу разнообразные статуэтки, выполненные с таким искусством, что можно было рассмотреть самые мельчайшие детали даже не напрягая зрения. Девушка остановилась как вкопанная, едва не роняя с плеча небольшой рюкзак. Всадник отвесил хозяюшке поклон, не сходя с нарисованного седла, конь тоненько заржал, тоже кланяясь как в цирке.
Зазвонил сотовый, девушка ответила довольно спокойным голосом, затем посмотрела в шкаф и вышла за дверь, видимо, было плохо слышно.
Сверкание, изящный росчерк кристалла - дверь захлопнулась.
Хозяйка влезла в окно и удивленно рассматривала почти пустой шкаф; давешний всадник стоял на нижней полке, рядом с ним разместились две гречанки и печальный Иванушка-царевич с лягушкой в руке. Возмущенная девушка уперла руки в боки - одновременно повернулся кристалл - и всадник сорвался с места, скача прямиком к мышиной норе, куда за ним и последовала домовладелица. Напуганные статуэтки жались в самой норке, беспокойно позвякивая.
Что же там происходит? Ответ опять был в сверкании кристалла: прежний хозяин обижал беззащитные статуэтки, теперь они боялись, что их разобьют. Жались друг к другу две Василисы Прекрасные, настороженно стискивал в пальцах лук красавец Феб, пока нимфы Дафна и Майя, что не испугались и остались в шкафу, пытались убедить остальных, что милая хозяюшка такая добрая, что они уже ей понравились. Девушка ласково гладила каждого поочередно, что-то мягко и нежно говорила, но слова тут не сильно и важны, главное - доброта сердца, этому следует учить детей, не все рождаются такими.
Яркие вспышки кристаллов, закрепивших новую красивую ткань.
Полет можно продолжать, ровные красивые нити уже не порвутся, а дальше ждут новые, не сотканные еще полотна, а по дорогам и городам гуляют самые разные мужчины и женщины, юноши и девушки, мальчики и девочки. Каждому полотну нужно немного любви, любая нить жаждет кусочка твоего сердца.
Сохраняя в себе свет из детства ты сможешь петь всю жизнь.
Граница иллюзий.
Тамбур электрички - картина знакомая с детства всем, кто хоть раз ездил по делам, но сейчас перед глазами искрят кристаллы, невольно вспоминаются уроки физики с призмами и спектром, что причудливо раскладывается в зависимости от грани, угла падения луча и того, есть ли полное внутреннее отражение. Формул в памяти уже нет, только опыты, зрелище и детский восторг от самого легкого и интересного раздела - оптики.
Темно-синяя форма приятно облегает тело, куртка ощутимо греет плечи (одежда самая на свете удобная, а потому и самая любимая), сапожки на небольших, сантиметров в семь, каблуках чуть посверкивают в солнечных пятнах, проникших в электричку. Осень.
В вагоне заиграли на гитаре, пели в живую:
- Жизнь играет с нами в прятки,
"Да" и "нет" - слова-загадки...
Оторвать лоб от нагретого солнцем, но не горячего стекла, пройти в вагон. Брюки стремительно темнеют, куртка становится болотно-зеленой в легкую бронзу как в реальном мире, каблуки ниже и шире, только стянутые в хвост волосы так и остаются аккуратно причесанными и небрежно завязанными. Пассажиры не обратят внимания на обычную девушку.
Рок-группа поет, народ восторженно слушает.
А вот и остановка, на которой следует выходить, но именно здесь кристалл вдруг поворачивается другим боком, меняя местность на крайне незнакомый пейзаж: две платформы в чистом поле, заросшие травой рельсы, дама приятной наружности с девочкой лет десяти сидят на скамейке той, третьей, платформы, на которой оказалась она, и которую стережет высокий милиционер (именно милиционер, а не полицейский).
На вопрос о том, куда идти, чтобы попасть в итоге к месту следования, он назвал тридцать вторую платформу; ею оказалась левая, правая тридцать четвертая, и травы с иван-чаем достигают ее ограждения.
Но что же делать, если нет поезда? Не сидеть же на скамейке бесконечно?
Странно, но местность эта должна быть родным городом, а в итоге она словно из другой, несбывшейся, реальности, а значит, надо убидет здесь все, услышать все, а все ли перенесется на бумагу - пока неясно. Кристалл беспокойно поблескивает в руке, ему на сей раз суждено быть не только челноком в ткани, он запомнит то, что ускользает от нее самой.
Деревенские дома вместо многоэтажек, дорога... как же называют такую? Асфальта нет, нет даже булыжников... грунтовая? Наверное... нужно ликвидировать этот пробел в знаниях. Приткнувшиеся у калиток мотоциклы с велосипедами вызывают в душе нежность, напоминая не то Соловец Стругацких, не то современную Белоруссию в местности близ Гродно. Дома разные - капитальные и простые, подобные им до сих пор есть в Ногинске. Едва заметный поворот кристалла запечатлел эту местность навсегда.
Фермерские хозяйства, привязанная у ворот корова, позволившая погладить себя меж рогов, обычные частные домики, калитку одного из которых она все-таки открыла. Симпатичные муж и жена лет сорока оказались очень гостеприимными, спросив, не хочет ли прохожая пить и есть.
В доме обнаружилась сестра этой пары (кого конкретно из супругов непонятно), молодая симпатичная девушки и вежливый мальчик-подросток. Обстановка в доме простая, телевизор черно-белый, но на календаре год 2012... да, это классическая альтернативная реальность. Поворот кристалла - запомнено.
Браслет-цепочка с тихим шуршанием падает на пол, но мальчишка подхватывает его и проворно чинит замочек, возвращая серебряную вещицу его владелице. Честные, открытые, светлые люди.
Путь идет дальше, приводя на холмистую равнину в свежевыстроенный микрорайон (такой есть сейчас почти повсеместно, стройка очень активная). Тихо, в потому гулко, даже мягкие сапоги создают шум шагов.
Дома, уютные ресторанчики, целые серии маленьких уютных магазинов, бетонные плиты вместо лестниц ведут на вершины холмов - благоустроенно, но еще не заселено, а проект хороший. Как жалко, что она не умеет рисовать, в реальном мире могло бы быть также красиво. Где же все люди? Слышны только три голоса - мужские и женский, они говорят между собой, а на солнце наползает туча...
Тень города и город теней.
Они - просто воспоминания тех, кто жил тут, среди голосов есть даже те муж и жена, что гостеприимно хотели накормить и напоить одинокую путницу. Сколько же прошло лет? Они исчезли... они ушли. Только старый инвалид на удобной коляске, некто Герасим Иванович, живет здесь, в тени, среди голосов и бережет память города, куда скоро придут совершенно новые люди. Рано или поздно исчезнет все, что должно исчезнуть. Все слито воедино.
Но ведь конец - это начало.
Все меняется прямо на глазах, тускло мерцает кристалл, и вдруг подъезжает на велосипеде моложавый мужчина средних лет, очень интеллигентный; он приглашает ее поехать вместе, и она садиться на странный велосипед с пассажирским сидением. Дорога мягко стелется под колеса, это классический асфальт, хотя жилые зоны замощены по-португальски - черно-белыми плиточками камней.
Что же эта за страна? Поворот кристалла после ответа: стран уже нет, все люди ныне единый народ.
Иллюзию вдребезги разбивает поход в кафе: хотя народы как бы и равны между собой, но азиаты, которых там много, воспринимаются европейцами как люди второго сорта, некто вроде прислуги. Кристалл торопливо повернут, обрывая ненужные в полотне нити - нам нужно только равенство и братство, гуманное общество, о котором мечтали философы.
Картина послушно изменилась. Теперь богатенький мальчик, приставший к миленькой японочке, так похожей на нежную красавицу-актрису Горики, получает "в рог" от крепкого парня с явно русскими корнями и скулит нечто напоминающее "я папе скажу!". Да и пусть, сколько угодно, защитника девушки это нисколько не пугает.
Снова призрачный свет кристалла, снова сплетаются нити всех цветов радуги, образуя уже законченное полотно судеб. Пусть эти люди никогда и не существовали, в ее силах сделать их характеры максимально живыми, а будущее сможет стать настоящим всегда, ковать же его помогает именно литература.
Да будет будущее добрым и светлым.
Да будет граница иллюзии.
Сила детских снов.
Кристаллы освещали небольшую полянку в лесу, причем она была заполнена зверушками в компании местной Белоснежки... да, мир, что конструируется сейчас, именно для детей. Снова вспоминается старая песня:
Я робота бы сделал из ракет
Который детям сочиняет сказки...
В тех сказках ни войны, ни смерти нет,
А у художников нет черной краски.
Войны и смерти не надо, а вот приключения, из которых выходят с честью, проявляя при этом смекалку, нужны как воздух. Легкий и быстры промельк кристалла - девочка и два мальчика оказываются сначала в яме, а потом в ловушке гномов, которые не сильно-то любят людей. Чем больше отгребаешь землю из тоннеля, тем ее больше, а значит, ее следует банально утоптать - вот и выберешься...
Да, приключение и правда на смекалку рассчитано, но только не слишком ли очевидно? Кристалл вибрирует, словно призывая придумать загадки поинтереснее, чтобы мальчики и девочки могли полностью реализовать свои возможности, пытаясь решить, какой путь изберут герои. Все верно, следует развивать юные умы.
Кто умудрился сказать, что детские сказки писать легко? Это самое сложное искусство...
Росчерки кристаллов в воздухе, тихий звон нитей, изгоняющих любой намек на темные пятна в мире, призванным стать солнечным и радостным - только такие и учат человечности, максимальное зло в них это перебитая лапка у собачки, которую герой нежно вылечит, сделав бедную, одинокую зверушку своим лучшим другом.
Хмыкнув, она идет дальше, взяв с собой кристаллы, уже впитавшие радужные нити, по дороге размышляя над тем, что именно важно знать, а что человек всегда чувствует инстинктивно. Размышления странным образом воскрешают в памяти некоторые труды философов вроде Конфуция, Лао-цзы или Ницше, хотя ни тот, ни другой, ни третий ей особо не близки. А какой же филосов вообще тут применим?
Сент-Экзюпери, в принципе, был ли философом? Не понятно... но постулат, если можно так назвать, ввел правильный: "Самого главного глазами не увидишь, зорко одно лишь сердце". Чье сердце зорко достаточно? Циничные сказки Уайльда детям лучше не читать, не тревожа их нежную психику, она сама едва не плакала над Звездным Мальчиком, куда лучше оказалось режиссерское прочтение, нежели подлинник. Ну и хватит об этом!
Кристаллы снова двигаются самостоятельно, стоит их отпустить или просто ненадолго забыть про них, и что же получается? Типовой многоквартирный дом, таких много во всех странах, но в прекрасную сказку они вписались только у Шарова, в историю его принца Сашки по прозвищу Кукушонок. Полные губы снова трогает улыбка: что только не придет в голову!
Так что же человек чувствует инстинктивно?
Возле подъезда столпилась компания подростков, один протягивает ей ее плеер, где-то оброненный в процессе путешествия. Хороший мальчик, это прекрасно, что такие воспитанные есть всегда, и невольно вспоминается банк, где один парень подбивал приятеля пролезть к терминалу, а тот ответил: "Ты что, дама же... я потом". Замечательно, что и говорить.
Кристалл поворачивается, открывая дверь в подъезд, не лишенную кодовой панели - родной век, XXI.
"Идите за мной..."
Как она могла не заметить легшую на талию руку юноши лет шестнадцати? Странно, но не заметила, не среагировал даже кристалл, хотя он должен был... что-то все-таки происходит интересное. Паренек прижимает ее к себе, открывая портал прямо в стене какой-то квартиры, протаскивает туда сначала свою визави, а затем и всю остальную группу. Новое городское фэнтези да и только! Нет, все-таки сказка, это куда правильнее, чем уродливые слова из других языков.
Снова поворот кристалла, теперь уже усилием собственной воли; новый портал, ведущий в темно-синий коридор, а так обычно и начинаются приключения. О, старые добрые сказки для школьников, что снимали великие режиссеры в Советском Союзе, лучше вас не было никогда. А смогут ли сейчас прыгать выше радуги?
Портьеры из бархата, то ли темно-синие, то ли индиго, то ли вообще почти черные - свет идет изнутри помещения, цветов особенно не различишь. На столике в почти пустой комнате только раковина жемчужницы, а детишки смотрят ну очень выжидающе.
Сим-сим, откройся!
Жемчужина, сияющая в раковине, похожа по цвету на топленое молоко, она теплая и гладкая на ощупь, но, тем не менее, она кажется настоящей. Жемчуг вдохновения, как в детских стишках, иначе почему "найду для песен там жемчугов"? Зреет что-то, это уж точно.
Мальчик запирает жемчужину в монисто, а затем набрасывает цепочку на ее шею.
Вот оно что - еще не пришло время, нужно остановить кристаллы и ждать, пока не придет видение этого нового мира. Она придет, в этом нет сомнений.
Грей жемчужину, и она засияет уже в твоей руке.