«Жертвы легендарных кораблекрушений,
погибшие преждевременно, я знаю: вас убило
не море, вас убил не голод, вас убила не жажда!
Раскачиваясь на волнах под жалобные крики чаек,
вы умерли от страха».
Ален Бомбар
Банановоз-рефрижератор «Ко…», построенный в конце шестидесятых годов на верфи Маргера, в Венеции, выполнял рейс из Одессы в Хошимин. Выйдя из Красного моря в Индийский океан, рефрижератор лёг на курс 97;, в направлении южной оконечности Цейлона.
Бесконечной чередой, неторопливо катились волны, чуть выгибая длинные покатые спины. Над ними, от края до края, раскинулся чёрный бархат неба, густо расшитый звёздным бисером.
Юра Шустов, сменившись с вахты, заглянул в столовую команды, служившую одновременно комнатой отдыха. Там ожидаемо никого не было, все разошлись по каютам, ещё бы, первый час ночи.
«Вот угораздило, на «детскую» вахту попасть! - уже в который раз подосадовал он, - народ отдыхает, ему на «мост», все на работе, у него свободное время… тоска».
Спать не хотелось. Юра вышел из надстройки, и прогулочным шагом направился на корму, достал из заднего кармана джинсов изрядно помятую пачку болгарских сигарет «Ту-134», и усмехнулся, вспомнив грубоватую шутку: «Ту, 134 раза, а эту ни разу…», закурил, и облокотившись о планширь, бездумно уставился на тёмную воду за бортом.
В какой-то момент ему показалось, будто какое-то большое чёрное тело, тускло блеснув в звёздном свете, проплыло мимо. Юра, пытаясь рассмотреть его, рискованно перевесился через борт. Как раз в это самое время, штурман скорректировал курс. Вахтенный матрос круто положил руль на правый борт, судно накренилось, и Юра, не удержавшись, соскользнул в воду.
По ушам ударил грохот вращающегося винта. Чудом не попав под него, Шустов выгреб на поверхность. Барахтаясь, он заметался по сторонам, пока не увидел удаляющееся пятно освещённой надстройки и гакабортного огня.
Юра ещё не успел испугаться по-настоящему. Всё произошло так быстро, так глупо. Откашливаясь, и отплёвываясь от попавшей в лёгкие горько-солёной воды, он даже не предпринял попытки закричать, заторможено наблюдая за всё дальше, неожиданно быстро уходящим от него судном. Шустов не знал, что в это время года муссонные течения двигаются в западном направлении, увлекая его за собой.
Только когда рефрижератор превратился в едва заметную светящуюся точку на горизонте, пришёл страх. Даже не страх… безумная, белоглазая паника.
Юра не первый год ходил в море. Если бы его пропажу заметили, судно бы начало манёвр полуповорота с последующим выходом на контркурс, и уже шло ему на помощь.
Теперь его хватятся не раньше, чем Сашка, его сосед по каюте, сменится с вахты. К этому времени пройдёт около четырёх часов. Ещё не факт, что тот сразу поднимет тревогу, а не глумливо ухмыльнувшись, полагая, что Юре всё-таки удалось уломать буфетчицу на «трах», завалится спать. Это ещё четыре часа. Хватятся его, когда он не придёт на завтрак перед вахтой. Тревога, поворот… В итоге ему предстоит более восьми часов провести в воде, и это при самом удачном стечении обстоятельств. Но способность рассуждать вернулась к нему значительно позже, а сейчас он орал дурниной, оставшись один на один с бескрайностью ночного океана, осознав наконец-то весь ужас произошедшего.
Охрипнув от крика, и немного придя в себя от шквала разрывающей сознание паники, Юра первым делом скинул отяжелевшие кроссовки, не без труда высвободился из узких джинсов, оставшись в трусах и футболке. Держаться на плаву было на удивление легко, солёность воды была очень большая.
Шустов оставил бессмысленные попытки плыть за судном, и отдался на волю течения. Упругие океанские волны несли его на запад. Юра лёг на воду, и через некоторое время забылся в полудрёме. Испытав шок, организм нуждался в отдыхе.
На востоке появилась тонкая оранжевая полоска, подкрасив небо и океан у края в багровые тона. Еще какое-то время, и горящий белым огнём шар, поднялся над горизонтом, выплеснув на поверхность воды узкую полоску жидкого золота.
Юра, очнувшись от забытья, перевернулся на живот, и поплыл. «Солнце встало, значит сейчас где-то около пяти часов утра. Вода очень тёплая, переохлаждение ему не грозит, а вот солнечный удар через несколько часов можно, как нечего делать получить», - он стянул с себя футболку, и смастерив из неё подобие тюрбана, нацепил его на голову.
Через час с небольшим, Юра на собственном опыте познал смысл выражения «сердце провалилось в район копчика». Он почувствовал какое-то движение ещё до того, как что-то коснулось его ноги. Юра опустил лицо в прозрачную зелень воды и… испытал именно это самое состояние. Огромный чёрно серый силуэт, покрытый белыми крапинами, медленно уходил в глубину. Чего только за те несколько секунд, что он наблюдал чудовище, не пронеслось в его голове: «Это то, что я видел, когда свалился за борт… Оно преследует меня… За что? Я же не грёбаный капитан Ахав, а то, что он видел, уж точно не Моби Дик… Да это же китовая акула. Он читал о них. Обычно они не опасны для человека, питаются в основном планктоном. Другое дело, откуда она здесь взялась. Они водятся восточнее и южнее. Может пришла с течением…
"Да хрен с ней. Ему сейчас не до ихтиологических изысканий».
К полудню солнце пекло нещадно. Юра периодически опускался под воду, чтобы охладиться, какое там, вода была температуры расслабляющей ванны.
Прошло уже двенадцать часов с момента, как он оказался в воде. Некоторое время он до рези в глазах всматривался в горизонт, позади себя, теряя последнюю надежду. В том, что его ищут, Шустов не сомневался. Вот только где… Течение могло отнести его куда угодно.
«Долго он так не протянет», - тоскливо размышлял он. Очень хотелось пить, горло саднило от морской соли, плечи горели, доставляя боль при малейшем движении. Накапливалась усталость.
Ближе к вечеру, впереди себя, Юра заметил какой-то предмет. Прибавив скорости, уже через двадцать минут, он держался за леер небольшого спасательного плота, вверх дном покачивающегося на воде. Попытка перевернуть плот, не увенчалась успехом. Юра вскарабкался на него, и тут же соскочил назад. Поверхность плота нагрелась за день так, что до неё больно было дотронуться. Чтобы охладить её, он стал плескать на неё воду. Потом он забрался на плот, и распластался на прорезиненной ткани. Перетрудившиеся мышцы тряслись мелкой дрожью. Периодически судорогой сводило ноги и руки. Как только тело отдохнуло, он уснул.
Шустов вскинулся, выкрикивая что-то нечленораздельное. Ему приснилось, что он горит. Пламенем было объято всё: лицо, грудь, живот, ноги. Юра потряс головой, отгоняя кошмар, и осмотрелся. Солнце стояло в зените, буквально испепеляя его лучами. Получается, он проспал восемнадцать часов. Океан был по-прежнему пуст.
Голова уже плохо работала от жары и от жажды. Язык распух, и с трудом умещался во рту. Ещё немного, и конец.
«Стоп… Это же спасательное средство…», - Юра даже не стал развивать мысль, он сползл в воду, и цепляясь за тент плотика, пробрался ко входному отверстию.
Через несколько секунд он пробкой выскочил на поверхность, и его вырвало.
Какое-то время он, не шевелясь, цеплялся за леер, таращась воспалёнными глазами в пространство, затем, словно на что-то решившись, снова нырнул.
Распугав стаю мелких рыбёшек, Шустов, стараясь не смотреть, и подавляя позывы к рвоте, высвободил запутавшееся в рукаве входа в плот тело, вернее то, что от него осталось. У трупа не было лица, в диком оскале белели зубы, остатки плоти, рваными серыми клочками, шевелились в воде. Рыбки попировали на славу. Оттолкнув от плота утопленника, Юра вынырнул, набрал в лёгкие воздуха, и погрузился снова.
Как обезумевший от подвалившей удачи ныряльщик за жемчугом, он появляясь над водой, бросал на плот сокровища неизмеримо более ценные, чем продукт жизнедеятельности моллюсков. Пластиковые бутылочки с пресной водой, аптечку, парашютные ракеты, фальшфейеры, пару дымовых шашек, водонепроницаемый контейнер с пищевым рационом, складной нож, и ещё много нужных вещей, которыми понимающие толк в выживании в экстремальных ситуациях на море люди, снабдили спасательное средство.
Юра чувствовал себя Беном Ганном, нашедшим сокровища Флинта. Ещё не залезая на плот, он выпил целую бутылку живительной влаги, каждой клеточкой тела чувствуя, как возвращаются силы.
Перекусив, и на этот раз экономно воспользовавшись водой, Шустов накрылся отрезанным от плота распоротым рукавом входного отверстия, спасаясь от палящего солнца.
Прошло несколько суток, сколько точно, Шустов вспомнить не мог. Один раз прошёл сильный дождь. Юра стоял на коленях, подставив лицо потоку воды, и смывая с зудящего тела соляной налёт.
«Хорошо, что какие-нибудь акулы не попадаются», - размышлял он, привычно обшаривая взглядом океан. Как сглазил. Сначала он ощутил какой-то несильный толчок, потом ощутимый рывок, заставивший плот дёрнуться. Юра наклонился над водой, чтобы посмотреть в чём дело, и отпрянул, две трёхметровые акулы в прямом смысле пробовали его плавсредство на зуб. Что-то разозлило этих тварей, и они начали снизу ударять тупыми мордами в плот. Большая часть припасов полетела за борт. Шустов подгрёб под себя что осталось, и прижав к груди, поджал колени, подскакивая на резиновом дне, как на батуте. «Выпустив пар», акулы уплыли.
После визита непрошеных гостей, в его распоряжении осталась одна бутылка воды, ракета, дымовая шашка, складной нож и контейнер из-под еды.
Юре пришлось серьёзно ограничить себя в воде – всего несколько глотков в день.
В комплект снабжения плота входили рыболовные снасти. Юра забрасывал в воду леску с крючком, на который нанизал оранжевый клочок ткани от «рукава». Нередко ему удавалось поймать одну-две рыбы в течение дня. Названия их Шустов не знал, да в его положении это было и неважно, зато знал, что в рыбе есть пресная вода, он читал об этом в книге французского врача Алена Бомбара «За бортом по своей воле».
Бомбар резал мясо рыбы на мелкие кусочки и отжимал жидкость с помощью рубахи. Получалась жижа из жира и сока. На крупной рыбе он делал разрезы и пил сок. Чтобы избежать цинги, Бомбар питался планктоном, богатым витамином С. Он бросал за борт обычный носок на веревке, чтобы за целый день добыть пару столовых ложкек планктона.
Юра стал поступать так же. Жижа была отвратительна на вкус, но действительно пресная. Со сбором планктона он решил подождать, тем более, что от носков Юра избавился вместе с кроссовками.
Наблюдая за движением поплавка, Шустов вспоминал о времени, когда он вот так же следил за поплавком много лет назад, за тысячи километров отсюда.
То, что он будет моряком, он знал с детства. Его отец в должности боцмана работал на судах Северного морского пароходства. Мать, до его рождения, ходила буфетчицей.
После окончания школы Юру призвали в армию. Служить он попал на Черноморский флот, в 810-ю отдельную бригаду морской пехоты.
С двумя дружками, незадолго до дембеля, Юра отправил письмо в Одессу, в котором изъявил желание поступить в школу мореходного обучения.
После службы дружки, закружившись в вихре гражданской жизни, мечты о море похерили, а Шустов, получив приглашение из школы, отправился в город-герой Одессу, чем вызвал некоторое удивление у родителей. В Архангельске была точно такое же учебное заведение.
Он уже шесть лет работал в Одесском пароходстве, когда по всем швам затрещал СССР. Шустов был крайне недоволен тем, что он вдруг оказался, согласно «прописки», гражданином «незалежного» государства, которое и страной-то назвать, у него язык не поворачивался. «Ещё в хохлы меня запишите!», - возмущался он. На примирительное: «Да всё равно мы все славяне, за столько-то веков, в каждом украинская кровь найдётся», Юра неизменно отвечал: «У вас, родства не помнящих, может и найдётся, а у меня ни в коем разе. Мои предки по Студёному морю хаживали, когда и слова-то такого «украинец» не было. Да и глупости всё это. Нет такой национальности украинец. Вот, я потомственный помор, я что, теперь уже не русский, а поморец? Так и эти. Жили на окраине, украинцами стали. Тьфу!».
После рейса на Хошимин, Шустов твёрдо решил списаться на берег, и уехать домой, в Архангельск.
«Человек предполагает, а Бог располагает… а рыбе всё равно, какой человек национальности, ей он еда», - невесело философствовал, Юра, посматривая на угнетающе пустой океан. Даже птиц не было.
Вода кончилась, от рыбьей жижи едва не тошнило. Сколько он уже болтается, как… Неделю? Две, три?
Снова повезло. В одну из ночей пошёл дождь. Шустову снилось, что кто-то настойчиво барабанит в дверь его каюты. «Что? Тревога, тонем?», - подскочил он.
Капли дождя дробно стучали по прорезиненной ткани «рукава».
Юра, суетясь, открыл предусмотрительно сохранённый контейнер из под сухпайка, и поставил его под благодатные прохладные струи. Он ловил дождь ртом, тёр тело ладонями, в кровь сдирая болячки от солнечных ожогов.
Что может быть лучше дождя? Да ничего!
А через несколько дней, стало совсем плохо. Воду из контейнера он давно выпил. Чёртова рыба перестала ловиться. Юра очень ослаб. Большую часть времени он бездумно лежал, накрывшись прорезиненной тканью. Появились галллюцинации. «Вот не пил, а «белочка» всё равно пришла. «Обидно Зин»», - пробовал шутить он.
Один раз Шустов увидел проходящий параллельным курсом большой белоснежный лайнер, ломая ногти, выцарапал пусковой шнур единственной оставшейся у него ракеты…
Позже он мучительно пытался разобраться, был ли лайнер на самом деле, или это «глюк».
Он несколько раз проваливался в спасительное забытьё, избавляющее его от всё навязчивее проявляющегося бреда, когда уже ни на что не надеясь, в дрожащем мареве раскаленного воздуха, увидел идущий в его направлении контейнеровоз, чем-то напоминающий неправильный кубик Рубика.
Юра активировал дымовую шашку, и столкнул её в воду. Был ли контейнеровоз реальностью, или плодом его воображения, ему было уже всё равно…