Глава 16
- Что это? – изумился Дадли.
- Хрен его знает, - с не меньшим изумлением возразил Гарри, - одно ясно: эта троица также нацелена на нас. Ну, типа, чтобы и меня, и тебя того, этого… Я это без всяких приборов чую…
- Однако какая-то корявая организация акта устранения нас с тобой типа того – этого, - сказал Дадли.
- Типа того, - пробормотал Гарри, - да и со змеем Горынычем у его работодателя не всё заладилось. Нет, чувствуется хорошая подготовка, и незаурядность заказчика налицо, однако повсюду присутствует какая-то, я бы сказал, вызывающая халтура…
С этими словами Гарри материализовал новый прибор и с помощью него принялся тестировать и новых персонажей, и новую ситуацию, а также проник в язык данных персонажей. И для этого у него оказалось достаточно времени, потому что персонажи, вместо того, чтобы скопом навалиться на заказанных (как предположил Гарри) субъектов, принялись выяснять отношения между собой. Змей попытался одновременно боднуть головой мужика в странной тряпично-соломенной обуви в живот и вырвать у него суму. Мужик выхватил из сумы стрелу и треснул ею змея. Однако стрела оказалась из партии палёных или хренового китайского производства: она зашипела, поплевалась неполноценными искрами и погасла. Змей гомерически захохотал и таки завалил замшелого мужика на пол. А затем, дирижируя одной хилой лапкой убогому гармонисту, другой стал хлестать поверженного мужика по его небритым щекам. А убогий сменил пластинку и запел на чистом русском. Который, благодаря чудо-прибору, теперь стал понятен и Гарри, и, посредством общей телепатической связи по родственному признаку, его двоюродному брату Дадли. А пел обладатель хрипящей гармошки следующее:
- Дым сигарет с ментолом,
Мимо ноздрей тянет,
Крыса скребёт под полом,
Фикус в горшке вянет.
А я полюбил другую,
Такое вот я мачо!
Я никого не ревную,
А лишь смеюсь и плачу…
- Чего, чего?! – дружно разинули рты и в один голос воскликнули братья.
- Так, ладно, - засопел Гарри, первый оправляясь от изумления. Он быстро соорудил новый прибор и с помощью него заморозил всю сцену. Персонажи подёрнулись девственным инеем, а гармонист замер с разинутым ртом, откуда выглядывали язык, высунутый от творческого усердия, и заледеневшая слюна.
- Что – это – такое? – раздельно спросил Дадли. Нет, он, конечно, находился на телепатической связи с волшебно гениальным родственником, но не до такой же степени. То есть, такие тонкие нюансы, как древнеславянский и прочий «антураж» самой ветхой давности, Дадли с помощью мысленного общения не догонял.
- Это славянский бог-Громовержец Перун, его антагонист Велес, бог то ли плодородия, то ли животноводства там же, и его, Велеса, протеже, Боян. Сначала Боян пел «Слово о полку Игореве», потом перешёл на современный российский стёп, именуемый профессиональной эстрадой.
- Какого ещё Игореве? – не понял Дадли.
- Ну, такого, - отмахнулся Гарри, - который у русских за главного исторического героя. Или одного из главных.
Дадли наморщил лоб, соорудил ретро трансляцию в мысли брата, который постиг древнеславянский текст с краткой исторической справкой с помощью усиленного волшебства и контрафактного патента исторического отделения Российской академии наук, и задал новый вопрос:
- Какого чёрта? Ведь данный хренов музыкант в начале своего выступления упомянул Владимира Владимировича, а не Игоря?
- Да какая разница? – снова отмахнулся Гарри. – У этих русских не разберёшь, где Всеволод Большое Гнездо, где Святополк Окаянный, где Ярослав Мудрый, где Игорь Святославович, а где Владимир пять резиденций плюс ещё одна в Крыму. К тому же, сведения по их исторической древности не совсем точны, поскольку исследователи древнеславянской культуры (и мифологии), как истинные восточные славяне (в основном, русские) привыкли бодаться каждый за свой пустяковый принцип. Дошло даже до того, что в советские времена существовали две фонологические школы, Ленинградская и Московская, отстаивавшие диаметрально противоположные концепции о данной фонологии.
- Откуда ты всё это знаешь? – удивился Дадли.
- Надо уметь пользоваться волшебным подсознанием, где я заранее поместил экспресс-справочник на все случаи жизни, - веско возразил Гарри.
- Силён, бродяга! - завистливо воскликнул Дадли. – А как с конкретной неразберихой на данном конкретном месте? Ты здесь-то уже со всем разобрался?
- Да тут сам чёрт ногу сломит! – воскликнул Гарри. – Этот кукловод дона Кумарилья так всё запутал, что хоть тресни, ни хрена не понятно! Да ещё эти невнятные препятствия на нашем пути к истине об ананасах Фаберже. Нет, чувствуется, что данный кукловод не славянин. Или славянин, но плохой знаток своего мифологического прошлого. Так, спрашивается, зачем ему было насылать на нас двух антагонистически настроенных божеств, как Перун и Велес? Да ещё подсовывать этого гармониста? Что, я «Слова о полке Игореве про Владимира Владимировича» не слышал? Или он, вышеупомянутый кукловод, так пытается нас запутать? И заставить нас морочиться ненужными вопросами – ответами? Но мы ведь не станем морочиться?
- Не станем, - убеждённо сказал Дадли. – Однако как бы протестировать этих…
Дадли ткнул пальцем в замороженную сцену выяснений отношений между древнеславянскими идолами и одним аккомпаниатором.
- …Пассажиров на предмет выявления их, э, заклинателя?
- Я уже, - возразил Гарри, - и ничего путного. Как я уже предположил, наш кукловод – довольно способный колдун, а так безобразно халтурит по неизвестной – пока – мне причине.
- А, может, он халтурит не по какой-то там причине, но в силу своего, э, своей естественной… врождённой, что ли?.. потребности к производству халтуры вместо качественной работы? – выдал умную сентенцию в виде вопроса Дадли.
- Слишком замысловато, - парировал Гарри, - однако времени у нас на выяснение таких производственных тонкостей нет. Пошли обратно к супруге этого загадочного дона Кумарилья.
Супруга, бывшая немецкая фройляйн, нынешняя уругвайская сеньора Кумарилья, продолжала пребывать в бессознательном состоянии. Гарри похлопал её по щекам, одним экономичным пассом извлёк из небытия флакон с волшебной нюхательной солью, собранной в виде коричневых кристаллов с портянок трудолюбивых гномов, и таким нехитрым способом привёл внучку хранителя казны третьего рейха в чувство.
- Выпить! – очнулась и одновременно потребовала супруга таинственного прохиндея.
Гарри сотворил ещё один экономичный пасс, и супруга известно кого почувствовала себя анонимным алкоголиком с двухнедельным стажем. Выпить, однако, ей от такого воспоминания захотелось ещё больше, она треснула подозрительного полицейского по уху, схватила со столика непочатую бутылку рома и, свернув пробку, влила в себя чуть меньше половины. Но Гарри успел и тут: пока бывшая немецкая фройляйн свинчивала пробку с бутылки, любимец детско-юношеской публики превратил нормальный ром в такой, какой готовили для отправки в Российскую Федерацию. То есть, хозяйке дома реально поплохело, но мозгами она не вырубилась. Десять минут она сидела в сортире, а потом была готова к продолжению беседы без всякого рома, на который она уже без содрогания смотреть не могла.
- Что вам ещё от меня надо? – плаксиво спросила она. Продриставшись и проблевавшись в сортире от одного из продуктов уценённого качества, изготавливаемых умными импортёрами для всеядных россиян, сеньора Кумарилья резко вспомнила о цели визита полицейских и о предыдущей с ними беседе. – Ах, да, я ещё не оплатила штраф!
Она полезла за бумажником, чтобы достать оттуда наличные деньги, но Гарри предварил её действия джентльменским соглашением.
- Возьмите квитанцию и по ней оплатите ваш штраф когда-нибудь потом. Скажите, а вы давно навещали вашего дедушку?
- Вот радости мне его навещать, - огрызнулась сеньора Кумарилья. Её настроение оставляло желать лучшего: с одной стороны, её хотелось догнаться, с другой – она помнила о своих недавних упражнениях в сортире. Гарри прочувствовал состояние собеседницы и снова выступил джентльменом. Хотя по жизни таковым не значился даже близко. Мы повторяем: по жизни, а не по описаниям миссис Роулинг. Или мисс, хрен её, если честно, знает.
- Мадам! – душевно заверил хозяйку дома Гарри. – Ответьте на несколько наших вопросов и – пейте себе на здоровье! И, я вас уверяю, больше вы не попробуете ни глотка той дряни, какая досталась вам из этой нехорошей бутылки!
Гарри взял бутылку со злополучным ромом, который пьют и нахваливают некоторые российские «гурманы», и швырнул её в окно. Бутылка упала во двор к соседу и кого-то там пришибла. В ответ раздались характерные человеческие вопли и проклятия с упоминанием небесных сил, одного нечистого и нескольких святых в кастильском исполнении. Гарри поймал осуждающий взгляд хозяйки дома, пробормотал: «Ничего, мы полицейские, нам можно» и задал новый вопрос:
- Скажите, а где хранилась казна третьего рейха? Если, конечно, это не семейный секрет?
- Да какой к чёрту секрет? – оживилась сеньора Кумарилья. – Прямо по коридору до лестницы, потом – вниз в цоколь и – пожалуйста! Там упрётесь в пустой открытый сейф, где когда-то хранилась казна третьего рейха в виде всякого негодящего и ничего не стоящего хлама.
- Простите, но ваш супруг отчитался за так называемый хлам довольно пространной декларацией, - возразил Гарри, - где значатся и золото, и драгоценные камни, и…
- Да знаю, знаю! – завопила внучка хранителя. – И быть бы мне в одной психушке с дедом, только выпивка и помогает! Лично я никаких драгоценных камней из этой казны не видела. А муж врёт другое. И постоянно тусуется в Сотсби. И…
- Выставляет на продажу ананасы Фаберже, - досказал за хозяйку Дадли.
Глава 17
- Какие ещё ананасы? – окрысилась сеньора Кумарилья. – Что вы мне голову морочите? Лучше быстрее спрашивайте и – проваливайте. А то у меня сейчас голова пополам треснет…
- Последний вопрос, - поднял руки Гарри. – Вы можете рассказать о ваших отношениях с вашим мужем в том смысле, когда вы реально его ощущали последний раз?
- А…
Хозяйка хотела законно возразить: дескать, а на хрена вам, простым полицейским, знать такие интимные подробности? Но Дадли своевременно заворожил бывшую немецкую фройляйн на безоговорочную откровенность, и та стала ныть:
- Чёрт его знает, ощущала ли я своего Хосе-Антуана, мать его, Кумарилья, реально хоть однажды. Вот…
Тут сеньора Кумарилья заткнулась и стала вспоминать всех тех благородных сеньоров, нескольких отважных гаучо и дюжину случайных пеонов (26) , торговцев всякой сельскохозяйственной всячиной, кого она реально ощущала в своей жизни. Земляки дедушки, краснобайствующие в узком кругу импотенты, в этом её списке отсутствовали, так же, как её законный супруг, этот сраный Ичеа-Чеа ибн Мокасина. Хотя сначала он показался ей натуральным мачо, да и погоняло имел соответствующее.
- Что – вот? – спросил Гарри, не обращая внимания на сальные мысли собеседницы.
- Ничего! – завизжала хозяйка дома. – Я же вам уже говорила, что у меня от моего долбанного мужа с его фокусами крыша едет, а вы меня ещё доставать будете?! Говорите свою последнюю просьбу и оставьте меня в покое!
- Мэм! – чопорно обратился Гарри. – Мы бы хотели тщательно осмотреться в вашем доме. И, поверьте, мы сделаем это так корректно, что больше вас не потревожим.
- И уйдём, не прощаясь, - добавил Дадли и снова заворожил спившуюся внучку немецкого колониста на пассивную податливость воле гостей.
- Валяйте, - разрешила хозяйка дома и, не дожидаясь, когда те выйдут из будуара, от души приложилась к бутылке с чилийским бренди.
Сначала братья заколдовали время. Чтобы не спеша, но в «рамках» десяти минут, заниматься скрупулезной исследовательской деятельностью. Затем они нашли пост видеонаблюдения с фальшивым сотрудником безопасности и взялись изучать записи. А фальшивого, сделанного наподобие давешних муляжей дона Кумарилья и его секретаря, просто задвинули в нишу между шкафом и стенкой.
- Так, что тут у нас? – бурчал Гарри, мотая запись, начиная с первого дня подселения дона Кумарилья в дом немецкого колониста.
- Ничего примечательного, - вторил ему Дадли. – Зашли, вышли, оделись, разделись, сытно покушали, слуги туда-сюда, какие-то гости, вот вечеринка, снова зашли, снова вышли, снова вечеринка…
- И всё по-настоящему, но почему сегодня мы не встретили ни одного живого слуги? - продолжал бормотать Гарри. – Однако ты прав: действительно, ничего, на что стоило бы обратить внимание. Кроме…
- Кроме? – сделал стойку Дадли.
- Кроме остаточной ауры специального заговора аппаратуры видеонаблюдения для создания серии фальшивых картинок, - сообщил Гарри.
- Чутьё? – с понятием сказал Дадли.
- Оно самое.
- И никакого просвета в реальность?
- Никакого, чтоб ему треснуть!
- Да, кукловод этого дона Кумарилья – ещё тот дока.
- Ещё тот. Ладно, погнали к сейфу…
Сейф, надо сказать, выглядел убого. Нет, само изделие отличалось повышенным отменным качеством старого германского производства под вывеской самого герр Круппа. На нём не наблюдалось ни одного ржавого пятнышка, а распахнутая дверца не перекосилась на износившихся от времени петлях. Однако сам тот факт, что сейф был пуст, а его дверца болталась в неподобающем виде, являя взору любого желающего голые полки с единственно отсвечивающей и обгрызенной мышами восковой коркой от швейцарского сыра, навевал мысли неуважительные, саркастические и где-то даже богохульные. В общем, невзирая на внешний вид, сейф, как мы уже сказали, выглядел совершенно бездарно. Но Гарри не смутил вид, и он со знанием дела принялся обнюхивать старинное германское изделие из натуральной литой несгораемой стали. Нюхал он долго, затем несколько раз чихнул и обратился к Дадли:
- Так, нужна твоя помощь.
- Пожалуйста, - с готовностью сказал Дадли.
- Сотвори волшебный фонарь ретро действительности прошлого века времён окончания Второй Мировой войны, направленный на Берлин-центр, - велел Гарри, - а проекцию выведи в виде магической голографии вон в том тёмном углу.
- Так… волшебный фонарь… а ты что будешь делать? – не преминул съязвить Дадли.
- Я буду научно комментировать, - возразил Гарри. – Или хочешь наоборот?
- Да, нет, не хочу, - стушевался Дадли. Что и говорить, ему было далеко до брата. И пусть тот имел нормальных знаний чуть больше двоечника-пятиклассника, однако мог так эффективно манипулировать своими волшебными навыками, что в течение мгновения был способен проникнуть в любую справочную систему, и при этом создать внутри неё самый упрощённый принцип поиска на основе универсального магического заклинания любой словарной статьи по интуитивному признаку. Чего не мог (так ловко управлять волшебными навыками в теме оперативного проникновения в любую справочную информацию) Дадли. Впрочем, и самих вышеупомянутых навыков у него насчитывалось в разы меньше.
- Угу, - глубокомысленно изрёк Гарри, когда в указанном тёмном углу появилась волшебная голография. На ней обозначились дома и улицы Берлина, исполненные в миниатюрном и несколько в картографическом виде. Гарри сделал полдюжины пассов, и картинка стала более естественной и приближённой. При этом она не увеличилась в размерах, но её детали стали видны Гарри и Дадли так, словно это они уменьшились в размерах, одновременно улучшив зрение. – Это речка Шпрее, - комментировал Гарри, - на ней мы видим одну разбомбленную баржу, откуда немцы, не подпавшие под тотальную мобилизацию, и немки с детьми дисциплинированно сгружают уцелевшие ящики с баварским пивом. Так… Налёт союзной авиации, прямое попадание в жилой дом… Молодцы, всё всмятку вместе с теми, кто пытался спрятаться в цокольном этаже… Так… Вот Бранденбургские ворота… довольно ущербное зрелище после работы наших бравых лётчиков… Ага, вот она – Доротеен штрассе и – Рейхстаг! Давай внутрь…
После этих слов голограмма трансформировалась во внутреннюю планировку знаменитого здания, сначала изображение было схематичным, но затем приобрело «жилой» вид, по коридорам здания засновали крошечные люди в немецкой военной форме тех времён, люди в чёрном поволокли куда-то какого-то растрёпанного штатского, вопящего о том, что он не имеет никакого отношения ни к штандартенфюреру Штирлицу, ни к пастору Шлагу. Спустя минуту, кстати, нарисовался и сам Штирлиц. Печатая ускоренный размашистый шаг по пути к кабинету группенфюрера Мюллера, Штирлиц одновременно делал три дела. Первое, он надиктовывал на свой диктофон поручения для вышеупомянутого пастора. Второе, легендарный разведчик черкал в записной книжке новое расписание для выхода в эфир своей радистки, которую все звали «пианистка Кэт». И, третье: он не ленился приветствовать всех встречных военных бравым салютом римлянина и звучным возгласом «Хайль Гитлер!» Встречные шарахались от штандартенфюрера, одетого, в отличие от них, с иголочки, и все как один отвечали на приветствие сквозь зубы: «Да пошёл ты!» (27)
А Штирлиц «допечатался» до нужного кабинета, вошёл, доложил о необходимости срочной аудиенции у группенфюрера, но секретарь сказал, что группенфюрер занят и Штирлицу надо будет обождать ровно двадцать минут.
«Ну, подождать, так подождать», - не стал собачиться Штирлиц, присел на диван и тотчас заснул. Дело в том, что он привык спать ровно по двадцать минут, будь он на допросе у Мюллера, в своей машине, на встрече с партайгеноссе Борманом или в пивной под видом господина Бользена.
- Под видом господина Бользена, - закончил очередной комментарий к картинке Гарри.
- Слушай, на хрена нам смотреть всю эту муть? – не выдержал Дадли. – Давай я перенесу нас к самой казне третьего рейха в том виде, в каком она тогда была.
- Ни хрена ты не перенесёшь, потому что плясать надо отсюда, - невразумительно возразил Гарри, но Дадли, не смотря на не очень понятное возражение, заткнулся и приготовился ждать дальнейших распоряжений. Гарри велел ему переместить луч волшебного фонаря в кабинет Мюллера. Там они увидели группенфюрера, который плакался двум немцам в штатском и одному громиле в эсэсовском прикиде.
- Если бы вы знали, как он меня достал! – разорялся Мюллер. – И эти его пианистка с пастором. Блин, под носом у самой рейхканцелярии так и орудуют, так и орудуют. И пастор этот одолел, всё натравливает на нас америкашек с англичашками. Если б ни этот гадский пастор, мы бы давно с америкашками заключили сепаратный мир. Ну, и с англичашками.
- И с французишками, - подсказал один в штатском.
- Какие там французишки?! – завопил Мюллер. – Вот чего я не понимаю, так это полной мудни с лягушатниками. Да они одни без союзников и СССР не стоят и дырки от своего хвалёного сыра. Тогда почему, я спрашиваю, при предстоящем разделе нашей дорогой Германии на зоны оккупации им, этим сраным французишкам, выделят отдельную? По какому праву? Генерал де Голль со своей свитой всю войну просидел в Лондоне, а потом в Алжире. А потом… Нет, блин, я не понимаю: он там сидел в Лондоне с Алжиром, а зону оккупации ему подавай в Германии?!!
- Группенфюрер, - напомнил ему о цели междусобойчика громила в эсэсовском прикиде, - так что там насчёт Штирлица? Он, кстати, сейчас спит в вашей приёмной. Уже пять минут. Так что у нас ровно пятнадцать минут времени.
- Ух, как я его ненавижу! – продолжил кипятиться Мюллер, не обратив внимания на реплику громилы. – А что позволяет его пианистка Кэт? Она, зараза, уже передала в Москву открытым текстом, что я обменял свой Рыцарский крест на банку русской паюсной икры. Нет, вы слышали?
- А вы разве не обменяли? – ляпнул другой штатский.
- Господа! – поднял руки громила. – Двенадцать минут.
- Да, надо убирать его к чертям собачьим, - встрепенулся Мюллер, - надоел хуже горькой редьки. Всё ходит, всё вынюхивает, всё шпионит. Мы тут итак на ладан дышим, да ещё он своей разведывательной деятельностью усугубляет.
- Как будем убирать? – решил брать быка за рога громила.
- Как – как? Элементарно – устроим наезд.
- Наезд с помощью чего? – уточнил педантичный эсэсовец.
- Легкового автомобиля, - подсказал один штатский. – Это легко организовать: каждая собака знает о расписании этого Штирлица. А в пивнуху он шастает вообще как на службу, минута в минуту. И сидит там ровно столько, сколько надо, чтобы съесть две сосиски с куском хлеба и выпить бокал пива. Даже когда ему жену привезли из Москвы на свидание, и привели её в эту пивнуху, он и тогда не пробыл в заведении дольше. Съел, выпил и – был таков. Во какой тренированный, зараза!
Глава 18
- Во какой тренированный, зараза! – прокомментировал на английском языке Гарри, строго посмотрел на Дадли, пытавшегося снова протестовать, и они продолжили.
- Ничего, против наезда никакая тренировка не поможет, - злорадно потёр руки Мюллер.
- Однако чем будем наезжать? – обгадил всю малину громила. – С легковыми автомобилями у нас полная напряжёнка.
- Чёрт с ним, возьмите на это дело мою тачку! – щедро разрешил Мюллер.
- Генрих, - возник другой штатский, - я предвидел такое решение и уже звонил в рейхсгараж – твоя машина выведена из строя.
- Как – выведена? – ахнул Мюллер.
- Так, выведена. И её срочный ремонт обойдётся тебе в сто двадцать рейхсмарок. Нет, её могут починить и по карточке, но придётся ждать неделю.
- Сто двадцать марок! - схватился за свои фашистские уши негодяй и крохобор Мюллер. – Да пошёл он в жопу, пусть дальше шпионит. Война вот-вот кончится, так что на сто двадцать марок он уже не нашпионит…
- Семь минут, - показал на часы громила.
- Так что, расходимся? – спросил один штатский.
- Да, вы идите, продолжайте искать пианистку Кэт, чтоб ей пусто было, а ты, Макс, займись шофёром Бормана. Он, я слышал, приторговывает палёным шнапсом, который его босс покупает у одной глубоко законспирированной цыганки.
- Яволь, герр группенфюрер! – щёлкнул каблуками эсэсовец и отвалил. С ним отвалили и оба штатских. Выйдя от шефа, они выстроились гуськом и на цыпочках потянулись мимо спящего Штирлица.
- Эй, вы что, в рейхсбалет записались? – зычно поинтересовался секретарь Мюллера, а штатские и громила аж подпрыгнули с перепуга: не проснётся ли их враг преждевременно?
- Ещё четыре минуты, - сказал секретарь, сполз со своего стула и подошёл к спящему Штирлицу, - будет спать как убитый. Хоть стреляй над ухом…
- Что, серьёзно? – не поверил громила и потянулся к своему «вальтеру».
- Серьёзно, - подтвердил секретарь, - только стрелять не надо.
С этими словами секретарь нагнулся над советским разведчиком и стал отрывисто и громко лаять ему прямо в ухо. Тот продолжал спать. Вместе с секретарём принялись шуметь остальные. А один штатский даже постучал ботинком по ножке кресла, в котором сидел советский разведчик, так красочно описанный советским писателем Юлианом Семёновым.
- Фантастика! – произнёс другой штатский.
- Это что, - затараторил секретарь, сверяясь с часами. – Он так однажды спал в своей машине, а проснулся ровно через двадцать минут на пеньке с рулём в руках и в одних трусах. Всё сняли какие-то бродяги. Говорят, это сделали бывшие бойцы УПА (28) , смывшиеся с передовой ещё в сорок третьем. Но как быстро они разобрали машину на запчасти (29) !
- Одна минута! – сказал громила. Секретарь занял своё место, а троица испарилась. Штирлиц проснулся, открыл глаза, сверился по часам, не проспал ли он больше положенного срока и, словно не спал вовсе, бодро встал и чеканным шагом подошёл к секретарскому столу.
- Я уже могу войти в кабинет группенфюрера? – спросил он на хорошем немецком языке с небольшим «акцентом», изобличающем в нашем разведчике уроженца не то Бремена, не то Пассау.
- Так точно, герр штандартенфюрер! – разрешил секретарь и, выскочив из-за своего стола, услужливо распахнул перед ним дверь.
- Услужливо распахнул перед ним дверь, - повторил Гарри и заговорщически подмигнул брату: дескать, внимание, сейчас начинается самое интересное.
- Хайль Гитлер! – рявкнул Штирлиц и взмахнул рукой.
- Да, хайль, хайль, что ему сделается, - пробормотал Мюллер, - присаживайтесь.
«Ну, мало ли», - подумал Штирлиц и присел.
- Мне тут недавно доложили, что какая-то собака вывела мой личный автомобиль из строя, - сварливо начал Мюллер. – Опять ваши штучки?
- Ваш личный автомобиль? – очень натурально удивился Штирлиц. – Вывел из строя? Мои штучки? Да, вы ещё посмели обозвать меня собакой. Учтите, когда начнётся Нюрнбергский процесс, я вам эту собаку припомню отдельно. У меня, знаете ли, с Ромой Руденко (30) вот такие дружеские отношения.
«Вот, сволочь! – мысленно возмутился Мюллер. – Но как натурально прикидывается невинной овцой. Настоящий профессионал. А с Нюрнбергским процессом лучше не шутить. Я, конечно, на него не собираюсь, но хрен его знает (31) ?»
- Ну, что вы, что вы! – перешёл на душевный тон хозяин кабинета. – Да как я мог даже в мыслях обозвать вас собакой? Кстати, хотите сигару?
- Хочу, - не стал кочевряжиться Штирлиц. – А также кофе, рюмку коньяка, один бутерброд и бутылку сельтерской. На вынос. А то я всю свою на карточке уже использовал.
«Ах, какая сволочь!» - продолжил мысленно бесноваться Мюллер, но внешне изобразил ещё большее благодушие и распорядился принести всё, что пожелал советский разведчик.
- Ну, и с чем вы пожаловали на этот раз? – поинтересовался Мюллер.
Штирлиц неторопливо выпил рюмку коньяка, съел бутерброд, закурил сигару, бутылку сельтерской сунул в карман поместительных галифе и, прихлёбывая кофе, выложил Мюлллеру свой интерес. Однако выложил его так, как будто интерес был общим. И где-то даже национальным в пределах трещащей по швам Германии.
- Я, группенфюрер, получил по своим каналам тревожную весть о том, что англичане готовят диверсию, направленную против казны нашего любимого третьего рейха, - заявил советский разведчик.
- Что-о тако-о-е?! – стал приподниматься со своего стула Мюллер. Но затем взял себя в руки, снова сел и ровно на три секунды задумался. Да, несмотря на свой кажущийся вид флегматичного глуповатого дяди, Мюллер мог думать быстро и ещё быстрее принимать всякие решения. Такая его способность помогла ему в своё время стать шефом гестапо, организовать Глейвицкий (32) инцидент, выкрутиться без потерь из склоки вокруг офицерского заговора на фюрера и сохранить именную карточку на получение коньяка и сигар. И вот что он успел подумать ровно за три секунды.
«Эти русские совсем обнаглели. Мало им победы над нами, которая не за горами, им ещё подавай и казну третьего рейха. Но хотят всё свалить на англичашек. Которые только и умеют, что бомбить мирные города (33) . И от которых давно бы осталось одно мокрое место в продолжение Ламанша, если бы фюрер сдуру не поехал на Сталина…»
«Соображает, зараза, - вместе с хозяином кабинета думал Штирлиц, который мог заниматься этим же в пятьдесят раз быстрее Мюллера, - однако фигли ему не думать, потому что за казну ему стрёмно лично. А ну как его обставит Мартин Борман? Или ещё какая шишка? Их там человек пять вокруг золота – бриллиантов и прочих стоящих вещей крутится. То есть, про пятерых знаю я, а сколько их на самом деле? В общем, дело сложное, но мне ли бояться трудностей? Тем более, что сама казна мне в хрен не упёрлась, а нужен мне тот чемоданчик, который нашло и конфисковало гестапо тогда, когда у меня начались неприятности по поводку моих отпечатков на саквояже с рацией Кэт. Вот, блин, не повезло. А всё этот кашляющий придурок из охраны городского порядка…»
- Кашляющий придурок, - с сомнением произнёс Гарри, «заморозил» кадр волшебного фонаря и посмотрел на Дадли.
- Ты меня совсем запутал, - жалобно произнёс Дадли.
- Да, но мы уже на пути к казне, - возразил Гарри, - только я что-то не понял про чемоданчик. А ведь сначала мне показалось, что этот советский шпион заинтересован именно ею?
Гарри пошевелил ушами, настраивая свой волшебный сенсор на ретротрансляцию интересных фрагментов подсознания не совсем реального персонажа, созданного с несуществующего прототипа, который, к тому же, давно умер. Или был расстрелян в ГУЛАГе. Или загнулся позже от недокорма в какой-нибудь ужасной провинциальной пятиэтажке после инноваций Хрущёва в теме кукуризации всей страны вплоть до самых её окраин, включая пустынные области Туркмении и вечную мерзлоту полуострова Таймыр. В общем, процессу вышеупомянутой ретротрансляции вышеупомянутых фрагментов должна была предшествовать довольно кропотливая, трудоёмкая и сверхъестественная работа. А именно: несуществующего прототипа следовало подвергнуть магической эксгумации, затем, с помощью цикла специальных заклинаний, восстановить его гипоталамус, а потом попытаться «прочитать» его с помощью волшебного томографа. Что Гарри и проделал с присущими ему сноровкой и оперативностью.
- Ну, что? – нетерпеливо спросил Дадли.
- Так, вывожу на запасной экран волшебного фонаря, - пробормотал Гарри, - и что мы видим?
А увидели братья всего ничего: затрапезный чемоданчик из потёртой свиной кожи, заныканный педантичными сотрудниками 4 управления РСХА в специальной камере хранения особо опасных вещдоков, каковая камера случайно оказалось под боком аппетитного сейфа, куда загибающиеся нацисты складывали казну третьего рейха. Гарри усилил луч проникновения и перед взором родственников предстали внутренности затрапезного чемоданчика: две пары портянок для высшего офицерского состава, один иллюстрированный журнал: «Unser Furer und Schamhaft Hauslich Futter (34) », поместительная (по европейским понятиям) металлическая фляжка объёмом 120 миллилитров, наполненная отменным, купленным на чёрном рынке, шнапсом, домашний халат без признаков именных меток, коробка с патронами для «парабеллума» и три колоды игральных карт с изображением голых девиц. На каждой карте стоял штамп с разрешением самого Геббельса использовать данные карты старшими офицерами РСХА, СД, СС и гестапо. Старшим офицерам вермахта играть такими картами не дозволялось. Ну, чтобы не отвлекать их от занятий на разных фронтах.
- Издеваешься? – плачущим голосом прокомментировал увиденное Дадли.
- Погоди, там есть что-то ещё, - отмахнулся Гарри, усилил луч, обнаружил внутри чемоданчика двойную подкладку, а под ней…
(26) Гаучо – пастух, всадник, как правило, водится в Аргентине. Пеон – крестьянин в Латинской Америке
(27) Автор с подобающим уважением настоящего советского человека относится и к Великой Отечественной войне, и к её героям, воевавшим как на передовой, так и в тылу врага. Однако автор не может относиться ни к произведению Юлиана Семёнова, ни к одноимённому телесериалу «Семнадцать мгновений весны» без юмора
(28) Украинская повстанческая армия. Авторы энциклопедии «Кирилл и Мефодий» утверждают, что УПА действовала против Советской Армии в Великую Отечественную войну, однако на деле УПА занималась карательными операциями в своём тылу
(29) Автор честно признаётся: кое-что о Штирлице он слямзил из двух советских анекдотов
(30) Руденко Роман Андреевич, главный обвинитель на Нюрнбергском процессе, с 1953 года генеральный прокурор СССР. Словарная статья в энциклопедии «Кирилл и Мефодий» о выдающемся деятеле нашей современности, товарище Руденко, ограничивается всего 167-ю знаками без пробелов. Словарная статья о Брюсе Уиллисе в том же «Мефодии» состоит из 500 без малого знаков без тех же пробелов, а словарная статья там же о Барбаре Стрейзанд (трепещите, господа соотечественники, пользующие кириллицу от византийского просветителя!) 2154 знака!
(31) Генрих Мюллер, как и значительная часть нацистов, смог избежать Нюрнбергского процесса благодаря спецслужбам США и Британии
(32) Инцидент (обычная провокация со стороны Германии) предшествовал началу войны Германии против Польши
(33) Мюллер имел в виду беспрецедентную акцию ВВС союзников, США и Британии, по уничтожению Дрездена (25 тысяч погибших мирных граждан, большая часть исторических зданий разрушена), позже вошедшего в восточный сектор
(34) Наш фюрер и вкусная домашняя пища