Герман мне сразу понравился, как только пришёл играть в наш маленький неофициальный шахматный клуб, которому будет уже года три. Мы все играем средне на уровне первого разряда (плюс-минус), но он играет побыстрее и всегда с нескучными замечаниями и темпераментом, что мне всегда приятно. Я заметил у него неплохой словарный запас, что говорит о его начитанности, и приятную лаконичность в выражениях. Он приезжает из старого центра города и после шахмат некоторую часть дороги до его остановки мы всегда идём вместе. По дороге он мне любит рассказывать всякие случаи из своей жизни и мне его рассказы очень интересны. Но путь до остановки короткий и нам не хватает времени на интересные беседы. Мы с ним почти одногодки. Мне 74, а ему 76, что также способствует общению.
Его разговорить – пара пустяков:
-Ну и рожа у тебя, Герман!
-А что? Не нравится?
- Нет, наоборот, нравится. Я хотел комплимент тебе сказать… . Понимаешь, личность у тебя фотогеничная. Нет! Киногеничная ! Тебе в кино сниматься -- такие бы бабки зарабатыва-ал!
-В фильмах ужасов?
-Ну почему? Кого хочешь сыграешь на браво! Хоть бандита, хоть любовника. Надо пробовать. Можно сразу без пробы. Ты родился таким. Тебе просто кинорежиссер не попадался, Вернее, ты ему…
-Ха-ха… А у меня ведь мой отец играл ..в театральных постановках. Много играл. До войны и после…. А потом когда мать умерла, он потух, потерял -интерес.
- А сколько ей было?
-Тридцать пять.
-А отчего?
- От аборта. Аборты были запрещены. Делали у знахарок, где попало. Часто гибли от неудачных домашних операций. Мучилась долго. Как раз в то время Сталин умер. Отец, помню, перекрестился: "Слава тебе, Господи!" Мне тогда пятнадцать было. Отец метался по врачам, а в открытую про аборт не скажешь. Узнал, что пенициллин может спасти. Продал всё, что можно из скарба, чтобы деньги набрать и достал, таки, пенициллин в Москве.
Через деда. И знаешь, где дед работал? В Кремле! Поваром! Через него! Но было поздно, болезнь была уже запушена. Лекарство не помогло. В то время уже у нас его научились делать года с сорок шестого, а то всё у американцев, кажется, покупали.
-Так вот, деда звали Глазунов Павел Флегонтович, - торжественным баритоном объявил Герман. А попал в Кремль он так. Вначале, смолоду, взяли его в знаменитый ресторан Метрополь главным помойщиком. Но не посуду мыть, а помои выносить. На этой работе он продвинулся до младшего помощника, таланты его стали замечать и он вскоре стал одним из ведущих поваров, а затем и главным поваром. Оттуда его взяли в Кремль главным поваром. Вот через него то и купил отец пенициллин.
Я с отцом в то время бывал у него. Интересную жизнь он вёл. В три часа ночи за ним приезжала машина и увозила в Кремль, а днём обратно после обеда привозили. Помню, придёт с работы и сразу в свою спальную комнату. Снимает с шеи удостоверение на шнурке и прячет его в сейф, замурованный в стену. Сейф спрятан под большой писаной маслом картиной в раме. Ключ со шнурком от сейфа одевает себе на шею на ночь и утром перед уходом на работу снова достаёт удостоверение.
- А зачем ты прячешь ключ? - спрашиваю деда.
- А вот если у меня его украдут- мне смерть. А вдруг моё удостоверение повара враг возьмёт и отравит кого-нибудь из вождей! Даже если не отравит, всё равно арестуют. Кому отдал удостоверение и зачем? В Кремле, рассказывал дед, при переходе из одной охраняемой зоны Кремля в другую охрана меняет его удостоверение на другое, и так всегда при проследовании в следующие зоны. А при обратном переходе производится обратный обмен удостоверениями.
Дед позже рассказывал, что всю жизнь боялся каждый день, что кто-нибудь хотя бы из генералов плохо себя почувствует после обеда. Понос там или рвота,,, . Сразу арестуют.
-И действительно,- продолжал Герман, - Страна второй или третий десяток лет содрогалась от постоянных козней "врагов народа", которых выявляли видимо-невидимо. То троцкисты, то бухаринцы. Заговор генералов, заговор врачей, заговор евреев. В то время страна переживала дело врачей вредителей. Борьба с "безродными космополитами", левыми уклонистами, правыми оппортунистами. Середины не было. Все с краю, под подозрением, значит, возможно, враги народа.
Поэтому, все бдили или бдели. Как правильно? И друг на друга писали, если не понравятся.
Вот и боялись все… И дед тоже боялся. Да ещё как!
Продолжение в рассказе "Враг народа"