Каждое воскресенье вся семья ездила в город на служение в христианскую церковь, большинство прихожан которой были евреи. Церковью руководил святой отец Никодим. Служение проходило однообразно. Оно сводилось к чтению псалмов, песнопению духовных песен, отпущению грехов и причащению. Святой отец проводил служения, сопровождая каждением кадилом, в котором горел ладан, наполняя храм приятным смоляным запахом и голубоватой дымкой. Считается, что злые духи боятся этого запаха.
Это было время, когда в Западной Европе католическая церковь претерпела раскол. Она распалась на католическую и протестантскую. Протестантство в лице Мартина Лютера вначале внесло положительные реформы, но его последователь Кальвин ввел реакционный режим. В результате продолжались сожжения на костре выдающихся мужей, как в среде католиков, так и протестантов.
Все это было далеко от Турецкой Османской империи, где законной религией был ислам, а все другие объявлялись вне закона. Всех иноверцев мусульмане называли неверными, особенно христиан. Султан Магомет II хотел уничтожить всех их и начал захватнические войны в Европе, но к счастью для нее, он умер. Его приемники тоже ненавидели христиан и устраивали гонения против них.
Только при султане Сулеймане II, которого прозвали Великим, политика гонения сменилась политикой сосуществования, но все немусульманские народы несли тяжелое налоговое бремя и всякую мзду.
Иноверцам при Сулеймане Великом разрешили возводить церкви где-нибудь по краям городов для своих служений. В результате образовались три большие церкви: греко-православная, армяно-григорианская и иудейская. Вот в одной из греко-православных церквей и служила Богу семья Симона.
Приход в церкви был небольшой: немногим больше двухсот христиан. Служение проводилось более двух часов. Слово Божие преподавалось слабо, да и сам отец Никодим мало продвигался в своем служении, не размышляя над Божьим словом, как это делали его знаменитые коллеги в Западной Европе. Он не только не развивал Святое Писание в народе, но и сам в нем не возрастал. Единственно, о чем он радел, это о доходах церкви. Большего усердия от него высшее духовенство и не требовало.
Симон продолжал проводить домашнее служение для всех желающих познать слово Божие. Домашняя церковь уже насчитывала до сорока человек. Все слушали Симона и удивлялись его познаниям.
- Если бы вместо отца Никодима был он, - говорил, вздыхая, старый Авдей, и многие в ним соглашались.
В одно из воскресных служений рядом с Симоном оказался некий пожилой человек. Он с таким усердием молился и даже плакал, что Симон невольно обратил на него внимание. Расслышав некоторые слова и неоднократно повторяющиеся фразы, Симон понял, что он молился о своей несчастной дочери, которая попала в какую-то беду, и молитвы старика тронули его сердце.
После служения Симон обратился к нему:
- Отец, простите меня, но я невольно подслушал вас и понял, что вы молились о своей дочери. Скажите, что случилось с нею, может, я вам смогу помочь?
Но старик, махнув рукой, не захотел с ним разговаривать. Симон с сожалением посмотрел ему вслед и направился к коляске, где его ждали.
В следующее воскресенье на служении в церкви старика рядом с Симоном не оказалось. Поискав глазами, Симон нашел его довольно далеко от себя и потихоньку к нему пробрался. Старик так же, как и в прошлый раз, молился за свою дочь. Дождавшись окончания службы, Симон остановил старика, который уже собрался уходить, и заговорил:
- Не бойтесь меня, отец. Я не причиню вам никакого зла…
- Это опять вы?.. - Старик узнал его и опять хотел отмахнуться от него, но Симон не давал ему уйти.
- Доверьтесь мне: расскажите, что у вас случилось? Нет такого горя, которому нельзя помочь. Может, я помогу вам.
На этот раз тот поверил, что молодой человек с теплым взглядом больших черных глаз не из праздного любопытства его спрашивает, и заговорил, качая головой:
- Нет, добрый человек, никто не сможет нам помочь, если только Сам Господь не смилуется над нами.
- Может, Господь услышал вас, ведь вы так настойчиво молились! - мягко настаивал Симон.
Старик внимательно посмотрел на него, вытер лицо платочком:
- Можешь ли ты молчать, сынок? Ведь никто, кроме Бога, не знает про нашу беду. Если кто узнает, не сдобровать нам.
- Не беспокойтесь: никто не узнает.
- Хорошо, сынок, тогда я расскажу тебе, даже, если ты не сможешь ничем нам помочь. Только ты да Бог будете знать, - и, вздохнув, начал рассказывать такую историю:
- Моя дочь очень красивая девушка, только не на счастье оказалась ее красота. Мы люди бедные. Вот и пришлось мой прекрасный цветок, мою нежную розу отдать в прислуги в один богатый турецкий дом. Она работала прилежно, но на свою беду понравилась хозяйскому сыну. Он стал настойчиво приставать к ней, клясться в любви, обещал даже жениться. Долго за ней ходил по пятам, пока не добился своего. Поверила она лживым словам молодого хозяина, уступила его домогательствам.
Прошло немного времени, и она забеременела. Узнав об этом, он отказался от нее и прогнал. Теперь позор лег на мою семью. Я боюсь, что люди, когда узнают, не станут разбираться, кто прав, кто виноват, обвинят дочь в прелюбодеянии и забьют ее до смерти. Спасти нас может только тот, кто женится на ней и признает ее ребенка своим. Но кто согласится жениться? Мы бедные люди. Взять с нас нечего. Одна надежда на милость Божью, что простит Он наши грехи и протянет руку помощи. А иначе, - старик обреченно махнул рукой и продолжил: - Вот я и молюсь днями и ночами, не ем и не сплю.
Пока старик рассказывал про свою беду, Симон уже решил, что надо делать. Ему было двадцать семь лет, и сердце его было свободно. Никто из девушек не пленил его ни томными миндалевидными глазами, ни рубиновыми губами, хотя он был в поле зрения местных красавиц, и каждая мечтала о таком женихе. Но услышав печальную историю бедной обманутой девушки, которой грозила смерть, Симон решился на важный шаг.
- Отец, считайте, что Господь услышал вас. Я возьму в жены вашу дочь, и ничего от вас не потребую, - просто сказал он.
Старик от его слов потерял дар речи. У него затрясся подбородок, и он часто заморгал.
- Я не ослышался? Ты и в самом деле хочешь на ней жениться?
- Да, это мое решение.
- Но ведь ты ее даже не видел…, — говорил он дрожащим голосом, а потом ободрился и стал заверять, - Ты не пожалеешь, сынок: она будет тебе хорошей женой.
- Верю, отец.
- Только вам надо познакомиться друг с другом, и как можно скорее, - забеспокоился старик. - Только как?
- На следующее воскресенье приходите сюда со своей дочерью. Встретимся после служения на этом самом месте, – предложил Симон.
- Нет, в церковь она не ходит. Надо тебе к нам пойти.
- Когда же?
- Да хоть сегодня. Чего время терять, его и так у нас мало?
- Хорошо. Только своим скажу, чтобы ехали без меня.
Сусанна и другие члены семьи уже сидели в коляске и ждали Симона. Наконец, он появился, но, вместо того, чтобы сесть в коляску, он велел им возвращаться без него, сказав, что доберется к вечеру сам. Затем вернулся к старику, и вместе отправились к нему домой. По дороге Симон узнал, что старика зовут Давид Грехем, а его дочь - Стефания.
Идти пришлось минут двадцать. Семья старика проживала в рабочем квартале, где селились мастеровые и рабочий люд. Там располагалось много мелких мастерских различного рода. Сам старик был потомственный гончар. Наконец, они пришли к жилищу старика. Это был невысокий глинобитный дом с маленькими окнами, низкой односкатной крышей, обмазанной глиной и покрытой сухими пальмовыми ветками, как и многие дома бедных ремесленников.
Старик постучал в дверь. Вскоре им открыла дверь девушка с накинутым на голову покрывалом. Увидев с отцом чужого человека, она поспешила уйти к себе. Старик попросил гостя зайти в дом. Симон оказался в помещении, похожим на мастерскую. Везде стояли полки с кувшинами, горшками разных видов, чашками, возле окна стоял гончарный круг. Напротив размещались длинный стол и лавки, угол занимала большая печь. Здесь работали и тут же готовили и принимали пищу. В противоположной стене имелись две двери. Правая дверь вела в женскую половину, а левая – в мужскую.
- Присаживайся, сынок, я сейчас позову дочь и познакомлю вас. - Стефания! - крикнул он. - Иди сюда! У нас гость, и надо оказать ему почтение!
Правая дверь открылась, и в помещение тихо вошла девушка, которая им открывала; она подошла к мужчинам, и, придерживая рукой покрывало, поклонилась гостю:
- Мир вам! Добро пожаловать в наш дом! — и замолчала, потупив взор.
- Да прибудет и с вами мир! – Симон встал и поклонился ей в ответ.
Взглянув на девушку, он поразился ее красотой, которая превзошла все его ожидания. Она была лет двадцати, среднего роста, худощава, с красивыми, но печальными глазами. Роскошные вьющиеся волосы обрамляли ее прекрасное лицо. «Как можно дурно поступить с такой красавицей?» - невольно пронеслось у него в голове, и сердце у него сильно забилось. От старого и опытного Давида не ускользнуло то, какое первое впечатление произвела на гостя его дочь.
- Познакомься, Стефания, нашего гостя зовут Симон. Не бойся его: он хороший человек. Принеси нам что-нибудь поесть, и сама посиди с нами.
Стефания молча выслушала и стала накрывать на стол тем, что имелось в доме.
- Кхе-кхе! — коротко кашлянул Давид, взглянув на дочь,и добавил: - Стефания, ради гостя поставь графинчик с моим любимым.
Стефания понимающе кивнула отцу и принесла небольшой графин с вином, два стакана и села с краю стола. Хозяин налил вина гостю и себе:
- Это мое любимое вино. Сам делаю по дедовскому рецепту. Очень полезно для здоровья. Уж извини, сынок, за скромное угощение, ты нечаянный гость у нас. Стефания, поухаживай за Симоном.
- Не надо ухаживать за мной - я сам. - Симон коснулся ее руки, когда Стефания хотела положить ему салат, и встретился с ней взглядом. Ее кроткий взгляд пронзил его в самое сердце. Он понял, что отныне эта девушка завладела его сердцем, и проникся к ней небывалыми до этого дня чувствами. Мысль о том, что он может не понравиться девушке, волновала его, и он надеялся на помощь ее отца.
Стефания, несмотря на отказ, всё же подложила Симону в тарелку салат. Он смущенно пробормотал ей слова благодарности. За ужином молодые люди застенчиво молчали, зато отец девушки говорил почти без умолку. Старик говорил о житье–бытье, вспоминал хорошие эпизоды из своей молодости, расхваливал кулинарные и хозяйские способности Стефании. Наконец, ужин подошел к концу.
- Стефания, - наконец обратился Давид к дочери. — Я ему все рассказал о тебе.
- Ну, зачем, папа? - испугалась она и закрыла ладонями лицо.
- Не знаю, доченька, - и Давид сам прослезился. – Пусть теперь он скажет свое слово, скажет о своем решении.
У Симона от волнения все мысли куда-то разлетелись. Слова Давида побудили его подняться. Не зная, с чего начать, он замешкался. Давид это расценил, как желание отказаться.
- Вам не понравилась моя дочь? – дрожащими губами произнес старик.
- Уважаемый Давид, - поспешил успокоить его Симон, - напротив, дочь ваша мне очень понравилась, и, если она не против, я прошу у вас ее руки.
- Стефания, доченька моя, ты слышала? Ты согласна выйти за него замуж?
Она тоже встала и, не поднимая глаз, ответила с грустью:
- Мне все равно, папа, - и тихо добавила, чтобы не огорчать отца: - Если он согласен, то и я согласна.
Симон думал, что девушка более радостней воспримет его предложение, но тут же догадался, что она тоже его совсем не знает, испытав не так давно несчастную любовь.
- Тогда все решено, Симон, сынок: я отдаю за тебя Стефанию, мое сокровище... Бери ее, только не обижай, прошу тебя, не разбивай отцовского сердца. Дай, я тебя обниму, как сына. — И он крепко обнял Симона.
- Я ее никогда не обижу, верьте мне, отец. Господь свидетель между нами, - заверил Симон, взглянув на девушку, украдкой утиравшую слезы.
продолжение
http://proza.ru/2016/05/31/211