Глава 39
- Всю ночь не спал, - сказала голова, - вначале сочинял песню для одной вечеринки, меня, тут, понимаешь, на именины пригласили, если песню сочиню. Ну я и старался, а когда получилось, чувствую: голова начинает болеть. Аспирин не помогает; так всю ночь и промаялся.
Портрет на стене изображал голову, сжимающую ладонями виски.
- А песня как получилась, удачно? - спросила киса полковник Гарри.
- Монтана! Хочешь послушать?
- Давай, читай, только без завываний, - согласилась киса.
- Без завываний не могу, - огорчилась голова, - то, что ты называешь завываниями - это манера подчёркивать ритм, своеобразную песенность стиха. Ну, сама посуди, можно ли читать стих, как доклад, посвящённый, к примеру, дню птиц? Доклад, дружок, имеет специфику. Там говорят: во-первых, во-вторых, подытожим, в заключении перейдём и тому подобное. А стих - другое дело.
- Так ты что будешь мне читать? Свой стих или лекцию?
- Но ты же не хочешь с завыванием.
- Ладно, - согласилась киса, - читай с завыванием.
- Хорошо! Тогда слушай.
Песня о весёлых именинах.
В именины семинога
Перебрал девятиног.
Думал: взял на грудь немного:
Пиво, вермут, водка, грог.
Рюмка, две с четырёхногом,
Рому дал ему трёхног,
Так набрался с одноногом,
Что и двинуть ног не смог.
И упал. Тогда двуног
Отдыхать его сволок,
А за ним и шестинога,
У которого пять ног.
Именины продолжались
Выпивал, кто сколько мог,
Так что к вечеру набрались
Пятиног и восьминог.
- Ничего себе компаньица, - осуждающе мяукнула киса. - Алкаши какие-то многоногие!
- Да это же гипербола, - воскликнула голова.
- Сама ты гипербола. Вот и башка у тебя разболелась из-за этого. Гипербола!
- Что такое? О чём беседа? - в комнату с шумом вошли дядюшка Хантер и тётушка Хинтер.
- Да вот, гипербола разболелась, - с сарказмом ответила киса, - бредит про семиногов.
- Что болит? - встревожилась тётушка.
- Что за семиноги? - забеспокоился дядюшка.
- Голова болит, - сказала голова.
- Таблетки ...
- Принимала, не помогает, - перебила тётушкин вопрос голова.
- Что-то у тебя часто болит голова, - вмешался в разговор дядюшка, - недавно была мигрень, в день твоего юбилея, когда мы отмечали твоё повешение.
Киса захихикала.
- Я имею в виду день приколачивания портрета к стене. И вот сегодня опять мигрень. Может быть, действительно, применить комплекс радикальных средств: уколы, гильотина, холодный душ.
- Ерунда всё это, - заявила тётушка, - тебе нужен шок.
- Что!? - одновременно воскликнули удивлённые дядюшка, киса и голова.
- Шок! Обычное дело, - ответила тётушка. - Я недавно встретила продавщицу из магазина, где покупала тумбочку. Ну, вы помните! И та мне рассказала о своей мигрени. Мучилась она дня три. Голова прямо раскалывалась. Ни отдыхать не может, ни работать. Всё просто валится из рук. Как-то покупателю вместо трёхстворчатого шкафа с антресолью всучила полочку в ванную. Тот полочку забрал и отнёс к себе в квартиру. Нёс и радовался, мол легко-то как, научились всё же делать. Ну, принёс, опомнился и прибежал обратно с криком и шумом. И вот, как-то у себя дома, эта самая продавщица забыла зажечь газ; включить-то включила, а зажечь забыла. Мигрень замучила, вот и забыла. Потом, через час что ли, вспомнила и зажгла спичку. Как бабахнет. Настоящий взрыв! У продавщицы шок; брови и ресницы обгорели, колени подогнулись. Но мигрени, как не бывало. Ну, никакой головной боли.
- Значит, рекомендуешь меня взорвать? - тоскливо спросила голова.
- Да ты не тоскуй, - успокоил голову дядюшка, - чего без толку тосковать. Вот сейчас придумаем тебе какой-нибудь шок, и порядок.
- Да я и не тоскую, что я тосканец какой, - ответила голова.
Чувствовалось, что, несмотря на сильную мигрень, голова не теряла способность к литературному творчеству. Сейчас её мучила необходимость как-то связать тоскующих тосканцев с шоком от взрыва. Она задумалась, губы её шевелились. Все окружающие поняли, что наступает минута поэтического озарения. И тут голова произнесла:
Бушуют бушмены, тоскуют тосканцы,
У них запретили на праздниках танцы.
- Да ты, брат, форму не теряешь, несмотря на мигрень. Стишата у тебя идут кондиционные. Может, бог с ней, пусть себе болит понемногу, голова-то, а? И шока никакого не надо. Вот был у меня старый друг, всю жизнь мучился куриной слепотой, это болезнь такая, и что...
- Старый друг лучше новых брюк! - пробормотала голова.
Дядюшка не обратил внимание на лозунг, выдвинутый головой, и продолжал рассказ:
- ... теперь он заведует инкубатором и тоже, как и я, имеет звание почётного птичника. Однажды нас с тётушкой пригласили в инкубатор на какие-то соревнования и, как сейчас помню, вручили награды. Мне - шашку и коня, тётушке - шашку и лошадь. А потом между нами организовали шашечный турнир.
- И кто победил? – спросила киса.
- Победила дружба, - ответила тетушка.
Киса спрыгнула с кресла, подошла к дядюшке и потёрлась о его ногу. Он погладил кису по спинке. При этом киса спину выгнула, а свой пышный хвост обвила вокруг дядюшкиной ноги. Все были довольны, а голова сказала:
- Кстати, я слышала по радио, что если ребёнка не гладить, не ласкать, он будет отставать в умственном развитии и иметь низкий коэффициент интеллекта. Вот вырастает такой ребёнок, становится, к примеру, крупным парнем, в ватнике и сапогах, и прыгает на паркете через скакалочку. Как вам это понравится?
- Кошмар, - сказала тётушка.
- Да уж, - заметил дядюшка.
- Чего только по радио не говорят, - заявила киса.
- А что, у тебя прошла головная боль? - спросила тётушка.
- Нет, всё ещё болит моя голова, - плаксиво ответила голова.
- А хочешь, я тебе чего-нибудь вкусненького приготовлю? - снова спросила тётушка. - Сделаю такой подарок.
- Подарок, - сказала голова, - лучший подарок для меня! Давай, готовь скорей свою вкуснятину.
Тётушка скрылась на кухне, к ней немедленно присоединилась киса, а дядюшка остался перед портретом. Казалось, он о чём-то глубоко задумался.
- Ты чего, дядюшка? - спросила голова.
- Вот чего я думаю, - ответил дядюшка, - есть одно средство. Я полагаю, что оно тебе непременно поможет.
И дядюшка направился к тумбочке, на которой лежала книга с жёлтой обложкой.
***
Кухня была полна разными звуками и запахами. На сковороде что-то швырчало, шипела кастрюля, фырчало на плите, скрипело на тёрке, а нож, отрезая тонкие морковные кружочки, издавал короткие резкие звуки. Внезапно в шум кухни вмешались голоса:
- Ха-ха-ха!
- Хо-хо-хо!
- Чего это они? - спросила тётушка кису.
- Пойду узнаю, - ответила та.
Вскоре к заливистому смеху головы и басовитому хохоту дядюшки прибавилось тонкоголосое хихиканье кисы. Это всерьёз заинтересовало тётушку и она поспешила в комнату. Дружный взрыв смеха оглушил её.
- Во даёт, - держась за живот, стонал дядюшка Хантер.
Он держал на коленях раскрытую книгу, но от смеха не мог её читать. Увидев тётушку, он пальцем показал на книгу и на портрет, и продолжал хохотать. Тётушка, сама не зная почему, начала улыбаться.
- Вот, - наконец сказал дядюшка, - нашлось-таки средство от головной боли!
И он показал тётушке книгу, на обложке которой было написано "Д. Артемьев". А какой рассказ из этой книги вызвал шквал смеха - это уже содержание другой истории.
02/10/2015