Сростки

               

   Сростки приняли нас тишиной. А вернее сказать: это мы взорвали тишину села работой своих триммеров.
   Удивительное дело: в деревне, с утра, летом - ни души? У нас уже рабочий перекур подходит, мы из какой дали сюда приехали, а эти все где, деревенские? Спят? Да не бывает такого! Где коровы, их мычание? Петухи откричали своё с утра, им простительно. А псы где, охранники дворовые?

     - Дай сигаретку, Игорёх, - подкатил с подхалимажем Толик. – С утра купить нигде не удалось. Дойдём до магазина, куплю, отдам. До следующего перекура точно дойдём, магазин недалёко уже.
   Что нам делить, работягам? Ну, поругались немного. По работе же, не на личностях. Работа «с полуслова» ладится без зазубрин, но сегодня рабочая спайка случается редко: нет больше тех бригад, опозорены они очернителями нашей истории и забыты вместе с наивным энтузиазмом и беззаветной самоотдачей. В принципе, работа спорится и так (не ладится, заметьте - спорится!): в выяснениях, кто главнее, кто опытней и сильнее. Не нравятся мне такие взаимоотношения, слабопроизводительные они и далеко не разумные. С этим уже ничего не сделать – такое время. С этой суматошной толкотнёй по гниловатой карьерной лестнице приходится жить.
   -Да ладно тебе! Отдаст он, - я зажёг зажигалку под Вовкиной сигаретой. – А что, собак здесь не держат?
    -Собак? Не понял! – Толик зацикал сигареткой, раскуривая. – Почему не держат? Держат.
    -Да уж прошли сколько, а лая не слышно. А люди все где? Как вымерли. Ни души. Время девять, а будто спит деревня. Наваждение! Не может быть такого! Коров не видать. Ты видел здесь хоть один коровник?
   Толик поднялся с брёвнышка, что облюбовал себе к перекуру, и подпрыгнул, заглядывая через забор на ухоженные усадьбы - ничем не хуже городских, с буржуйских районов Бийска.
   -Да пошёл ты! – плюхнулся Вовка обратно на брёвнышко. – Заморочишь что попало! Есть здесь всё – и люди, и собаки, и свиньи! Деревня, как деревня. Всякий сор у себя в голове собираешь, а я на всё это ответы искать должен!
   -О чём спор? – Вовка подошёл к нам поговорить, развеяться от скуки, пока наши газонокосилки стынут на лужайке в присущем запахе свежескошенной травы. – Есть здесь собаки, только не у всех. А на кой они? Вон, видишь, - велосипед у ворот брошен. Тыщ десять, как минимум, безхозных! С вечера, по ходу, дитё какое оставило, а родители не углядели. Да и кто его здесь возьмёт?! Деревня! А людей не видно – не поднялись они ещё, это точно! Жизнь здесь городская в большей степени. В выигрыше здесь тот, у кого прилавок на сельском рынке застолблён, а не те, у кого скотный двор на дому, иль работа в поле. Вот такая спайка деревни с городом.
   -Что это ты нам здесь лекции расчитался? – Толик не любит тех, кто умнее. – Умный, знаешь всё? Книжки читаешь по всему?
   -Родственники у меня здесь, - оправдался Вовчик и тут же осёкся – было бы перед кем! – У них и козы есть, и птичник. Большего здесь и не надо: с кормами туго, из города дешевле привезти, чем здесь покупать. А ты, Толян, не лезь, когда старшие разговаривают, - Вовка втихаря приблизился сбоку к Толику и рванул его за рукав в отместку, уронил с брёвнышка на скошенную траву.
  -У меня здесь тоже дядька живёт, - сказал Толик, усаживаясь обратно на брёвнышко. Ничем не обиделся на Вовкину выходку, стерпел. Наверное, случая поджидал подходящего.
   -Смотри, как здесь приусадебные участки ухожены! – продолжил свою лекцию Вовка, будто и не сковырнул только что бригадира с насиженного места. – Не хуже городских: газончики, декоративные насаждения, садовые фигурки, кашпо… В других деревнях бывает такое? Там перед домом помидорчики-огурчики высаживают, картошечку, а здесь это ни к чему. Здесь люди на жизнь торговлей зарабатывают, приёмом гостей.
   -Так что же, здесь сельским хозяйством не занимается никто? – проглотил обиду Толик. – То-то я полей не видел перед Сростками.
    -Память отшибло с прошлого года? Стареешь, стареешь. (Вовке и Толику за тридцать только). – Вовка положил руку другу на плечо. – На выезде гречишное поле помнишь? Там, ближе к Пикету поля все засеяны. Видуха! А что гости скажут, увидав заросшие бурьяном поля?
   -Да пофиг им, этим артистам, что там за лесом: поля, иль болота! – Толик критикан по жизни. Фамилия его – Критинин. Вот он и поправляет всех: «Не Кретинин я»!
   -Есть здесь колхозники-трактористы! – улыбнулся злой бригадирской вспышке Вовка. – Пашут, сеют - не перевелись. И правление есть, рядом с церковью стоит, напротив музея Шукшинского. Всё будем проходить, всё увидишь, Игорёха!
   -А кто здесь главный? – продолжил Толик задавать свои вопросики с язвочкой. – Правление или церковь?
   -Жена председателева! – нашёлся Дениска.
   -А на Бикет попадём? – поинтересовался я в надежде попасть на самое любимое Шукшиным место.
    -Что ты всё Бикет, да Бикет? – не расставался Вовка со своей озлобленностью. – Пикет он! Узбек неучённый!
    -Все местные горку эту «Бикет» называют, - поддержал меня Толик. – Это приезжие переврали название и талдычат «Пикет» по незнанию.
    -Горе той до макушки, как её называют, - прервал я спор. – Она здесь стоит со времён, когда людей и в помине не было. Переживёт и нас, спорщиков. Её мудрость - время, ни в какое сравнение не встанет с нами, людьми-скороспелками.

   Буквально через минуту после перекура мои сомнения по поводу неживых Сростков разрушились: дорогу нам перебежала чёрная кошка. Без последствий перебежала, хотя я не предпринимал никаких защитных действий против этой напасти. А через пару десятков метров, за поворотом, появились и первые люди: хозяева строились и поднялись пораньше по личным нуждам, в десятом часу.

                ***

   -Эй, мужик! А ну подойди!
   Как я ошибся! То не хозяева работали на своём участке - наёмники. Будут эти денежные мешки сами себе строить, огороды городить.  Да они лопату за три метра обходят! Вон машина какая стоит. Таких, как я, десяток понадобится, чтоб одну такую купить.
   Блин, точно! Наверно, опять залетело что, по машине царапнул из под триммера. А то и в стекло, не дай Бог! Да как туда могло залететь, через изгородь? С этого триммера не угадаешь, что он подцепит и куда запулит! Раз в год обязательно случайно выходит скандал с шоферами из-за этой чёртовой машиной.
   Сколько всё же ненависти набралось в людях за эти проклятые российские три десятка лет! Как её чистить теперь, чем? Добром? Да где ж его взять столько?!

   -Здоров, мужик! Валера! Слышь, Игорь! А что опять под нас косят? Опять праздник какой намечают?
   Не знает будто! Местный же! Артист, тоже мне! Они Шукшинские чтения весь год ожидают, только на них и выживают, артистов да гостей обдирая. Поговорить приспичило? От работы меня отрывает, купчишко третьесортный!
   -Откуда сами-то? С города? С города в деревню траву косить! Что попало! Нет, было такое раньше: город - деревне! Но вот это всё - полная ерундистика! Прав я, Игорёха? Ты постой чуток, не уходи пока. Я скоро!
   Да, ошибся я в человеке... Настоящим хозяином оказался мой негаданный собеседник, хлебосольным.
    -Ты что, Игорёха, там прячешь? – Толик развернулся ко мне винтом с шофёрского сиденья «Буханки». – Не мину ли мне в салон подкладываешь?
   -Квас будешь, Толян? Мужик подогнал. Валерка.
   -С градусом? – подозрительно взболтнул бутылку с квасом Толик.
   -А я почём знаю? Домашний, видать, самделашный.
   -Это что там у вас? Чо кучкуемся без водки и без драки? – Дениска заскочил в машину на запах бесплатной поживы. А как без него? Без него ни одно дело не сладится.
    -Почему без водки? Квасу хлебанёшь, Дениска?
    -Так это энтот опять! Каждый год свой квас суёт. Лучше бы деньгами отдал, ведь мы ему под забором вон какую площадь скашиваем! То ли травануть хочет, то ли непонятно чо. Сам принял подарочек, сам и пей! А я себе лучше фанты возьму или пепси. Пойду, до магазинчика сбегаю, раз у вас тут заминка наметилась.
   Что за человек, этот Дениска! Не обученный благодарности, полный рот мерзостей. Сам же про себя рассказывал: подсказали ему добрые люди в чужом городе, что не уйдёт он отсюда невредимым с его языком. Не ушёл, точно! К вечеру был бит!
    Да и сам-то ты, Игорюха, не ушёл далеко от Дениса: сомневался в бескорыстии Валерки, хозяина сросткинского?! Ненавидишь удачных коммерсантов, сознайся! Завидуешь чёрно? Нет? Ну, да…
    Разверзлась между нами пропасть – не перепрыгнуть, не докричаться. Да и не стремится к единению никто особо, всё больше презираем мы друг друга, себя выше всех высвечиваем; веру в людей теряем с каждым задуманным делом. Вот и сыпется у нас всё из рук: у рабочих инструмент, у конторских – кляксы на документах. Утеряно уважение к рабочему, и рабочий озлобляется, словно волк, познавший лесную жёсткую правду силы. Разучились мы благодарить и быть благодарными, а у наших руководителей  пропал интерес к людям – сильнейшая человеческая объединяющая сила.

   Валерка, он со всей душой к нам, деревенской, настоящей русской душой! Сохранилась она, дедами завещанная, в приветах поутру, в крючочках дверных без замков и засовов. Сохранилась душа со всей своей широтой, одна, случайно - в Валерке. А мы к душе этой сельской с хамством своим городским, коробим её, пачкаем.

                ***

   До магазина мы прокосили скоро: хозяева здешние содержат свои придворовые участки в должном порядке, и нам оставалось только немного окультурить их.
    «Универмаг» - красуется над магазином главная вывеска и дублируется снизу, меньшей - «Сельмаг». Поменять поскупились? А мне названия понравились – ностальгией повеяло. Понравились не в пример современным: «Бутик», «Анита», «Агат»? Что к чему? «Эгоист» - красуется в центре города с огромного баннера. Сюда и заходить не хочется. То ли дело: «Скобяная лавка», «Хозмаг», «Гастроном» - названия, наполненные временем, понятные и добрые. Надо посоветовать рекламодателям, пусть опробуют представительский возврат к русской старинке, хотя бы в качестве эксперимента.

   -Забирайте бензин! - подкатил к нам Толик на машине, пока мы сидели на пенёчках, наслаждаясь отдыхом и дымом. – К дядьке съезжу, проведаю. Что мне здесь за вами следить, как за баранами?
   -Вот буду я с этим бензином бегать! Тебя поставили бугром, ты и вози! А обедать сядем, где тебя искать? Пропадёшь, напьёшься и голодом нас заморишь! – к Вовке ни с каким делом невозможно обращаться, любую инициативу на корню зарежет! Всё ему не так, всё по его должно быть!
   -Полные баки заправьте! Я в течение часа обернусь! – настоял Толик.
   -Привези что от дядьки скусного! Должен будешь за молчание! – извёлся корыстью ненасытный Денис.

   Село проснулось полностью. А как не проснуться, коль магазин открылся. Со смежного с сельмагом дома блажил мужик:
   -Федька, хренова голова! Подь обратно! Ничего нельзя доверить! Пацан никчемный! Иди скоро, туда и обратно! Да не забудь ничего, бестолочь! – и так три раза с промежутками.
   Из дома вышел "пацан" – мужик лет под тридцать. Он скоро проскочил в магазин, как учили – из ворот в ворота, и так же скоро вышел оттуда, неся в авоське (как сохранили?!) буханку хлеба и 750-граммовую бутылку вина, «противотанковую».
   Вот как тут не согласиться, что авторитет родителей сохранился, слово отца – закон? Кто бы выдержал столько бестолковых наставлений и в точности выполнил не совсем правое распоряжение отца?
   Пример, конечно же, не совсем удачный…, но ведь эта ситуация из жизни, других примеров, подтверждающих послушание сыновей, мной замечено не было. И всё же это – сыновняя любовь! Отец, больной с похмелья – горе! А какое другое лекарство, надёжнее спиртного, найдётся в деревне?

   -Ну что, Вовка, пойдём работать? – вдоволь насмеявшись над великовозрастным детиной вынес я конструктивное предложение.
   -Да сиди ты, отдыхай! – распорядился Вовка, над отставной козой начальник. – Нужна тебе эта работа? Кто за тобой следит?
    -А если в срок не закончим? Это же государственное мероприятие!
    -Да мне это мероприятие далеко по боку! Им надо, пусть людей больше дают! У меня что, зарплата изменится, если я сделаю больше или меньше?
    Да и мне плевать! Его назначили главным – пускай отчитывается! Буду я за эту нищенскую зарплату работяг на работу поднимать, комсомольские порывы строить! Моё дело крайнее – в меня не верят, и я не верю этим ухарям, работягам-стахановцам.
   -Ну я тогда схожу на речку. Она же там? Ни разу Катунь не видел с берега, с машины только.
   -Да сиди ты! Куда ты попрёшься? Что я тут один куковать буду? Твой триммер охранять? Сам следи! Триммер твой – тебе и отвечать. Сиди, не ходи никуда! Ты на работе или на танцах? Дисциплина должна быть!
   Я смотрел на Вовку удивлёнными глазами: что можно ответить на этот дебилизм? У парня голова съехала на завышеном самомнении. Соображать перестал Вовчик: кто я, а кто он! Ни грамма уважения к старшим! Я развернулся молча и не оглядываясь прошёл за магазин, в переулок Приречный.

   Катунь… А мелкая какая! А я думал…! Так это протока! А противоположный берег – не берег, а остров. Сразу не понял!
    Говорят, здесь, возле Сростков, десятки островов, и у каждого острова есть название. Сросткинцы знают название каждого острова, каждой протоки. А кто из бийчан знает название пяти бийских островов? Лично я знаю, на вскидку, Пекарский, Бийский, Малиновый…, (и всё, что ли?)
   Наверное, с этого берега малой Васёк Шукшин плюхался на мелкотню и растворялся в солнечных чёрно-белых брызгах. Или для него брызги те цветом играли? Для меня они чёрно-белыми снятся. А для вас?

                ***
    -Вовчик, а почему такое название – Сростки?
    -А я почём знаю? Кончай прохлаждаться, пойдём работать…
   Толик подъехал раньше обещанного срока, и часа не прошло. «Что привёз»? – бросив всё: и работу, и Родину, поперёк батьки, подбежал к машине Денис. Толик привёз яблоки – ничего, сочные.
   -Дядька в город уехал, на Котельном он, - объяснил своё скорое прибытие Толян, - а с тёткой я не контачу, с тараторкой этой. По-быстренькому всё, по-быстренькому: на работу мне! Дядька на Котельном уж который год. (В Бийске?!) Ну, не в Сростках же!
   -Это как получается: они, деревенские, к нам в Бийск, на заводы, а мы к ним травку косить? – я устраивался на Котельный завод как-то, профессия позволяет. Предложили три тысячи – четверть прожиточного.
   Никто из ребят не ответил на моё возмущение, рты их были заняты яблочным вяжущим соком. Тогда я рискнул задать Толику прямой, не разрешённый мной вопрос:
   -Так почему Сростки?
   -А здесь несколько поселений было. Деревни три-четыре из разных жителей: чалдоны (сибиряки), местные (кумандинцы), россейские (рязанские, вятские…). Семьи расширялись, и деревни срослись со временем – Сростки. Понял, Игорёх?! Разные люди. А ты говоришь… Учить вас надо, малограмотных!
   -Кто бы ещё кого учил! – взбрыкнул самый умный из нас Вовчик. – Пошли работать, Игорёк! Не слушай этого умника, с ним каши не сваришь.
   -Ты бы поаккуратней с Толяном, Вовчик. Он ведь тебя до дому может не довезти.

                ***

   На следующий день Толик выклянчил у директора командировочные. Не давиться больше холодным домашним обедом без чая. Насладиться на дармовщинку деревенским печёным.
   И почему Дениска смолчал о продавщицах с магазина? Он ведь ловелас заправский, обязательно должен был похвастать. Или скрыл?
   -А Вы попробуйте, вот, расстегайчиков! Или Вы кулебяки больше предпочитаете? Они у нас местного изготовления, домашние почти. Разогреть? Хотя они тёплые ещё. Молочка не желаете? Разливное есть, козье. Берите больше, в городе такого не найдёте!
   -Толик, твои родные постояльца примут? Остаюсь! Мне ненадолго, пока они там на развод подадут. Всех враз не разведут же? Завтра они ещё заняты будут, при мужьях.
   -И не думай, Игорёха! До дома отвезу! Жене из рук в руки!
   Нет – шутки, шутками, а я бы здесь остался. Что такое Бийск в сравнении со Сростками!
   -Толик, а что думают местные о Шукшине? Как относятся к нему, по-землячески?
   -Что? Не понял! Какой Шукшин? А ты что, не видишь – везде его памятники стоят. Как относятся? Да никак! Им работать надо, деньги искать где взять, а не о каком-то там Шукшине думать. Нет, у дядьки лежит где-то книга, я видел. Шукшина нет уже сколько! С ним не здороваться, детей не крестить, не одолжить у него ничего.
   -Ну, а родственники остались у него какие?
   -Что за дурь тебе всякая в голову лезет, Игорян? Расслабились тут, прохлаждаетесь часами без работы! В траву вросли уже! Бегом на косьбу повскакивали!
   - А ты что раскомандовался? – встрял в разговор старших Вовчик. – Мы-то пойдём! А ты давай, проскочи по местным: вдруг кому скосить надо? Левачок нам не помешает! Деньги всем нужны? Никто не против?
   -Я вам полевачу! – в шутку застращал Вовку Толик. – Вот сдам вас, и полетите вы с работы белыми аистами с соломинкой вместо хвоста!
   -Пробегись, пробегись, давай, по землякам! – настоял Вовка. – Они к тебе лучше прислушаются. А то прирос к своей машине, задницу плющишь! Сдаст он! Испугал! Сдавалка сломанная!
   -Вовик, Вовик! И что ты трёшься обо всех, Вовик? Что крутишься, жмёшься? Юлишь чего непонятно? Шёл бы ты отсюда, Вовик! Иди, иди! Не любит тебя здесь никто! И пёрышко тебе!
   Я оторопел, глядя на Толика: откуда это у него? Как схоже! Прокудин, копия! Сам-то он знает? Проникался когда «Калиной красной» или так, по необходимости фильм просматривал?

   Подкалымить нам удалось: хозяева сами выходили, увидев незнакомых людей с нужнейшей в деревне техникой – мотокосами, недоступными для людей, которым и были предназначены изначально. Запомнилась женщина. Добрая…, разговорчивая:
   -Дом продаю! Мужик спился, выгнала, - пожалилась она нам, с надеждой разглядывая каждого. – В Бийске у меня всё есть, а сюда приезжаю только за присмотром. Какой огород в такой дали? Всё заросло! Косите всё подряд, мальчишки! (Это особенно я – мальчишка). Вот молодцы! Теперь точно продам! А может, кто из вас купит?
   А с другой женщиной договор не состоялся. Верное ли мы приняли решение тогда? Но по-другому нам поступать было никак нельзя, согласие на подобного рода авантюру – безоговорочное увольнение!

   Директор музея, что напротив правления…, Екатерининская церковь наискосок от музея, кто знает. Так и не узнал, к великому моему сожалению, как зовут эту активную женщину.
   -Почему вы не хотите косить у нас? Мы бы и сами скосили, да у нас триммер сломался. Одни деньги у вас на уме! В былые времена у нас таких проблем не было бы: надо, значит надо! Значит сделают! А с вами как жить? Как дела настоящие вершить? Вот поэтому и не получается у нас в стране ничего! Нет в людях ни ответственности гражданской, ни совести!
   Сбегала в правление по-скорому, через дорогу, и так же скоро вышла оттуда, не глядя на нас, гордо отвернувшись в сторону. Обиделась.
   А как нам было не отказаться – там работы на день, а приказа не было! Да нас бы уволили без объяснений за самовольство!
  А и вправду – как вот так строить наше будущее? Как страну поднимать, когда самые необходимые дела делать невозможно, невыгодно. Всякая же ненужная никому дребедень плодится бесконтрольно, заполняя наши города магазинным засильем, навязчивой рекламой и злачными увеселительными заведениями?

                ***

   -Слышь, мужик! – я вздрогнул, почувствовав прикосновение к плечу. Спереди ко мне подходить опасно, а работающий триммер заглушает внешние звуки: не слышно иной раз, когда зовут оператора. – Я ору, ору, а ты словно глухой! – Мужичок нормальный, вроде, не агрессивный. - Вы бы здесь не косили! На этой лужайке баба Маша своих коз пасёт. Она сейчас болеет, выйти не может. Вот меня и попросила. Участница она. Войдите в положение, мужики!
   Я прикинул газон – до дороги шириной метров тридцать.
   -Десять метров оставлю. Вот столько. Хватит? И вашим и нашим. С дороги видок нормальный будет. Гости взглядом не споткнуться за непрокос. А и споткнутся – поймут!
   -Игорёха! Ты опять непрокосы оставляешь? – этот Толян задолбал вконец своими руководящими заскоками! – Одного оставить нельзя! Как маленький! Что бы вы без меня здесь наработали? Бракоделы!
    Не смог я в очередной раз доказать неправоту бригадира. Да и не старался особо, если честно: бесполезно ему доказывать что-то, упёртому.  Проще ему в следующий раз ерундистику предложить какую, он правильно всё сделает – наперекор.
    Бабку жалко с её козами. Как она теперь о людях думать будет: ничего их попросить нельзя! Скосил Вовка траву до самой оградки бабкиной, переделал всё за мной, бракоделом неисправимым. Пусть будет на его совести.

    Я работал в Сростках четыре дня. Видел всё – школы, старую и новую, дом матери Василия Макаровича, памятники знаменитому односельчанину, церковь, правление, музей… Видел всё, не попал только на Бикет. Гору косили наши же ребята во главе с Толиком Критининым, но только уже без меня.


   -Не умеешь ты работать, - сказал мне Толик в нашей последней с ним беседе. – Работать надо красиво, чтоб люди видели твоё мастерство. Ты же спешишь куда-то, в передовики рвёшься. Думаешь, больше сделаешь, лучшим станешь? Ничего подобного! Надо уметь людям пыль в глаза пускать. Разговаривать надо уметь с заказчиком. Заказчику, ему качество нужно. А какое оно, качество, ему неведомо. Надо, чтоб всё красиво было! Понял, Игорёха?
    -Понял, Толян! Всю твою склочную натуру раскусил! Тащишься ты как шланг, без дела по полчаса на работе перекуриваешь. Уже не лезет в тебя твой ленивый балдёж, а ты всё лежишь, траву мнёшь, бока отлёживаешь. Тебя бегать тянет, триммером пожужжать, а ты всё лежишь, оттягиваешь начало работы. В чём кайф? Скажи!
   -Не собираюсь триммер раньше времени ломать! Ему остыть надо! Тебе надо – сжигай его на работе, перегревай! С тебя же высчитают!
   -Ты хоть сам себя слышишь, Толян? «Триммер перегрел»! Где написано, что он перегрева боится? У него воздушное охлаждение. Ты видел его когда до красна раскалённого? Он свою рабочую температуру набрал, и работает, пока оператор с ног не свалится. «Перегрев триммера» такие же сачки придумали, как и ты. Ты зачем на горячий корпус двигателя воду льёшь, когда моешь? Двигатель никогда не промывается водой, он сам очищается потоками воздуха, когда ты его охлаждаешь после работы на холостых. Или ты не охлаждаешь? Специальной кисточкой чистится двигатель. Ты книжку хоть раз читал с рекомендациями по эксплуатации? Или ты буквы не все знаешь, умник?
    -Дурак ты, Игорёха! Дурак и неправ! Был бы правым, ходил бы в бригадирах, как я.  А со своими взглядами останешься в дворниках навсегда.
   -Вот с такими командирами, как ты, с боссами вашими любимыми, и не выходит у нас ни хрена! Пришли, повыступали артистами – безрезультатно всё, с завесой дымной; а ушли, и осталась после вас пустота одна, обман и разочарование. Красота работы, говоришь? Это когда машину трёшь денно и нощно, ухаживаешь за ней, оглаживаешь, а она у тебя не заводится, потому что бензина нет. Между качеством работ и количеством тоже гармония должна быть. Ты же не будешь укладывать по соломинке в стог, что бы он идеальным стал? Или будешь? Кончай марафет наводить, Толян! Начинай работать!
   -Откажусь я от тебя, Игорёк! Не обессудь! Самовольничаешь ты чересчур, пререкаешься! Сладу на тебя нет! Скажу, что не сработались, и замену тебе попрошу.
   -А я соглашусь с тобой! Не сработались! Мне такие командиры не нужны! Досидишься, травой обрастёшь, и работы ответственной не закончишь к сроку! Мне же потом стыдно будет! Тебе чувство стыда знакомо?

   Толик уволился вскоре. Купил себе триммер и мутит мозги одиноким вдовушкам, косит травку под них, денежку сшибает. Хорошую денежку, нашей слабенькой зарплате далеко не в пример. Такие не становятся настоящими рабочими! Они уходят в свой бизнес, никак не выгодный обществу, единоличный, строящийся на обмане, слащавых улыбках и грызни с конкурентами. А государство помогает этим новым НЭПманам, бесполезным паразитам. Помогает не нам, почему-то, не рабочим. Просто сегодняшнее государство строится такими же бездельниками, не умеющими созидать. Они создают законы под себя, и их далеко не волнует российское будущее, душа и здоровье содержащего их народа…

                ***

   Сростки заставили меня сомневаться в моих неоспоримых ранее принципах. Село проводило меня с чувством незавершённости. Не понял я здесь чего-то до конца, не додумал. Знаю откуда это несостоявшееся чувство: я не поднимался на Бикет. Эта древняя гора хранит в себе мудрость, которую черпал Шукшин и выдавал её через себя людям; выдавал расточительно, вместе с собой, не скупясь.
   Сростки взбудоражили мои мысли и не дали ответов. Я был уверен, что вскоре смогу посетить это место, ставшее знаковым для меня, и найти истоки, главное, витающее в алтайском воздухе, среди людей. Ведь это недалеко! Легкодоступно.
   Прошло три года… Рутина, работа, отсрочки, безденежье…
   В эту осень я обговорил с дочкой: едем в Сростки на выходные. Будет ли это соглашение действительным послезавтра? Ведь я проболтался о нём многим заранее. А подобные предварительные громогласные заявления рушили и не такие многозначительные планы…

1.10.2015.